***
Последние две недели были, мягко говоря, странными. Всё началось с того, что он забыл свой блокнот в классе. Это не должно было иметь большого значения, потому что, даже если бы кто-нибудь нашел его, то на нём было имя, и человек мог вернуть блокнот. Кроме того, не то чтобы он что-то прятал в этих записных книжках. Все знали о его одержимости героями и что он обожал их анализировать, это было единственное, что заставляло его чувствовать себя умным в средней школе, и он смог заставить Шинсо открыться ему таким образом, после того, как Изуку предложил разные способы использования его причуды для помощи людям. Тодороки тоже приходил к нему. После инцидента в Хосу они тусовались в его комнате, и зеленоволосый мальчик достал свой блокнот и задал ему вопросы о его причуде, предлагая различные способы улучшить его слабые места и стиль боя. Так что да, технически ему не о чем было беспокоиться. Но на следующий день книги не было. Он пришел в класс утром, сел на свое обычное место позади Каччана и болтал с Ураракой, которая поздоровалась с ним, подойдя через несколько мгновений. А затем он вспомнил о блокноте. Изуку внимательно оглядел свой стол, затем спросил Урараку, не видела ли она его, но девушка покачала головой. Он смутно услышал, как Бакуго пробормотал «тупой ботан, постоянно теряющий своё дерьмо», но не обратил на это никакого внимания, вместо этого решив спросить других своих друзей, которые также отрицали, что видели его. Странно. «Но волноваться было не о чем, — подумал Изуку. — В конце концов, может быть, учитель взял его и вернёт позже». А потом начался классный час. Всё было хорошо, пока взгляд Айзавы не упал на Мидорию, и температура в комнате, казалось, упала на несколько градусов. Похоже, что никто, кроме самого Изуку, этого не заметил, потому что у всех был обычный усталый вид, а не хладнокровный, пронзительный взгляд, который он тогда увидел. Глаза подпольного героя задержались на нём ещё на некоторое время, прежде чем он резко отвернулся от зеленоволосого мальчика и начал преподавать. — Что-то не так, — заключил он, но пожал плечами, так как у этого человека просто был плохой день. Неудивительно, что он показал это на Мидории, в конце концов, было ясно, что он был его наименее любимым учеником, если прозвище «Проблемный ребенок» говорило о чём-то. Но даже так Изуку больше не обращал внимания на странное поведение и сосредоточился на оставшемся дне. Только чтобы обнаружить, что не только Сотриголова вёл себя странно. Фактически, за исключением Сущего Мика, лица всех, увидевших его, казались холодными и расчётливыми. Даже Всемогущий, Всемогущий, человек, от которого он получил свою причуду, казался немного страннее, чем обычно. Он был отстраненным, с ожесточёнными движениями и монотонными словами, когда объяснял упражнения, которые они будут делать сегодня. Сущий Мик был единственным нормальным человеком, что немного успокоило Изуку. Он был таким же громким, как обычно, его лицо было таким же сияющим, как и в любой другой день, и он называл Мидорию «Маленьким слушателем», как и всегда. Так что же случилось со всеми остальными?***
На следующий день во время урока Полночи ему пришлось ненадолго сходить в уборную. Героиня явно колебалась с таким же недоверчивым взглядом в глазах, прежде чем отпустить его. По дороге в туалет он ломал голову над тем, что могло случиться, если всё так внезапно изменилось. Узнали ли они о том, что он был беспричудным до UA? Неужели он подсознательно делал что-то, чтобы всех разозлить? Или, может, они наконец поняли, какой пустой тратой времени на самом деле он был? Поскольку взгляды, которые он получал, были такими же, как у его учителей в начальной и средней школе. Это вызывало у него сильный дискомфорт, потому что он надеялся, что UA будет другой. В UA все заботились о нём, поощряли и поддерживали его с самого начала. С самого первого дня в школе героев до спортивного фестиваля, инцидента в