Маг - рунист

Представила его физиономию и начала шарить в эфире, а потом и в астрале. В этом континууме его нет! То есть, не просто в этом мире, а во всем веере! Забираюсь дальше, вместо лица использую метку сути, и чувства к нему опять оживают. А я-то надеялась, что они перегорели. «Значит, чувства – растения, а не животные», - пришла в голову дурацкая мысль. Где-то и близко, и далеко проступило знакомое ощущение, тонкий язычок силы прилип к нему, и легонько потянул на себя. Ощущение развернулось ярче, будто в огонь подкинули дров. Он! Тут же по ушам ударил неслышимый треск, и я подскочила метра на три в воздух. С того места, откуда я только что взлетела, поднялся с колен Саныч – помятый, грязный, с побитой мордой и без щита, но довольный донельзя. И сказал: «Уфф!» Приземляюсь рядом. Теперь – действительно уфф… Все в сборе, и, что вообще удивительно, живы. Правда, хватает раненых: и орки, причем один – тяжело, и парень-летун, и водянице в плечо прилетело, да и у Саныча такой вид, словно его не только били, но и попытались закатать в горячий асфальт, а когда не вышло – искупали в бочке с толуолом. Потихоньку подключаю всем раненым каналы подпитки – не вылечит, конечно, но до врачебной помощи даст продержаться. У серьезно раненого орка ко всему прочему порвана эфирка в районе груди – зажимаю истечения и переподключаю «подкачку» вместо анахаты к солнечному сплетению. Ага, теперь нормально пошло, доживет до дому. Из орков один Сашка чувствует мои манипуляции, а уж понимает, что делаю, нет – не знаю. Водяница ощутила подпитку, потянула ее, как сок через трубочку, и задышала резвей. В стрелах, наверняка, отрава, и не только химическая, но и полевая. Тягучее молчание (минуты полторы прошло, не иначе!) нарушает Саныч. Говорит по-русски, так что никто, кроме меня, его не понимает: - Хюльда! Я, кажется, единственный мужчина, которому удалось родить ребенка! – и ждет моей реакции. Мо-ло-дец! И по этому случаю в растворителе искупался? Или просто надышался и торкнуло? - Поздравляю, – говорю. – Ты вошел в славную когорту божеств, возглавляемую небезызвесным Локи и продолжаемую Зевсом, Энки, одним эвелнским и одним индейским оригиналом, и... сейчас всех имен не упомню. Как дитя? Где бросил? Скривился, трясет головой, словно вытряхивая из ушей воду: - Сто вопросов за раз! Ну, ты и торопыга! – отворачивается и пронзительно свистит, призывая драконов. Те прилетели минуты через две, спланировали по крутой спирали в выжженый и выметенный круг, так что нам пришлось отойти к самой кромке бывших джунглей. Один из орков – шаман, которому я так позорно проспорила, засуетился вокруг саней, а Сашка стал расправлять ременную сбрую. Тут рептиль выворачивает шею и подозрительно косится на меня, будто я ему какую-то дрянь напомнила. Спрашиваю мысленно: «Что именно вас не устраивает?» Презрительное молчание, отвернулся. Сани приподнимаются над землей, и мы в них залезаем, тяжелораненого орка затаскивают друзья, водянице помогает рыцарь, а на моем плече виснет крылатый парнишка, взбледнувший до прозрачности и легкий, будто куренок. Укладываю летуна в сани, плюхаюсь рядом с Сашкой и приваливаюсь ему под бок. Ох, как хорошо-то! Источник, успокоившись относительно своей дальнейшей судьбы, расправляет плечи и начинает фонить. Не сильно, но с постоянным напором, и тяжкий воздух, сдобренный болотными испарениями и едким дымом, уступает место моим сквознякам. Сани на мгновение встают чуть ли не вертикально, но раньше, чем кто-то из нас успевает свалиться, выравниваются, и, заложив пологий вираж, драконы тянут на север. Уже на хорошей высоте, когда верхушки леса кажутся зелеными барашками, Шуфор, мечтательно улыбнувшись, активирует термитную гранату и швыряет ее вниз. Это он перестраховался, обошлись бы и без лесного пожара… но ничего не попишешь, парень любит все делать наверняка, с гарантией. Когда приедем – надо будет озаботиться хранением неиспользованных боеприпасов и инструкций к ним, ибо источник соблазна, так пусть хоть правильно и на нужное дело пойдет. На слово, в котором семь гласных, и все – «о». Саныч поит раненых какой-то ядреной микстурой, от нее у народа глаза на лоб лезут, а потом долго и обстоятельно беседует с шаманами. Я молчу и распределяю струи источника так, чтобы они не касались драконов, а когда заканчиваю эту мороку, то вижу под нами только море от края до края, подернутое сетью солнечных бликов. Сашка, наконец, умолкает, и тут начинаю спрашивать я: - Где щит потерял? – он морщится, но я не отстаю. - А я уж боялась, что тебя угрохают. Божественные атрибуты, знаешь ли, вещь опасная для носителя. И вообще – как там твоя бывшая пациентка? А то я немножко тут на… фонила. Не обидится? - Матушка-Земля, по-моему, не против. По крайней мере, не возмущалась. А щит... долго рассказывать. В общем, это на самом деле - не щит был, а мега-флэшка с программой творения веера миров. В комплекте с Зерном Хаоса порождает новый веер. Пока хаоситы прочухаются, что по их каналу энергия идет на создание новой вселенной, у нас есть время. Правда, тут, в Кароде, не осталось резервной копии мироздания, но как-нибудь разберемся. В общем, в данном конкретном мире понятие судьбы отменяется. Действует "закон бабочки". Как на нашей с тобой Земле, кстати. Ага, это я-то «сто слов в минуту», а сам? Но, все же, неплохо. Сам жив, а резервные копии мира нам и раньше не требовались. Мы – чуткие и бережные, не смотри, что орки. Тем более, что-то похожее произошло на Ирайе, там и «След создателя» и «Зерно Хаоса» потеряли и до сих пор ищут, не одну байку об этом слыхала. И все не найдут, как в анекдоте о трех стальных шариках в пустой комнате. Знатно когда-то Райван с ученичками повеселились. - Ты крут, Сашка! – говорю, прижимаясь к грязному теплому боку, и понимаю, что сквозняк дует уже между нами, и даже сквозь наши тела. - А насчет судьбы... если захочешь, я тебе покажу многомерное время и пространство судеб. Красиво! Демиургу нужно многое знать, – подмигиваю. – В новый веер пригласишь? На инженерную должность. Хотя... с тобой я и слесарем не откажусь. - Многомерное время? Видел... крыша едет немножко, – но насчет нового мира молчит. Накрываю ладонью его руку – пусть ощутит мои трудовые мозоли! Если что там надо хоть рунами, хоть ручками смастерить – я готова. Продолжаю: - Оружие припрячьте – еще пригодится, а лес можно было бы и не жечь, мой источник им занялся. Тиу не жалко, жаль, что деревья сгорят. Из этих извращенцев, если кто и выживет - одичает. А растительность теперь восстанавливать придется… сады там вырастить, что ли. - Не знаю... как бы из-за этих лесов орки с людьми не передрались... тут время пассионарного взрыва наступило. Впрочем, пусть сами разбираются. Каждый будет действовать в соответствии со своей природой, - кивает на Шуфора. - Я не пророк, но, думаю, его дети будут править и здесь, и на востоке, и на севере. Правда он об этом еще не знает. Но порода крепкая, да и жена у него намечается... хм... тоже с хорошей породой... была бы удача... А вот новый веер миров... Да, уж, пожалуйста, расскажи. Мне как раз экспансию начинать надо, источник требует, и для меня один мир, да что мир, один веер – не вариант. Но наглеть не стану, лучше послушаю. Саныч поднимает лицо к небу, морщится и строит дурацкую рожу: – И не моя это вселенная... Гайеровская. Шут, бедолага, как раз пер за своей подружкой по пробитой Зерном Хаоса бреши. А тут я - со Следом Создателя наперевес... В общем, зажало его между флэшкой и разъемом питания, как таракана... Да еще там какие-то особые отношения с Хаосом у него, так что он сам - источник. В итоге оказался Гаер в новой вселенной, как таракан в куске янтаря. Вселенная потихоньку разворачивается... а вот потом я Шуту не завидую. Свято место пусто не бывает. Веер миров с одним богом, да и то мелким - тоже некузяво. Найдутся претенденты на новую вселенную. Конечно, найдутся. Сама через пару сотен лет загляну. Если только не развоплотят окончательно. В первых рядах светиться не буду, а расползтись постараюсь по всем доступным объемам… где разумные заведутся, конечно. Вхолостую мой источник не пашет. Сашка будто опять словил мои мысли, хихикнул и внезапно обнял за плечи: - А ты как? Ощущение, что новый левел получила. - Левел? – говорю, а самой хорошо так становится. - А, понятие из РПГ. Нет. Принципиально изменилась. Пришлось слиться с источником, а то бы погибла. С Фалль дралась не им, а на уровне мировоззренческих схем, понятий. И от многомерности меня тоже в первый раз перло... дааа, а потом попривыкла. Когда видишь разные варианты событий, и как существа своей волей плетут их. Кто больше, кто меньше. Даже маленькие "песчинки" что-то могут. И вообще, Мультиверсум - такой огромный и разнообразный! С делами развяжусь - путешествовать буду. И к Шуту заверну - спасибо сказать, за черное учительство. Хотя, наверно, на пару столетий об этом придется забыть... Вот же странный зверь психика! По времени «метрополии» прошло едва ли полгода, как я смерти со дня на день ждала, а теперь на сотни лет вперед замахнулась. Как бы не обломали. А Шуту, наверно, надо будет помочь – так же, как он мне помог, когда ударил ржавым копьем. Если б не он – хрен бы я с Сашкой встретилась. А долг платежом красен. Саныч улыбается: - Внешний источник - хорошо. Можно вообще об энергии не думать. А мне теперь только поклонниками пробиваться придется. Хотя... посмотрим. Это сейчас не самое главное, – или прибедняется, или еще не понял, какие процессы только что запустил. Ладно, приехали! Драконы изящно садятся на берег, духи гораздо менее изящно опускают «сани» на землю. Спрыгиваю раньше, а когда с саней поднимается Саныч – дотягиваюсь и осторожно целую его в щеку, он смущенно улыбается, чешет нос. И молчит. Учитывая популярность народной приметы «чешет нос – значит, врет», он делает примерно то же, что и люди, скрещивающие пальцы в видимости собеседника. Но чему в твоих словах мне не верить? Задерживаю руку на его плече, говорю тихо: - Если не понимаешь - скоро тут энергии будет больше в разы. Ты же вытащил пару ограничителей. Несколько десятилетий - и магия станет как утренний кофе. А это - соблазн. Так что на тебе тут вся политика, хоть вывернись, а масштабных войн не допусти. Мелкие заварухи полезны, а большие отбрасывают мир в каменный век, только с худшими стартовыми условиями. Да, эгоизм: полудикари-полузвери, которые не развиваются – не мой контингент, а вот такие ребята, как Шуфор, шаман-воздушник или крылатый Иль-Литор – мои ребята, их источник признал, как добрых знакомых. Шуфора, кстати, даже больше, чем Сашку. Так вот, не для того я размыкала судьбинский круг, чтоб его сворачивать в инволюционную спираль. И еще причина: орки Карода словно специально созданы для космических путешествий. И четверорукие, не то, что я – ногами только «жизнь – во!» показать умею да с полу куртку поднять, и характер, в большинстве своем, легкий, без человеческих заморочек, и держатся друг за друга, город их не разобщил. То есть, при необходимости, на космических станциях приживутся. А уж авантюризма у молодежи хватит. Но это – дело следующего столетия, тут, небось, еще не все земли открыты. И не надо мне говорить об иссякании импульса. Думаю, что пресловутая пассионарность – это наличие дальних целей у молодежи и неспособность старперов и государства весь воздух им перекрыть. А вовсе не какое-то личностное качество этноса. Кстати, надо будет поставить опыт на наших альвах… а то ведь вымрут, как мамонты, если придерживаться дерековского «невмешательства». Жаль будет, интересная раса. Все, хватит строить планы, шнуруем дальше. Сейчас надо раненых в пещеры перетащить, там прохладнее и воздух свежий протягивает, а, главное, у Сашки там лазарет оборудован, да и случайный народ мешаться не станет. Впрочем, а кого здесь случайным назвать? Не эту же бабушку, которая кинулась к нам и куда-то зовет? Ее даже драконы признали. И не чернокожих смеющихся орчат, воплями и выразительными жестами (издалека, драконов побаиваются) поздравляющих нас с победой и со всех ног бегущих в поселок. Вообще мне местные нравятся, открытые, не зашуганные менталистами, как в нашей Империи. А нравы… в каждом дому по кому, а где и по двое. Мы не сушим вражьих ушей, но вполне можем составлять планы уничтожения целой расы, даже не из-за каких-то там предрассудков или ненависти, а из-за прагматичной, сцуко, политики. И я первая в этом участие принимала, хорошо, что до дела так и не дошло. Все, выключаю самоедство, тем более что пахнет здесь потрясающе – сквозь аромат соли и водорослей, пятна тяжелого рыбного духа и росчерки телесных запахов пробивается настойчивая нота жареного и печеного! Сейчас слюной изойду, как спаниель в дверях гастронома. Надо спросить, а то, может, не про нас сготовлено. - О, - говорю. – Я не помню, когда в последний раз ела! А тут - мясо на обед будет, да? Осматриваюсь, поодаль обнаруживается торжественная процессия, ползущая к нам со скоростью престарелой улитки. А Сашка все мнется и чешется: - Я бы еще знал, где кормят... – и, после короткой заминки. - Ага, от тебя силой так и прет! Даже Матушка-Земля зашевелилась. Ничо, местные тоже не дураки... Местные недураки наконец-то дошли и собрались под откосом, а самых главных выставили впереди себя, наверх. И лица такие торжественные. Сейчас будут приветственные речи, спичи и прочая ерунда, которой большинство разумных фиксирует важность момента. Я всего этого с детства не переношу, но потерпеть надо, нормальные традиции, а злюсь я из-за Сашки, который и хочет мне что-то сказать, и боится. Он тоже осматривается, видит эту толкучку, кланяется старикам, и тут начинается длинный разговор по правилам местного этикета. Слов не понимаю, телепатией даже вон к той бабусе-шаманке лезть – неприлично, так что стою и потихоньку рассматриваю здешний народ. Интересный он. С духами знается чуть не каждый третий, особенно с воздушниками, и, сдается мне, духи первыми идут на контакт. Со мной тоже сперва пробовали, но сыча на них зашипел и отогнал. Ревнует… Быстрее и наглее воздушников только лесные, но тут леса нет, а от воздушников – польза. Небось, этой бабке не приходилось, как Нохте, коренной в тучу впрягаться, у нее для этого стая воздушников есть. Дальше вообще смешно вышло, дракон стал к ней ластиться. По манерам эти гигантские рептили страшно напоминают кошачьих, так что в голове даже вспыхнула идиотская мысль: а не была ли эта «живая легенда» в прошлой жизни котом? Потом решила, что все-таки нет, кошки – вечный источник хаоса, а драконы – стражи Порядка. Когда ж трепотня-то закончится? Как бы тот парень с раной в груди не загнулся. Я-то знаю, как хреново, когда в легком дырка свистит. Блин, ну, бабушки, дедушки, дракошки и прочие… завершайтесь скорее, да отпустите лекаря к раненым. О! Да! Выход нашел дракон – бабке покатушки устроил, а без главного болтолога торжественная брехня очень быстро свернулась. Мы быстрым шагом спустились в пещеры, раненых местные жители туда уже отвели. Тяжелораненный орк, видимо, от берсеркерства не отошел, или я зря ему на манипуру подкачку жизненной силы поставила, потому что начал буянить и рваться наверх. Я ему в глаза уставилась, менталом надавила, говорю: - Нарушаешь субординацию, - и на Сашку кошусь. – Лекарь для раненого – командир, король и даже сам бог, его первого слушаться надо. И кидаю на парня анестезию, она все нервные импульсы на четверть часа ослабляет. Буян, конечно, меня не понял, но старая «армейская выручалочка» погрузила его в прострацию, и, наконец-то, Саныч смог заняться раной, а не уговорами. Мне тут делать нечего со своими познаниями в объеме первой помощи, единственное нужное – Сашке и еще двоим лекарям, которые ему помогают, открываю широкий доступ к источнику, бери сколько хочешь. Источнику это нравится. Суток еще не прошло, а я чувствую его… как дополнительный орган. Непривычный, но абсолютно необходимый, нужнее всех остальных. Его ощущения – и мои тоже. Через полчаса и двух пациентов до Саныча доходит, что энергию он у меня не таскает втихую, а выносит с парадного входа и с моего позволения. Ого, какие большие глазки мы умеем делать, даже забываешь, что они маленькие. Успокаиваю: - Если сила нужна - бери, от меня не убудет. Не меньше, чем в твоем щите, только вкус другой. А так я в медицине не разбираюсь, могу разве что обезболить. Кивает и делает непроницаемую