Сокровище

Тяжёлую дверь удаётся захлопнуть с большим трудом. Уён пустыми глазами смотрит куда-то перед собой и не замечает, как оседает на пол. За проведённое в дороге время разум прояснился, и холодный ветер остудил разгоревшиеся эмоции. Медленно приходило осознание и полное понимание ситуации, а логика вновь включилась. Хотелось кричать, повернуть и на всей скорости вписаться в ближайший столб, но Уёну ничего не оставалось, кроме как ехать домой. Теперь поздно давать заднюю и отказываться от своих слов. Когда Уён оказывается на полу собственной квартиры, на душе становится ещё более тошно. У него были шансы, ему дали эти шансы, но он отказался ото всех. Уён чувствует, как глаза неприятно колет, а по щекам текут слёзы. Обхватив колени руками, он упирается в них лбом и громко всхлипывает. У него, у его клуба завтра война с «СМН», и бежать им некуда. Он сам сынициировал то, от чего всеми силами хотел уйти. Самое болезненное в этом всём – информирование своих мемберов. Тянуть нельзя, эта новость и так будет неожиданной, поэтому Уён пытается дрожащей рукой достать из кармана телефон. Он бросает его на пол перед собой. Разблокировать гаджет удаётся раза с четвёртого: по заплаканному лицу телефон просто не узнаёт хозяина, а пальцы отказываются попадать в цифры на экране. Первым делом Уён, конечно, набирает номер Хонджуна. – Алло, – не заставляет себя долго ждать байкер, – как ты там? – Я всё испортил, – срывающимся от слёз голосом произносит Уён. – Я сейчас приеду, – тут же отвечает Хонджун, и на фоне слышится тихое копошение: вероятно, действительно встал и начал собираться. – Остальных… позови… – каждое слово даётся Уёну с большим трудом, поэтому все фразы он произносит обрывочно, – я… мне нужно… вам сказать… – Не знаю, как ребята, а я буду очень скоро, – продолжая чем-то шуршать говорит Хонджун. – Подожди немножко, всё будет нормально. – Ничего уже не будет! – выкрикивает Уён. – У нас война с «СМН» завтра! На короткое мгновение всё замолкает. У Хонджуна внутри что-то сжимается, а до Уёна быстро доходит, что информацию явно не так следовало бы подать. Хотя, с другой стороны, а какая разница, если всё равно всё плохо. – Пожалуйста, сиди, где сидишь. Сейчас приеду, – последнее, что произносит Хонджун, прежде чем положить трубку. Уён морщится от неприятных гудков и начинает отсчёт до приезда. Он очень хочет собрать мысли в кучу, а главное придумать, каким образом признаться в случившемся, но выходит плохо. Ему нельзя говорить обо всём, иначе будет только хуже, но сбросить только факт войны на друзей – безумно страшно. Хонджун же экстренно выбегает из квартиры, на ходу бросая друзьям сообщение «срочно к Уёну» с опечатками. Даже его, вечно спокойного и уравновешенного, пробивает на мелкую дрожь. Война – последнее, чего он ожидал от «СМН», уж тем более после того, как узнал, что Уён с ними сотрудничает. Он совершенно не понимает, что же могло случиться, чтобы всё так повернулось. А ещё он очень надеется, что Уён сейчас цел, и какой-нибудь Сан ничего с ним не сделал. Хонджуну страшно. Страшно не за себя, не за судьбу и прочее, а за состояние лучшего друга. Быстро принимается решение впервые нарушить правила дорожного движения и немного превысить скорость. Он оказывается на пороге квартиры друга чертовски быстро. Вероятно, это его личный рекорд. Входная дверь оказывается не запертой – у президента не было на это сил. За все те минуты, которые понадобились Хонджуну для приезда, Уён не сдвинулся ни на сантиметр. Он всё ещё плачет, но уже без истерики, тихо, не издавая ни единого звука. Хонджун присаживается рядом и заглядывает в стеклянные глаза, которые упёрто таращатся в одну точку. Создаётся впечатление, что Уён ничего не видит. – Что