Хосу, похищения Бакуго, экзамена на временную лицензию и спасения Эри, никто никогда, НИКОГДА не вёл себя подобным образом. И его записной книжки всё ещё нигде не было. Он должен был отсутствовать по крайней мере пятнадцать минут, но когда он вернулся в класс, у него перехватило дыхание от этого вида. В классе был Сотриголова, который, казалось, только что закончил что-то говорить [может быть, героине, которая держала в руках стопку бумаг, которой раньше не было], и весь класс смотрел на него широко раскрытыми глазами с подозрением. Что, чёрт возьми, произошло? Каччан выглядел злым и сомневающимся, Урарака и Иида выглядели потерянными, а весь класс смотрел на него такими же холодными и жёсткими глазами, как и все учителя. Единственными, кто не изменился, хотя и выглядели слегка рассерженными, были Асуи, Тодороки и Шинсо. Как можно быстрее он бросился к своему месту и сел, глядя на стол, чтобы спастись от этих пронзительных взглядов. Сотриголова ушёл, а Полночь продолжила преподавать, но время от времени кто-нибудь из его одноклассников поглядывал на него, прежде чем резко отвернуться, когда Мидория смотрел на них. Что произошло?!***
Казалось, что после этого стало только хуже. Через неделю после того, как всё это началось, учителя стали слишком строги к нему, на второй неделе почти все его одноклассники начали избегать его, и к тому времени, когда началась третья неделя, даже Урарака и Иида отдалились от него. Это опустошило его. Неужели нахождение рядом с ним вызывало отвращение? Он думал, что наконец-то завёл друзей после получения причуды, но почему-то он всё ещё оставался бесполезным, отвратительным, странным Деку для окружающих. Всё это время он не слышал от них своего имени. Киришима перестал называть его Мидори-бро. Каминари перестал дружелюбно перекидывать руку через плечо, когда он этого не ожидал. Мина перестала с ним разговаривать. Яойорозу постоянно наблюдала за ним. Урарака больше не улыбалась ему. И Иида, хотя он и старался этого не показывать, отстранялся от него, когда он подходил слишком близко. Были и другие вещи. Все стали называть его Деку. Это звучало угрюмо, безлично, просто Деку, как будто они были чужими, не более того. Когда Изуку начал писать в своей новой аналитической тетради, другая всё ещё не нашлась, весь класс, казалось, неловко ерзал на своих местах. Их глаза смотрели на него, холодные и беспощадные, и мальчик медленно отложил ручку, не упустив из виду, как все, казалось, слегка расслабились. Следующее, из-за чего все начали пугаться, было бормотание. Это произошло во время урока, когда он снова начал бормотать, но его заткнул Каминари, который пристально посмотрел в его сторону. С каждым прошедшим днём казалось, что вся школа обернулась против него, как будто он был каким-то злодеем, от которого им нужно было избавиться. Но он не понимал. Он рисковал своей жизнью, ломал себе кости ради них, только чтобы они отвернулись от него? Ради бога, Всемогущий относился к нему как к врагу! Он не отвечал на его звонки, отказывался встречаться, когда это были только они двое, и начал заваливать его в геройских занятиях. То же самое и с остальным персоналом. Он учился и учился, но почему-то проваливал все тесты или с трудом сдавал их, был вынужден сидеть в заключении, когда даже ничего не делал, и каждый раз, когда они работали в парах во время геройских занятий, это всегда был Мидория, бесполезный Деку, который получал роль злодея, и никто не хотел объединиться с ним. За исключением Тодороки, Тсую и Шинсо. Потому что эти трое были единственными, кто всё ещё хотел с ним дружить. Что бы ни происходило, они знали об этом, но всё же решили быть с ним. Он мог бы спросить их, что происходит, но прямо сейчас их решение остаться с ним было большим, чем он мог когда-либо желать, и он собирался бережно хранить это. Каччан также был одним из немногих, кто не изменился. Всё такой же громкий и дерзкий, как и всегда, но после битвы