***
— Чего? Беспричудный? — на слова Каччана Изуку лишь кивает, стыдливо вжимая голову в плечи. Мидория посчитал правильным в первую очередь рассказать об этом близкому другу. Он не ожидал каких-либо слов поддержки. Рано или поздно все бы об этом узнали, так что смысла скрывать такую новость не было. Блондин долго смотрит на кудрявого, держа в руках маленький мячик, и, ударив им о землю пару раз, громко выносит свой вердикт: — Ты и с причудой был бы бесполезным героем, чего уж, — слова резкие, но, вероятно, правдивые, пусть Мидория никогда не сможет это проверить. — Так что не сильно переживай по этому поводу, — Бакуго еще раз ударяет по мячу и бросает его мальчишке. Последний неуклюже пытается его словить, но мячик пролетает мимо, угождая прямо в грязную лужу около карусели. Кацуки лишь качает головой, гордо смотря на непутевого. — Вот видишь! А ты ещё героем хочешь стать! — Изуку держится изо всех сил, чтобы тут на месте не расплакаться, но, крепко сжав зубы, он бежит в сторону игрушки, нелепо стараясь доказать, что он хоть чего-то стоит. Ночь эта щедро плакала вместе с Изуку и его матерью, так что лужи были повсюду, напоминая озерца и речки, в которых детишки со всей группы пускали маленькие и не очень аккуратные бумажные кораблики. Лужа, в которую угодил мячик, была значительно больше всех остальных, напоминая уже не просто озерцо, а целое море, и, как на зло, мяч прикатился ровно на ее середину, утопая в ней чуть больше, чем на треть. Мидория долго смотрит на лужу, на игрушку, потом на свои красные ботиночки, марать которые он уж точно не хотел, и старается придумать хоть какой-то дельный план. Обернувшись, он видит, что около Кацуки уже собрались его друзья, и они, громко смеясь, жестикулируя руками, явно обсуждали новость, связанную с бедным беспричудным. Обидно, но он снова сдерживает слезы и, резко выдохнув через рот, хмурит брови. Изуку оглядывается по сторонам, замечая неподалеку несколько поваленных грозой веток, которые натолкнули его на простую, но, вероятно, рабочую идею. Выбрав самую длинную, но вместе с тем самую крупную и тяжелую палку, он худо-бедно тащит ее до лужи. Только ей можно достать проклятый мячик, не позвав при этом никого на помощь и не замочив ботинки. Как только он вернулся к «водоему», вокруг него уже собралась стая, состоящая из детсадовцев. У парочки ребят были довольно подходящие способности, чтобы на раз-два достать игрушку из воды, но как только до них доходил слух о «герое без причуды», они тут же присоединялись к группе зевак, наблюдая за жалкими попытками Мидории сделать хоть что-то. Изуку, к слову, никогда не был любимчиком в группе, еще до того, как ему поставили «диагноз». Что было чертовски странно, учитывая доброту и искренность мальчишки. Он неуклюже тянется к мячику палкой, стоя на цыпочках, а рука предательски трясется, и своими нелепыми попытками он лишь дальше загоняет его в грязь. Смех вокруг громкий и противный, подобный обезьяньему воплю. Хочется заткнуть уши и убежать в дальний угол площадки, но мальчишка не сдается, пускай слезы уже брызнули из его глаз маленькими ручейками, затуманивая зрение, от чего задача со спасением дурацкого мяча становится все сложнее. Но осталось совсем чуть-чуть. Немного. Если бы у него была причуда матери, он бы запросто притянул мяч к себе. Но он беспричудный. Беспричудный. Беспричу... Тяжелая палка и неустойчивое положение делают свое дело — ребенок летит головой вперед. Громкий шлепок о воду заглушается диким смехом ребят, которые как волки окружили маленького раненного зайчонка. Изуку так не хотел испортить ботинки, боясь расстроить маму, у которой сейчас и так дел по горло, а теперь он испортил и одежду, и свое лицо. Обидно. Грязная вода заливается в уши, но даже это не помогает абстрагироваться от бешеного шума вокруг него, который с каждой секундой становился все громче и страшнее. Мидория встает на четвереньки, и волосы грязной копной падают ему на лицо; с них капает мерзкая вода, перемешиваясь со слезами и кровью из носа. Медленно вставая, он, не поднимая головы, выходит из холодной лужи, прихватив злополучный мяч, и идет в