***
После того случая в коридоре заброшенного этажа я была сама не своя, и это не ускользнуло от глаз моих друзей. Они думали, что я расстроена нашим с Мэйсоном расставанием. Если честно, я не хотела, чтобы они думали иначе, поэтому согласилась с их версией и они вроде как отстали, но их взгляды полные сожаления только раздражали… А когда в поле зрения появлялся он. Мэйсон. Сердце уходило в пятки. В ушах ещё стояли его слова: «Ты будешь моей. Ты пожалеешь о том, что сделала. Это только начало, самое интересное ждёт тебя впереди». Если честно, то в этот момент я уже начала жалеть о том, что сделала. Каждый раз я старалась идти по коридору в какой-то компании. Будь то мои друзья, или просто ребята с других факультетов, с которыми завязывался какой-то разговор. Мне было всё равно с кем идти до того места, куда мне нужно. Главное, что я была не одна. А когда случались такие случаи я всегда держала палочку наготове, и старалась как можно быстрее выйти в людное место. Один день я задержалась в библиотеке и решила пойти по улице, чтобы подышать свежим воздухом. На заднем дворе я заметила два силуэта, и мне даже показалось, что одним из них был Чэд Мориссон, а другим Мэйсон. Но я не смогла расслышать о чём они говорили, и голоса не узнала, так что точно утверждать не могу, что это были именно они. Возможно, у меня действительно развилась паранойя… А потом, 13 февраля, я возвращалась от профессора Макгонагалл, помогала ей проверить работы первокурсников. Когда я шла по коридору ничего не предвещало беды, всё было даже слишком тихо. В один момент я почувствовала острую боль в спине. Меня оглушили и я упала, потеряв сознание. Очнулась уже в заброшенном классе. Оглядевшись я заметила в дальнем углу силуэт. Рассмотреть его не удалось из-за темноты, но когда он заговорил стало ясно кто это… — привет, принцесса. Его голос звучал спокойно, но в тоже время меня это совсем не успокаивало, наоборот, очень пугало. Я попыталась нащупать палочку, но он снова заговорил: — не это ищешь? Он протянул руку на свет и я увидела свою палочку. Я запаниковала. Мы одни в заброшенном классе. Моя палочка у него. Если стану кричать — никто не услышит, и этим я могу сделать хуже себе. — что тебе от меня нужно? — от безысходности я попятилась назад. — я хотел провести с тобой День всех влюбленных. Но подумал, что ты откажешь. Конечно, откажу. Он псих, если считал, что я согласилась бы на такое. Этого я не осмелилась сказать вслух, но в мыслях крутила постоянно. — пожалуйста, отпусти меня. — в надежде как-то обмануть, перехитрить я начала: — я пойду с тобой завтра куда угодно. Только отпусти… — ох, принцесса, я слишком хорошо тебя знаю. Нет, не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь. — тебе не удастся меня обмануть. — в его голосе отчётливо слышалась усмешка, — выпьем? Он взмахнул палочкой и передо мной появился стакан с чем-то не понятным. Видимо, с алкоголем. Второй взмах — и перед ним появился такой же. Я отодвинула стакан, давая этим понять, что не буду с ним ничего пить. Он едва слышно усмехнулся, залпом опустошил свой и встал. Медленно начал двигаться в мою сторону. Я попятилась назад, оглядываясь, вдруг удастся что-нибудь схватить, но вокруг не было ничего, что можно было бы использовать в целях защиты. Я упёрлась спиной в стену, а он всё наступал, по дороге подхватив мой стакан. В метре от меня он остановился, сел на корточки и на него упал лунный свет. Наконец я смогла рассмотреть его лицо. Оно было не таким, каким я помню. Эти глаза, губы, расплывшиеся в надменной усмешке, — не его. Они не принадлежат ему. Человек, что сейчас передо мной не тот Мэйсон, которого я встретила тогда в