Вишнёвое вино

      Драко услышал низкие, знакомые голоса и воркование девы на портрете, прежде чем тот распахнулся.       — Не думал, что ты придёшь, — сказал Драко, оторвавшись от своего толстого фолианта. Из-за присутствия Грейнджер у него никогда не было недостатка в книгах, и все слизеринцы прекрасно знали, что не стоит ставить на них выпивку или класть ноги. Драко всё ещё был расстроен тем, что она забрала у него бутылку огневиски после того, как он оставил её рядом с открытым учебником и пергаментом.       — Да? И что, я должен был пропустить шоу? — спросил Том, снимая мантию. В камине слабо потрескивал огонь, в общей гостиной Слизерина было прохладно, словно по помещению гулял зимний ветер. — Ты так плохо обо мне думаешь, Малфой?       — Уже нет, — признался Драко гораздо искреннее, чем раньше. — Только не тогда, когда нас связывает Гермиона.       Они знали друг друга с детства, и между ними намечалось начало дружеских отношений. Учитывая, как часто дед Тома встречался с Люциусом в Мэноре, было вполне логично, что он брал мальчика с собой. Том был старше его всего на несколько месяцев, хотя и выше более чем на фут.       Мать Тома, как объяснила Нарцисса, была нездорова, и это открытие произошло, когда он пришёл к ней, жалуясь, что не желает делиться своей новой метлой для квиддича. О наследнице Мраксов никто не говорил открыто, хотя Драко однажды подслушал разговор родителей о грязном сквибе, одержимости и услугах, которые предоставляла мать мальчика.       — Мальчишка Мракс проявляет способности, — услышал он слова своего отца. — Более многообещающие, чем наш сын.       — А как же его характер? — спросила его мать, и Драко напрягся, стараясь расслышать её. — Вдруг он станет так им же, как его семья?       — Это нельзя точно сказать, — последовало напряжённое молчание, прежде чем Люциус признался, как надеется, что мальчик останется с ними. — Он стал бы прекрасным компаньоном для Драко, и мы не можем позволить себе проигнорировать его.       И неожиданно домовик, исполнявший роль няньки, поймал его за подслушиванием и, схватив за ухо, повёл обратно в его комнату. Там Драко вертелся и крутился, пока слова родителей мелькали в его голове.       — Полукровка, — бормотал Драко. — Он лишь полукровка, а я — чистокровный.       Том словно понимал, что Драко что-то знает о нём, и, в следующий раз, приехав погостить в Мэнор, он спросил:       — В чём дело, Драко?       — Что не так с твоей матерью? — выплюнул он, а его желудок скрутило. — Она легла под сквиба?       Именно тогда Том приставил палочку к горлу Драко. Его взгляд был жестоким и холодным, и он попросил повторить, что он только что сказал об отце Тома.       — Извини, это ведь была просто шутка…       — Что-то мне не смешно, Малфой, — ответил Том, и наметившаяся между ними дружба, которая могла бы дать свои плоды, была разбита, как любимая бесценная ваза его матери. После этого Том ещё приезжал к ним, останавливаясь в Мэноре, но ничего уже не было как прежде.       — Думаю, что тебе не стоит напоминать ему о его семье, — письмо Люциуса было пропитано гневом. Когда его отец был очень-очень зол, он оставлял письма на кровати Драко, не желая лично говорить с ним. — В его жилах течёт кровь самого Салазара Слизерина, и тебе стоит об этом помнить, Драко.       Драко вспомнил, что наблюдал из окна своей спальни, как отец гулял с его бывшим другом, даже обучая того заклинаниями прямо в саду. Том был сыном, которого так желал Люциус, тем, кем он мог бы гордиться. Драко всё ещё испытывал стыд за то, что мать застала его, когда он, с пылающими от гнева щеками, ломал свою новую метлу.       — Ага, — губы Тома искривились в ухмылке. — Значит, ты перестал меня бояться?       Гермиона пошевелилась во сне, что-то бормоча, и прижалась щекой к его груди. Драко откинул фолиант в сторону, и положил одну руку девушке на спину, а другой провёл по её растрёпанным кудрям.       — Самую малость, — признался Драко, зная, что если бы отец услышал это, то схватил бы его за галстук и встряхнул самую малость. Однако, это не имело никакого значения. Уж точно не тогда, когда Том пользовался большей властью на Слизерине, чем отец Драко. И, если быть честным, то и на других факультетах тоже. Том был чрезвычайно популярен среди когтевранцев и пуффендуйцев. Лишь драгоценные гриффиндорцы не подпускали его близко, слепо следуя за святым Поттером и Уизлеттом. — Единственное, я опасаюсь потери очков нашего факультета.       Том усмехнулся — этот звук был поразительно искренним.       Ни один из слизеринцев не ожидал, что они разделят между собой восхищение магглорожденной, которая, запыхавшись, ворвалась в их купе и с паникой в голосе спросила, не видели ли они маленькую жабу.       — Тревор. Жабу зовут Тревор, — сказала она, и в её карамельных глазах не было ни капли страха. — Он — фамильяр Невилла, его нужно срочно найти!       — Долгопупс? — Драко поморщился, глядя на неряшливого, бестолкового мальчишку, что стоял рядом с ней, и которого его мать часто приглашала в Мэнор на дни рождения Драко. Однажды Невилл обмочился, когда павлины погнались за ним, и после этого Драко не сомневался, что тот окажется на Пуффендуе. — Кто-то, вероятно, уже размозжил его фамильяра.       (От мысли о раздавленном животном на чьём-то ботинке у него скрутило желудок, и ему хотелось рассмеяться — или, может быть, сделать что-то другое, чему он никак не мог дать название, — когда щёки девушки залились краской.)       — Я помогу тебе, — вмешался Том, поднимаясь на ноги. — И Драко тоже.       Драко вскинул голову, услышав, как Том, впервые с того ужасного дня в Мэноре, произнёс его имя.       — Я?       — Да, ты.       Это стало началом чего-то нового между ними, невозможного, дразнящего водоворота возможностей, когда они обнаружили, что Гермиона сильно отличается от них самих. Она была магглорожденной, и этого было достаточно, чтобы с его языка слетало одно определенное слово…       Он вздрогнул, почувствовав, как по его щеке стекает кровь, когда Том применил беспалочковую магию. Драко не знал, что сказать и что думать, когда маленькая магглорожденная прекратила поиски Тревора (что это вообще за имя для фамильяра?), достала свой платок и принялась вытирать его кровь.       Это что-то значило.       Что-то особенное, учитывая, как она после поспешила выскочить в тамбур, услышав тихий смех и оставив Тома смотреть ей вслед.       — За что? — проскулил Драко.       — Она собирается стать кем-то, — ответил Том. — Кем-то. Не испорти всё, Малфой.       Драко поймал себя на том, что скучает по тем временам, когда Том называл его по имени.       Они могли бы быть братьями, могли бы быть друзьями, но они стали чем-то большим, обнаружив, что их обоих влечёт к магглорожденной девушке. Том с интересом наблюдал за ней во время церемонии Распределения, и у них обоих пронёсся вихрь в голове, как только прозвучало её имя.       Если бы Гермиона стала гриффиндоркой, ничего бы не случилось…       Но она стала одной из них — она стала змеёй.       Гермиона снова зашевелилась, подвинулась и легла головой на колени Драко.       — Живоглот привёл меня в библиотеку, — сказал Драко с весельем в голосе. Когда Гермиона выбрала лохматого полужмыра в качестве своего фамильяра, Том неуверенно нахмурился, а Драко намеревался спросить, уверена ли она, что действительно завела кота, а не одного из давно потерянных братьев или сестёр Уизли, но вопрос отпал сам по себе, как только Живоглот уткнулся макушкой в его руку и довольно замурчал.       — Ты ему нравишься, — воскликнула Гермиона, порозовев.       Тогда он промолчал, думая, насколько милее был Живоглот по сравнению с драчливыми павлинами, которых разводил его отец.       — Она уснула за стопкой книг, которая была выше, чем…       — Выше, чем Хагрид? — спросил Том, уголки губ которого дёрнулись вверх.       Они оба знали, что нужно делать, чтобы выманить Гермиону из библиотеки: Том нашёптывал ей на ушко что-то заманчивое и приобнимал за талию. Она всегда сдавалась, и Драко забирал у неё книгу, заставляя девушку протестовать. Это длилось ровно до тех пор, пока он не сообщал, что научит её чему-то новому в Зельеварении. Или не приглашал её подискутировать с ним о каком-то «смехотворном» пункте Чистокровного сообщества.       Но сейчас всё было иначе: её пребывание в библиотеке было вызвано не только библиофильским пристрастием. Нет, произошло нечто совершенно ужасное.       