trust is a dangerous game

      В учительской было совершенно тихо.       Все застыли на месте, словно в ступоре, услышав повторение слов Айзавы.       Тишину нарушил только звук, когда кто-то подавился рыданием, и даже это было внезапно прервано хлопком двери.       Айзава боялся обернуться, он боялся увидеть выражение лица этого человека, потому что, даже не зная, кто на самом деле только что хлопнул дверью, он знал, что это был его муж.       И он оказался прав, когда Полночь болезненно напряглась, когда увидела его, и все остальные в комнате тоже напряглись, будто ожидая, что светловолосый герой взорвётся на них и потеряет контроль.       Вместо этого их встретила тишина.       Медленно, боясь взглянуть, Айзава осмелился бросить взгляд на Ямаду, но в тот момент, когда он это сделал, вздрогнул, словно обожжённый.       Потому что лицо мужчины было пустым, ужасающе пустым, а глаза превратились в два холодных куска льда, пронзивших его сердце.       «Какое сердце, — услышал он вопрос у себя в затылке. — Если мне удалось допросить и обвинить моего ученика в чём-то, чего он не делал, я действительно бессердечный мудак».       Каждый человек в комнате ожидал, что что-то произойдет, но не того, что произошло на самом деле.       После двух минут закапывания их взглядом в землю, больше похожего на шесть футов под землей, Хизаши отвернулся от них и направился к своему столу, схватил сумку и вернулся к двери.       Всё это время все остальные следили за движениями блондина, всё ещё не сдвинувшись с места.       И только тогда, когда он собрался уходить, Ямада наконец заговорил.       А затем Айзава пожалел, что он не просто тихо ушёл, делая вид, что не знает никого из них.       — Я надеюсь, вы сгниёте в аду, — было единственным, что они услышали, прежде чем он вышел, захлопнув дверь.       При этих словах все вздрогнули, и прошло много времени, по крайней мере, пятнадцать минут, прежде чем Полночь откашлялась.       — Он... Он не... Предатель....?       Она всё ещё отрицала сказанное.       Как и многие другие, она обожала Изуку, учитывая, что он был таким добрым и внимательным мальчиком, но затем она услышала возможность того, что он предатель, что имело для неё большой смысл в то время, она считала своего ученика не более чем угрозой. Каяме даже не пришло в голову проверить или посмотреть, действительно посмотреть на Мидорию и то, как он изменился за последние недели.       И теперь она услышала, как её друг, один из её самых давних и самых близких друзей, передал сообщение «Сука, ты проебалась» в любезно завёрнутой посылке под названием «Он невиновен».       Она не могла смириться с этим.       Она подвела своего ученика не только с ответственностью и заботой, но и как обычный бизнес-учитель.       Мыслей о том, что он предатель, и ужаса, который она тогда испытала, было достаточно, чтобы подвести её лучшего ученика.       Ради бога, она дала ему ноль баллов за задание!       Она завалила его в тесте, и посмотрите, к чему это её привело.       Все остальные тоже так думали, особенно герои, которые напрямую контактировали с Мидорией в плане преподавания в его классе.       — Что теперь?       Это спросил Эктоплазм.       Но Айзава ничего не мог сделать, кроме как покачать головой. — Я не знаю, — прошептал он, и это была чистая правда.       Он не знал.       Он действительно не знал, как это исправить.       Но внезапно он услышал быстрые шаги, приближающиеся к учительской, и дверь распахнулась во второй раз.       Только это не был другой учитель или герой.       Это был Мирио.       — Айзава-сан, извините за вторжение, но я не смог найти никого, кто мог бы объяснить мне последние три часа, и я не мог найти вас! Но не могли бы вы рассказать мне, почему Мидорию-куна видели в тот момент, когда на него надевали наручники и затащили в машину полиции?! . . . .       ...Чёрт. ***       Сэр Ночноглаз, Незу и Всемогущий сидели в одной из комнат, предложенных им полицией, не говоря ни слова.       На лицах Мирая и Незу было чувство вины, но, как ни странно, Всемогущего это не тронуло.       — Я отказываюсь от своей геройской лицензии, — внезапно сказал сэр Ночноглаз, снявший очки и протёрший глаза всего за несколько мгновений до этого.       — Мирай-кун-       — Я неудачник! — крикнул он, но тут же успокоился и устало вздохнул.       — Я должен был увидеть, что он невиновен, он так много сделал и так много помог нам в рейде Ши Хайссаки и спас Эри, я должен был увидеть, что он не был бы способен на такое зло, и уж точно не был им.       Даже Незу не мог сказать ничего против этого. Он лично знал, что мальчик заимствовал причуду от Всемогущего, знал, что мальчик неплох, но потом пролистал страницы аналитической тетради и испугался.       Всемогущий сказал ему, что рассказал Мидории о происхождении своей причуды в тот раз, когда на него напал грязевой злодей, то есть примерно за десять месяцев до вступительного экзамена.       Но записи Мидории о причуде Тошинори были сделаны примерно год назад, что произошло до того момента, как он встретил мужчину, и это привело к мыслям о том, что он невероятно умен, невероятно искусен в анализе и невероятно опасен.       Дополнительные примечания и вся запись о Всемогущем были закончены после того, как они встретились, но эти маленькие части не были так важны, как сам анализ. Ослепленный страхом за своих учеников, он поспешил с выводами.       Выводами, которые он теперь не знал, как исправить.       Вдобавок ко всему, был инцидент с Дыханием Дракона, который он до сих пор не мог объяснить, но обвинять в этом кого-то, кто мог помочь юной покойной героине укрепить её слабости, было так глупо и тупо.       Чтобы попытаться спасти школу, он подвёл ученика всеми возможными способами, предал его доверие и полностью стёр понятие того, что делало его хорошим директором.       Хотя он сам признал свою ошибку и сожалел о том, что сделал, Незу не знал, почему Всемогущий сидел с ними так, как будто у него нет ни капельки заботы во всём мире и его не беспокоит тот факт, что он подозревал своего протеже.       — Тошинори-кун, ты действительно не выглядишь... Тронутым всем этим, ты так уверен, что Мидория-кун простит тебя?       Всемогущий никак не отреагировал на это, он всё ещё выглядел странно умиротворенным, как будто не понимал последствий. — Что случилось, то случилось, и если Мидория не предатель, значит, он не предатель, и это хорошо. Мы сделали то, что было необходимо, и мы не можем это изменить.       — Но Всемогущий, — вмешался Мирай, потрясенный тем, что услышал. — Мидория — твой преемник, как ты можешь не чувствовать себя виноватым из-за того, что подозревал его?       — Мальчик — мой преемник, ни больше ни меньше. Я увидел в нём потенциал, как в следующем обладателе «Один за всех», я не забочусь о нём как о человеке.       Сасаки и Незу почувствовали себя так, словно их бросили в холодную воду.       Он не заботился о своём ученике?       — Тогда почему ты отдал свою причуду ему, а не Мирио? — удивился сэр Ночноглаз.       Он был убеждён, что Изуку заслужил причуду, которую ему дали после случая с Ши Хайссаки, а затем возникло подозрение, что он предатель. Он злился на себя за то, что доверял мальчику. Он, как и остальные, поспешил с выводами вместо того, чтобы выслушать самого Изуку.       А теперь, когда было доказано, что он невиновен, Мирай чувствовал себя дерьмом больше, чем когда-либо прежде.       Но больше всего он закипел, когда услышал, как Всемогущий, герой, которого он так уважал, говорил о Мидории, как будто это нормально, затащить его в полицейскую машину в наручниках и допрашивать около трёх часов.       Более того, Всемогущий сказал, что ему плевать на благополучие своего преемника; это привело его в бешенство.       — Это просто. Я знал, что моя причуда заставит моего преемника сломать кости вначале. И лучше было выбрать мальчика, которого я не знаю, вместо твоего стажера.       Сэр Ночноглаз внезапно встал и, не сказав больше ни слова, покинул комнату.       Млекопитающее вздохнуло и тоже встало.       — Как бы я ни уважал тебя, Тошинори-кун, я сомневаюсь в твоей способности обучать моих учеников, если ты считаешь Мидорию не более чем марионеткой, с которой ты можешь играть, как хочешь.       С этими словами он тоже ушёл, оставив Всемогущего одного в комнате.