башне. Этот человек жуткий, пугающий, опасный… Человек, от взгляда которого по спине пробегают мурашки страха, а не смущения. Человек, улыбка которого наводит ужас, а не умиротворение. Он протянул мне стакан, но я отвернулась. Тогда он издал непонятный звук, похожий смех, и придвинулся ближе. Я вжалась в стену, и перестала дышать, глядя в его глаза. Его голубые глаза сейчас казались тёмными, как океан, в котором уж точно не хотелось тонуть. Он взял меня за подбородок. Попытка вырваться не увенчалась успехом, он только сильнее сжал его. Тогда он попытался влить в меня алкоголь. Я сопротивлялась, но ему всё же удалось. Почти весь стакан попал внутрь. Откинув его в сторону он встал и теперь смотрел на меня сверху вниз. По телу растеклось не понятное чувство. Картинка перед глазами мутнела, а движения становились медленнее. Это был не алкоголь. Я потянулась к нему рукой, но он отошёл. Пыталась что-то сказать, но язык меня не слушался. Я упала на пол. Не знаю сколько времени прошло, но когда я открыла глаза Мэйсон что-то писал за столом. После свернул пергамент и посмотрев на меня последний раз, ушёл. Я снова отключилась. Не помню как, но на следующий день, когда действие яда (или что он там подмешал) спало я попыталась приподняться. Нашла в шкафах кусочек пергамента, перо и что-то вроде чернил, которые почти засохли. Я попыталась написать записку о помощи. В последнюю минуту мне удалось спрятать её в карман, а вещи откинуть подальше. Дверь открылась и там появился Мэйсон. Он опять напоил меня этой дрянью и я отключилась. Не знаю сколько я провела без сознания на этот раз, но очнулась уже вечером. За окном было темно. Я попыталась привстать и достала записку. Теперь оставалось только найти способ, как отправить это письмо. Не знаю как, но у меня получилось вызвать патронуса без палочки. Вероятно, мой мозг спроецировал это настолько, что он появился в жизни. Отдав выдре кусочек пергамента, я снова отключилась. Мне ненадолго удалось прийти в себя ровно тогда, когда кто-то нёс меня на руках. По светлой макушке я поняла, что это ты, Драко…***
Драко внимательно слушал то, о чём рассказывала Гермиона. За его непроницаемой маской сложно было рассмотреть о чём он думает, или как реагирует. Откашлявшись, он неожиданно задал вопрос, который ну точно сейчас не относился к её рассказу: — в голове не укладывается то, что ты до сих пор называешь Джонса по имени. После всего, что он тебе сделал? Гермиона не ответила на этот вопрос, в частности из-за того, что сама не знала ответ. Драко, наверно понял, что поставил её в трудное положение таким вопросом, поэтому решил перевести тему: — Гермиона, — она резко повернулась к нему, — я обещаю, что Джонс будет наказан за всё, что сделал, — он неожиданно для них обоих взял её за руку и крепко сжал, — обещаю, что всё это в скором времени прекратиться. Она не зная, что ответить сжала его руку в ответ и улыбнулась. — мне пора идти. Я загляну к тебе завтра. На этот раз он обещаний не давал. Слишком много за последний месяц он раздал обещаний. Теперь, нужно действовать быстрее. Стараться действовать быстрее.***
Вечером, когда Гермиона уходила от Слизеринцев, не могла выкинуть слова Теодора из головы. Родной отец ставит его перед выбором. И это не просто выбор школы, где учиться. Не просто выбор, где праздновать день рождения. Это выбор между двумя дорогими ему людьми. На сколько Гермионе известно, мать Теодора умерла ещё когда он был совсем маленьким, и всю жизнь его растил один отец. А сейчас, когда в его жизни появился ещё один важный человек, отец заставляет вытеснить его. В её голове не укладывалось, как он может так поступать. Да, слухи ходят разные. Например