на полигоне Бета они начали выяснять отношения. Но прямо сейчас казалось, что он готов взорваться на всех и вся, особенно на учителей. Может быть, это тоже связано с тем, почему все такие странные. С другой стороны, если все вели себя так враждебно по отношению к нему, почему Бакуго не был таким? Конечно, они немного поговорили о своих чувствах на полигоне Бета, но это не значило, что Бакуго полюбил его. Так почему... Зеленоволосый мальчик вздохнул. Единственным из учителей, который всё ещё был к нему невероятно добр, был Сущий Мик. Его глаза были тёплыми и добрыми, он внимательно отвечал на каждый вопрос, который ему задавал Изуку, и даже объяснил свою причуду, когда Изуку пришёл, чтобы записать её. Ямада действительно казался заинтересованным, когда зеленоволосый мальчик дал ему совет о том, как исправить возможные слабости и усложнить злодеям анализ его борьбы и причуды. Хотя сегодня... Сегодня всё было по-другому. Английский был их последним уроком, после чего шёл обед, и Хизаши выглядел странно грустным и сердитым одновременно. Нет, забудьте, он определенно чувствовал это. Изуку попытался отбросить это, но его желудок скрутило при мысли о том, что последний учитель, который был добр к нему, внезапно изменился. За пять минут до окончания урока Сущий Мик заговорил. — Хэй, маленький слушатель, ты можешь подойти ко мне после урока? Лицо Мидории вытянулось: «Не будь таким... Этого следовало ожидать...» Безмолвно кивнув, зеленоволосый мальчик почувствовал невероятный холод и страх, он решительно встал и подошел к учительскому столу. Легкое, уверенное похлопывание по его плечу, и Шинсо открыл свой рот. — Увидимся за обедом, мы будем ждать, Зуку, хорошо? Затем они тоже вышли за дверь, и Мидория остался наедине со светловолосым мужчиной. Он ожидал, что на него будут ругаться, кричать или даже могут ударить. Может быть, сказать ему, что он исключён. Закрыв глаза в ожидании, он никогда бы не подумал, что две руки прижмут его к груди и удержат там. Сущий Мик обнимал его... Объятие было теплым и дарило чувство безопасности, и медленно Изуку почувствовал, как расслабляется в объятиях учителя, и ответил на это объятие. — Изуку, послушай, — начал Ямада, и глаза мальчика расширились, когда он услышал своё имя от учителя. — Ты такой способный и умный ученик. Я очень сожалею о том, что произошло. Я хотел рассказать об этом, но если бы я... Герой замолчал, яростно покачав головой, и Изуку понял, что он имел в виду серьёзные последствия. Но почему? — Мне жаль, Изуку, мне так жаль. Дверь с громким грохотом распахнулась, зеленоволосый мальчик вздрогнул и выпрыгнул из объятий только для того, чтобы увидеть, как несколько полицейских ворвались в комнату и подошли к нему, крича, чтобы он поднялся. Он был совершенно беспомощен, когда они надели на него наручники и снова резко потащили к двери, удерживая Сущего Мика, который хотел пойти с ними. Что произошло? Почему это произошло?? Что он сделал не так??? За пределами класса он увидел, как учителя смотрят на него с яростью на лицах. Некоторые из его одноклассников тоже были там. Киришима, Ашидо, Шоджи, Серо... Все они смотрели на него, как будто он был каким-то дерьмовым пятном на земле, бесполезным Деку, существование которого нужно было исправить. Но это всё, чем он когда-либо был для них, верно? Все эти улыбки и обещания были фальшивыми, все они были фальшивыми. — ИЗУКУ!! — он услышал, как его имя выкрикивают вдалеке, и взглянул достаточно быстро, чтобы заметить приближающееся к нему проблески фиолетового и наполовину белого, наполовину красного, прежде чем он был вынужден сесть в полицейскую машину. «Прямо как преступники», — недоверчиво подумал зеленоволосый мальчик, когда дверь закрылась, и они поехали в машине в тяжелой и сгущающейся тишине. Он так сильно хотел спросить, что они с ним сделают, почему с ним обращаются как с преступником, злодеем, но подумал лучше, оставить это как есть. Это было как в средней школе. Ты говоришь громче, ты делаешь всё хуже. И они поехали, Мидория почувствовал себя меньше и большим Деку, чем когда-либо прежде в своей жизни.***