рожу. Поздно, дружище, поняла, почему ты так дергаешься. Глупости это. В одной связке идем – какие тут счеты? Ладно, работай, вот за стол сядем – поговорим. За праздничный стол садятся все, даже прочухавшегося после операции орка туда переносят. Вот ведь геморрой – теперь еще за ним присматривать, сейчас парню полегчало и он хорохорится, а дышит, как загнанная собака, и это паршиво. Так, запишу в память: устроить местным курсы повышения лекарской квалификации «использование магии в хирургии и послеоперационном выхаживании» – найти специалистов, организовать доставку сюда, а прежде всего – втемяшить оркам, что им это нужно. С оплатой… да придумаю что-нибудь, не вопрос. Как только не для себя деньги ищу, так все у меня получается. И пусть не отговариваются своим берсеркерством! У меня далеко идущие планы, а для них нужен некоторый избыток взрослого трудо- и боеспособного населения. Да, и о покорении космоса я не забыла, а для этого еще промышленность соответствующая нужна, так не гномы же нам ее строить будут. А вот и еда! О, говядина, ничего, что жесткая, я ее… ага, и еще этот кусок. Жаль, в местных морях не водится ламинарии, салат сахалинский сюда бы как раз подошел. Во мне ревет первобытный зверь, мелкий, но, сволочь, прожорливый! Да, еще горсть копчушки, пучок черемши и чем-нибудь запить. О, как же хорошо-то… Саныч смотрит на меня с умилением, ну, да, конечно, Хюльда – проглот, и куда ж в нее помещается. – Утрамбовывается, – говорю. – Чем мельче хищник – тем больше он ест. Хотя мне, благодаря источнику, можно вовсе не есть и не пить, но вкусно же! И привычнее так. Сашка качает головой: – С таким источником силы, как у тебя, недолго почувствовать себя всемогущей. Только на каждый хитрый винт найдется гайка с левой резьбой... Солнышко мое узкоглазое, а то ты не знаешь, кто из нас двоих – любитель просчитывать все наперед в нескольких вариантах. – Саш, какая там всемогущесть, - поднимаю брови. – Сколько в мирах Сил, столько и таких, как я. Представил? Но моя сила – совсем молодая, росток. Большинство Сил – ровесники Мультиверсума, этакие баобабы, мастодонты, а моя только что обрела… меня. А, ты же не видел, как я сливалась с ней… чуть совсем себя не забыла. Только из-за тебя назад вспомнилась. Так что могущество, в любом случае, относительное. Как бы объяснить-то... Вот тебе нужна сила, чтобы творить волшебство... А у меня, чтобы сила была, ею надо творить. Иначе она уйдет. Я одна освоить такие объемы не могу, поэтому – бери, сколько сможешь. Если кому-то еще надо – передавай им. Выход источника у вас есть, он рассредоточенный по всей планете. Чтобы пить из него, просто вспомни вкус этой энергии. Единственная ее особенность – реагирует на явную ложь. Если лжи будет много, иссякнет. Не у меня, а у вас. Так вот... Сашка зажмуривается, уходит в себя, я чувствую, как отцепляется от моего «внешнего фильтра» и подключается напрямую к источнику: - Хороший, годный источник... хотя никто не знает, что такое ложь и чем она отличается от самообмана. Но, думаю, такая энергия многим по вкусу придется... Маги с востока подтянутся - это точно. Бедолагам придется молиться... хотя какие молитвы в моих храмах? Смех один, а не молитвы, - фыркает, вспоминая что-то. - Ты можешь себе представить храм, в котором в роли проповедника - дух познания? Ага, совенок. И еще ежи есть - те вообще не духи, а цирк. Ну, ежи, и что такого? Самый популярный зверь рунета после «котэ» – «йожег». И «Ёжик в тумане» - знаковый мульт, архетипический. Лисе Патрикевне до такой популярности топать и топать. - Саш, - отвечаю. - Будешь смеяться, но у моего источника молиться не следует. Там надо либо учиться, либо исследовать что-то, либо творить, - на сосредоточенной физиономии орка начинает проступать понимание. - У меня, как у Арагорна. У него храм - игорный дом, у меня - школа... или вуз. Лаборатория алхимика и полигон мага. Или корабль первооткрывателя. И даже каморка, где великовозрастный селянин тайком от жены учится исцелять… хм… насморк. А сычи пусть лекции читают, они это могут, – ага, особенно если раскормить их до размеров коняшки, чтобы ученики побаивались, но об этом молчу. – Вот на вопросы уже преподаватель должен отвечать, а говорить по заученному твои духи могут. Да и сам знаешь, с кафедры читать полтора часа – это без микрофона или магии тяжко. Ложь... даже подсознательно ложь от ошибки легко отличить. В жизни, конечно, лжи много, простой, на бытовом уровне, но бытовой уровень до источника не дотягивается. Вот если начнут пропихивать явную лажу в теории, а учить будут исключительно софистике – это выход источника быстро заглушит. Сашка в голос ржет: – Кажется, тут будет самый безумный мир, который можно придумать. Хотя... посмотрим. В науке важнее не ложь, а смена теорий... в общем, миру обеспечена веселая жизнь. Я отпахала здоровенный кусок арбуза и вгрызлась в алую мякоть. Тут же по рукам и подбородку полился сок в три ручья, но время я выгадала. Нужное, чтобы, наконец-то, назвать вещи своими именами. Есть принципы, размыкающие окружность. Они не очевидны, и сравниться по силе с Великими вряд ли смогут. Их власть – не в их силе, а в верно выбранной точке воздействия. - Критерий Поппера, – говорю. А потом, видя, что не понимает, к чему это. – Ну, который о том, что теория ценна только тогда, когда утверждает, чего быть не может, и чем больше она суживает область значений при заданных параметрах – тем она лучше. А такие теории рано или поздно опровергаются. О добросовестности экспериментатора слыхал? А о чистоте эксперимента? Вот этих трех критериев на первый случай хватает за глаза. Ни один экспериментатор не может быть абсолютно добросовестным, и ни один эксперимент – абсолютно чистым. И тут люфты определяет критерий Поппера. Кто сможет экспериментально опровергнуть прежнюю теорию – флаг в руки и шило в зад. Обеспечивать смену. – Вот и я о том, – смотрит на меня, измазанную по уши, и почему-то серьезен, так трезво, кристально серьезен. – Веселый мир получается. Кстати, на тему Поппера. Знаешь, чем этот мир отличается от Земли? Тут вообще никто ни во что не верит. "Пока не ответил – не бог". Понятия "чуда" тут нет вообще. Есть "деяние", нечто такое, что за гранью обычных возможностей, но все же - не чудо. Правда, и сказки тут любят, особенно складные. Соглашаюсь: - Мои принципы. А сказки... многие из них правдивее записанных хроник. Знал бы ты, почему. Потому что часто они и выстраивают реальность. И критерий Поппера я выбрала не только по земной привычке, но и по его конструктивности. С одной стороны – уважение к «даме Реальности», к существующему порядку вещей, это – дуга спирали, которая может сойтись в круг, если бы не второе – «для пересмотра любой теории достаточно одного опровергающего эксперимента». Любое минимальное отклонение законов природы рано или поздно будет зафиксировано экспериментально, после чего начнется бурление умов, которое, в присутствии моей силы, слегка изменит законы природы, разомкнет окружность в спираль. Мир изменится, слегка или очень заметно, развитие продолжится. И это помимо решаемой постоянно главной задачи критерия – отсеивания лажи, которая боится быть опровергнутой. Хотя, я теперь думаю, Поппер был хитрым «троллем», и знал о размыкающем эффекте своего критерия. Но Сашку я не стала грузить, задумается – догадается сам. Народ объелся, но не обпился, и не до изумления, а до ублаготворения. Даже парню с пробитым легким поплохело не сильно, друзья унесли его в лазарет, и я чувствовала, что он спит, дыша короткими быстрыми рывками. Эх, сюда бы Темину… Из-за стола я вылезала медленно, боком, пришлось признать: пьянею не от выпивки, а от закуски. Спросила Сашку, где вымыться и постираться. А то на меня скоро слетится туча ос – рубашка пропиталась мясным и сладким. Вышли из сарая во двор, я привалилась к каменной стене и вздохнула. Вечерний бриз принес совершенно невозможное сочетание запахов, окунув меня в странное дежавю, когда знаешь, что его событие-близнец не случилось еще, но скоро случится. Сашка подошел к местным девушкам, что-то сказал и они засмеялись, то поглядывая на меня, то прикрывая лица ладонями. Потом обе одновременно заговорили и жестами поманили меня за