тот, что известен всем: Кантанкерус Нотт очень жесток не только со своими слугами, или подчинёнными, но и со своим сыном. Гермиона никогда не замечала в поведении Теодора чего, что указывало бы на достоверность этих слухов, но сейчас у неё есть все основания полагать, что они не врут… Добравшись до палат, Гермиона хотела как можно скорее лечь в постель и укутутаться в несколько одеял. Но все её планы разрушил человек, стоявший рядом с её кроватью. Увидев его, Гермиона вскрикнула, чем привлекла внимание. Мэйсон повернул голову к ней, и медленно пошёл навстречу. Гермиона оцепенела. С каждым его шагом, сердце замирало, казалось, когда он подойдёт, оно вовсе остановиться. Но этого не произошло… Оно забилось с бешеной скоростью. Оказавшись в полуметре от неё, Мэйсон погладил её по щеке, тем самым вытащив из транса. — я рад, что ты жива, принцесса. — он улыбнулся, и глаза его опасно заблестели, — ты мне ещё нужна живой. Гермиона не произнесла ни слова, только моргала, чтобы отогнать подступающие слёзы. Рука Мэйсона всё ещё обжигала щёку, то ли жаром, то ли пугающим холодом. — прости, что не пришёл вчера. Забегался так, что всё вылетело из головы. — то, как спокойно он это говорил разозлило Гермиону. Если бы ей не удалось вчера вызвать патронуса, сейчас она была бы мертва, или находилась на грани. А он сказал это так, будто забыл просто прийти к ней в гости. — оставь меня в покое, Мэйсон. После её слов он расплылся в насмешливой улыбке, и склонил голову набок. — не могу, принцесса. Он наклонился, и поцеловав её в лоб, ушёл. Гермиона стояла неподвижно, пока дверь за ним не захлопнулась. В голове ещё слышалась фраза: «Ты мне ещё нужна живой». Зачем? Зачем ему Гермиона? Что он хочет ей сделать? Сломать жизнь? Она итак уже пошла под откос. Пошла под откос ровно с момента смерти мистера Джонса… Она дошла до кровати, и легла, засунув руку под подушку. В руку впилось что-то непонятное. Подняв подушку, она увидела свою палочку. Осмотрев её со всех сторон, она убедилась в её целости и сохранности. — Мэйсон вернул мою палочку?.. — сорвалось с губ. Теперь же Гермиона выдохнула с облегчением. У неё появилось средство защиты. От Мэйсона.***
Сидя в обнимку с друзьями возле озера, Драко думал над тем, что им рассказал Теодор. То, что отец поставил перед ним такой выбор было не очень-то удивительно. Все (а именно близкие Теодора) знают об отношении отца к сыну. На людях он держится стойко, всячески поддакивает тем, кто говорит о Теодоре хорошее, но делает это не искренне. В глазах, а уж тем более в голосе, нет гордости и радости за сына. Но были такие моменты, в которые просто не возможно было поверить, что это Кантанкерус Нотт, родной отец. Иногда Теодор после встреч с ним приходил понурый, сразу шёл к себе в комнату, даже не взглянув на друзей. Те оставляли его одного минимум на полчаса, а потом, придя в комнату видели ужасную картину: Теодор сидел на полу с бутылкой огневиски, с разбитым лицом, и душой. В первый раз ребята подумали, что он ввязался в драку по дороге в Хогвартс, но когда тот, сгорая от стыда и боли рассказал им, что это сделал он, его отец, все в ужасе вздрогнули. Они не стали его тогда донимать вопросами: за что? Почему он тебя избил? В чём ты провинился? Но с каждым разом сдерживаться становилось всё труднее. С каждым разом Теодор приходил всё больше разбитым внутренне и внешне. Сейчас, сидя возле озера, и даже по дороге в гостиную, Драко думал о том, что будет завтра. Каким Теодор вернётся в Хогвартс? И вернётся ли вообще?.. На развилке парни разделились: Нотт пошёл к Николасу, а Драко и Блейз к себе. Как только они отошли на значительное расстояние от Теодора, Блейз не выдержал: — я не хочу пускать его завтра домой. Если Тео откажется, он же его убьёт. — Блейз, я тоже не хочу его отпускать, но что мы можем сделать? Поехать с ним? Нет, это нас не касается. — ещё как касается, но ты прав. Мы не можем поехать с ним. Не хотим его отпускать. Не можем поехать сами. Мы вообще хоть что-нибудь можем? — поддержать его. Ему сейчас, как никогда раньше нужна не только наша поддержка. Блейз тяжко вздохнул и поджал губы. Драко прав. Они ничего не смогут сделать, кроме поддержки. От этого стало ещё грустнее.***
