***
Всю дорогу Теодор старался побороть усталость, но как только карета остановилась возле Нотт-Холла сонливость как рукой сняло. Поправив одежду, он пошёл к двери. В доме, как обычно было гнетуще тихо и холодно. — Мистер Нотт уже давно ждёт вас. — сказал, неизвестно откуда появившийся Диего. Теодор, ничего ему не ответив, пошёл прямиком в кабинет отца. Остановился перед дверью перевести дыхание. «Перед смертью не надышишся» — усмехнулся тот и постучав, вошёл внутрь. — здравствуй, отец. — никакого доброго дня точно не предвидится. — здравствуй. — деловито ответил тот, и не подняв глаз, добавил: — ты подумал? — да, но прежде, чем озвучить свой ответ, я бы хотел с тобой поговорить. — я тебя слушаю. — сказал он, продолжая разбирать бумаги и покуривать сигару. Теодор каждый раз задавался вопросом: откуда у отца такое нескончаемое количество бумаг? — знаешь, после нашего вчерашнего разговора я задумался о том, как жил всё это время, после встречи с Чарли. — от упоминания его имени мистер Нотт на секунду завис, но быстро пришёл в себя и продолжил заниматься своими делами, — Я тогда был совсем ребёнком. Не понимал, что делаю, и не разбирался в своих чувствах. Но после того дня, — не было смысла называть точную дату, так как отец заметно напрягся, — Я ощущал только боль. От разлуки с Чарли и от той пощёчины. Мне было 11 лет, отец. Всего 11. И вместо того, чтобы просто закрыть глаза на детские шалости, ты меня ударил. — на глаза наворачивались слёзы, голос срывался. — этот мальчишка сбил тебя с правильного пути. — выплюнул тот. — ладно бы, если это было один раз. Я мог бы сослать это на нервозность и шок, но нет. Это повторялось (и продолжается до сих пор) систематически. Ты никогда не спрашивал о моих чувствах. Только выбивал их из меня. — ты не понимал по-другому. — спокойно произнёс тот. — не понимал? Я другого метода и не знал! — сорвался Теодор, но всё-таки взял себя в руки, и откашлялся, — Ты действительно думал, что так сможешь избавить меня от этой «отвратительной любви»? Мистер Нотт промолчал, поэтому Теодор задал вопрос, который мучил его постоянно: — зачем ты это делал? — я делал лучше только тебе. Думал, ты остановишься, но после первых нескольких раз, видимо, ты понял не всё. — хочешь сказать, поэтому ты теперь вызываешь меня к себе на ковёр за каждую оплошность? Только из-за того, что я не понял после первых случаев? Отец снова не ответил. Теодор уже не смог сдерживаться. — ты никогда не думал о моих чувствах! Никогда о них не спрашивал, не интересовался моей жизнью. Тебе всегда было плевать на меня. Ты только и делал, что волновался о своём статусе в обществе и о мнении других людей. Всё, что накопилось в душе Теодора за всю его жизнь, выливалось наружу нескончаемым потоком. Он даже не заметил, как его отец оказался рядом. Даже не осознал, как в лицо прилетел удар. Но Теодор не останавился, продолжал говорить всё, что думает об отце. Мистер Нотт тоже не останавливался, наносил удары на собственного сына, приговаривая о том, каким ничтожеством он вырос, и как не заслуживает быть частью семьи и носить фамилию Нотт. Когда отец замахнулся в очередной раз, Теодор успел среагировать быстрее и дать ответный удар, несмотря на боль. Он ударил своего отца впервые в жизни, и по телу разлилось приятное ощущение удовлетворения. Одного удара недостаточно, чтобы успокоить душу за всё, что он делал с ним, но Теодор остановился. — как ты посмел?! — взревел отец и схватившись за разбитый нос, повернулся к сыну. Теодор отступил назад, боясь, что сейчас получит пощёчину, или чего похуже, но Кантакерус стоял на месте. Убрав руку от лица он в одно мгновение сократил дистанцию между ними и прижал Теодора к стене, держа за горло. — твоя