собой. Сашка перевел: – Сказали, что не дадут тебе стирать, не пристало таким, как ты. Предложили сами все сделать, а тебя пока переодеть. Иди вон с той теткой. Да я с радостью. Завели меня в сарай из жердей, оплетеных травой, поставили рядом трехведерную бадью, дали жидкого мыла в плошке, не такого густого, как у нас на Ирайе, скорее, похожего на разведенный щелок. Все равно хорошо! Никуда торопиться не надо. А то они удивляются, чего ж я такая худая и мелкая… Чувствую ведь мысли. А я теперь другой долго не буду. Источник меня в первый раз признал, когда я была не в самой лучшей форме, теперь и будет ее воспроизводить раз за разом, пока не научусь им как следует управлять. Мысленно отправляю жалельщице короткий телепатический посыл: «Ничего, это я просто много работала и мало ела. Вот отдохну немного, и как вы округлюсь». Она подскочила и чуть полотенце не выронила. Н-да… тут не привыкли к такому. Ничего, у них еще все впереди, а если и не у них – то у их детей или внуков. Надеюсь. Кстати, о фляге-авансе Оракула. Ага, вот она, радемая, снова при мне, стоило о ней только подумать. Оракул мне не соврал: «Не потеряешь, даже если захочешь». Сто выходов в ментал, если выполню его задание. Пять штук уже прообещала, остальное ждет своих «продвинутых пользователей». Например, Сашка – потянет, а вот Никана – уже нет. Мне теперь главное – выполнить квест и не сдохнуть, а уж когда крышка откроется, в желающих недостатка не будет. Но Санычу надо предложить в первую очередь. С мытьем я провозилась долго, и когда, одетая в мальчишескую рубаху и порты из домотканой холстины, вышла во двор, уже начало смеркаться. Думала, Сашка не дождался, ушел, а он вдруг вынырнул из-за угла, как из телепорта. Я аж дернулась и поставила защиту. Тьфу, напугал. – Что, не вовремя? – о, какой независимый вид! Это значит – сейчас идем решать все подспудно накопившиеся вопросы и вообще говорить начистоту. Развеиваю защиту, беру его за руку, говорю: – Веди туда, где нам никто не помешает. Поговорим без твоих шуточек и моих заморочек. Замялся, потом кивнул: – Идем. Пришли к морю, на крошечный песчаный пляж с двумя округлыми скалами у берега. Прибой тихий, шелестит, вода уходит в песок. Присели там, где еще сухо. На этой планете приливы низкие и только «солнечные», луны здесь нет. - Ты, - говорю. – Потерял щит и теперь вынужден пользоваться другим источником. - Ну, не потерял, - отвечает. – Использовал. - А я, - продолжаю. – Умудрилась открыть источник и стать его… скажем, так – симбионтом. То и другое сделано не потому, что мы стремились к этому, а как побочные результаты. Ты знаешь, я божественности не хотела, потому что роль «председателя МММ» мне претит. Судьба уважила мой каприз, и теперь я, скорее, нахожусь в роли промышленника, заинтересованного в сбыте продукции. Но, в отличие от предпринимателя, я нуждаюсь не в том, чтобы мне за нее платили, оно мне сто лет не сдалось, а в том, чтобы ее использовали по назначению. Ты, и другие, кто уже успел к ней приложиться, именно так и поступали. Мы в расчете. Если же ты считаешь, что стал от меня зависеть – успокойся: я точно так же завишу от тебя и всех остальных. Причем, вы без меня не умрете, а я, если погибнут все разумные на Ирайе и тут – развоплощусь сразу и полностью. Я не вру! Ты говоришь – «мир выбирает стабилизатора», а тут, такое впечатление, несколько миров столковались, скинулись и вскладчину купи… нет, скорее, наняли меня. И это – навсегда, мне обратного хода нет и не будет. Пробрало, не знаю, как его, а меня-то – до дрожи. Сама себя накрутила, сама прониклась моментом, а как же слушатель? Он меня понял? Серьезен, губы поджал, кивает. Стащил с себя стеганку, накинул на плечи, закутал, обнял. Сидим рядом, молчим, не шелохнемся, боясь упустить это мгновение. Но ведь оно все равно кончится. - Саш, - говорю. – Ты знаешь, что я к тебе неровно дышу. Молчит, кивает опять. - Но общей судьбы у нас с тобой нет, я просматривала вероятности, ни одной не выходит. - Да? - Да. Но эта ночь у нас есть, а потом… ведь ничего от нее не изменится, просто будем поддерживать друг друга, когда это необходимо. Как раньше. - Ты купалась когда-нибудь ночью? – спросил он. - В речке, - ответила я. – Клязьма илистая и теплая, Яуза грязная и усталая, Истра холодная и коварная, Руза неглубокая, но крайне загадочная… - Реки как женщины? - На Земле – не знаю, а на Ирайе есть и реки-мужчины, один дух Кеесе чего стоит. Дерек говорит – та еще хитрая задница, вроде купцов, которые по нему возят товары. - Ладно, ты как хочешь, а я в воду. А что – я тоже хочу. Сперва, конечно, хорошо нахлебалась, потому что непривычно, на реках-то волн почти нет, а тут постоянная зыбь, и в темноте к ней приспособиться как-то труднее, но я немножко усилила выход источника через кожу и стала сама себе фонарем. Сейчас-то понимаю, что нужно было ночное зрение сделать. Привлеченная светом, в меня тут же начала тыкаться рыбья мелочь, а потом Сашка выскочил рядом, как водяной, подхватил под мышки и потащил к берегу. На песок выволок и только там отдышался, подтянув ноги подальше от темной воды. - Береженого, - говорит. – Берегут боги. Не делай так больше. - Поняла. В следующий момент я очутилась у него на коленях и мы целовались – до умопомрачения и полуобморочной дури. Источник выпустил тысячи тонких струй и свил вокруг нас мягкий кокон. А дальше я не стану рассказывать, думайте об этом в меру своих способностей. Я же думаю, что после Сашки мне вряд ли кто-то другой будет нужен. Проснулись не оттого, что замерзли, в коконе было тепло, а оттого, что наступил день и солнце било в глаза. Пора в деревню, взять у милых девушек высохшую одежду, привести себя в порядок – и вперед! «Ремонтные работы высокой сложности и объема. Восстановление хумгатов, укрепление осей. Опытная бригада инженеров-попаданцЫв». Куда бы я ни попала – везде работать приходится. Это судьбаааа… А напоследок озадачила Сашку вопросом: - Тебе сколько выходов в ментальную сеть оставить? Ну, лично тебе, понятно, один. Летуну оно интересно? Кому еще? И сколько сычей с собой будешь брать, учитывая их информационную емкость? Прикинь. Оно скоро будет. Как решишь взять – приходи, знак перехода сейчас придумаю. Саныч возвел глаза к небу и принялся загибать пальцы. Потом неуверенно сказал: - Дюжину... пока. Или... нет, тринадцать, хотя она еще не родилась. Но для тебя же лет двадцать теперь значения не имеют? – Теперь – да, – говорю. – Как только смогу передать – напишу на лбу сажей… «иди», а ты уж ориентируйся сам, когда брать будешь. Обнялись напоследок… крепко-крепко… оторвалась, отвернулась. Пошла за своей одеждой. Там же, за сараем, крепко зажмурилась, вошла в соответствующее состояние – и шагнула в Туман. Туман встретил, как всегда – ухудшившейся видимостью и ощущением недоделанной игрушки. Это когда идешь-идешь, а перед тобой все прокручивается и прокручивается повторяющаяся лента дороги. Чтобы оно изменилось – нужно его изменить, вообразив то, что тебе нужно, и направив туда силу. Если оно возможно – получится, если невозможно – увы. Так же, чтобы с кем-то встретиться, нужно представить его. Но сперва стоит хоть немного привести себя в порядок, особенно чувства – волосы-то все равно дыбом стоят, словно корова лизнула. Прикрыла глаза, отодвинула воспоминания в дальний угол, привычно уже вызвала состояние холодка под ложечкой и «высокогорной ясности». Проняло! Теперь это состояние не требовало страха в качестве запускающей кнопки. Кстати, и снаружи похолодало, слегка, на грани ощутимого. Я открыла глаза и увидела, как в поредевшем тумане возникла большая снежинка. Не просто большая – огромная, объемная и такая сложная, что любая головоломка рассыплется от зависти при одном взгляде на это чудо. Когда она подлетела ближе, я оценила ее размеры – с футбольный мяч, не меньше, и заслонила лицо ладонью – уж больно бесцеремонно она лезла ко мне. Снежинка остановилась, зависла. Она покачивалась, поблескивала острыми кристалликами льда и кидала в меня мелкие солнечные зайчики. Но от здешнего рассеянного света не может быть даже бликов, не то, что зайчиков! Наверно, она очень хотела понравиться мне и старалась изо всех сил. Я улыбнулась и подставила