Теодор медленно брёл по коридорам замка. Ему совсем не хотелось видеться с Ником. Не в том смысле, что он не хочет его видеть. Он не хочет, чтобы Ник видел его таким: морально разбитым, беспомощным, жалким… Он поднимался по лестнице, считая каждую ступеньку, пока чуть не столкнулся с выходящими из гостиной студентами. Прошмыгнув внутрь он встретился с презрительными взглядами Лавгуд и младшей Уизли. Натянув на лицо не проницаемую маску и выпрямившись, он пошёл в сторону комнат парней. — ходит сюда, как к себе домой. — Уизли говорила тихо, но до него всё равно долетели её слова. — могу сказать тебе то же самое. — на выдохе ответил он, и скрылся в коридоре спален. Дойдя до нужной комнаты, Теодор глубоко вздохнул и постучался. Ответа не последовало. Постучав ещё раз, он зашёл внутрь. Комната была пуста. Одно радовало — здесь не было Джонса. Закрыв за собой дверь, он не долго думая подошёл к письменному столу и взяв пергамент с пером, написал Николасу записку. «Он обязательно её увидит» — подумал тот прежде, чем положил её на кровать Ника. В глаза бросился ловец снов, висящий у её изголовья. Тот самый, что Тео подарил ему из-за бессонницы. А ведь после этого подарка Ник действительно начал хорошо спать. Тепло улыбнувшись, Теодор вышел из комнаты и уже собирался уходить, как встретил на пороге Энтони Голдстейна — старосту Когтеврана, — он-то точно должен знать где Ник. Хотя бы примерно… — хэй, Голдстейн. — хэй. — ответил тот, одарив Тео приятной улыбкой. — ты не видел Ника? — кажется он помогал Флитвику с какими-то бумажками. Скоро должен вернуться. — хорошо. Можешь передать ему, что я приходил, если встретишь раньше? — замётано. Энтони прошёл дальше, похлопав Тео по плечу на прощание. Вернувшись в гостиную, Теодор снова поймал на себе презрительные взгляды только этих двух студенток и про себя задался вопросом: что они вообще делают тут, а не возле Грейнджер? Вот она хвалённая дружба Гриффов. Наконец, покинув гостиную, Теодор направился в Выручай комнату, — место, где назначил Николасу встречу.***
Зайдя в гостиную Слизеринцы были рады застать там Пэнси. Они поприветствовали остальных и завели её в комнату, подальше от лишних глаз и ушей. — Тео уже вернулся? — поинтересовалась та, закрывая за собой дверь. Она села на кровать и закинув ногу на ногу, выжидающе посмотрела на парней. Те загадочно переглянулись и рассказали ей всё, что недавно узнали от Нотта. Когда узнает, что Пэнси в курсе, Теодор не будет против, он будет только рад, что не ему пришлось рассказывать эту ужасную историю не в первый раз. — он правда сказал, что лишит его всего? Просто за то, что он полюбил Нельсона? — воскликнула Паркинсон. — тут дело не только в Нельсоне. — начал Блейз, — ты же знаешь, что у наших родителей есть глаза и уши везде. А мы сейчас говорим о Кантанкерусе Нотте, — он выделил его имя, — думаю, Кант понял, что у Тео с Нельсоном всё серьёзно. — это действительно так. Вспомните хоть один роман Нотта, продлившийся дольше недели. — фыркнул Драко. — так вот, — продолжил Блейз, — он понял, что всё серьёзно и не захотел с этим мириться. Ему нужно продолжение рода. А если у них всё сложиться, то внуков Кант точно не увидит. — тут ещё значительную роль играет то, как Кант относится к однополым отношениям. — Пэнси откашлялась, — вы же помните, что случалось с Теодором каждый раз, когда у него что-то было с парнями. — хотел бы я это забыть. — протянул Драко. — он сейчас пошёл к Нику? — спросила та. Парни утвердительно кивнули, — дождёмся его? Не думаю, что стоит оставлять его одного после всех этих разговоров. — ждать придётся в гостиной, чтобы не пропустить его появления. — тогда, чего мы ждём?***