Когда они остановились перед полицейским участком, его грубо схватили за плечи, было очень больно, и затащили внутрь. То, что он там увидел, заставило его сердце остановиться. Сотриголова был здесь, вместе со Всемогущим, сэром Ночноглазом и директором Незу. Рядом с ними стояли по меньшей мере десять полицейских, все выглядели разъярёнными, и всё это было направлено на него. — Ай-Айзава-сен-сенсей, что пр-происходит? — Мидория беспомощно заикался и до смерти испугался, но его классный руководитель отказался даже обратить внимание на вопрос, лишь уставившись на него взглядом, которого он не понял. Он сидел в комнате, которая была совершенно пустой, если не считать стола посередине и стульев по бокам. Изуку силой затащили на сиденье, откуда он мог видеть дверь и стеклянную стену. Осознание поразило его ледяным ужасом, когда по спине пробежал холодок. Это была комната для допросов. Его допрашивали... Но почему? Примерно через десять минут дверь распахнулась, и зеленоволосый мальчик вздрогнул от страха перед тем, что произойдет дальше. Полицейский остановился рядом со стулом и оттолкнул его, решив встать, и швырнул книгу на стол. — Для чего вы используете эти записные книжки? Посмотрев вниз, Изуку понял, что это был его блокнот для анализов, который он потерял некоторое время назад. Он несколько раз моргнул, прежде чем взглянуть на офицера большими круглыми глазами. Он не понимал... Почему они его об этом спрашивали? Изуку попытался ответить как можно лучше, но это оказалось неправильным решением, потому что мужчина ударил руками по столу и закричал. — НЕ ЛГИ МНЕ! Глаза офицера были холодными и жёсткими, как камень, и всё, что мог сделать Изуку, это смотреть широко открытыми глазами с нарастающим ужасом за стекло, глядя прямо на своего классного руководителя, безмолвно умоляя его что-нибудь сделать. Но когда он попытался не смотреть на мальчика, только зажмурившись и отвернув голову в сторону, Мидория почувствовал, как слезы собираются в уголках его глаз. А когда он посмотрел на всех остальных, они только враждебно смотрели на него или тоже смотрели в сторону. — Для чего вы используете эти записные книжки? — снова спросили полицейские. — Вы когда-нибудь дарили кому-нибудь эти записные книжки с целью причинить кому-то вред? — С каких пор вы были связаны с Лигой Злодеев? — Вы продавали какие-либо из этих анализов Лиге Злодеев? И «Ох, — с горечью подумал он. — Так вот что они имеют в виду...» «UA должна была быть другой... Я был глуп, думая, что что-то изменится.»***
Следующие два часа полицейский продолжал задавать ему вопросы, кричать и хлопать руками по столу, даже не обращая внимания, когда Изуку полностью сломался, рыдая, но всё ещё продолжая тихо отвечать со своего места. Но ему никто не поверил. К третьему часу он был почти в бессознательном состоянии. Бесчувственный, неподвижный и совершенно безмолвный, уставившийся на стол, на котором всё ещё находился его блокнот. Слезы всё ещё текли из его глаз, и он подсознательно бормотал ответы на вопросы. В противном случае он точно бы отключился. Когда полицейский ушел и вошел детектив Тсукаучи, повреждения уже не подлежали ремонту. Мужчина не видел злодея или предателя. Он видел только ребёнка, которого сломали, обвинили в чём-то, чего он не делал, и который потерпел неудачу всеми возможными способами. Присев на стул, Тсукаучи вздохнул, прежде чем вытащить листы со всеми вопросами, которые он должен был задать мальчику, гнев наполнял его с каждым правдивым ответом, который давал ему ребенок. Как они посмели? Как они посмели?! Этот драгоценный мальчик перед ним не солгал ни разу о том, что он предатель, потому что он им не был. Ни больше, ни меньше. Он был просто самоотверженным мальчиком, который любил анализировать причуды и помогать