***

      Айзава вздохнул, глядя на пустой класс. После того, как Тогата ворвался в учительскую и задал вопрос, подпольный герой отвёл его в пустой класс, чтобы всё объяснить.       Выражение лица Мирио было невероятно встревоженным, и Айзава знал, что, если он расскажет ему всё сейчас, это будет последний раз, когда третьегодка посмотрит на него с уважением.       Но ущерб был нанесён, и чтобы сделать первый шаг к тому, чтобы всё исправить, он должен столкнуться с гневом семпая Мидории.       — Айзава-сан, пожалуйста, расскажите мне, что случилось? Я действительно волнуюсь, так как он даже не ответил ни на одно из моих сообщений, и никто ничего не говорит.       Шота посмотрел вниз и потёр лицо рукой.       — Мирио... То, что произошло, было серьёзной ошибкой, которую сделали все, включая меня, особенно меня.       — Ч-что вы имеете в виду? — спросил он, не совсем понимая, о чём говорил учитель. Ошибка? Но какая ошибка заключалась в том, что на Мидорию надели наручники?       Его... По ошибке сковали наручниками? Но это было смешно!       Так, может, его приняли за кого-то другого?       — Это должно было оставаться в секрете, потому что мы не были в этом уверены, но после всех нападений злодеев на мой класс в этом году возникли подозрения, что предатель находится в UA.       Тогате не потребовалось больше слов, чтобы понять, к чему всё идет, и с нарастающим ужасом он сложил всё вместе. — Нет...       Он отчаянно надеялся, что это было не то, о чём он подумал, но когда Айзава закрыл глаза, он понял. — Я нашел одну из записных книжек Мидории об анализе героев, которые были невероятно подробными, и...       — Вы поспешили с выводами, — перебил его третьекурсник, глаза того потемнели от ярости.       Айзава ничего не мог поделать, кроме как опустить голову, сгорая от стыда. — Мы поспешили.       — Н-но как насчет сэра? Или Всемогущего? — напомнил Тогата, точно зная, что эти двое, должно быть, пытались защитить мальчика. Кроме того, насколько тупыми и слепыми должны были быть те, кто считал Изуку предателем?! Он был таким драгоценным ребенком, у него было золотое сердце, и он взял на себя Оверхаула, чтобы спасти маленькую девочку. Он был настоящим героем, так почему...       Айзава побледнел.       Блять.       Он забыл, насколько близки были сэр Ночноглаз и Мирио, а также Всемогущий... Кто бы не равнялся на бывшего героя номер один?!       Что он должен был сказать сейчас?       По-видимому, ничего, потому что молчание, кажется, было достаточным ответом, и всё же... Мирио не мог поверить, что сэр поверил в такую чушь.       Этот человек также видел, насколько героическим и самоотверженным был Изуку, чёрт, этот мальчик сыграл важную роль в рейде Ши Хайссаки, был тем, кто полностью уничтожил Оверхаула, и после всего, что он сделал...       Его сердце сжалось от боли за кохая.       Несомненно, всё это сильно сказалось на нём. Сам Мирио не знал, как он сможет жить с тем фактом, что люди, которым он должен был доверять, ударили его в спину.       Теперь единственное, что он мог сделать, это быть рядом с зеленоволосым мальчиком и надеяться, что всё будет хорошо.       Тяжело дыша, Мирио развернулся и направился к двери.       — Я... Не ожидал, что UA будет такой, сэр. Тем более, вы его классный руководитель, и он так уважал вас.       Потом он ушёл, и Айзава снова остался один.       В этот момент это было похоже на дежавю, когда все уходили от него в разочаровании и гневе.       Но он не мог их винить. В любом случае он это заслужил.       И если Мирио, который ничего не знал об этом, отреагировал таким образом, то как бы отреагировал класс, который сторонился его после того, как учителя рассказали им о своих подозрениях?       Вытащив телефон, Шота открыл контакт Ииды и написал ему.