Прошёл час. Два. Николас всё не приходил в назначенное место. Теодор уже было отчаялся. Сидел на полу возле камина, оперевшись на диван. Он уже начал думать, что Флитвик настолько завалил Ника работой, что тот пришёл в комнату и без сил свалился на кровать, где заснул. Поэтому ни записка, ни Энтони не дошли до него. Но тут дверь начала двигаться. Повернув голову в ту сторону, Теодор увидел вошедшего Ника. Соскочив с места он подорвался к нему и заключил в объятия. Прошла всего лишь минута, но она показалась Теодору вечностью. Отодвинувшись от Ника, он заглянул ему в глаза. «Такие усталые» — мысленно подметил Тео. Вероятно, Флитвик и в правду завалил того работой, но он пришёл, несмотря на усталость. — что-то случилось? — обеспокоенно спросил Ник. Теодор отвёл взгляд. Всё то время, что он тут прождал, он думал что скажет Николасу, когда тот придёт. И вроде что-то надумал, но с его появлением заготовленная речь покинула его голову. Казалось вообще все слова покинули его. Нервно выдохнув, Тео взял Ника за руку и повёл к камину. Усадил на то место, где сам сидел пару минут назад, и приземлился рядом. Уставился на огонь в камине и тяжело задышал. Несколько минут в комнате слышался только треск дров и прерывистое дыхание обоих. Первому тишина показалась гнетущей Нику и он, положив руку на плечо Тео, немного его сжал и тихо произнёс: — мне ты можешь рассказать всё, ты же знаешь. Теодор повернулся к нему и встретился с его взглядом, полным любви, нежности и тревоги. А тревожился он не зря. — мой отец. он. — Теодор остановился и замолчал. Николас не торопил его, лишь погладил пальцем по плечу и коротко улыбнулся. Тео откашлялся и продолжил: — лучше рассказать тебе с самого начала.***
Ещё курсе на первом Теодор повстречал Чарли. Это был лучезарный мальчишка из соседского дома. Их семья тогда только переехала в Лондон. Пока прислуга переносила вещи в дом, а родители осматривали сад, Чарли играл на улице. Заметив из окна своей комнаты новых соседей, Теодор не мог оторвать взгляд от мальчика. Он показался ему таким свободным, когда как Тео сидел дома, вынужденный учится всему, что скажет отец. Первую неделю он наблюдал за мальчиком из окна. Смотрел как он резвится во дворе, занимаемся садом с мамой или что-то обсуждает с папой. Теодору безумно хотелось встретится с ним лично, познакомиться, поговорить. И такая возможность выдалась. Отец срочно уехал в Министерство и он мог заниматься всем, чем хотел. Тогда-то он и побежал знакомится с соседским мальчиком. Чарли в жизни оказался только лучше, чем в представлениях Теодора. Его светлые волосы прекрасно переливались на солнце, лицо было усыпано веснушками, а с губ так и не сходила улыбка — именно таким Тео запомнил Чарли Джексона. Каждый день Теодор торчал напротив окна, высматривая в саду нового друга, а когда выдавалась свободная минутка сломя голову бежал к нему. Они проводили вместе всё свободное время, но и этого ему казалось недостаточно. Когда в Нотт-Холл приезжали друзья Теодор не был рад им так же, как Чарли. Времяпровождение с ними не доставляло такого же удовольствия, как время проведённое с соседским