Ты сегодня спал?

Яркие лучи Корусант-Прайма освещали высокие многоэтажные здания, заботливо укрытые утренним туманом, проникали сквозь прозрачные стены турболифта, играя на стекле бликами, заботливо грели спину, словно предлагая снова погрузиться в ту полудрему, в которой падаван находился по дороге сюда на спидере. Разумовский невольно прикрыл глаза, поддаваясь соблазну, гадая, сколько сейчас времени. Голова плавно опустилась на удивительно мягкое плечо стоявшего рядом Волкова. Олег лишь тихо вздохнул и перевел недовольный взгляд на растрепанные рыжие волосы ученика, которыми тот разумно прикрыл лицо от строгих голубых глаз джедая. — Ты сегодня спал? — наконец задал Волков вопрос, который, кажется, созревал в нем все утро. Неужели нельзя было спросить раньше, когда еще не полностью проснувшийся и понимающий что происходит Разумовский пропустил бы половину нотаций мимо ушей? — Да, — честно ответил Сергей на выдохе, — полчаса в спидере. Он поднял голову обратно, и все внутри моментально заныло, требуя вернуться в предыдущее положение. Для верности Разумовский отошел от учителя на шаг. — Я работал над модификациями для Марго, — чуть погодя добавил он. Олег, как ни странно, решил промолчать, видимо, припасая свои нотации для следующего случая, когда Сергей упадет в гнездо гандарков, потеряет световой меч или начнет препираться с Советом Джедаев. Разумовский решил не терять данные ему секунды спокойствия и нервно поправил мантию, которая почему-то все утро казалась ему то ли помятой, то ли заляпанной, то ли Сила знает что еще. — Ты волнуешься, — Волков скорее констатировал очевидное, чем спросил. — Вовсе нет. Несмотря на ожидания Разумовского, Олег не стал расспрашивать дальше и перевел взгляд на двери лифта. В голубых глазах Волкова на пару секунд мелькнуло несвойственное ему детское озорство, губы вытянулись в едва заметную усмешку. В кабинке повисло молчание, и Сергей почти почувствовал, как оно давит на сознание, как слова рвутся наружу через горло. Ему жизненно необходимо было выговориться. Разумовский протер холодными пальцами красные глаза, пытаясь хотя бы прогнать остатки сна, которые мертвой хваткой вцепились в его сознание, отказываясь отпускать. Так он и встретит сенатора: заспанный, с растрепанными волосами и глупой помятой мантией. Сергей не выдержал, кинул быстрый взгляд на учителя. Тот все также невозмутимо дырявил дверь взглядом, словно совсем уже не заинтересован своим бестолковым падаваном. — Ладно! — не выдержал падаван и неопределенно всплеснул руками. Олег тут же повернулся в его сторону с победоносным выражением лица. — Вы правы, я очень волнуюсь! Я не видел ее десять лет, целых десять лет! Да если не она, я бы так и остался гнить на Татуине никому не нужным. Все это так странно, что у меня голова скоро разболится от всего этого, — Разумовский глубоко вдохнул, — еще сегодня утром… вчера вечером… сегодня вечером… Не важно! Я сидел и работал над Марго, а потом Вы мне самым спокойным на свете голосом говорите, что нас вызвали охранять Сенатора Пчелкину, будто это что-то совершенно обычное, и вопринимать я это должен по-обычному — снова глубокий вдох, — и вот сейчас я предстану перед ней весь потрепанный настолько, будто меня банта прожевала, переварила и сами-знаете-откуда я потом вышел! Сергей дышал глубоко, выжидающе и даже немного вызывающе прожигая Волкова взглядом. Мол, вот насколько я волнуюсь. И что ты на это скажешь? Олег ничего не сказал, ответно смотрел на Разумовского сверху вниз. Сергей даже не заметил, что пока говорил, подошел к Волкову на опасное расстояние. Кажется, он даже чувствовал едва ощутимое теплое дыхание учителя на лице. Почему лифт едет так медленно? Наконец, Олег поднял руку и рыжий подавил желание снова отойти подальше. Такой всплеск эмоций было неприемлемым, даже, пожалуй, опасным для джедая, которым он, несмотря на все свои слова, хотел стать почти больше всего на свете. Страх, вызванный самим же собой, начал медленно пробираться вверх, складываясь в неприятный комок где-то в горле. Разумовский невольно сглотнул. Пальцы Волкова аккуратно разворошили длинные волосы рыжего — вообще-то падаванов принято стричь коротко, но Сергей за каждый сантиметр своей рыжей гривы был готов бороться на смерть, — а потом все также осторожно разделили на две части: одна поменьше, вторая, левая, чуть побольше, как Разумовский любит. Олег поправил парочку особо смелых прядей, прикрывая один голубой глаз рыжего. Второй продолжал непонимающего пялиться на джедая из-под челки. Наконец, Волков убрал руки, критично оглядел свое творение и с абсолютно серьезным видом произнес: — Теперь ты меньше похож на дерьмо банты. Двери турболифта открылись, и джедай первым вышел из кабинки, оставляя своего падавана, решившего, кажется, в качестве маскировки слиться со своим цветом волос, позади. Неудачное решение, ведь на фоне относительно светлого Корусанта — или, скорее, его верхних уровней — он выделялся ярким красным пятном.