лучше их использовать. И всё же... Даже Всемогущий не решился дважды подвергнуть сомнению обвинение, что было нелепо, потому что, если он правильно помнил, это был мальчик, который ломал себе кости больше раз, чем он мог сосчитать, чтобы спасти своих друзей. И кроме того... После того, что произошло в USJ... Если бы он был предателем, тот злодей с причудой варп-врат знал бы, какого ребёнка в какую часть отправить. Вот почему та девушка с причудой лягушки никак не могла оказаться в воде. «Они все проебались, — подумал Тсукаучи, когда увидел пустые глаза Изуку, которые, честно говоря, были ужасающими. — Интересно, как они собираются это исправить». Когда он завершил допрос и вышел из комнаты, чтобы поговорить с Сотриголовой и всеми остальными, Изуку всё ещё сидел на стуле. Его разум был тёмной пустотой, и он не мог думать ни о чем, кроме того, что произошло. Они думали, что он предатель... После всего, что он для них сделал... Они думали, что он злодей... За пределами комнаты для допросов доносился шум, но Изуку было плевать. Медленно, словно на автопилоте, он встал, схватил свой блокнот и открыл дверь. Голоса стали ещё громче, он отчётливо слышал их разговор, но, как ни странно, не мог разобрать ни слова. До тех пор... — ИЗУКУ! Голоса внезапно прекратились, и его как будто накрыла большая волна реальности, потому что он внезапно осознал, что из его глаз всё ещё текут слёзы, его сердце болит и он весь дрожит. Его зрение было нечётким, но он мог различить двух мальчиков, идущих к нему... — Хи-Хитоши... Шо-Шото... — прошептал он, прежде чем его колени подогнулись, и прежде чем он рухнул на пол, две сильные руки обвились вокруг его тела и потянули к широкой груди. Он глубоко вдохнул и почувствовал запах лаванды. « Хитоши...» Оба мальчика упали на пол, а другая рука легла ему на спину, делая круговые движения, чтобы успокоить его. Глядя на состояние мальчика Шинсо и Тодороки возмутились. Как их учителя могли такое сделать?! Разве они не должны были им доверять? Как они могли ранить их друга таким жестоким и бессердечным способом? Изуку некоторое время продолжал рыдать в плечо фиолетоволосого мальчика, прежде чем он просто... остановился. У него не осталось слез, чтобы плакать. «Как они могли это сделать... После всего, что я для них сделал...», — подумал Мидория, прежде чем попытаться встать на шатких ногах, Тодороки и Шинсо поддержали его. Он услышал другой голос. — М-Мидори- — НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО! — закричал Хитоши. — Не смейте приближаться к нему! Айзава, Всемогущий и сэр Ночноглаз замерли на месте при виде чистой ненависти во взглядах, которыми смотрели на них фиолетоволосый и бело-красноволосый мальчики. Но Айзава всё же попытался сделать шаг вперёд: «Послуша-» Менее чем за секунду пол покрылся льдом, и все полицейские и учителя застряли в нём. — Если кто-нибудь из вас когда-нибудь посмеет приблизиться к нему, вы увидите, кто здесь настоящие злодеи. Тодороки смерил их взглядом более холодным, чем его лед, враждебным и беспощадным, перед тем как дети развернулись и пошли к выходу из полицейского участка, оставляя всех позади.***
Покинув здание, троица направилась к белой машине. Входная дверь открылась, и вышел Сущий Мик. — Эй, эй, как он себя чувствует? — спросил светловолосый мужчина Шинсо и Тодороки, когда увидел, в каком бессознательном состоянии находится Мидория. Эти пустые глаза и жёсткая осанка... Его до смерти пугало то, что он видел одного из своих лучших учеников в таком состоянии. Шинсо и Тодороки только покачали головами, но продолжили молчать. Со вздохом боли Ямада повел троицу к машине, Тодороки сел на пассажирское сиденье, а Хитоши и Изуку остались на задних сиденьях. Заведя машину, они поехали обратно в сторону UA к общежитиям. — Х-Хитоши...? — заикнулся Мидория во время поездки. Внимание пользователя причуды разума мгновенно сфокусировалось на нём, и он сжал руку мальчика. — Изуку, как