мальчиком. Теодор уже не мог представить своей жизни без него и в один день совершил ужасную (по мнению отца) ошибку. Он поцеловал своего нового друга. Получилось так, что в этот момент рядом проезжала карета, в которой сидел мистер Нотт, и всё видел. Когда Теодор вернулся домой отец был ужасно зол. Он без конца кричал и ругался, а когда Тео признался в том, что не может жить без Чарли — оцепенел. Он с отвращением посмотрел на сына, и в следующую секунду в глазах его промелькнула ярость. Всё случилось внезапно — он в два шага оказался рядом с сыном и ударил с такой силой, что тот отлетел на пол. Испуганно глядя на отца, Теодор, держась за саднящую щёку убежал к себе. Потом отец ещё долго не мог смотреть ему в глаза и даже находится рядом. После того случая семья Чарли переехала и он его больше никогда не видел. Конечно, винил в случившемся отца, это он сделал так, чтобы Джексоны не могли больше жить втом доме. Только спустя пару лет Теодор понял, что на самом деле испытывал к тому соседскому мальчику, потому что снова столкнулся с этим. Непонятное влечение не только к девушкам, но и парням поначалу изводило его. Он пытался укротить свои чувства, подчинить, чтобы снова не разочаровать отца, но все попытки были тщетны. В какой-то момент Теодор не стал больше мучить себя, и просто делал то, что хотел. Тогда он почувствовал настоящий вкус жизни. Но длилось это недолго… Отец узнал о новой связи сына с каким-то парнем. Вызвал к себе и Теодор снова ощутил тот металлический привкус во рту и оглушающий хлопок от удара. Теперь уже, не только каждый раз, как Теодор свяжется с парнем, но и натворит что-то, что не понравится его отцу, тот вызывает его на ковер и, если не получается договорится словесно, бывает то, что бывает. С каждым разом отец бил всё больше и сильнее, но потом наверно уже понял, что это бесполезно и стал чуть мягче. Разбитой губы, щеки и фингала теперь уже бывает достаточно. Было больно вспоминать всё, что делал с ним отец. Но Теодор хотел рассказать ему всю правду. Между бровей Николаса пролегла морщинка, губы превратились в плоскую линию, он настолько сжал зубы, что был слышен их скрежет. — по.почему ты это рассказал? — вдруг спросил он, и уставился взглядом полным сострадания и печали. — чтобы ты понял остальную часть рассказа. Николас замолк в ожидании и крепко сжал его руку, сплел пальцы. Теодор перевёл дыхание и продолжил: — сегодня я был у отца. Он узнал о наших отношениях, и требует, чтобы мы расстались. — от его слов, дыхание Ника прервалось, и вопросительно глянул на Тео, — да, именно требует. — пояснил тот, — он поставил мне условие: или мы расстаёмся и всё остаётся, как прежде; или он лишает меня всего, и мы точно не сможем жить спокойной жизнью. Теодор поджал губы и уставился на Ника. Он погрустнел и уставился в пол, явно обдумывая услышанное. Минуты молчания казалось тянулись вечно. Николас всё так же смотрел в пол, морща лоб. А Теодор продолжал смотреть на него, нервно дыша. Внезапно Ник поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. — мы должны расстаться. — выпалил он. — что?! — мы должны расстаться, Теодор. — уже увереннее повторил Ник. — нет! — Теодор, я не хочу, чтобы из-за меня ты лишился всего. — нет, тогда я потеряю тебя! — солнышко. твой отец не оставит тебя в покое, если мы будем вместе. — он в любом случае не оставит меня в покое. — воспротивился Теодор. — как же ты не понимаешь? Это не стоит того, чтобы ты лишался. — да что ты заладил с этим лишался лишался?! Николас, я люблю тебя и хочу быть с тобой! Мне плевать на отца, и то, что он сделает, понимаешь? Я не хочу потерять счастье, которое только недавно обрёл. В глазах защипало, сил