случилось? – шёпотом, максимально аккуратно спрашивает Хонджун. – Завтра… война… – одними губами произносит Уён. – Ты ведь что-то делал с ними, они не могли так просто… – продолжает Хонджун, подключая остатки самообладания и здравого смысла. – Это я, – отрезает байкер. – Я… я не достоин… – Ты ни в чём не виноват, ты лучший президент… – Да какой я президент! – криком перебивает Уён. – Я бросил вызов, я сынициировал войну, я не задавил эти проклятые установки, – он из последних сил бьёт кулаком по полу и вновь опускает голову на колени. Хонджун молчит, пытаясь подобрать нужные слова. Становится лишь страшнее, но это явно не тот момент, где он имеет право хоть как-то это показать. Он аккуратно кладёт голову на плечо другу, когда тот продолжает: – Он… говорил остановиться… – вновь почти шепчет Уён, не поднимая головы. – Сам Чхве Сан меня отговаривал, а я… – Значит, так нужно было, – неожиданно отвечает Хонджун. – Меня не интересуют подробности, я верю тебе и прекрасно знаю, что без повода ты не сделал бы такое. Замолчав, Хонджун пододвигается чуть ближе и обнимает друга за плечи. Тот с трудом кладёт дрожащую руку на чужую спину. – Даже если ты делал это на эмоциях, ты следовал своим принципам, которые я прекрасно знаю и уважаю, – он осторожно поглаживает всё ещё подрагивающее тело и чувствует, как его прижимают к себе чуть сильнее. - Если наша судьба – умереть за клуб, то я погибну с улыбкой на лице и без сожалений. – А… остальные, – произносит Уён. – Кто не готов на это – тот уйдёт. Нам не нужны такие мемберы в любом случае. Как только Хонджун договаривает фразу, по ушам бьёт скрип дверных петель: приехали остальные. Байкеры активно заваливаются внутрь, толкая друг друга. Первым делом взгляд обоих приковывают двое, сидящие на полу. Шорохи прекращаются, и в помещении возникает давящая тишина. Хонджун аккуратно отстраняется от президента и медленно встаёт, после чего наконец встречается с вопросительными взглядами остальных. Прекрасно понимая состояние Уёна, вице решает помочь ему. – Завтра мы выходим на войну с «СМН», – удивительно спокойно произносит Хонджун. – Ты гонишь, – первое, что на автомате выпаливает Ёсан спустя секунду. – Завтра… лес на западной окраине… в десять часов… – с трудом отзывается Уён. – Что… что случилось за эти дни? – запинаясь спрашивает Ёсан, разглядывая обоих друзей шокированным взглядом. – Это не имеет особого значения, – отвечает Хонджун. Он знает, что Уёну запрещено заикаться о каком-либо сотрудничестве с однопроцентниками, поэтому вовремя парирует вопрос. Зная всю строгость правил «СМН», приходится прибегать к крайности. – Нам был брошен вызов, от которого мы не можем отказаться. Он врёт друзьям без малейшего сожаления, потому что так Уёну будет легче сейчас. Это явно избавит его от лишних проблем и мыслей. Возможно, в будущем у него будет момент, чтобы рассказать ребятам правду. Лишь при условии, что это будущее наступит. Ёсан нервно запускает пальцы в волосы и начинает ходить взад-вперёд. Ему требуется какое-то время, чтобы сформулировать вопрос: – То есть у нас завтра бой с вооружённым клубом, но у нас при этом нет ничего, что напоминает оружие? – байкер останавливается и смотрит поочерёдно то на Хонджуна, то на Уёна. – Мы… собираемся прийти на расстрел? – Не знаю, – честно отвечает президент. – То есть они серьёзно… просто… – всё более нервно продолжает Ёсан. – Мне не рассказали подробности, – тихо говорит Уён и, наконец, встаёт с холодного пола. – Я знаю только время и место, куда нам нужно явиться. Выбора у нас нет. – Проигнорировать нельзя? – от полной безысходности спрашивает Ёсан, с надеждой глядя в глаза другу. – Полагаю, можно только уйти из клуба, – наконец присоединяется к