сторону Каччана, выполнив свою цель, пусть неидеально, позорно и больно. Друзья блондина тут же брезгливо отворачиваются, подстрекают того не брать из рук этого мусора ничего. Но по выражению лица Кацуки и так видно, что он вовсе и не собирается забирать свой же мячик. Он снисходительно смотрит на друга, мерзко улыбаясь, а душу грело приятное чувство превосходства. Изуку протягивает мяч, все еще не поднимая головы, а на землю капают ни то слезы, ни то вода из лужи, вперемешку с кровью. Бакуго, цокнув языком, закатывает глаза. — Себе оставь, — гаркнул он, отвернувшись, уходя в сторону здания, откуда своим громким голосом воспитатель, звоня в небольшой колокол, созывал всех на обед, — беспричудный. Изуку резко поднимает голову, смотря в спину своему другу. Дети вокруг тоже уходят обедать, но даже в этот момент они не прерывают свои смешки и унизительные оскорбления, кто-то даже ударил его по затылку, убегая вслед за остальными с криком «беспричудный». Он стоит один на площадке с грязным мячом в руках. Брать себе? Околесица. Тошнит от одной лишь мысли, чтобы оставить его. Он будет лишь напоминать об отвратительном дне, который определенно положил начало для десятка, для сотни подобных инцидентов. Мальчишка садится на корточки, лишь сейчас замечая напрочь разбитые в кровь колени. Он шмыгает носом, и, немного подтолкнув, отправляет мяч обратно на середину чертовой лужи. Встав, он утирает рукавом лицо, оставляя на нем ярко-алый отпечаток. Это казалось странным, насколько безболезненно он себя чувствует, учитывая раны. Видимо, обида и чувство собственной ничтожности перекрыли физическую боль вовсе. Изуку медленно направляется в сторону здания, заранее обдумывая то, что он будет говорить воспитателю.***
Глупо было даже предполагать, что подобный случай будет единичным. Различные шутки и издевки всегда были в порядке вещей, и это касалось не только Деку. Но сейчас безобидные подтрунивания превратились в злые и жестокие измывательства, удары и сплетни за спиной. Но Изуку принимал все это как должное, даже не думая о том, чтобы в какой-то миг пожаловаться на друзей воспитателям или матери. Он мальчик-паинька, так что каждый, не боясь наказания, мог задирать его даже при старших, списывая все на игры, а Мидория и соглашался. Он попросту боялся, что ребятам достанется от взрослых, поэтому и молчал, защищая их. Молчал и потому, что не хотел беспокоить работников детского сада, а маму и подавно. Когда ушел отец, что уже было большим стрессом, который сопровождался литрами слез, ей нужно было искать работу, ведь до этого женщина была простой домохозяйкой. Их маленькой семье пришлось продать дом и переехать в скромную квартирку. Но им многого и не надо, только бы быть вместе. Любовь и поддержка матери всегда давала Изуку силы и веру в самого себя, в то, что он сможет преодолеть все невзгоды и стать героем. Младшая школа прошла неоднозначно, ибо одноклассники попросту игнорировали Мидорию, словно того вовсе не было. Все попытки сдружиться и хоть как-то привлечь к себе внимание заканчивались максимум односложными ответами и пресной мимикой. Он всегда был общительным ребенком и, не смотря на побои и ругательства в свою сторону, продолжал поддерживать общение со своими обидчиками, которые, пусть и нехотя, но брали его в игру, в основном скидывая на него все самое скучное или сложное. Здесь же ему наглядно дали понять, что он мертв. Жутко от осознания, что эти дети, которые толком читать не умеют, а уже вытирают ноги об такого же как они, об человека, об личность, словно тот не достоин даже находиться рядом с ними, что уже говорить о дружбе и совместной игре. Работа в группе, будь то общее задание или же командное соревнование на физкультуре, становилась настоящей русской рулеткой для одноклассников, и все гадали, к кому же попадется этот «бракованный» мальчишка с глупой раздражающей улыбкой, копной зелёных кудрявых волос и противной россыпью веснушек на круглом румяном личике. Каччан со своей шайкой словно позабыл о нем, лишь изредка напоминая, насколько Деку жалок в сравнении с ним, будущим величайшим героем. А Изуку лишь продолжал