Осколки прошлого

      Где я?       Жаркое солнце заливает узкие улочки, протянувшиеся между липнущими друг к другу домами из грубого камня. Зрелище странное и жалкое: уходящее в даль бесконечное количество дверных и оконных проемов без дверей, только кое-где болтается на веревке прикрывающий вход кусок ткани. Стены оштукатуренные, но во многих местах штукатурка отвалилась, обнажая рыжевато-красное кирпичное нутро. Над головами хлопает сушащееся на веревках белье, вокруг ходят люди, бегают дети, совершенно не замечая Сиэля. Мальчик оглядывается, пытаясь разобраться, где находится, и где тут найти Себастьяна.       Его внимание привлекает ребенок, сидящий на пороге крайнего дома, лет двух-трех от роду. У мальчика темно-каштановые волосы и такого же цвета блестящие, любопытные глазенки. Он облачен в простое свободное одеяние, порванное понизу и покрытое пятнами пыли и грязи. Рядом с мальчиком нежится на солнце пушистая, серо-белая кошка, и ребенок радостно теребит ее шерстку.       Сиэль подходит ближе, ощущая непреодолимую тягу к этому малышу. Ничто в нем не напоминает Себастьяна, но мальчик чувствует - это он. Его жестокий, могущественный и пугающий дворецкий. И от этого диссонанса голова идет кругом. Как эта милая мелочь могла стать той красноглазой тварью? Не сказать, чтобы текущий облик Себастьяна Сиэлю не нравился, но...       Мальчик разворачивается к нему, широко, солнечно улыбаясь. У Сиэля перехватывает дыхание.       Он меня видит?       Взгляд ребенка перескакивает куда-то чуть выше плеча Сиэля. Он оглядывается - и видит за спиной нескольких человек в монашеских рясах, подпоясанных веревками. Лица их скрывают глубокие капюшоны, на шеях висят распятия. Сиэль замечает, что на шее мальчика тоже висит маленький металлический крестик, простой и потертый.       Еще и крещеный... Себастьян, как тебя вообще в демоны занесло?!       - Андрас, - вдруг доносится женский голос из дома, и наружу выходит женщина в простом, сером платье, переднике с грубой вышивкой и плетеных сандалиях на босу ногу. Она с тревогой косится на монахов, коротко бросает: - Cosa volete?       Андрас...Мужественный, храбрый...Тебе идет это имя, Себастьян.       Сиэль узнает этот язык - итальянский, правда, несколько искаженный. Значит, он в Италии... судя по одеянию и архитектуре, в каких-то очень ранних временах, хотя, культура этой страны мало менялась во времени, особенно в маленьких городках.       Граф отходит в сторону и с любопытством наблюдает, как женщина о чем-то говорит с монахами, после чего уходит в дом, и они следуют за ней. К сожалению, его знания языка недостаточно, чтобы хоть что-то понять. Мальчик остается на улице, играя с кошкой, и Сиэлю это представляется удобным моментом, чтобы покончить с проклятием. Подойдя ближе, он опускается на одно колено перед ребенком, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и зовет:       - Себастьян. Это я, Сиэль. Я пришел за тобой. Ты меня слышишь?       Себастьян - или Андрас - никак не реагирует на его слова. Зато, услышав повышенные тона в доме, он быстро, воровато заглядывает внутрь. Сиэль, тяжело вздохнув, поступает так же. Обстановка дома бедная, почти нищенская. Голые стены и пол, стол в центре, грубо сколоченная лавка, ларь для вещей и лежанка в углу. Женщина сидит на лавке, глядя в пол, сложив руки на коленях. Монахи обступили ее, что-то говоря. Сиэль узнает только отдельные слова, все остальное звучит для него, как фоновый шум. Он гадает, что происходит, как вдруг один из монахов снимает с пояса кошель, достает из него несколько серебряных монет и кладет в жалко протянутую руку женщины. После чего монахи разворачиваются и идут к выходу, а женщина закрывает руками лицо и замирает.       У Сиэля перехватывает дыхание, и он отшатывается от двери. Да, он знает, что это обычное дело для нищих семей. Одно дело цирка чего стоит. Это неистребимое зло, которое было, есть и будет. Но почему-то именно в отношении Себастьяна-Андраса он не может оставаться спокойным и равнодушным. Его маска эгоистичной невозмутимости дает сбой.       Кошмары...реальность этого мира - кошмары...       Монахи не церемонятся с ребенком. Один из них грубо подхватывает мальчика с земли, закидывая на плечо. Андрас испуганно вскрикивает, дергается, пытаясь освободиться, тянется к дверному проему, зовя мать. Женщина никак не реагирует на крики и слезы сына. Сиэль стискивает зубы и идет следом. Пора это прекратить.       - Себастьян. Себастьян, посмотри на меня! Это все нереально! Это лишь твоя память!       Как и прежде, ноль реакции. Себастьян его не видит. Сейчас это не его дворецкий, а всего лишь напуганный маленький мальчик, которого только что предали и продали за пару монет. Сиэль сглатывает, ощущая горький привкус на языке, и чувствует, что ему нужно погрузиться глубже. Словно повинуясь его желанию, мир снова разлетается осколками.