Айзава:

Пожалуйста, скажи всем собраться в классе

      Он собрался отправить сообщение, но вспомнил реакцию Шинсо и Тодороки, когда они оба пришли в полицейский участок. Нет сомнений в том, что они сейчас находятся с Изуку, и поскольку эти двое были единственными, наряду с Тсую, не избегавшими мальчика, было бы лучше, если бы они остались с зеленоволосым. В конце концов, они уже были бы в курсе о том, что их друг не предатель.       Вот почему он решил кое-что добавить.

Айзава:

За исключением Мидории, Тодороки, Асуи и Шинсо

Пожалуйста

***

      Почти все ученики класса 1-A собрались в общей комнате, когда Иида получил сообщение от классного руководителя.       — Айзава сказал мне собрать всех в нашем классе, поэтому, пожалуйста, позовите Бакуго, Шоджи и Аояму и продолжайте следовать инструкциям нашего учителя.       — Он сказал, зачем? — спросила Ашидо, только что вернувшаяся из кухни с чашкой сока в руке.       Синеволосый покачал головой, и Яомомо заговорила.       — Мидорию забрали в комнату для допросов, не так ли? Может, это новости о том, что произошло?       — Как вы думаете, его арестовали? — заговорила Хагакурэ, но Киришима покачал головой с необычным выражением вины на лице.       — Я видел его ранее с Тодороки и Шинсо, они поднялись наверх.       — Хм, я думаю, мы все равно узнаем о том, что происходит, — прокомментировал Каминари, стоящий рядом с Серо, когда они уже направлялись ко входной двери. Однако вопрос Урараки заставил их задуматься.       — Ребята... Что, если Деку не предатель? — спросила она, имея плохое предчувствие. После того, как учителя рассказали им о том, что он может быть предателем, она сначала не хотела в это верить. Они с Иидой думали, что это смешно, но когда она сама мельком увидела его блокнот, её охватил страх, потому что там была запись о ней.       Целая страница была посвящена тому, как людям нужно ломать ей руки, если они хотят, чтобы её причуда была отключена, и что она могла использовать свою причуду только руками.       Это напугало её до такой степени, что она также начала верить, что, возможно, он был предателем, может быть, он продал эту информацию злодеям.       Но теперь у неё снова возникли сомнения, и даже если большая часть её мозга говорила ей, что она не должна доверять ему так легко, она не могла исключать возможность невиновности Мидории.       И если он был... Она не могла даже думать о том, что могло бы случиться.       — Не будь идиоткой, Урарака! — громко воскликнула Мина, хотя в её тоне было что-то похожее на нервозность.       — Все так думают, даже сам директор! И я не думаю, что наши учителя ошиблись бы в чем-то подобном, — добавила она последнюю часть, полностью убеждённая в том, что если профессиональные герои верят в это, то она тоже должна верить.       — Давайте просто пойдём, ребята, — Киришима схватил разъяренного Бакуго, который за последние недели стал ещё более враждебным ко всем, включая Киришиму, особенно Киришиму.       — Давай, Бакубро, просто успокойся!       — Заткнись, чёрт возьми, Дерьмоволосый! — прорычал он и вырвал руку из хватки красноголового, будучи первым, кто вышел и направился в сторону школы.       Киришима не мог его винить... Он поступил бы точно так же на месте Бакуго.       В конце концов, он был трусом...       Все остальные последовали за ним, но чувство беспокойства только усиливалось по мере приближения.       Когда все сели на свои места, они заметили отсутствие трёх своих одноклассников.       — Кто-нибудь видел Шинсо, Асуи и Тодороки? Почему никто не позвонил им? — спросила Яомомо, указывая на три свободных места. Никто не упомянул о том, что Мидории тоже не было.       — Приношу свои извинения, Айзава сообщил, что Шинсо, Асуи и Тодороки не должны присутствовать здесь, — извинился Иида, и в этот момент в класс вошёл их классный руководитель.       Атмосфера стала тяжелой и удушающей, и никто не прокомментировал, насколько Айзава выглядел хуже, чем когда-либо. Они могли ясно видеть, что он плакал, и он выглядел так, будто постарел всего за день, словно лёгкий ветерок может сбить его с ног.       — Спасибо, что собрал всех так быстро, — кивнул Шота в сторону Ииды, который только склонил голову и сказал, что это его долг как президента класса.       — Простите, но почему мы здесь, месье Айзава? И почему здесь нет Шинсо-куна, Асуи-чан и Тодороки-куна? — в замешательстве спросил Аояма и получил только вздох в ответ.       Именно тогда все заметили, насколько неправильным всё казалось.       Айзава казался совершенно разбитым, даже пристыженным, и они не знали почему.       — Шинсо и Тодороки сейчас с Мидорией, — наконец ответил он, но не смог заставить себя поднять голову, боясь увидеть их реакцию на новости, которые он сообщит через несколько секунд.       — Разве Мидорию не арестовали? — спросил Кода то, о чём все подумали. Даже после слов Киришимы о том, что тот видел его в общежитии, они думали, что его арестовали тихо, чтобы никто не увидел.       Может, поэтому их сюда и позвали..       — Класс, — судорожно выдохнул черноволосый мужчина. — Мидория не предатель.       Тишина.       Казалось, что все перестали дышать вообще, и он был уверен, что слышит звук пролетающей мухи в комнате.       По крайней мере, до тех пор, пока громкий взрыв не прогремел на весь класс.       — Чёртовы ублюдки! — закричал Бакуго, услышав это, он в ярости взорвал свой стол. Он резко встал, игнорируя слабую попытку Ииды заставить его сесть, но его голос был тихим и нерешительным, как будто он знал, что не имеет права что-либо говорить.       — Бакуго! — Серо попытался встать и удержать его от ухода, но мальчик развернулся и выпустил ещё больше искр из своих рук.       — Завали ебало! Я же говорил вам, не так ли? Этот тупой Деку был слишком слабым маменькиным сынком, чтобы что-то сделать!       Он развернулся и посмотрел на всех своими ярко-красными глазами, которые, казалось, светились от явного гнева, который он чувствовал.       — А ты, Дерьмоволосый! — Кацуки обернулся и взглянул на Эйджиро холодными рубиново-красными глазами. — Я ожидал от тебя большего, трусливый ублюдок! — он усмехнулся и вышел за дверь, захлопнув её с такой силой, что все удивились тому, что она не сломалась.       Но в основном никто не отреагировал на вспышку блондина, слишком погруженные в собственные мысли.       Урарака заплакала, так же как Ашидо и Киришима.       Джиро, Каминари и Яомомо в ужасе смотрели на свои столы, осознавая, что они сделали.       — Ч-что вы и-имеете в виду, с-сенсей? — спросила Мина в перерывах между икотой. — В-все были так у-уверены в этом, к-как так?       Она вспомнила слова Шинсо и Тодороки, сказанные ранее, и не смогла удержаться от новых слёз, опустив голову от стыда и опустошения.       Она была ужасным другом и ещё худшим человеком.       Мидория был одним из самых дорогих её друзей, и из-за чего? Из-за каких-то слов учителя?       Все начали обращаться с ним, как с больным.       Она даже не знала, какие заметки писал Мидория, и только потому, что их учителя сказали, что есть вероятность, они сразу же восприняли это как «он предатель, будьте осторожны».       Киришима прекрасно знал, что всё было неправильно. Он был неудачником и, как сказал Бакуго, трусом из-за того, что не попытался помочь Мидории.       С самого начала он знал, что Изуку не может быть предателем, потому что Бакуго был другом детства Мидорибро, а Бакуго не верил Айзаве-сенсею.       Он хотел вопить, кричать на всех, чтобы они перестали называть его предателем только из-за чьих-то подозрений, но...       Он понял, что даже его лучший друг Каминари, а также Мина и Серо верили Айзаве. В этот момент, когда он решил быть трусом и притвориться, что верит в эти слухи.       С того дня, когда их классный руководитель сказал это, Каминари и другие начали относиться к Бакуго как к врагу. Они сказали бы, что его причуда, казалось, растопила ему мозг, или что, может быть, Бакуго тоже был злодеем, учитывая то, как он себя вёл.       — Ты с нами, бро, верно? Мы знаем, что правильно, и этот взрывающийся мальчик и остальные могут отправиться в ад!       