После того, как Гермиона набрала меньше очков, чем Том и Драко на экзамене по Зельеварению, то стала одержима мыслью, что недостаточно учится. Гермиона, «величайшая ведьма столетия», как часто называли её преподаватели (кроме его крёстного отца Снейпа, который никого и никогда не хвалил), недостаточно училась.       Или, скорее, два слизеринца не способствовали обучению — два слизеринца, с которыми она целовалась и трахалась, и это часто происходило во время их подготовки.       — Практически, — признал Драко.       Они знали, насколько Гермиона одержима учёбой, точно так же, как Драко одержим квиддичем или Томом.       И, как бы хорошо он ни знал своего друга, Драко видел, что Том поглощён только одной вещью — одним человеком: Гермионой.       И теперь, спустя пять лет после того, как состоялась церемония Распределения, они стали неразлучной компанией. Драко обнаружил, что из Гермионы вышел прекрасный отличный партнёр по учёбе, особенно в Уходе за магическими существами, когда она заставляла его подружиться, а не стать врагами с Клювокрылом. Именно благодаря тем дням, проведённым на солнце, Драко заметил россыпь веснушек на её носу и то, какой маленькой была её ладонь, когда она схватила его руку, чтобы не упасть.       Том тоже не оставался в стороне: он часто сидел рядом с ней в большом зале и сопровождал во время занятий в библиотеку. Драко видел их там несколько раз, и его сердце замирало, когда он замечал, как Том откидывал назад её локоны, чтобы они не лезли в глаза, и доставал для неё книги, стоявшие слишком высоко на полках.       Драко отметил, что Том становился мягче в присутствии Гермионы, и напряжённая история, следовавшая за ними по пятам, практически канула в Лету. Он знал, что лучше не вспоминать о семье Тома при нём и не произносить слово, которое так и вертелось у него на языке.       Полукровка.       И всё же, девушка, что была с ними, не была ни чистокровной, ни полукровкой, она была магглорожденной, которая пленила их.       — Она тебе нравится, — сказал Драко своему другу, когда они вместе тренировались на поле для квиддича. Они пришли туда достаточно рано, чтобы оно принадлежало только им.       — Как и тебе, — ответил Том, натягивая перчатки.       И именно так начались их отношения с Гермионой. После того, как они опустились с мётел рядом с ней, пока она читала книгу на трибунах. Когда она поцеловала их обоих, между ними что-то возникло, и, когда их сердца затрепетали в такт друг другу, всё происходящее стало им казаться правильным.       — У тебя на щеке чернила, милая, — пробормотал Том, присев на корточки рядом с Гермионой. Он применил беспалочковую магию, и чернила исчезли с её кожи. Гермиона открыла глаза и смягчилась, увидев, кто находится перед ней.       — Том, — прошептала она, прежде чем снова закрыть глаза.       — Я отнесу её в свою комнату, — сказал Том, медленно поднимая её на руки. Её голова покоилась на его плече, тёмные кудри ниспадали вниз. Драко поднялся с дивана и снял с её ног туфли «Мэри Джейн».       Гермиона часто разделяла с ними свои ночи, в своей комнате она спала только во время болезни. Хотя, когда она заболела кошачьим гриппом, Драко, свернувшись калачиком рядом с ней, читал ей глупые маггловские романы, которые ей нравились, но она никогда бы в этом не призналась, а Том варил для неё зелья в лаборатории Слизнорта. Она была их ведьмой, единственной, кем Том и Драко были готовы делиться.       А, может быть, она всегда принадлежала только им.       — Я пойду с тобой, — сказал Драко, не желая отпускать Гермиону.       И Том понял его, наложив на них согревающие чары. В подземелье никогда не было тепло, хотя эта прохлада была удивительно приятна, когда между ними была их ведьма.       — Мне жаль, — позже прошептал Драко, когда дыхание Тома замедлилось, а его рука обвила талию Гермионы.       Не поворачивая к нему головы, Том тихо произнёс:       — Я знаю, Драко.       (Он простил его на четвёртом курсе, когда увидел, как Драко рассмешил Гермиону, и раздался мелодичный звук, который Том никогда прежде не слышал, но теперь жаждал слышать снова и снова.)