улыбаться и провожал его своими большими глазами. Бакуго далеко пойдет, а Мидории суждено молча смотреть ему в спину, восхищаться его умом, силой и, особенно, причудой. Ему нужно работать в сто... В тысячу раз больше, чем одаренный друг детства, чтобы добиться своей цели. Именно из-за всеобщего бойкота у Изуку появилось новое увлечение — анализирование своих одноклассников. Сначала он действовал мысленно, по полочкам разбирая способности каждого в классе, а уже после взялся за перо с тетрадью, неумело и довольно сухо составляя конспекты про ребят, уделяя на каждого не больше странички. Со временем словарный запас пополнялся, а с ним росло и качество ведения тетради, которую он гордо окрестил: «Для моего будущего. Анализ героев №1». Он стал записывать туда не только причуды одноклассников, но и своих любимых героев, где первым стал, конечно, Всемогущий. Он сидел часами, записывая что-то, поэтому дома старался не пропускать ни одного выпуска геройских новостей, чтобы не упустить даже самый незначительный материал для своей книжки. Ему наконец-то было чем заняться на переменах, пока вокруг велись разговоры его одноклассников. И постепенно мальчишка привык к своему статусу одиночки без друзей, пусть иногда и было до слез обидно, когда кто-то приглашал всех в гости на вечеринку по случаю своего Дня рождения, или же просто на прогулку в парк, а, может, кино. Изуку завидовал, пускай и старался всеми силами гнать это явно не геройское чувство подальше из своей головы и сердца. Он знал, что это не может продолжаться вечно и, вероятно, в средней школе все круто изменится точно в лучшую сторону. И он был прав. Если говорить про часть, что «все круто изменится».***
Гакуран мешком висел на мальчишке, что было совсем не удивительно, учитывая его худощавое телосложение. Он надевает на плечи громоздкий рюкзак, что по размеру был сравним чуть ли не с самим Изуку, от чего мальчик казался еще меньше, чем он есть. Весь на нервах, он скачет с ноги на ногу, ожидая в коридоре маму, которая спешно собирается, пускай они даже не опаздывают. — Милый, чего ж ты так рвешься? — спрашивает она, улыбаясь, в ответ получая такую же добрую улыбку и смущенный взгляд, отведенный вправо. Женщина заканчивает с прической, схватив небольшую кожаную сумочку, надевает свои коричневые туфли на невысоком каблучке и открывает дверь квартиры. Щелкнув выключателем, Изуку выбегает на улицу, буквально скача по ступенькам небольшой лестницы, пару раз запнувшись, но все же крепко устояв на ногах. Сегодня он необычайно активен и радостен, словно идет не в школу, а на супергеройскую ярмарку, где они с матерью бывали несколько раз, и там мальчик превращался в неугомонного щенка. Сегодня он находится в таком же расположении духа, что не может не радовать Инко. Последние пару лет он был неестественно для себя зажатым и молчаливым, а сейчас в нем вновь просыпается его общительная и резвая натура. Материнское сердце только и радовалось таким изменениям, и она просила всех богов мира, лишь бы все так и оставалось. Изуку шел вприпрыжку, и мама еле как успевала за ним, неловко ускоряя шаг с каждой секундой. Они доходят до станции, где Изуку немного остыл, оглядываясь по сторонам и, как зайчик, быстро топал ногой, ожидая прибытие поезда. Мама смотрит на него с закрытой улыбкой, а после взъерошивает и без того лохматые зеленые кудри, на что Изуку тихо хихикает. Транспорт наконец-то приехал, и Мидории быстро заходят в вагон, протиснувшись сквозь кучу деловитых людей. Все куда-то спешат и опаздывают, нервно говорят по телефону или вовсе засыпают на ходу. Изуку тяжело дышит, только сейчас чувствуя нарастающее внутри напряжение. Ему нужно было произвести хорошее впечатление на новых одноклассников, даже не смотря на свою беспричудность. В двенадцать-тринадцать лет дети уже должны понимать, что такое хорошо, а что такое плохо, поэтому он наивно верит в лучшее.***