руку. Снежинка медленно опустилась на ладонь. Она была прохладная, но не морозная, и пушистая, как домашний кролик или ангорская кошка. Кристаллики не кололи, а, скорее, незаметно и неощутимо проникали под кожу. Всасывались! Когда я поняла это и тряхнула рукой, снежинка изящно качнулась и одним рывком скользнула вовнутрь. Еще этого не хватало! Я погрузилась вниманием в себя, отыскивая следы чужеродной энергии. Их не было. Я обратилась к источнику, заполняя им каждую частицу тела – и ничего нового не ощутила. Либо это странное нечто исчезло, либо оно хорошо прячется. Ладно, пока не время копаться в себе, разберусь после. Представила Майю, ощутила ее отстраненный облик и суть, прониклась ими, сделала шаг – и уперлась во что-то гладкое и холодное. Оно отскочило, подпрыгнуло, зажужжало и развернулась ко мне мордой. Или лицом. Вы видели головы жуков и бабочек? Это было именно таким. Со жвалами, усиками, педипальпами и фасетчатыми глазами. Мало того, у этого нечта были рукоподобные средние лапы и пилоподобные верхние, которыми он на меня замахнулся. Довершали картину длинные нижние лапы коленками назад и трещущие от негодования прозрачные крылья под приподнятыми щитками. – Майя! – воскликнула я. – Во что ты превратилась? – Это к тебе? – брезгливо осведомился инсектоид и повернул голову. Рядом с ним, оказывается, стояла Майя, по-прежнему прекрасная и загадочная ночная эльфийка, а я почему-то ее не сразу заметила. – Уф! – говорю. – Привет! Долго ждала? И кто с тобой? Представишь? – Привет. Не очень. А это мой напарник, зовут Заррак, – оглядела меня. – Чего ты такая потрепанная? Не ранена? Инсектоид приосанился и занудно проскрежетал: – Заррак Рассекающий Воздух, так зовут меня в королевстве. Вполне разумное существо, оказывается. Возможно, и даже наверняка, его разум в чем-то чужд гуманоидному, но области пересечений имеются. Не смотря на отсутствие выражения на физиономии, всем своим видом он излучал некоторое подобие законной гордости – то ли за себя, то ли за всех своих сородичей разом. – Со мной-то ничего, – успокоила я Майю. – А одна дама огребла по самое небалуйся. Барахло – оно и есть барахло, не жалко, зато я сама – цела, – эльфийка улыбнулась и расслабилась, да и вообще, по сравнению с прошлым разом выглядела она намного спокойнее и уверенние. – Жизнь налаживается, да? Уважаемый Заррак, Рассекающий Воздух, приветствую вас. Я рада, что у Майи наконец-то появились союзники. В одиночку только умереть просто, а все остальное – гораздо сложнее. Вы пойдете с нами? Заррак наклонил голову набок: – Да. Я согласился сопровождать Пробудительницу. Она помогла нашей расе, а мы помогаем ей. Майя улыбнулась: – Мы тогда отлично повеселились у захватчиков. Но вернемся к делу. С чего начнем? Говорю: – Надо найти… – и тут понимаю, что в одиночку как следует вспомнить место мне не удастся. А вот кто хорошо изучил Туман – это Мистер Смех, и его надо призвать. Существо он астральное, переместится сюда без проблем, как любой дух. Вспомнила кривляющуюся рожу, потянула ее к себе. Он поддался, но в Тумане не проявился. – Мистер Смех, куда спрятались? – спрашиваю и перетряхиваю куртку, рубаху и даже штанины – вдруг там завалялся? Шарю в карманах и в пустой кобуре, которую источник воспроизводит с упорством, достойным лучшего применения, как и всю мою одежду момента дуэли. Лучше бы воспроизвел махаг, намного полезней, но увы – как раз тогда его у меня быть не могло, запрещают дуэльные правила. Когда я уже собиралась повторить призыв, из-под расстегнутого клапана выскальзнул желтый смайл и, разрастаясь, плюхнулся на дорогу. Смайл явно огорченный, прямо-таки клюнутый птичкой обломинго. – Да, – говорю. – Теперь у нас все в сборе. Мистер Смех, – представляю его Зарраку, и смайл подпрыгивает и корчит рожи. – Наш проводник. Приведет в промежуток между двумя обрушившимися мостами. Там погибли два больших мира-близнеца, и эта часть Междумирья начала "проседать", разрушаясь. Это сказал Оракул. Я предлагаю укрепить почву деревом – так же, как поступают с оврагами. Тело дерева создам я, энергии хватит. Но со стихией Жизнь у меня слишком слабые связи, еще хуже, чем у простецов. Поэтому я прошу Майю его оживить. После этого выход в ментал будет наш. Майя посмотрела на меня и задумалась: – Дать дорогу Жизни. Пустить существ? Создать миниатюру экосистемы? Я могу, как раз к подобному готовилась. Да и Заррак поможет. Его раса известна своими генетическими экспериментами и мутациями. А так же ментальными способностями. Гениально! А то я гадала – как дерево защитить? Оно ж не кусается. – Нужно осиное гнездо, - говорю. - В крону. Ос – не простых, таких, чтобы выжили в этом месте, и смогли питаться силой дерева. И чтобы любого, кто хоть подумает на него покуситься – зажалили насмерть. Яд… Нужно что-то убойное для всех разумных, включая нежить. Цианистое серебро… а оно хорошо растворимо в водном растворе цианистого калия. Пойдет? Думаю, должно сработать. Только самих ос необходимо от него как-то защитить… – О! – подхватил инсектоид. – Вы дали хорошую идею! Мы имели много проблем с измененными Хаосом и истинной нежитью, а ваше оружие универсально. – Вообще-то, оно еще – только идея. Я не знаю, как произвести такое в живом организме и не убить его. – Мы найдем способ, – кивнул Заррак. – Пока будет смесь коллоидного серебра и ферментов, расщепляющих плоть. Тоже хорошо, хотя не так сильно. Нужно больше укусов. Рой будет разумным, умнее ваших собак. И чем он будет больше – тем будет разумнее, не то, что собаки… чем больше численность, тем глупее свора. – Я в свою очередь, в случае удачного завершения миссии, смогу предложить вам выходы в ментал. Духи природы весьма любопытны, и чем крупнее дух – тем больше его потребность в информации. Так что твой Лес, Майя, может усилиться за счет дополнительных знаний. У себя я тоже хочу подключить к менталу хотя бы Заповедник – он самый одушевленный и любознательный. Кроме того, дендроиды – великолепные хранители информации: они исключительно долгоживущи, никуда не уходят и подозрительно относятся к незнакомцам. Прикинь, сколько выходов потребуется для вашего Леса, учитывая, что не все деревья связаны корневой системой. Уважаемый Заррак Рассекающий Воздух, вас интересует возможность получать новые знания? При наличии входа в ментальную сеть это будет намного проще. Так что подумайте. – Благодарю, – проскрипел инсектоид. – Каждое насекомое Леса может иметь прямой выход на разумные существа, и выполнять для Леса функции малого аватара. Из-за их размеров им будет проще перемещаться к разумному существу и наоборот через пространство. Так же я могу оставить тут своего аватара, который и будет следить за состоянием и безопасностью дерева. Майя удивленно взглянула на напарника: – Откуда ты все это знаешь? Заррак наклонил голову: – На Заре Мира мы создавали подобное в Лесах для связи друг с другом, поэтому у нас такой ментал. Удивил меня этот насекомый, и порадовал тоже. Конечно, он относится к роевым существам, но определенная доля индивидуальности у него есть, да и не ощущается тут присутствия роевого сверхразума, значит, здесь он думает сам. А мне знакомо чувство общности, коллективного действа, особенно после переселения орков, поэтому мы легко поняли друг друга. Мне удобнее и приятнее говорить с представителем всего народа, нежели с тем, кто преследует сугубо эгоистические и мелкие цели: второму мне просто нечего предложить. И еще пришло в голову: между роевыми и индивидуалистическими обществами обязательно должен быть «разводящий», который способен вести диалог в обе стороны, но, боюсь, такое мне не по плечу. А это потребуется в ближайшем будущем веера, чтобы не повторилась история зергов. Впрочем, и индивидуалистов придется оттаскивать от излишне вкусных ресурсов, ибо индивидуализм тяготеет к безудержной растрате. Направлять, помогать и принуждать каждого, кто по незнанию или умыслу входит в «тревожную зону судьбы». Значит, разводящий должен быть банально сильнее и умнее как тех, так и других. В одиночку такое не осилит даже бог. Нужен целый народ, которого пока нету. Вот она, моя сверхзадача: будущее без масштабных войн. Это возможно лишь в двух случаях – либо все