ты себя чувствуешь? Взгляд зеленоволосого уплыл, а его разум продолжал воспроизводить произошедшее. — Они... Они думают... Я не... Обняв его, Шинсо успокаивающе сжал Изуку, проводя руку сквозь зелёные лесные локоны. — Всё в порядке, Изуку... Я знаю... Всё будет хорошо... «Надеюсь...», — мысленно добавил он. Икота и рыдания были единственным, что можно было услышать в машине по мере приближения к школе, и к тому времени, когда машина остановилась прямо перед ней, стало совершенно тихо. Осторожно, чтобы не напугать зеленоволосого мальчика, Хитоши взял его за руку и вылез из машины, не отпуская, даже когда они подошли к общежитию. Тодороки стоял по другую сторону от Мидории, и Сущий Мик уже попрощался с ними троими, пообещав зайти позже. — Ты готов? — тихо спросил Шото, успокаивающе сжимая руку своего друга, когда тот заколебался. — Мы пойдем прямо в твою комнату, хорошо? — пообещал Хитоши и толкнул дверь. Их шаги были тихими, но не намеренно, так что в любом случае сперва их никто не заметил. Тсую была первой. — Мидория-чан, Шинсо-чан, Тодороки-чан, как вы? Шото и Хитоши пожали плечами и взглянули на Мидорию, который не сдвинулся с места даже после того, как к нему обратились. Беззвучный разговор, казалось, произошёл между девушкой и дуэтом, потому что вскоре она направилась к парням, и вместе они продолжили свой путь наверх, в комнату Изуку. — Хэй, ребята, как дела? — спросил Киришима, выходя из-за угла, вместе с Ашидо, Серо и Каминари. Тодороки почти врезал своему однокласснику за этот вопрос. Как они посмели спрашивать такое после того, что сделали?! Бакусквад бросал на Мидорию нервные взгляды, явно не подозревая, что он невиновен. Бело-красноволосый подросток как раз собирался что-то возразить, как вдруг Шинсо неожиданно заговорил. — Хорошо, а вы? — О, мы, — прежде чем Мина смогла продолжить, её глаза потускнели, а лицо полностью расслабилось. — Уходи, — скомандовал Хитоши, её друзья беспомощно наблюдали, как она повернулась на каблуках и пошла в том направлении, откуда пришла. — Эй, чувак, не надо так- — Грубо? Почему я не должен после того, что вы сделали? — глаза Шинсо сузились, опасно сверкнув на Каминари и двух его друзей. — Послушай, что должно... — Каминари был следующим, кто попал под контроль фиолетоволосого подростка, и, как и Мина, Шинсо приказал блондину уйти. Это оставило Серо и Киришиму наедине с Хитоши и Тодороки. Тсую уже пошла вперёд с Мидорией и привела его в комнату. — Что, чёрт возьми, с вами, ребята?! То, что вы не можете смириться с тем фактом, что Мидория — предатель, не означает, что вы можете использовать свою причуду на нашем друге! — Изуку не предатель, — спокойно сказал им Шото, но его глаза горели гневом. — А теперь предлагаю вам уйти прямо сейчас, иначе мое лицо больше не будет единственным со шрамом. Недоверчиво усмехнувшись, Киришима и Серо ушли, но не раньше, чем обернулись к ним в последний раз. — Не приходите плакаться к нам, когда узнаете, что Мидория действительно предатель. — Мы не придём, — без колебаний произнес Шото. — Потому что это не так. Очень грустно думать, что люди, которых он любил и за которых ломал себе кости, отворачиваются от него из-за каких-то глупых слухов, не так ли? — возразил Хитоши, его глаза вспыхнули от холодного веселья. — Но это сказал нам Айзава-сенсей, и, кроме того, все остальные тоже так думают! Не кажется ли вам странным, что он всегда анализирует наши причуды и записывает слабости? Или это потому, что он продолжает вести себя как хороший мальчик?! — Конечно, как скажешь, — Шинсо без юмора усмехнулся и повернулся, уходя прочь. Красноволосый и черноволосый также направились туда, где были Каминари и Ашидо, но Тодороки остановил их. — Одна вещь, Киришима, Серо, — сказал он, поворачиваясь и холодно улыбаясь, что казалось таким неправильным. — Не жалейте об этом, когда Мидория больше никогда вам не поверит. И с этими словами он развернулся и ушёл, ни разу не оглянувшись.