Кабинет был самый обычный, с тридцатью партами и столом учителя. Оглядевшись, Изуку насчитал лишь семерых учеников, однако до церемонии еще добрые полчаса, так что остальная часть новоиспеченного класса успеет подтянуться. Стоя в дверном проеме, он долго и мучительно выбирал, за какую парту сеть. Несмотря на то, насколько он был преисполнен энергией какое-то время назад, годы одиночества делают свое, так что он выбирает место, около которого сейчас меньше всего людей. Изуку познакомится с будущими, как он надеялся, друзьями чуть позже, ибо сейчас никто не выглядит как тот, кто действительно хочет начинать диалог. Все либо сидели в телефонах, либо читали, так что прерывать тишину первым Мидории не очень-то и хотелось, вернее хотелось вполне, но вот боязно было до дрожи в коленках. Он выбирает парту где-то по середине кабинета, достает свой телефон и начинает листать последние новости о геройской жизни, что-то наиболее интересное сохраняя себе в заметки. — Вау, новый герой? Принц? Ха-ха, ну и имечко! — Изуку вздрагивает от громкого голоса за спиной и тут же вырубает телефон, кладя его на стол экраном вниз. Резко повернувшись, он видит мальчишку с белыми прилизанными волосами и благородным носом с горбинкой. Незнакомец, громко смеясь, хлопает смущенного Мидорию по плечу. — Испугался? Ох, прости, чувак! Я Арима Ито, а ты? — за долгое время к нему впервые так приветливо обратился ровесник, искренне, без издевки, с широкой белозубой улыбкой. Это казалось чем-то неправильным, поэтому кудрявый невольно ожидал подвоха. — О, а, эм... Мидория Изуку, приятно познакомиться, — какое-то безумное чувство кипело внутри него, и, казалось, что его сейчас вырвет от волнения. — Воу, чего ж ты так? Интроверт, что ли? — Арима огибает Изуку и садится на стул перед ним, скрестив ноги, ведя себя так непринужденно, от чего Мидории становилось неловко, учитывая, как скованно ведет себя он. — Нет-нет! — Мидория качает головой, размахивая руками. — Ты напугал меня, конечно же я переволновался. — Ох, прости-прости, — он смущенно смеется, потирая затылок, — у тебя в телефоне был открыт утренний геройский дайджест, я и не удержался, — и недоверие к незнакомцу разбилось в пух и прах, когда Изуку услышал эти слова. — Так ты тоже интересуешься героями? — глаза его давно не горели таким живым воодушевленным огнем. — Хах, это не удивительно! Сейчас каждый второй мечтает стать героем, а для этого нужно быть в курсе событий. Я не то чтобы прям задрот по геройской теме, но знания у меня вполне сносные, — Изуку выпрямил спину, что минуту назад была согнута в вопросительном знаке и, чуть приблизившись к собеседнику, широко улыбнулся, чувствуя себя в своей тарелке впервые за столько лет. — Ты прав, но не каждый углубляется в изучение геройских новостей. Многие полагаются лишь на причуды, — его голос слегка ломается на последних словах. Чуть покашляв в кулак, он продолжает разговор. — Так... Кто твой любимый герой? — теперь и глаза собеседника горят, а улыбка его стала даже шире, чем у Изуку. — Йороймуша! Он такой крутой! Хотел бы я быть таким же... — он облокотился на парту Мидории, мечтательно смотря куда-то вдаль, но, спустя пару секунд, вновь переводит взгляд на Изуку и, кротко улыбаясь, задает такой же вопрос. — Ох, Всемогущий, безусловно! — ни на секунду не задумавшись над ответом, восклицает Изуку, держась изо всех сил, чтобы не разбудить отаку внутри себя и не затараторить. Этим он лишь оттолкнет потенциального друга, а это не то, что он хотел бы в первый школьный день. — Ага, Всемогущий невероятен, бесспорно! А ты... — он словно собирался спросить что-то еще, но тут же на него нападает, очевидно, друг, громко крича его имя и яростно теребя волосы. — Ай-яй, голову оторвешь, Ацу! — сквозь смех восклицал Арима, стараясь вырваться из мертвой хватки. — Я тут с одноклассником знакомлюсь, а ты все испортил! — Да? Оу, мне так жаль! — саркастично восклицает незнакомец с рыжими волосами и челкой, закрывающей глаза, а из головы торчали несколько отростков, которые напоминали алое, и, по всей видимости, как-то связаны с его причудой. Он не отпускает своего друга, и Мидория беспокоился, а не свернет ли он случайно шею блондину. — Разрешите представиться, я — Ацуко Нао! — Изуку прыскает со смеху и, улыбаясь, представляется в ответ. — Долго ты так меня держать будешь? — лицо Аримы было болезненно красным. — Ох, все, отпускаю, — рыжий разжимает руки, после чего отвешивает другу подзатыльник одним из отростков на голове. Было очевидно, что он способен их контролировать, и Изуку держится из всех сил, чтобы не схватиться за свою тетрадь. После Ацу хватает стул и садится на него верхом, оперевшись локтями в спинку. — Так, о чем вы болтали? — О героях, — Мидория отвечает тихо, но приветливо, все так же открыто улыбаясь. А после замечает реакцию блондина, чье и без того багровое лицо, налившееся краской после удушающего приветствия друга, стало пугающе алым. — А, Ито, нашел такого же задра, да? — а после громко смеется, ударяя ладонью по столу. — Я не задр! — однако его дрожащий голос и румянец говорили об обратном. — Ну-ну, ври да не завирайся, — после он приобнял Изуку и шепнул тому на ухо сквозь смех, — у него вся комната в фигурках одного только Йо... Ау! — по голове ему метко прилетает пеналом. — Да ладно тебе, что в этом плохого, ха-ха! — он продолжает смеяться, привлекая внимание других одноклассников, пока блондин скалит зубы, готовясь зарядить по другу уже пеналом Мидории. — Ага, нет ничего плохого в подобном увлечении, — Изуку постепенно привыкал к двум незнакомцам, которые в скором времени наверняка станут его хорошими друзьями, — вдохновляясь какой-то личностью ты стремишься к тому, чтобы стать лучше. Я и сам-то, можно сказать, настоящий фанатик Всемогущего, — он неловко улыбается, потирая затылок, — он меня очень воодушевляет, так что быть отаку не стыдно, — он заканчивает свой небольшой монолог широкой улыбкой, но тут же замечает удивленный взгляд парней, и Изуку понял, что, вероятно, наговорил лишнего. — Воу! Сильно! — Ацу хлопает его по плечу, показывая большой палец, и Мидория спокойно выдыхает. — Так значит, ты тоже хочешь быть героем? — Ну, я... Хотел бы... кто ж не хочет? — тон его неоднозначен и печален, отчего мальчишки озадаченно переглядываются, строя лица, полные недоумения. — Чего это так неуверенно? — рыжий ударяет его кулаком в плечо, слабо, по-дружески, но по спине Изуку все равно пробежали мурашки от воспоминаний о «дружеских» ударах Каччана. — А ну-ка, где твой настрой?! Хочешь быть героем? — Изуку хихикает и, резко кивнув головой, уверенно отвечает: — Да, сэр! — а после они уже втроем смеются, громко и не стесняясь. — Так держать! — Арима хлопает его по плечу. — Я вот тоже хочу быть героем... Правильно ты сказал: «Кто ж не хочет». Причуда у меня, конечно, такая себе, ну да ладно... — он откидывается на спинку стула, закрывает глаза, слегка раскачиваясь. — И так каждый год, гха, — его друг закатывает глаза, а после обращается к Изуку, — он из рук может отращивать длиннющие шипы, как чертов Росомаха! Но постоянно выделывается, вроде: — парень кладет руку на лоб, поменяв тон на многострадальный, но вместе с тем до смешного жеманный. — «Я такой неудачник, ах, моя причуда такая дурацкая!» — Неправда! — кричит блондин, красный с головы до пят. — Правда-правда, — дразнится рыжий, показав язык, а после громко рассмеявшись. — Это здоровская причуда! — внутренний отаку Изуку все же прорвался наружу и теперь его не остановить. — Так как ты контролируешь эти шипы, ты можешь наносить злодеям неожиданные атаки! Например, ударив сначала обычным кулаком, что уже выбьет его из колеи, а после можешь применить шипы, и тогда урон будет серьезней! Я уже не говорю о том, насколько эта причуда подходит для ближнего боя! А также... — он прервался на секунду, осознавая, что же он наделал. Это бормотание всегда отталкивало людей, вероятно, сейчас произойдет то же самое. Собеседники выглядят довольно заинтересованными, но неприятный опыт из прошлого заставил его заткнуться. Нервно сглотнув, он бегает глазами туда-сюда и, неловко посмеявшись, пожимает плечами. — Простите, я слишком много болтаю... — Что? Не, чувак, это было интересно! — глаза их сверкают. — Это правда очень полезно! Вся эта аналитика... Это так круто! Это как-то связано с твоей способностью? — удар в сердце и кажется, что парень сейчас перестанет дышать. Удивительно, но именно в этот момент в класс входят Каччан и его шестерки. Очередная злая шутка судьбы, и они вновь в одном классе, как и всегда. Парень даже не сразу понимает, что неприлично долго пялиться на друга детства, а Кацуки безусловно это замечает, проходя мимо с гордо поднятой головой. — Я... я... — он все еще не смотрит на парней, чувствуя, как бешеного бьется сердце. — Я вообще беспричудный, — отвечает он и только в этот момент поворачивает голову на новоиспеченных знакомых. Те хлопают глазами и молчат в ответ. Конечно, сейчас они отвернутся от него, перестанут общаться с ним. Как и все, как и всегда, ничего нового, пора бы это принять. — Что ж, — Ацу встает со стула и возвращает его на место. Скоро церемония открытия, так что не стоит оставлять стул в проходе: он будет мешаться. Парень смотрит на Изуку сверху вниз и медленно протягивает тому кулак. Мидория долго сверлит его глазами, совершенно не понимая, что рыжий от него хочет. — Видимо, ты будешь первым в истории героем без причуды, — тот по-доброму усмехается, а Изуку держится изо всех сил, чтобы не разрыдаться на месте. Наконец он дает другу кулачок, широко улыбаясь.***
— …Конечно было бы неплохо поступить в UA, но в Шикецу тоже нет ничего плохого, — Арима залпом выпивает кружку зеленого чая и откидывается на спинку стула, уже покончив с сытным обедом из нескольких блюд. Мысленно Изуку пугает тот факт, сколько этот парень съел всего-то минут за десять. Его поражает этот зверский аппетит, особенно когда он переводит взгляд на свою небольшую порцию рагу. — Ты прав, но все же для меня UA — это эталон среди геройских школ. Изуку искренне счастлив тому, как быстро и легко он спелся с этими двумя, особенно с Аримой, который разделял его интересы, касаемые геройской темы. Все казалось чем-то нереальным, неправильным, дурацким сном, который растворится в любой момент, и Изуку вновь окажется в руках у хулиганов. — Кстати, Мидория, — из размышлений его вытягивает Ацу, и Изуку, вопросительно хмыкнув, ждал, что друг хочет ему сказать. Одноклассник выглядел напряженным, даже несколько напуганным и настороженным. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не обращает на них внимание, а значит и какой-либо опасности ждать не стоит, он шепотом спрашивает. — Этот блондин с пугающим лицом, как его… А, Бакуго! Вы знакомы? — Изуку удивленно хлопает глазами, чуть поперхнувшись яблочным соком. — А, да, — он нервно перебирает между собой пальцы и, повернув голову, смотрит на столик в метрах пяти от них, где сидел сам Кацуки со своими дружками. Вокруг него опять выстраивается культ, как это было и в саду, и в младшей школе. Все так жаждали сдружиться с потенциальным героем, которому были открыты все дороги во все геройские учебные заведения, и в UA, безусловно, тоже. А парень и наслаждался этим вниманием к своей персоне, пусть и старался показать свой холодный характер, ведя себя кичливо, кого-то игнорируя, кого-то вовсе посылая к черту. Но никто даже и не думал настраиваться против него, обижаться и прочее. Быть против самого сильного — быть против всех. Грустно усмехнувшись, кудрявый берется за палочки и бессмысленно мешает рагу в своей тарелке. — Мы были друзьями когда-то давно, а еще ходили в одну младшую школу, — он недосказывает, просто потому что не видит смысла загружать друзей подробностями с бесполезной информацией. Арима неловко улыбается, добрым и сострадающим взглядом смотря на Мидорию, словно все понимая и без лишних слов. Ацу тоже, очевидно, понял, в чем дело, ведя себя крайне странно. В его движениях появляется нервозность, что довольно сильно бросается в глаза, учитывая, каким резвым и уверенным шутником он был утром, так что кажется, что сейчас это совсем другой человек. — Все в порядке? — спрашивает его Изуку, будучи крайне обеспокоенным состоянием друга. В ответ он получает нервный смех и глупую улыбку. — Да, я просто не очень хорошо себя чувствую, жарко, наверное, не беспокойся, — он снова посмеивается и нехотя берется за палочки, продолжая обед. Все это показалось Изуку странным, но все же он не стал лезть к Ацу с расспросами. Если он захочет — расскажет сам, а пока Мидория просто надеется, что с его другом все в порядке.