разговору шокированный Чонхо, который всё это время сверлил взглядом одну точку, – но вряд ли этот вариант для тебя. – Нужно проинформировать клуб, – напоминает Хонджун и кладёт руку на плечо Ёсана. – Но мы оставляем за каждым мембером право уйти, я прав? – байкер переводит взгляд на Уёна и задаёт уточняющий вопрос. – Вы все можете уйти, – выпаливает президент. – Вы не должны гибнуть из-за моей… – Нет, – перебивает Хонджун, пока тот не наговорил лишнего. – Мы не распустим клуб, и уж тем более не оставим тебя одного. Как минимум мы вчетвером должны быть там. – Мне кажется… – добавляет Чонхо, – большая часть останется. Мы никогда не набирали людей с улицы, для которых байкерство – пустой звук. Ответом на догадку байкера служит одобрительное молчание. Почему-то все уверены в его правоте и не допускают мыслей об обратном. Ёсан достаёт телефон и начинает набирать там какой-то текст: видимо, сообщение для общего чата клуба. Параллельно с этим он умудряется продолжать разговор: – Это всё, конечно, хорошо, но может нам следует задуматься хоть о каких-то способах самообороны? – Что ты против них сделаешь? – тут же возражает Чонхо. – Ножик принесёшь? – Может и принесу, – фыркает Ёсан. – Кухонный? – присоединяется к нападкам на друга Уён. – …кухонный, – спустя добрых пятнадцать секунд молчания подтверждает секретарь. – Предлагаю забить, – включает свою уверенность Хонджун и звучит уже в разы спокойнее. – Если мы ничего не можем изменить и заранее знаем, куда идём, у нас нет особого смысла что-то делать. – Сейчас скажешь ещё просто классно провести наши последние… – Чонхо косится в телефон Ёсана, где тот усердно набирает сообщение, - уже меньше суток перед… – Да, перед обычной встречей с «СМН», – перебивает вице. – Обычной… – эхом повторяет Уён. – А что, вы предпочтёте сидеть и считать часы до этого всего? – Хонджун становится ещё более весёлым. – Я всё, – тем временем подытоживает свою работу Ёсан. – Я тоже, – неожиданно выдаёт Уён, – ментально. – Хватит тебе, – Хонджун ощутимо потряхивает парня за плечи и переводит взгляд на остальных. – А вы чего стоите? Поставьте чайник, закажите пиццу, сделайте что-то полезное. – Раскомандовался, – вздыхает Ёсан и снова достаёт телефон, который бросил в карман пару секунд назад. – То есть мы типа реально кладём на происходящее?.. – уточняет Чонхо и параллельно берёт за руку секретаря, чтобы утащить того на кухню вслед за собой. – Точно подмечено, – кивает Хонджун и возвращает взгляд к Уёну. – Да ты просто поехал, – тихо отвечает президент с лёгким шоком в глазах. – Во-первых, я уверен, что то, что уже пережил ты – пострашнее смерти от пули, – шёпотом говорит Хонджун, на что Уён крупно вздрагивает и тяжело вздыхает, опуская голову вниз. – А во-вторых? – Я не верю, что они так просто нас расстреляют, – отпуская друга и также направляясь на кухню продолжает Хонджун. – Ты точно нормальный? Они способны на всё! – повышает голос Уён. – Если бы реально так хотели – сразу начали бы с этого, а не втягивали тебя непонятно куда, – Хонджун оборачивается и подмигивает другу, – задумайся. Уён замирает и не находится с ответом. Он стоит так ещё некоторое время и действительно задумывается об услышанном, ведь в такое предположение особенно хотелось бы верить. На кухне начинает слышаться копошение: друзья спорят о выборе пиццы, ставят на плиту чайник и активно ищут в чужом холодильнике что-то сладкое. Почему-то Уён глупо улыбается всему этому и тоже плетётся на кухню. Всё ещё очень страшно, но уже хотя бы не трясёт. Всё ещё хочется избавить друзей от надвигающейся опасности, но он и без того сделал всё, что мог. Чем бы всё это ни закончилось, они будут вместе, и их всегда будут сопровождать их байкерские принципы.