***

      Кадры жизни Себастьяна мелькают перед глазами цветным вихрем. Сиэль едва успевает подмечать отдельные детали: добрый десяток детей спят на кучах соломы, тесно прижавшись друг к другу, в какой-то каменной камере; помещение с узкими, стрельчатыми окнами, полное детей, которые пишут что-то перьями на листках пергамента; мальчик стоит на коленях, уперевшись локтями в каменный пол, голый по пояс, а монах, стоящий сбоку, заносит над ним руку с зажатыми розгами.       Сиэль пытается справиться с этим потоком, кричит, зовет Себастьяна, но демон его не слышит. Проклятие держит крепко. После еще нескольких промелькнувших сцен графа вдруг тянет куда-то и буквально засасывает в один из кадров.       Бархатная, сиреневая ночь. Призрачное сияние луны заливает землю, небеса раскрашены во все оттенки иссиня-черного и фиолетового, словно некий безумный художник использовал облака вместо палитры. Вокруг, насколько хватает глаз, раскинулась каменистая равнина, постепенно перерастающая в горный пейзаж. Вся равнина заполнена людьми...нет, детьми! Малышами и подростками, от пяти до пятнадцати лет. Те, кто постарше, долбят кирками камни, таскают ведра, полные отбоя. Малыши сгребают осколки в ведра, просеивают и разбирают руду. То ли карьер, то ли шахта - Сиэль не понимает до конца, но крутит головой, пытаясь понять, где Себастьян.       - Эй!       Обернувшись на тихий оклик, он видит перед собой своего демона. Тот немного старше, чем в первом видении - лет пяти-семи, в темной рясе, чумазый и изможденный. Разводы грязи покрывают его щеки и лоб, однако глаза все так же блестят теплом и добротой. Он стоит на коленях, у его ног - ведро, наполовину полное осколками камня и рудной пылью, а в руке, которую он прячет за ведром - небольшая краюха черного хлеба.       - Держи. Спрячь, пока не увидели.       Он улыбается уголками губ, протягивая хлеб Сиэлю. Тот машинально протягивает руку, но пальцы проходят сквозь еду. Тогда граф поднимается с земли, на которой до этого сидел, отступает в сторону, оглядываясь и уже подозревая, что увидит. И точно - маленький, худой мальчик одного возраста с Андрасом, с мышиного цвета волосами, сидя на земле быстро тянет руку к хлебу, жадно хватает, прижимая к груди. В обращенных на Андраса глазах светится искренняя благодарность.       - Спасибо. А ты?       - Я не хочу.       Это ложь, но ни один из них не торопится ее опровергать. Андрас улыбается, и Сиэль уже видит в его лице постепенно формирующиеся черты Себастьяна. И хотя вопрос о его демонической сущности остается открытым, но граф не забывает, где он находится. Этот мир не даст забыть.       Массивная фигура в рясе вырастает за спинами расслабившихся и потерявших бдительность мальчишек.       - Чего расселись?! А ну, встать! За работу!       Тяжелая палка обрушивается на плечи и спины детей. Андрас подскакивает, торопливо принимается сгребать руду посеревшими от пыли, загрубевшими руками. Его соседу везет меньше. Он слишком слаб, и первый же удар опрокидывает его на землю, а каждый следующий лишь ухудшает положение. Но избивающий его монах не собирается останавливаться. Сиэль видит, как Андрас снова бросает работу и пытается поднять друга, прикрывая его собой и крича:       - Прекратите! Вы убьете его!       Перед глазами встает отстраненное лицо Себастьяна, в ушах звучит его холодный, пренебрежительный голос: “...В отличие от демонов, люди отвратительны и полны злобы. Они лгут и уничтожают все на своем пути. Придумывают оправдания любым своим поступкам - и все-равно надеются достичь рая... Интереснейшие создания...”       От тепла и сочувствия к отвращению и равнодушию... Сиэль начинает понимать, как проходил этот тернистый путь, но чувствует, что впереди его ждёт еще не одно откровение.       А этот безумный спектакль, меж тем, подходит к концу.       Монах рычит, хватает мешающего ему Андраса за капюшон рясы и отбрасывает в сторону легко, как котенка, продолжая избивать второго мальчика. Очередной удар монаха приходится в голову ребенка, в висок, и мальчик замирает, всхлипнув в последний раз. Монах, ничего не заметив, еще какое-то время продолжает лупцевать неподвижное тело, не обращая внимания на остекленевшие глаза и тонкую, неестественно яркую, алую дорожку, заструившуюся из-под волос по пыльной коже. Зато Андрас видит прекрасно и отворачивается, подавив порыв вновь броситься на помощь. Он принимается за работу, и Сиэль только видит, как слабо подрагивают скрытые рясой худые плечи. Мир вокруг стремительно гаснет.