сдерживаться уже не было, да и не хотелось. — Теодор, милый, я тоже тебя люблю, — Ник взял его лицо в свои ладони и вытер слёзы большими пальцами, — но я не позволю тебе лишиться всего из-за меня. Пойми, так будет лучше. — нет, Ник. Так будет только хуже. мне, тебе. нам! Нам обоим будет плохо. Николас прижался своим лбом к его и закрыл глаза. — пожалуйста, Тео. не делай этого. — он поцеловал его в нос, — ради меня, — перешёл к щекам, и остановился напротив. Подождав секунду, он прильнул к его губам. Поцелуй был отчаянным, как они оба, нежным и одновременно болезненным — они кусали губы друг друга. Оторвавшись так же резко, Николас посмотрел ему в глаза и тихо шепнул: — прости, солнышко. Прощай. Не медля больше ни секунды он поднялся и в несколько шагов оказался возле двери. Пересилив себя и даже не обернувшись, он вышел. Теодор продолжил смотреть в дверь, где казалось вечность назад стоял Ник. Очнувшись от ступора он поднялся. Не выдержав, он перевернул диван и стал опрокидывать всё, что попадалось на его пути. Вазы летели в стены, разлетаясь на мелкие осколки, стол и стулья разлетелись в щепки, диванная обивка разорвалась благодаря кочарге. Когда целых предметов в комнате уже не было, он стал бить кулаками в стену, разбивая руки в кровь. Слёзы, как и он сам не останавливались, пока полностью не вылились. Рухнув на пол Теодор стал прерывно дышать. Постепенно приходя в себя, он наконец почувствовал боль в костяшках. Наплевав на всё, что устроил и на разбитые руки, он вышел из Выручай комнаты и побрёл по коридору.***
Была уже глубокая ночь, а Теодор всё не появлялся. Слизеринцы дежурили по очереди, сменяя друг друга каждый час, чтобы хоть немного поспать. Настала очередь Блейза. Последние часа два сменялись только они с Драко. Им было всё равно какими они завтра пойдут на учёбу (и пойдут ли вообще?), а вот Пэнси им было жаль. Проснётся же утром и будет жаловаться на «ужасные круги под глазами, которые даже макияж не скроет!». На часах было уже 4:12. В сон клонило жутко и Блейз вздрагивал каждый раз, чтобы не заснуть. Очередной раз вздрогнув, он заметил, что Драко не спит. — я тебя разбудил? — виновато спросил Забини. — нет, уснуть не получается. Волнуюсь. — ответил он не открывая глаз. — думаешь он придёт сегодня? Драко пожал плечами и начал тереть глаза. Только Блейз хотел откинуться на спинку дивана, как дверь в гостиную начала открываться. В ночном полумраке им удалось рассмотреть Теодора, который не спешил подходить к ним. Блейз первый рванул к другу, а Драко начал будить Пэнси. Вскочив с дивана они оба бросились к нему. — Тео!.. — Пэнси уткнулась носом ему в грудь, а он погладил её по волосам и спине. Спина Паркинсон находилось под светом, поэтому парням удалось разглядеть разбитые руки друга. Они обеспокоенно переглянулись. — Мерлин, Нотти! — всхлипывала у него на груди Пэнси. Немного успокоившись они отодвинулась от него, и не размыкая объятий повела к диванам. Теперь уже и от неё не ускользнули его руки. Она с ужасом осмотрела их и вздохнула: — ты подрался? С кем? — со стеной. — горько усмехнулся он. Теперь переглянулись все трое, как бы сомневаясь в адекватности своего друга. — поссорился с Ником? — сам удивившись тому, что назвал его по имени, спросил Драко. — ха, мягко сказано «поссорился». — нервная улыбка слетела с его губ, — мы расстались. Пэнси аккуратно взяла его руку в свои и погладила. Парни плотно сжали губы. Такого исхода не ожидал никто. — давай я обработаю твои раны, а ты расскажешь нам всё по порядку? — предложила Пэнси, попутно доставая палочку. Теодор равнодушно пожал плечами, мол делай, что хочешь. Стало ясно одно — сегодня уже не уснёт никто.