***

На другом конце города Сан молча сидит на кухне уже добрых тридцать минут. Последние события принесли ему явно больше сложностей, чем могли бы, и на него чудесным образом навалилось слишком много проблем, из которых невозможно выделить наиболее важную. Завтра у его клуба война с «Хорайзон», которую предложил даже не он сам. Это событие, в котором не должно быть ничьей, в байкерской войне обязан быть победитель и проигравший, но Сану нужно придумать такой исход, при котором не будет смертей. Это звучит как что-то невозможное, но байкер не может позволить себе сдаться сейчас. Абсолютно непонятное чувство. Сан наконец встаёт с места и начинает собирать осколки кружки, которую разбил Уён в порыве истерики. Внутри очень неприятно колет, и действует Сан слегка замедленно. В голове вертится всего один вопрос: зачем. Зачем он усложняет, зачем ищет компромисс, зачем защищает какого-то президента «Хорайзон»? Из этого не получается ровно никакой выгоды, он лишь ругается с лучшим другом и сеет раздор в клубе, но остановиться не может. В душе у Сана никогда не было ничего подобного. Он даже не знает, как объяснить Сонхва произошедшее, просто потому что сам не понимает, зачем так поступает. Перед глазами мелькают красочные картинки: вот Уён снимает шлем и протягивает ему документы, вот он же сидит напротив и ест любимый чизкейк, затем вроде тот же Уён, но со слезами на глазах, дрожащий от страха, но всё ещё верный своей мечте. Сначала он ненавидел лейтенанта Чхве, потом боялся президента Сана, в какой-то момент однопроцентник стал его единственной надеждой, а сейчас всё разорвано в клочья. А самое главное – как бы ни менялась ситуация, Сан лишь портит жизнь Уёну. Президент «СМН» разрушил до него сотни жизней, но почему-то ему впервые не всё равно. Он сжимает в руке очередной осколок и напряжённо жмурится. Ничего не понятно, но это не самое важное, первостепенное – любой ценой оставить Уёна в живых. В очередной раз гробовую тишину рушит противный звонок телефона, и Сан изо всей силы швыряет куски и так разбитой кружки в стену. Ему не нужно смотреть на экран чтобы понять, кто продолжает ему названивать. Сонхва разрывает телефон настолько интенсивно, что, вероятно, уже даже сам Бог не знает, какой это по счёту пропущенный. Сан резко встаёт и направляется к двери, попутно размазывая по полу разлитый чай. Телефон остаётся мирно лежать на столе. К чёрту всё, придумает решение в моменте, нужно просто начать информировать клуб о войне. Самое логичное решение сейчас – поехать на базу, ведь именно там, скорее всего, находится весь актив. Когда Сан переступает порог дома, он всерьёз задумывается о том, почему взбешённый Сонхва ещё не заявился сюда с заряженным автоматом. Все действия теряются в тумане, потому что разум где-то глубоко в сложных мыслях. Впервые не удаётся предсказать ни один диалог, что начинает напрягать всё больше и больше с каждой секундой. Единственное хорошее – Сану в голову пришла мысль, которая должна помочь ему слегка повернуть ситуацию. Оказавшись под уже родным ангаром, он тяжело вздыхает и глушит мотоцикл. Сейчас – диалог икс, который нужно попытаться провести максимально безболезненно. Сан заходит в помещение как ни в чём не бывало и быстро находит взглядом Сонхва. Именно он сейчас является главной целью, поэтому президент уверенно ускоряет шаг и направляется к нему. – А я думал, уже не явишься, – холодным тоном бросает Сонхва, узнав знакомые шаги. Он стоит всё так же спиной и не собирается поворачиваться к другу. – А я думал, что ты уже у меня под дверью стоишь, – пытается отшутиться Сан. – Видеть тебя не хочу, – злостно шипит Сонхва, – предатель. Сана ощутимо передёргивает на последнем слове, потому что, в теории, он абсолютно прав. Собраться с мыслями удаётся с трудом, но всё же он шёпотом отвечает: – Прости, я правда не мог ничего сделать. Не хочется, чтобы кто-то ещё слышал от президента подобные слова, потому что для «СМН» такие выражения совершенно не свойственны, но они более чем привычны для отношений этих двоих. – Голову мне не дури, – Сонхва наконец оборачивается и подходит вплотную к другу, – тебе было достаточно просто позволить нам пойти выручать этого дурака с тобой, вчетвером со всем разобрались бы. – Чтобы ты попутно застрелил его? – негодующе выпаливает Сан. – Угораешь? – вопросом на вопрос отвечает Сонхва. – Ты знаешь, что я не поступил бы так, – он говорит ещё тише и делает акцент на последнем слове. – Допустим, но… – Сан замолкает. Он слишком рано заходит в тупик и не находит, что сказать. – Ты променял желание лучшего друга на какого-то… – чеканит Сонхва и прикусывает губу, тем самым воздерживаясь от ругательств в сторону президента «Хорайзон». – Придумаем мы, как достать то ружьё, только успокойся… – пытается выкрутиться Сан, но звучит не слишком уверенно. – Без тебя людей на дело