слабы, как дикари или дети, либо между сильными стоит этакий богатырь, превосходящий остальных настолько, что они его опасаются и уважают. Ладно, что-то я задумалась, хорошо – ненадолго, пора выступать. – Все готовы? Майя кивнула и посмотрела на смайл: – И куда нам идти? За спиной Заррака отчетливо послышался целофанистый треск раскрываемых крыльев: – Я могу легко доставить вас до места. Только скажите – куда? – Заррак, – говорю. – Тут не скорость важна, а верное направление, и его знает вон тот веселый господин, от которого осталась одна голова. Так что пойдем с его скоростью. Мистер Смех, ведите. И не сомневайтесь в моей благодарности. Смайл, подпрыгивая, покатился по виртуальным камням Междумирья, а мы поспешили за ним. Заррак недовольно сложил крылья и пошел следом за Майей, замыкающим: – Я буду следить за безопасностью. В Тумане много угрожающих запахов. Майя запахнула плащ посильней и кивнула: – Да. Перед таким делом опасно попасть в переделку, для творения потребуется много силы. Так мы шли некоторое время, по моим ощущениям – не больше часа, но Туман крайне обманчив, так что для моих спутников этот промежуток мог показаться как более долгим, так и совсем коротким. Заррак то и дело поднимался, жужжа крыльями, метров на пять над поверхностью, хотя увидеть оттуда можно было не более того, что с земли. Так вот, неприятности начались незаметно – из Тумана нетвердой походочкой выгреб молодой человек субтильной наружности с неизменной мятой шляпой на затылке, хабаром за спиной и туристической палкой в руках. Джен! Иванушка, на которого все камушки. Что-то он странный… пьяный, что ли, или под веществами? Судорожно улыбается, а сам – на измене. - Майя, привет! – помахал свободной рукой и заспешил к нам. Эльфийка дернула ушами, как кошка, и развернулась на звук. Рядом с ней сверзился с бреющего полета Заррак и проскрежетал: – Не нервничай, человек. А то твои феромоны заглушают запахи... – Да я не… то есть не нервничаю... – отмахнулся Джен и качнулся вслед за рукой. – Из-за тебя я не чувствую Туман, – прикрикнул насекомый. – Успокойся, а то придется... – Тише, Заррак, – Это место всех заставляет хорошенько понервничать, - произнесла Майя и легко улыбнулась. – И тебе привет, клыкастая знакомка! - поздоровался Джен со мной. – Ну, здравствуй, коли не шутишь, – всматриваюсь в него тонким зрением и вижу, что аура у парня истончилась и поблекла, как от долгой болезни. – Заблуждаться здесь больше не собираешься? Помощь нужна? – Не-а, все под контролем! – Джен присел на колено, сбросил с плеча ранец и аккуратно залез рукой внутрь. – Так, где эта шкатулка? Сверху же положил своими же руками перед самым выходом... Ага, вот! Парень вытащил коробку с металлическими накладками, от которой прямо-таки разило опасностью, как от невзорвавшейся авиабомбы – видела я, как два идиота откопали такую, хорошо, Семен на них заорал, как скаженный, и скомандовал с…валивать со скоростью звука. Она не взорвалась, точнее, взорвалась уже на полигоне, куда ее саперы отвезли. А могла ведь и в раскопе бухнуть, разлетелись бы мы клочками по елочкам. – Меня тут попросили передать вам... – Джен закрыл ранец и закинул его на одно плечо, после чего поднялся на ноги, держа шкатулку в руках. – Это кто это нам посылки шлет? - отпихиваю обоих спутников подальше за спину и протягиваю руки, готовясь окружить подарок силовым щитом максимальной прочности. – Не поверите, но кто-то неизвестный из того мира, куда я случайно попал, - улыбается Джен, делая шаг вперед... Не успел он поставить ногу, не успела я развернуть щит, никто ничего не успел, как шкатулку что-то дернуло изнутри и распахнуло настежь. И оно рвануло! Уж бабахнуло, так бабахнуло. Сперва вспыхнул неяркий свет, и разгорался бесконечно долгое, вымораживающее мгновение, а когда оно кончилось, шкатулка треснула и то, что внутри, моментально заполнило все вокруг, ударило мутной волной, прошло сквозь меня и растворилось в бесконечности. Тело дрогнуло и перестало быть настоящим, перейдя к виртуальному бытию-несуществованию, но не перестало видеть и слышать. Мир окрасился в мерзкие разделенные цвета, серый туман стал месивом красных и лиловых пикселей, остальное тоже деградировало до крайне убогой графики времен всеобщего ДОСа. Тягучий, словно в зажеванной пленке, крик Майи распался на механические однотонные звуки, идущие параллельно, и напрягающие гораздо сильнее пикселей. Перенесла внимание на себя, ожидая увидеть энергетическое тело из множества вихрей-стеблей, и застыла в ужасе – оно выглядело, как обглоданный куст, продолжающий исчезать в невидимом огне, а на смену ему сверху стекало нечто неописуемое, вроде склизкой грибницы. Ну, нет, не дождетесь! Плевать на все остальное, но этой гадостью я не стану. Вталкиваю себя в знакомое состояние, как в вагон уходящего поезда: – Невидимый дикий тмин! И дикая земляника! И смех в саду… – мне отвечает детский смех – откуда-то издалека, приближаясь. – Стали иносказаньем восторга… И тут все изменилось. Туман преобразился в запущенный сад, над головой качнулись корявые ветви престарелых яблонь, ноги погрузились в буйную сныть вперемешку с голенастой земляникой. Разбитые коленки мелькнули перед глазами, и кто-то, подпрыгнув, обхватил меня крепко-крепко горячими ладонями. – Не отпущу! – И я тебя – тоже. – Тогда держись! Чьи-то руки вдумчиво перебирали меня, будто старый, но рабочий механизм, стараясь не нарушать уцелевших связей и наращивая новые – там, где их съела плесень. Руки лепили, меняли, выплетали что-то сложное, распускали ошибочные узлы и создавали новые. И я восприняла это спокойно, не удивляясь неожиданному спасителю и не интересуясь, кто он. Хотя по уму это надо было бы сделать, но когда я по уму-то жила? От плесени, кстати, не осталось и воспоминаний. Выходит, «сад», в который я вошла, это не просто состояние, а нечто убойное? И никакого хагалаза, полымени, пустоты и разрушений. Ничего запредельного. Не заповедный лес, а запущенный сад в безымянной деревне. Даже не дикий тмин, а банальная сныть, злостный огородный сорняк. Или сныть – это чья-то дорога? Может, это путь, по которому пришел Этот, с разбитыми коленками? А потом я вспомнила Древо. Корнями уходящее в первопринципы, на ветвях баюкающее миры. У него был тот же самый аромат, то же состояние, что и у привидившегося сада. Его густой терпкий сок пахнет снытью и земляникой, а корни этих трав уходят в те же глубины, что и у него… Я посмотрела вниз – и упала. Из гущи меня-сплетения вывалилась я-зерно, и кануло в травы. Я падала вдоль гладких стеблей, вдоль извитых и спутанных в сети корней, а они все не кончались, и земли под ними не было. Вот гулкая звездная тьма с водой, стекающей в циклопическую чашу. Я ныряю в нее, вхожу без звука, и погружаюсь в вихревое буйство потоков. Меня закручивает и выносит из чаши, и вот я уже теку вместе с реками вверх – а все воды Жизни поднимаются наверх, чтобы когда-то вернуться со звезд обратно. Останавливаюсь – я ведь не умерла, рановато мне снова рождаться. А остановившись, опять проваливаюсь вниз, потому что дна и тут нету. Следующая локация – какая-то группа детского сада. Кто-то бегает, кто-то корчит рожи, кто-то сидит в углу и дуется, но ничего серьезного, ничего опасного тут быть не может – так, игра. Я присматриваюсь к детям, и понимаю, что человеческого в них ни на грош, а их человекоподобная внешность придумана мной. Радужные амебы, комки щупалец, рыбы-ежи, разноцветные звероптицы и драконы, единорожки и плотоядные растения с цветами, напоминающими девушек, живые кристаллы и шагающие деревья, а еще то, чего и назвать невозможно – все это балуется, толкается, ежесекундно меняя состояния, но тут даже времени нет – никакая причина не влечет за собой обязательного следствия. А надо всем этим незримо танцуют Великие, их дыхание и движения иногда касаются сада-зверинца, меняя суть этих добровольных детей, и только по волнам, следующим за касанием, ощущаешь их присутствие. Вот надо мной прокатилась волна знакомого сияюще-черного цвета, и я вжалась в ворсистый ковер. Конечно, провалилась насквозь. Пролетела вдоль колонн-ворсинок и очутилась в сверкающем океане. Он весь состоял из одинаковых крошечных существ, даже