Кривое зеркало

Проснувшись утром, Грейнджер с трудом разлепила глаза и повернув голову, заметила, что Малфоя рядом нет. Резко привстав в кровати, она оглядела комнату, но и там Люциуса не оказалось. Гермиона и сама не поняла, как на неё нашла паника. Её сковал беспричинный страх. Девушка встала с постели и постояв несколько секунд посреди комнаты, подошла к двери в коридор и тихонько отворила её. В голове звучала только одна мысль — «Где Малфой?». У Гермионы буквально похолодело во всём теле, когда она вдруг поняла, что осталась одна. Словно в ответ её сильнейшей тревоге, из-за спины послышался голос: — Куда-то собралась? Обернувшись, Грейнджер увидела вышедшего из ванной Люциуса, с мокрыми волосами и полотенцем, обмотанным вокруг бёдер. — Нет, — ответила девушка, закрывая за собой дверь. — Присядь, — кивнул ей Малфой, указывая на кресло, — я хочу тебе кое о чём рассказать. Удивленно поглядев на мужчину, Гермиона всё же села на указанное ей место и приготовилась слушать. Люциус от чего-то медлил с рассказом. Пристально поглядев на девушку, он, спустя долгих несколько минут, начал говорить: — Это касается смерти Луисы. Гермиона буквально почувствовала, как в горле образовался ком, а лицо загорелось. Девушка не смогла больше смотреть Люциусу в глаза и отвела взгляд. — Я должен был сказать тебе это раньше, но посчитал, что было ещё не время, — сопровождая свои слова тяжелыми паузами, начал мужчина, — Ты ни в чем не виновата, и это не было случайностью. Тебя отравили. Цветы, которые появились у тебя на столе на следующий день после моего отъезда были не от меня. — Не может быть… — прошептала волшебница, теперь наоборот пристально глядя на Люциуса. — Преступник проник в замок и оставил у тебя на столе эти цветы. Олеандры. А ночью, они загорелись. Благо, эльфы это заметили и потушили пожар. Если бы олеандр догорел до конца, ты бы тоже погибла, — глядя прямо перед собой, закончил Малфой. У Гермионы резко потяжелело в груди. Она даже не предполагала, что кто-то другой, кроме неё, может быть виновен в случившемся. Однако реальный мир не считался с её предположениями и наносил болезненные удары один за другим. Грейнджер хотела было что-то сказать, но не знала, что, да и слова будто застряли в горле. Единственное, что волшебница всё же смогла из себя выдавить было: — Кто? — Я делаю всё, что в моих силах, чтобы она оказалась в моих руках. Беллатриса Лестрейндж. Волшебница резко встала. Точно понять эмоции, испытываемые ею после этого Гермиона сама не могла, легче было описать её физическое состояние, нежели эмоциональное. Кулаки девушки были крепко сжаты, зубы стиснуты, а сердце билось раза в два быстрее, чем обычно. Взгляд Грейнджер казался как никогда тяжелым и направлен он был в упор на Люциуса. — Всё это время, — прохрипела волшебница, подойдя к нему почти вплотную, — всё это время я винила себя за случившееся. Я считала, что её смерть на моей совести. Сама хотела умереть, — каждое её слово казалось Малфою пощечиной, которую он, несомненно, заслуживал, — Ты должен был сказать мне об этом как только узнал, потому что она умерла во мне. Потому что тебя не было рядом, когда она умерла. Нечасто кому-то удавалось причинить Люциусу Малфою душевную боль. Нечасто. Но сейчас Гермионе это далось на редкость просто. Мужчина даже не знал, что ей сказать, потому что чувствовал — девчонка права. Его не было с ней. Мистер Малфой всегда был горд тем, что его нельзя было упрекнуть в невнимательности или безразличии к его сыну. Разумеется, во время войны им было нелегко, но ведь и вся эта история с поддержкой Тёмного Лорда начиналась лучшими побуждениями. Ну а если совсем честно — глава семейства был уверен, что не поддержи он прежнего хозяина, бывшие друзья нашли бы и Люциуса и всю его семью, и жестоко убили… Но сейчас не об этом. Мистер Малфой всегда давал сыну всё и даже больше. Он бы умер за Драко, если бы потребовалось. А сейчас Гермиона будто швырнула Люциусу в лицо тело его второго ребёнка, которого Малфой не смог уберечь ещё до его прибытия в этот мир. Люциус протянул свою руку к руке Гермионы, но она яростно одёрнула её. Не сказав больше ни слова, девушка быстрым шагом покинула спальню хозяина поместья, не закрыв за собой дверь. Гермиона ушла и оставила в мыслях Люциуса переполох вперемешку с облегчением. Он ведь знал, что так будет лучше. Им обоим будет лучше, если всё это закончится здесь и сейчас, с легкой руки Беллатрисы Лестрейндж. Ведь как только они понемногу начали сближаться, Люциус сразу понял — она не для него. Гермиона Грейнджер была слишком упрямой, слишком юной, слишком умной, слишком живой… Она именно что была для него слишком. Как и он для неё. Но и отталкивать её Малфою не хотелось. Ведь это самое «слишком» стало со временем привлекать его в девчонке. