***
Общежитие
Никаких изменений. На кровати лежит конверт с зарплатой за прошлый месяц и удивительно, что никто из парней не забрал все деньги. Последняя прогулка по этажам, местам, где накапливалась и выливалась вся боль, которую доставляли окружающие. Нельзя будет совершить ошибку в будущем — вернуться. Вернуться и к тем трём парням, которых встретили на последнем этаже, где сидели на подоконнике и курили. Двое недовольно закатили глаза и сразу же ушли со своего места, а третий остался. Он вновь сидел с книгой, но сейчас внимательно смотрел на знакомого, приглашая присесть рядом. Антону нечего терять, поэтому принимает приглашение. Парень протягивает пачку сигарет, но получает отказ, и лишь пожимает плечами, сам закуривая. — Прости. — Мне не нужны- — Нет. Ты прости нас. В особенности меня, хоть за это на словах и не простить… — Что сегодня за день извинений? Чего ты хочешь этим добиться? — Шастун в ожидании смотрел на такого же тонкого парня как он сам, ведь хотелось поскорее закончить разговор. — Не знаю. Просто раньше я не понимал многих вещей, а сейчас… — Всё меняется. Допустим, я тебя прощаю. В любом случае мы больше не увидимся. — Да. Мы больше не увидимся. — парень печально затянулся, тяжело выдохнув, и посмотрел на зеленоглазого юношу. Он взял сигарету в другую руку и, притянув того за воротник, нежно поцеловал. — Ну, пока. Антон молча проводил убегающего парня, сидя в недоумении, и, когда тот скрылся, начал быстро протирать свои губы рукавом, впервые матерясь в слух. Одно действие и человек стал самым настоящим отвращением. Человек трахал его компанией на протяжении двух лет, а тут что-то резко осознал, словно чувства нахлынули! Настоящий романтик! Вы дарили мне розы, а я на них срал! — Пошли вы нахуй, блять! За стеной в конце коридора послышался чей-то тихий смех, что парень готов был прямолинейно послать смеющегося на все четыре стороны, наплевав на весь православный этикет, от которого он ещё долго будет отходить. Только за стеной оказался совсем не тот, кого ожидали, что маска пса сразу же сменилась мышонком. — Ой, ты меня нашёл. — Что вы тут делаете? — Ты думаешь, я так легко усну без тебя? — Попов тыкнул того в нос, что голова скрылась в чужой чёрной куртке. — Ты смешно материшься. А что это был за парень, который тебя поцеловал? — голос переменился на рычание, что юноша даже не знал, как ответить. — Вам какое дело? «Зачем я это сказал?!» Мужчина ничего не ответил и лишь мило улыбнулся, предупредив: — Твои родители ждут тебя. — А вы куда? — А тебе какое дело? — он ушёл в противоположную сторону, куда ушёл третий парень. — «Истеричка какая-то…» Честно говоря, Антон не знал, как будет объяснять родителям, что он решил уйти из православных мальчиков и, видимо, начать собственную жизнь с криминалом. Только о второй части он промолчит, потому что криков будет и без этого. Они мирно сидели на кровати, встретив самыми тёплыми объятиями, которых так сильно не хватало. Один раз в год. Всего один раз, что он чувствует себя бесполезным, ненужным сыном. Разговор начинается с малого, провожая себя вместе с домашними пирожками и компотом, но вскоре заходит туда, к чему долго готовились. — Я решил, что ухожу. Счастливая улыбка родителей сменилась непониманием. — Куда уходишь? Тебя повысили? — с надеждой спросила мама. — Нет, мам. Я не хочу здесь больше находится. — И куда же ты пойдёшь? — строго спрашивает отец. — Куда угодно, но я не останусь здесь. Я могу пожить с вами? — Ты должен продолжать вести службу, чтобы бог дал тебе всё самое лучшее. Внешний мир тебя испортит. — Папа прав. Ты же у нас такой послушный, милый, православный сыночек. На мгновение в комнату заглянули её жители, которые были раскрашены в новые цвета от синяков и крови, и, извинившись, они тут же ушли. Надо было видеть лица родителей, которые живут с мире фантазий. Антон тяжело вздохнул и сказал то, чего сам от себя не ожидал: — Мне кажется бога нет… он мне ни в чём не п-помог. — волны внутри становились всё больше, пролистывая альбом воспоминаний на который капали слова родителей, делая картины чернее. — Что ты несёшь?! Атеистом стал?! Без веры ты напросто сгниёшь и будешь гореть в аду! — отец сразу же напал с вилами, что жена обняла того за руку. — Тише, тише, Тошенька просто не до конца осознал. Ему ещё нужно время. — Его было достаточно! Что ты с собой сделал? — Что я с собой сделал? М-может вы спросите у людей вокруг? У себя? Это вы мне жизнь испортили. — Мы то тебе её испортили?! В каком месте?! Заканчивай свои бредни и поедем окунать тебя в прорубь со святой водой. — Мы же для тебя только хорошее, а ты… — у женщины начали слезиться глаза. — Ты же у нас хорошенький… Внутри всё сжалось от неприятного чувства и стыда, потому что Антон не хотел расстраивать свою маму, но она же сама так реагирует. — Надо попросить священника, чтобы вас тут розгами били за плохие мысли. — Хах, не волнуйся. — сын встал к родителям спиной, сняв куртку, и поднял свою толстовку. — Мне уже за все плохие мысли отдали должное. Доволен? Родители сидели, разинув на мгновение рты, но кажется ничего не изменилось. Они в какой-то мере даже были и правда довольны, что в этом месте учат уму разуму. — Какой ты у нас сильный мальчик. — вся мамина печаль куда-то испарилась. — Давай собирайся и поедем всё-таки искупнёмся. — Вы совсем что ли рехнулись?! По вашему это нормально, что меня избивают и насилуют?! Здесь нет нихрена хорошего и чудесного! Это, блять, настоящий ад на земле! — Ты почему материшься?! — мужчина резко встал с места, что женщина на секунду испугалась. — Ты едешь с нами и больше никаких разговоров! — Никуда я с вами не поеду! — Почему? Сынок, поехали с нами! Ну чего ты? — мама тоже встала, но это уже не выглядело как нормальная семья. Это настоящие православные сектанты, которые хотели сделать из сына самого ангела, но он вовсе не такой. — Никуда я с вами не поеду! Схватив куртку, парень побежал прочь из общежития и сейчас не было до мысли, что это последняя встреча с родителями, потому что он не хотел бы иметь их вовсе. Боковым зрением у входа был замечен знакомый силуэт, но парень бежал прочь, скрывшись в одном из дворов. Плакать из-за ссор с родителями — любимая тема всех детей в России от которой чувствуешь себя куском настоящего дерьма, который лучше бы умер при родах. Антон вытер дорожки от слёз и, присев на холодную землю, обнял чёрную куртку — единственное, что дарило тепло. Он даже забыл о времени, потому что здесь никого не было, но всё это маленькое блаженство нарушили посторонние шаги. — Как же быстро ты бегаешь… — сказал Попов, стараясь отдышаться, и присел рядом. — Снова плачешь? — Да, я плачу! Может ты отъебёшься от меня?! Мужчина усмехнулся, когда юноша стал меняться в лице с агрессии на испуг, понимая свою ошибку, от чего он спрятался в куртке. — Испытания делают нас сильнее, коли мы не сдаёмся. — мышонок лишь больше уходил в себя, желая скрыться от всего мира, что это стало раздражать. — Долгоовяязыыый. — он ткнул того в бок, но реакции не последовало и тыки продолжились, пока его руки не схватили за запястья. Хватка была лёгкая, умоляющая прекратить, нежели приказывающая. Долгое молчание тянулось словно мёд соскальзывал с ложки. Арсений молча взял комочек и усадил того себе на ноги, сказав: — Простудишься. Какая нелепая, но тёплая картина. Двое сидят в каком-то дворе возле серой, исписанной абсурдом стены. Один молча слушает громкую тишину другого, что прижался всем телом, давая волю эмоциям. Мужчина в волнении смотрит по сторонам, но в итоге вздыхает, и, накрыв своею же курткой, слегка приобнимает, прикрыв глаза. Иногда Арсений напоминает большого кота и причём довольно дикого. Тот тип котов, которых подобрали с улицы, травмированных и изодранных, никого не подпускают к себе. Кусаются, считают себя главой в доме и по понятным причинам их сдают в приют. Никому не нужны такие неуравновешенные звери… но, хоть и кажется совсем наоборот, даже такие дикие коты могут привязываться и поддаваться приручению. Со всей своей гордостью, даже они выбирают человека. — П-почему у вас руки в крови? Это вы избили парней…? Главарь ничего не ответил, оттирая уже почти высохшую кровь. Антон почему-то слегка покраснел, даже заулыбался.Я пойду и набью ему ебало, чтобы ты силу моей любви понимал
— Священник знает, что ты ушёл? — Он… — в голове нарисовалась плёнка с воспоминаниями, хотя парень до сих пор не мог поверить в случившееся. — Он умер. — из куртки достали бокал. — Наверное от вина… Попов выхватил бокал и кинул его как можно дальше, что по всему двору полился звук разбившегося стекла, как и «получилось!». — Ты счастлив? — Что… это сделали вы? Вас же… вас же посадят! Вы вообще думали, когда делали это?! — И никакой благодарности. — Арсений поднялся на ноги, поставив мальчишку, и, сделав обиженную моську, направился в неизвестном направлении. — И куда вы?! — ему ничего не ответили. Надев куртку, пришлось пробежаться за уходящим. Сейчас не хотелось оставаться в комнате, где за долгое время количество жидкости позволяет оставаться сухим, не утонув в пучине. По пути Антон увидел уезжающих родителей и на душе стало ещё паршивее от сжимающий всё внутри боли. Они, наверное, больше никогда не увидятся. Родители отвергли его из-за какой-то веры, бросили на произвол судьбы. Антону они и не нужны… он сам справится! Сам справится. Вряд ли он справится… один. Юноша неуверенно взял обиженного за мизинец и сказал: — Простите. Я вам очень благодарен… — ему не хотелось терять хоть кого-то близкого, что различить наигранность и настоящую обиду сейчас слишком сложно. — Так намного лучше. — мизинец долго не отпускали и Арсений ответил, прикоснувшись безымянным пальцем, который тоже взяли в «захват». Столь обычная и неприметная махинация смогла впервые обескуражить его, что на лице можно было увидеть еле заметный румянец. — «Непривычно… Я сегодня слишком сентиментальный» Прекращай называть меня на «Вы». Достало уже. — Простите. — Я что только что сказал? — Прости… Куда мы идём? — Уже никуда. Перед взором открылся большой цветочный магазин и главарь пригласил парня внутрь, открыв дверь. Для такого милого, нежного места накаченная девушка с серьёзными чертами лица было чем-то необычным. Посмотрев на посетителей, она подошла к шкафу с разнообразными баночками, где что-нибудь росло, и открыла его словно обычную дверь.***
За чёрной тканью всё было тёмных оттенков и жёлтые лампы освещали пространство, по которому прозвучал скрип закрывшейся двери позади. Все обратили внимание на новых посетителей, прервавшись от своих дел: кто-то держал гантели, другие качали пресс, били грушу размером больше их самих, что была заклеена в некоторых местах, а дальше виднелся ринг, где двое борцов прервали свою тренировку. Долговязый хотел поскорее выйти, потому что чувствовал себя мошкой. Раздавят в один миг и всё, но главарь положил руку тому на плечо, игриво прошептав: — Не бойся, мышонок. — Кого-то это я вижу. — прозвучал женский голос со стороны. — Сам Конченый решил навестить нас. — Кажется мы говорили насчёт клички, Виктория. Виктория — женщина похожая на ту, что проводила посетителей, но не столь накаченная. Она заведовала этим бойцовский клубом. Чёрные, отдающие синим переливом волосы, такие же чёрные, большие глаза, в элегантном костюме без рукавов, что виднеется татуировка кошки на плече. В ней виднелся азарт, хитрость и огромная симпатия со стороны других мужчин. — Ой, простите, пожалуйста, Арсений Сергеевич. Я так полагаю, ты привёл этого тощего червяка, чтобы сделать из него мужчину? — Ты как всегда догадлива. — Попов осторожно убрал её прядку волос за ухо, получив в ответ признательную улыбку. — Я не червяк… — промямлил юноша, но получил от Виктории лишь оскал, который говорил, что здесь она всегда права. — Тогда стоит обсудить цену. — она развернулась, заставляя следовать за собой. — Иди к рингу и жди меня там. — мужчина хлопнул того по плечу и быстрым шагом исчез за дверью, где скрылась заведующая. Мальчишка хотел пойти за главарём, но остался на месте. Собравшись с силами, он медленно пошёл в сторону нужной точки мимо диких животных, что огрызались на каждое лишнее движение. Пол казался самым прекрасным пейзажем из-за которого врезались в человека. Человек сильно толкнул того плечом, проматерившись. Сердце давно ускакало за тридевять земель и его скачки ещё долго слышались, когда юноша наконец присел на еле стоящий стул на ринге, отбросив куртку. Всё окружающее было для него ново и очень пугающе, было душно и пахло чужим потом. Время текло ужасающе медленно. Каждую секунду взгляд искал Арсения — единственный кто скроет от этого страха, если не прибавит. — Неужели я вижу нашего Долговязого? — Антон даже не успел определить личность, как туша схватила того в свои объятия, выдавливая воздух из лёгких. — Какими судьбами здесь? Дай угадаю, тебя Попов привёл? По тебе сразу можно понять это. — Ага. — всё прошло мимо ушей, ибо всё внимание отдали бегающим глазам по залу. — Устроим поединок? — собеседник не успел ничего ответить и тут же оказался на ринге. Перед глазами всё на секунду расплылось в разные стороны, что мужчина казался картиной Пикассо. Он стоял напротив, согнувшись в коленях, словно играл с мальчишкой с детской площадки и своим видом подавал знак «давай, нападай», но юнец не желал драться. Боров первым начал поединок: обходил стороной, замахивался, тыкал того с разных сторон, чтобы разбудить азарт. Мышонок боится медведя, старается ловить каждое движение, ускользнуть, но тот легко валит его на пол, взвывая победный клич. Всего лишь развлечение, которое совсем не нравится парню… — Развлекаешься? — Наконец-то. — мысли в слух были настолько лишними, что он поймал выстрел голубой пули, сменив одни страхи на другие. — Эх, а я уж думал с ним ещё повеселиться. — Твоё веселье — груша. Давай вали, пока не вылетел с ринга. — Как всегда вы недоброжелательны. — хмыкнул Боров и ушёл с ринга, оставив тренера с новичком наедине. Как думаете, какой была оплата за посещение, когда видите перед собой Арсения с взъерошенными волосами, в чёрных трениках с голым торсом, как в фильме перевязывая ладони бинтом. Долговязый бы долгое время лежал перед ним на полу, ведь здесь такой изумительный ракурс (+ лежачего не бьют), но стоило тому показать невесомый жест, как парень тут же послушно вскочил. Впервые скользят нотки отвращения к этому человеку, ведь только что он вытворял грязные вещи, хотя Антон в этом плане не лучше. — Бей. — мишенью стали чужие ладони. — Я-я не хочу вас бить. — сложно сконцентрироваться, когда перед взором накаченный, оголённый торс и в глазах напротив идёт игра, которая затягивает за собой. — Ты думаешь, мы пришли сюда чаи распивать? Бей. — Я не- Арсений нанёс тяжеловесный удар в плечо, что парень слегка покачнулся, округлив глаза. Нельзя поверить в то, что сейчас начнутся игры на выживание. Кулак неуверенно ударил об чужую ладонь словно осторожно поцеловали, что послышался недовольный рык. Второй удар сделали более увереннее и, увидев оскал зверя, парень с каждым разом делал удары сильнее, но выдохся через пару минут. — И это всё? Надо было назвать тебя червём. Ты же можешь лучше… я знаю. — маленькая неприятная волна накрыла другое плечо. — Арсений Сер- — волна за волной, которые залили дыхательные пути в солнечном сплетении. Зверь ходил вокруг жертвы, его будто стало намного больше. Слишком много. Мальчишка никогда не дрался, а ориентирование в пространстве для него сложнейшая миссия. Они находятся в лесу из трёх сосен, но Антон не может уследить за фигурой, получая всё больше побоев. В глазах парня начал гореть его собственный лес. Он должен сгореть, чтобы поймать ненасытного раздражителя. Хук правой полетел в примерно намеченное время. Удар еле смогли остановить и парень вновь лежал на полу придавленный чужим телом с которого стекали маленькие капли пота. Страшно. Это был чужой взгляд в котором не читалось ни капли самоконтроля. — Защищайся. — щека загорелась фейверком, пронзая терпимой болью. — Почему ты нихрена не делаешь?! — руки сильно не защищали, но тело сжималось всё больше, стараясь укрыться от боли. Она прекратилась сама по себе, а вот кровь из носа нет. — Вы совсем уже поехали?! — Боров нарушил «приказ», вернувшись на ринг, и отвёл безбашенного зверя в сторону. — Успокойся. — Я спокоен! Спокоен… — тот сразу же расслабился и выполз из объятий медведя. На полу лежал беззащитный червь, который желал скрыться под землю, лишь бы больше не видеть ужаса белого света. Выжить? Везде надо выживать? Почему? Арсений на это вздыхает, поднимает мальчишку, крепко схватившись за плечи и вглядываясь в бегующие от страха глаза. Боров стоял на чеку, недовольно шмыгая носом, ведь боялся за младшего. — Слушай сюда. Запомни, нужно идти туда, где тебе больше всего страшно, иначе ты нихрена не добьёшься. Сейчас был тест на силу, который ты не прошёл, но мы это исправим. А я… — взгляд плавал от спокойного моря до шторма, а брови нахмурились. — Потренируйся с Боровым. — Что? Серьёзно разрешаешь взять Долговязого под опеку? — медведь засиял как солнце ранним утром. — Ты не расслышал? — главарь что-то шептал тому на ухо, но это и не волновало. Антону сковало всё тело, которое билось в этих цепях от страха и казалось, что его вот-вот стошнит. Где извинения за избиение? Ах, да, это же Конченый. Он не умеет по нормальному, а парень не может идти против. Все эти травмы от прошлых лет, чуть ли не раскромсанная спина, которая всё ещё давала о себе знать — мелочи. За девятнадцать лет жизни он ничему не научился, кроме утех другим людей. Тяжёлая рука легла на плечо и ноги еле удержали бренное тело.и даже под страхом
не хотелось никого кроме Арсения
Главарь наблюдал со стороны, иногда исчезая из поля зрения, но чем больше отвлекался Шастун, тем больше ему прилетало. Наступил момент, когда робость сменилась яростью, пустив её во все возможный ход. Боров постепенно проявлял маленькую гордость, однако, сделал акцент на том, что юноше стоит набрать веса. Время тянулось резиновой жвачкой. Ноги постепенно стали подводить от усталости и первая тренировка закончилась. — Для первого раза он хорош. Я уже горжусь им. — Я буду гордиться, когда он сможет кого-нибудь избить. — «Блять»***
ты меня понял?
у меня всё болит
скоро пройдёт
мне страшно
тебе всегда страшно
не п-правда
правда
Арсений Сер-
заткнись