не планктона, а совсем, в принципе элементарных объектов, и воды между ними не было. Вот они-то изменялись постоянно и полностью, даже понять, кто каким был мгновение назад, не представлялось возможным. Тем более, что на месте они не стояли, то совершая броуновские качания, то перепрыгивая как угодно далеко. Это было забавно, но долго наблюдать за ними не удалось: почти сразу я почувствовала, что от меня отрываются мелкие кусочки и обретают полную свободу мигать, как им вздумается. «Э, нет!» – заявила я и вспомнила себя – ту, прежнюю, упакованную во все тела вплоть до физического. Вроде и потянуло вверх, но слишком слабо – да, я же сильно изменилась, тот неизвестный помощник меня «пересобрал». Значит, вспоминаю его – чтобы выскочить рядом. Не промелькнувшие коленки, а то ощущение, которое возникает от его соседства. Усилила это чувство, и увидела, как вокруг меня собрались частицы с точно таким состоянием. Их становилось все больше и больше, вот они заслонили от меня остальной «океан», и я поскорей рванула наверх. Вылетела как шарик на струе воды, и моментально оказалась «в себе». Физическое тело чувствовалось недостаточно стабильным, но мой источник тут же занялся укреплением всех имеющихся связей. Рядом со мной никого не было. Неизвестный помощник пропал или затаился так, что ни тонкое зрение, ни мой источник его не нашли. Не увидела я и своих спутников. Живы ли они? Хочу крикнуть, позвать, но горло не слушается. Я откашливаюсь – и вскоре слышу знакомое жужжание. Заррак тяжело приземляется рядом со мной, Майя соскакивает с него. И тут же замирает: – Хюльда? Я... не чувствую ее Голоса, – с испугом оборачивается к инсектоиду. Заррак склоняет голову набок: – Ее запах меняется... Как знакомо... Какова была природа шкатулки? - оглядывается по сторонам, пытаясь найти осколки. Майя тоже осматривается и вдруг подскакивает на месте, как от укуса. Смайл подкатился к ее ноге, трется и корчит виноватую рожицу. – Ну, что, ведь знал, что случится? Да? – напустилась она на него. – А предупредить - никак? Смайл пожал бы плечами, если бы они у него были, и сказал бы что-нибудь себе в оправдание, если бы у него был язык, но увы, ему не оставалось ничего другого, кроме как глазами вращать. А я, наконец, отперхалась. Говорю: – Майя, Заррак. Не бойтесь, я жива, и мое мировоззрение не изменилось. Это я, а не кто-то другой в моем теле! А что стало с ним... разберусь позже. Коротко: я побывала в НАСТОЯЩЕМ Хаосе. И вернулась, не потеряв рассудка, – подумала немного и решила высказать то, что пришло мне на ум. – Нам врут: Артас не имеет к нему отношения, кроме того, что он из него родился. Как и Арагорн, только он старше. Они привносят две разные системы упорядочивания. Не думаю, что кто-то из них собирается погружать миры в Хаос. Потому что в Хаосе ничто не сохранится, кроме элементарных сознаний без разума и памяти, и властвовать над ними невозможно. Случайно, по ошибке – это могут сделать оба. Выбирать ту или другую сторону - вам, жителям этих миров. Но лучше думать самим и строить собственные системы… А я им обоим не верю. Майя распахнула эльфийские очи: – Арагорн? Артас?.. Я с ними не... - она запнулась. - Нет. Я виделась с Арагорном. Когда впервые вышла из Леса. Он мне представился Бродягой. Спросил как дела и как самочувствие. Предложил сыграть в карты, но я ушла. Больше ни намека... Заррак проскрежетал: – Много лишних слов, Пробудительница, - кивнул друидке и повернулся ко мне. – Я почувствовал: то, что зародилось в тебе, несет новую-другую гармонию. Наш мир упорядочен из-за эльфов. Мы же были противовесом для их порядка, и они решили нас уничтожить. Не вышло, – мне показалось, или в словах насекомого промелькнула гордость. – Арагорн... Артас... Я запомнил эти имена и все, что ты сказала, но хотелось бы знать о них больше. Если они угрожают нам, я должен предупредить Императрицу Роя. Но для начала дело... Майя нахмурилась: – Да. Ты прав. – Надо идти, – соглашаюсь. – Дело не ждет. Если у нас будет сеть – сможем обсудить все вопросы. Веди нас, Мистер Смех! Что глазами хлопаешь? Колобок поскакал дальше, мы пошли вслед за ним. Вскоре местность начала понижаться, камушки запрыгали из-под ног, а сами ноги стали проскальзывать, как на осыпи. Дальше щебень поехал уже целым пластом, и пришлось останавливаться, а потом идти тихо и аккуратно, чтобы не устроить оползень. Все внимательно следили за тем, что под ногами, поэтому не сразу заметили появившееся впереди пятно, а когда колобок остановился и мы подняли головы, то уже смогли разглядеть статую на мраморном постаменте: ребенка, в ужасе прижимающего ладошки к лицу. Чуть дальше – внимание привлек мерзкий скрежет железяки об железяку – мы увидели огрызок моста с перекрученными обломками фермы, висящий над пропастью в Никуда. Майя, едва касаясь ногами щебенки, обошла статую, потрогала постамент. – Символично… Сделала два шага к мосту – и камни потекли ручьем за обломанный край Междумирья. Она вздрогнула, остановилась и вернулась к нам. – Не хотелось бы мне увидеть, как гибнут миры. – Катастрофа произошла очень быстро, – кивнул Заррак. – Когда-то наша раса едва успела покинуть подобный мир и найти убежище в вашем. Надеюсь, мы сможем сотворить задуманное, ибо иначе разрушение не остановится. Смайл, попрыгав туда-сюда рядом с остатком моста, откатился в сторону, слегка поднялся по осыпи и повел дальше. Следуя за ним, мы пришли к похожим развалинам, но там на постаменте оказалась статуя с отбитой головой. От моста осталась только пара декоративных столбиков на краю. Смайл откатился где-то до половины пути между статуями и замер в опасной близости от края. Осторожно сделал пару подскоков на одном месте, потом вернулся к нам. – Поняла, – говорю. – Выращивать древо будем тут. Майя, привяжись к своему спутнику и не подходи сюда иначе, чем на четвереньках. Очень опасно. Если сорвешься – перестанешь быть. Вообще. Первой пойду я, за меня не волнуйся, когда скажу – подползай и вливай в росток жизнь. Все согласны? Майя кивнула: – Конечно. Она отошла к Зарраку, который уже занял место подальше от пропасти, нижними конечностями вбуравился в грунт и присел. Он тут же подхватил Майю под руки и усадил рядом, а она бросила на щебень две семечки и щедро напоила их силой. Тут же вверх поползли ростки, на глазах превращающиеся в крепкие лианы, и они опутали сидящих до середины тела. – Готово, – крикнула она мне. А я встала на четвереньки и поползла к тому месту, где только что скакал колобок. Сейчас он спрятался за спиной у Майи, ожидая одних неприятностей. Я двигалась медленно, причувствуясь к месту, и щебень почти не сдвигался. Внутри опять проснулся холод вершин, но теперь он был не только привычным, но и желательным состоянием. Последние метры до места, которое указал Мистер Смех, я двигалась с медлительностью хамелеона, переставляя конечности так, чтобы ни один камень даже не скрипнул. И вот оно… тут, под руками. Вдавила ладони в щебень, закрыла глаза. Упала мысленным взглядом глубже этой виртуальной равнины, нащупывая потоки Великих Сил, законы Основных Принципов бытия. Где-то далеко обнаружился Свет – жестокий, беспримесный и безжалостный. Рядом с ним ощутилась Тьма – вездесущая и всепоглощающая. Они, оказывается, танцуют в паре! Не время удивляться… Принцип роста и развития я не нашла, но обнаружила Созидание и Разрушение, и обратилась к ним, ведь живое обновляется именно так. Все четверо Великих обратили внимание, откликнулись – в ожидании, чем же их удивит эта козявочка. Тогда я вспомнила Древо и призвала его образ пятым – занять законное место, и запела. Запела голосом Тьмы и изначальных вод: – Где-то есть корень – немой, в недрах, глубоко, сросшийся с древнею тьмой, с тишью истока... Силы откликнулись – и воды из циклопической чаши поднялись, увлеченные звуком, стали корнями. Мелкие камушки посыпались с края. – Головы в шлемах, белей кудри, чем луны, братство и брани мужей, жены как струны... Это я спела голосом воли, с которой живое тянется к Свету, и корни, соединившись, дали сочный росток. Дрожь камней сконцентрировалась в одном месте, между руками, стебель искал дорогу наверх. Я почувствовала его силу и отодвинула голову с пути: снесет