мать была бы очень огорчена твоим поведением, будь она жива. — не смей упоминать маму. — прошипел Теодор и рука отца сжалась сильнее. — я дал тебе шанс, но ты его не использовал. Напротив, ты доказал мне, что недостоин своей фамилии. — глаза отца выражали дикую ненависть, как и голос, которым он произнёс страшное: — Ты больше не мой сын. Больше не Нотт. Убирайся из моего дома и никогда не возвращайся, жалкий мальчишка. Он оттолкнул Теодора и развернулся к столу. Тот ещё какое-то время пытался отдышаться, не обращая внимания на боль по всему телу и стекающую ото всюду кровь. — ты ещё здесь? — ледяным тоном спросил Мистер Нотт. Тео взял себя в руки и вышел из кабинета. Тяжело дыша, он из последних сил плёлся вниз по лестнице. Оглядываясь, он запоминал каждый уголок дома, в котором он вырос, и в котором больше никогда не появится. Дом, который опустел после смерти его мамы. Дом, который был наполнен болью последние 6 лет. Дом, который он бы и сам не прочь был покинуть, но мирно…***
Напиться Слизеринцам в одиночестве не удалось. Они слишком сильно переживали за Теодора, поэтому послонявшись в Хогсмиде пару часов, решили пойти назад. Проходя возле Чёрного озера Блейз предложил свернуть к нему. Глядя на спокойное течение воды и слушая шелест листвы, Слизеринцы приводили свои мысли в порядок. Это был их ритуал «очищения» до и после экзаменов, когда в их жизнях случалось что-то плохое, и вообще в любой другой день. — слушайте, я. — Пэнси повернулась к парням, но осеклась, увидев что-то позади них. Они захотели узнать, что так напугало подруги, и проследили за её взглядом. Навстречу к ним плёлся Теодор. Его качало из стороны в сторону, одежда, как и лицо превратилось в кровавое месиво. От одной этой картины стало не по себе. Но тут вдруг он остановился. Взглянув на друзей, улыбнулся и упал, казалось замертво. Парни переглянулись и под крики Пэнси, подбежали к другу, который лежал и смотря пустыми глазами в небо улыбался. Подхватив Теодора на руки, Блейз понёс его в Больничное крыло. Следом бежали Драко и Пэнси. Как бы они ни старались, но не привлечь внимание у них не получилось. Каждый встречный студент с ужасом смотрел им вслед. И даже мадам Помфри, которая казалось бы, уже давно должна была привыкнуть к выходкам студентов и последствиям этих выходок, была в ужасе от увиденного. Влетев в Больничное крыло, Слизеринцы переполошили всех больных. Особенно тем, что потребовали для друга отдельную палату или лечения в гостиной Слизерина, чтобы никто лишний не видел того, что сейчас видят они. Окровавленную одежду, слипшиеся волосы и эту блаженную улыбку на его прекрасном лице. На этот шум уже прибежали директор и профессор Снейп. Пока Дамблдор разбирался с медсестрой и Теодором, Снейп выпроводил их на улицу. — что произошло? — обратился тот к Драко, пока Блейз успокаивал рыдающую Пэнси. — я не могу вам рассказать, профессор. Это личное Теодора. Здесь не замешан никто из посторонних или учеников школы, уверяю вас. — мистер Малфой, жизнь вашего друга и по совместительству моего ученика, находится под угрозой. Мне нужно знать при каких обстоятельствах это случилось. — Теодор придёт в сознание и сам всё вам расскажет, профессор. — Пэнси начала плакать ещё сильнее, и Блейз жалобно посмотрел на Драко, — Простите, но мне нужно успокоить подругу. Малфой подошёл к друзьям, а профессор вернулся в Больничное крыло. — что м-мы теперь. бу-удем делать? — захлебываясь от слёз, спросила Пэнси. — будем ждать, когда он очнётся. — ответил Драко. Блейз наклонился к нему и шепнул: — ты видел его пустые глаза? А улыбку? Думаешь, он очнётся? — да, Блейз. Через такое он ещё не проходил, но я верю в то, что Теодор будет жить. Он нужен нам. И Нику.