Это то, о чём они его спросили. И так как он был трусом, Киришима ухмыльнулся и сказал, что да, конечно, он с ними, в то время как его сердце разбивалось. Как низко он опустился, решив избегать одного из своих лучших друзей, только чтобы не быть осужденным другими?!       И Бакуго был прав.       Он ожидал, что у него больше гордости. Ещё он думал, что уважает себя больше, потому что разве не он всегда кричал о мужественности и дружбе?       Но как и сказал Бакуго. Дело в том, что он ожидал от него большего. Он, Бакуго, с которым Киришима пытался подружиться с первого дня.       И после откровения, теперь, когда выяснилось, что Мидория не был предателем, он знал, что больше никогда не сможет смотреть на себя с уважением.       Он никогда не будет стоять и гордиться, зная, что он сделал нечто подобное.       Он мог только надеяться, что ему представится шанс снова доказать, что он достоин дружбы с зеленоволосым мальчиком.       Взглянув на Урараку и Ииду, красноволосый не мог не скривиться и почувствовать, как его сердце разбилось ещё сильнее, потому что эти двое были одними из лучших друзей мальчика. И выражение на их лицах было совершенно несчастным.       Иида и Урарака чувствовали себя неудачниками как люди и друзья.       Айзава сказал, что Мидория невиновен, а это означало, что каждый раз, когда они избегали его или не спускали с него глаз из-за страха и подозрений, был не более чем ошибкой.       Как президент класса Иида был опустошен.       У него были сомнения с тех пор, как учителя сказали им об этом, и он не хотел верить, что Мидория был предателем.       Но, поскольку вся его жизнь была связана с доверием учителям и авторитетными фигурами, он и не подумал, что Айзава и все остальные могут ошибаться. И даже если он хотел бы эгоистично обвинить учителей в совершении такой серьёзной ошибки, он не мог, потому что знал, что находится в той же лодке, что и все остальные.       В конце концов, никто не заставлял его избегать друга, это произошло по его собственной воле.       — Иида-кун... Мы такие ужасные люди! — шептала Урарака между рыданиями, даже не пытаясь стереть слезы. Она была особенно потрясена этим откровением всего несколько мгновений назад.       Очевидно, она была первым другом Изуку.       Он доверял ей так сильно, и она взяла это доверие и разорвала его на части, нанеся ему удар в спину, вместо того, чтобы просто спросить о записи о ней в блокноте.       — Что теперь будет, сенсей? — тихо спросил Каминари, вытирая слёзы рукавом.       — Я не знаю, Каминари, — честно ответил ему Шота, потому что он действительно не знал.       Извинений было бы недостаточно, это могло бы показаться нечестным и слишком формальным, как если бы они просто сказали это, не задумываясь.       Но что им на самом деле следует делать...       Ему действительно нужно было поговорить об этом с Хизаши.       Мужчина наверняка его ненавидел, но он не знал, как продолжать без мужа.       — Я понимаю, что сейчас это очень шокирующе, и завтра вас освободят от занятий, так как сотрудники тоже сделают перерыв, — объяснил он и отпустил класс, направившись прямо к двери, не оглядываясь.       Он знал, что он не мог помочь своему классу, особенно когда его собственные мысли были в таком беспорядке.

***

      В классе снова воцарилась тишина и все вернулись на свои места, опустив головы.       Как они могли так облажаться?!       Тодороки и Шинсо, а также Асуи и Бакуго, ВСЕ сказали им не торопиться с выводами и услышав это от кого-то вроде Бакуго, это должно быть что-то значило.       Он знал Мидорию дольше и лучше всех, несмотря на их совместную историю, и если даже он сам говорил, что Мидория невиновен, то это должно было что-то значить.       Но все они решили проигнорировать это и по-прежнему обвинять своего одноклассника и друга в том, чего он не делал.       — Ребята, — начала Мина с выражением стыда и вины на лице. — Как мы собираемся это исправить?       Но никто не знал ответа.       Они действительно проебались.