назначу, эффективнее будет, – грубо перебивает вице. – Хорошо, а теперь расслабься, – Сан кладёт руку на плечо друга и пытается игнорировать агрессивный взгляд, – я с хорошими новостями приехал. – Ага, – саркастично бросает Сонхва и дёргает плечом. – У нас война завтра, – президент произносит это так, будто во фразе нет ничего необычного. Сонхва резко замирает и его взгляд тут же смягчается. Губы байкера расплываются в довольной улыбке, и начинает казаться, что он и вовсе забыл о провале операции. – С этого начинать надо было, дурак, – Сонхва вновь оборачивается, но в этот раз так, чтобы можно было рассмотреть большую часть находящихся в ангаре байкеров. – Когда и где? – Лес на западной окраине, в десять вечера, – напряжённо отвечает президент, примерно подозревая, что легко сейчас ему не будет. – Понял, – кивает Сонхва и наконец сбрасывает руку со своего плеча. Показушные и совершенно необдуманные действия – классика Пак Сонхва, и порой даже Сан не успевает его остановить. В одно мгновение байкер оказывается на ближайшем столе, сбрасывая и пачкая обувью лежащие там бумаги. Шокированный мембер, который сидит за этим столом, успевает лишь сделать вдох, как ему закрывает рот сидящий рядом друг: возникать против Сонхва – последнее дело. Ещё через секунду в его руке оказывается пистолет, из которого он тут же пускает пулю в открытое окно. Сан молча благодарит Сонхва за то, что хотя бы стекло менять не придётся, и подбегает ближе к месту событий. – Все сюда! – выкрикивает вице, чем обращает на себя взгляды всех присутствующих. – Завтра в десять в лесу на западной окраине бой с крючками, проводим их в последний путь! Чуть ниже раздаётся тихое «идиот», после чего Сан бьёт друга под колени. Идеальное попадание заставляет Сонхва присесть, а в последствии и вовсе спрыгнуть со стола. – С их стороны был брошен вызов, с моей стороны – корректировка правил, – вместо своего вице продолжает Сан и начинает сразу с самого важного. Эта идея пришла к нему в голову в пути в ангар, и лишь по началу фразы он уже ловит на себе кучу недовольных взглядов. – «Хорайзон» будут безоружны, поэтому бой будет рукопашным. По клубу тут же расползается волна обсуждений, шёпота и возмущений. Сквозь толпу протискиваются Юнхо с Минги, и уже скоро они оказываются рядом с главами клуба. – Ты совсем крышей поехал? – выкрикивает Сонхва и пытается схватить друга за ворот клубной куртки, но его останавливает Минги. – Несмотря на это, завтра всем быть при полном вооружении, – продолжает Сан, игнорируя происходящее, – при нарушении правил с их стороны – открываем огонь. Возражения не принимаются. Информацию донести до всех мемберов. Лишь после этих слов Сан оборачивается к друзьям, которые уже вдвоём держат взбешённого Сонхва. Остальные участники клуба вскоре замолкают и начинают расползаться по разным углам, где продолжат заниматься своими делами. Что-то долго обсуждать и выражать недовольства – бесполезно, перечить решениям президента запрещено. – Какого чёрта?! – вновь кричит Сонхва, уже не пытаясь вырваться. – Всё во имя нашего веселья, – врёт Сан, но при этом уверенно смотрит в глаза вице. – В чём смысл просто перестрелять их, как живое мясо? При такой битве вкус победы явно будет ощущаться приятнее. – Врёшь, – рычит Сонхва, прожигает друга взглядом и сжимает руки в кулаки. – Вообще-то это логичное решение, – неожиданно поддерживает Юнхо, но его рвение к диалогу тут же устраняют. – Закрылся, – плюёт Сонхва, – тебя не спрашивали. – Закрыться тут стоит только тебе, – встаёт на защиту казначея Сан. – Ты сам-то хоть понял, зачем всё это творишь? – Сонхва резко подаётся вперёд, всё так же оставаясь в хватке байкеров. – Это не кончится хорошо. – Что ты несёшь? – Сану в мгновение становится плохо от слов друга. Они прошибают током и бросают в осознание истинных причин его поступков. Хочется отрицать до последнего, но он не может убежать от человека, который видит его насквозь. – Одумайся, пока не стало поздно, – во взгляде Сонхва мелькает нотка надежды вперемешку с сожалением, ведь он полноценно понимает, куда вляпался самый близкий в его жизни человек. Юнхо и Минги переглядываются с явным непониманием, и Сан чертовски рад, что хотя бы до них не дошло так быстро. Ему ничего не остаётся ответить, и он просто пятится назад, чувствуя на себе пристальный взгляд друга. Собственные глаза уходят в пол, а ноги стремительно направляются к выходу. В ушах белый шум, но на душе становится немного легче. Цель Сана –вытащить Уёна из всего этого, и он почти достиг её. Как бы ни закончился завтрашний бой, у него хотя бы есть шансы выйти оттуда живым, что было бы не осуществимо при прежних правилах. Сан падает на мотоцикл и заводит его слегка трясущейся рукой. Что делать с тем, что творится у него внутри – неизвестно, и, видимо, разбираться с этим придётся по ходу обстоятельств.