ведь, как скорый поезд. А теперь можно и помочь: – С веткою ветвь сплетена гуще, теснее... Только вот эта одна вырвалась. Тянется ввысь... Камни брызнули в стороны, и показался росток – скрученные, сплетенные и проросшие друг в друга, но не смешавшиеся, сияющие контрастом кинжального света и бархатной черноты, более похожие на кровеносные сосуды существа, чем растения, две струйки первородных сил, получившие форму. Туман закрутился вихрем, прильнул к ним, облепил, стал их плотью, пропитался и светом, и тьмой. Они втроем с бешеной скоростью заполняли собой образ Древа, превращая его из возможного – в существующее. А Древо продолжало расти и ветвиться, оплетая корнями щебень и большущие камни, подбираясь к тому, чтобы вклиниться в монолитную псевдопочву Туманного мира. Ствол, забравшись на недосягаемую высоту, раскинулся ветвями на четверть всего горизонта, и они тоже не прекратили роста. – Стой! – я вспомнила нашу первую встречу, когда это Древо лезло не менее нагло, и воспроизвела до мелочей то состояние системы «я и оно». – Остановись – волей моею. Древо испуганно вздрогнуло, но потом выпрямилось и застыло в горделивой, совершенно статичной позе, при этом рост его прекратился. Я выдохнула. Сил осталось ровно на то, чтобы доползти до Майи и сказать: – Теперь ваша очередь. И заснула. Не знаю, что там мудрили эти экологи и краеведы, но, когда меня растолкали, дерево сияло майской зеленью, а в одной из развилок уютно пристроилось осиное гнездо метров двух-трех в диаметре, если, конечно, тут, как в реальных мирах, с расстоянием сокращаются угловые размеры. По нему ползали, осваиваясь, ме-еленькие насекомыши (если мои оценки размеров верны, то эти осы ростом с ладонь). Я восхищенно присвистнула. – Сложно было только сделать алхимический преобразователь, – признался Заррак. – Но когда-то мы выращивали звездные корабли! – однако, я не ошиблась с возможной экспансией. – Так мы расселялись по мирам. Сейчас подобное не в наших силах, есть знания, но не хватает энергии и численности. Если бы нас было больше, я бы посоветовал сородичам направиться сюда. Это место приятно для нашего обитания, несмотря на окружающую его враждебность. В том мире мы уже чужие. Майя возмутилась: - Не говори так! Будет вам новый дом. Заррак щелкнул жвалами: - Пока да. Но когда появится венценосное потомство, мы будем решать. Нам нужны новые земли. – Погодите спорить, – прервала их я. – Космос велик, и в нем не одна и не две землеподобных планеты. Их… не знаю, сколько в точности, да и вряд ли кто знает, но даже в одном Млечном Пути побольше миллиарда найдется. Умножаем на число параллельных миров… галактического вида. Среди них вполне реально найти незаселенные разумными существами планеты с биосферой и осваивать их без серьезных затрат и конфликтов. И даже построить межпланетное сообщество, если будет связь по менталу. – Творец, – слегка склонил голову Заррак. – Ты не представляешь сложности обнаружения этих планет! – Вполне представляю, – говорю. – И даже знаю технологии, сужающие область поисков до приемлемых объемов. Вот это нам поможет! – встряхиваю бутылкой. – Даю ноу-хау в дополнение к выходу в ментал. На планетах, пригодных к заселению – множество слабеньких животных разумов, но ни одного индивидуального или роевого, приближающегося по мощности к нашим. Зная это, мы запускаем поисковые боты… ну, элементарные ментальные конструкты… на обнаружение такого сочетания факторов, а потом проверяем это место на остальные условия. Более половины найденных окажутся годными. Инсектоид удивленно взглянул на меня. Но, может быть, я просто неверно истолковала поворот его головы. – Ты так просто даришь ключи от могущества? – Вам не подари, – усмехнулась я. – Ведь сами возьмете. Я закладываю основы мирного сосуществования. – Но означает ли это, что ты отказываешь нам в праве жить на твоем прекрасном зеленом Древе? – Вы что? Конечно же, не отказываю. Но, думаю, заселять его пока рано. – Да, на нем нет завязей. Думаю, оно расцветет через два-три эона. И первые миры созреют после этого уже через эон. На что мы можем расчитывать? – Даю слово, – сказала я. – На Древе роевые разумные существа вашего вида могут претендовать ровно на треть миров, комфортных для жизни. В остальных двух третях они обязаны будут вести себя как почтительные гости. Точно такие же условия будут поставлены остальным обитателям Древа. – Мы с радостью принимаем твои условия, творец. – Да, кстати, – приятно слышать, как тебя величают громкими титулами, но придется признать правду. – Я не сотворила Древо. Я его призвала и дала ему плоть. Так что называть меня творцом – некорректно. А сейчас откупорим бутылочку... Майя вопросительно вскинула брови. – Выходы в ментал. Тара есть? И давайте прикинем, кому сколько нужно. – Императрице роя, советникам по внешним связям и мудрым-исследователям – итого шесть. – Не знаю… меня тут обучают менталу потихоньку. Лучше подготовиться, чем сразу пить. И так в голове десятки Голосов, а тут еще и ментал прибавится. – Если учат – научишься. А спешка, действительно, ни к чему. Думаю, нужно по одному для тебя и для твоего Леса. Или у вас несколько таких Лесов? – Да, но начинать лучше с одного… – Тогда тебе два выхода. Готовь, куда класть, – я повернула пробку и она неожиданно легко выскочила из бутылки. Вытряхнула на ладонь первую каплю… нет, это оказалось не каплей, а очень знакомой «красной таблеткой», сунула ее в рот, с трудом проглотила… и ничего нового не почувствовала. Спутники настороженно следили за мной. Что такое – неужели обман? Нет, Оракул не должен врать. В ответ откуда-то из глубины сознания послышался детский смех. «Ты пробила ход гораздо глубже, чем просто в ментал – конечно, тебе оно как бронтозавру дробина. Поймешь, для чего нужна пилюля, только когда в него выйдешь». Однако, какой бойкий внутренний голос! И, главное, как вовремя проявился. Надо будет выяснить, что это за шиза. Голос опять залился счастливым смехом. Я кивнула: – Есть! Майя, давай емкость. Она сняла со спины рюкзачок, достала оттуда легкую металлическую бутыль с широким горлышком: – Подойдет?.. Там древесный сок, уже почти кончился. Можешь допить и забрать себе. Отвинтила, выпила оставшиеся полтора глотка. «Я в весеннем лесу пил березовый сок», – ехидно пропел внутренний голос. Мысленно показала ему кулак и услышала фырканье. Встряхнула свою бутылочку, наклонила к опустевшей майиной и приготовилась зажать горлышко сразу же, как из нее выпадет две пилюли. Но вылилось два «булька» чего-то золотистого, вроде молодого, еще не тягучего меда, после чего остановилось само. Заррак подставил странную то ли чашку, то ли лопатку из хитина. Еще раз тряхнула бутылку – из нее выпал крошечный брусок, в считанные мгновенья выросший до блока из шести крупных медовых сот, закупоренных коническими восковыми крышечками. Все чудесатее и чудесатее! – Надо же, эта штука подстраивается под того, кто ее будет пить! Заррак кивнул и спрятал соты куда-то назад – надеюсь, не в попу? кто их, инсектоидов, знает: – Мы поможем Лесу. Наладим внутреннюю ментальную структуру, выведем в общее пространство мысли и сделаем связь с этим Древом. После чего начнем поиск свободных планет и миров подходящего типа. На перспективу. И будем ждать тебя в ментале. Ты имеешь много полезных сведений. От подобного комплемента уже оторопь берет, но, раз уж я познакомилась с этой расой – значит, так было нужно и правильно, постараюсь, чтобы сотрудничество помогло в реализации моих планов. «А будут давить – скажи мне, я и не таких скручивал в улиткин домик!» «Да кто ж ты такой, защитник?» – не удержалась я. «Во-о-обще-то, долго рассказывать…» – протянул голос. «А если коротко и по делу?» «А если совсем коротко – твой сын». Туши свет, сливай бензин. Приехали. Нет, откуда взялся – я понимаю, не вчера на свет родилась. Но чтобы только что зачатое существо телепатически общалось с матерью… Это существо должно быть весьма продвинутой душой. «А то!» – смеется он. И чем так доволен? Знал бы, что меня ждет на Ирайе, так бы не веселился. Я попрощалась с Майей и Зарраком, прикрыла глаза, ясно представила Никану, сидящую перед фруктово-овощным натюрмортом… и сделала шаг. Конец первой книги.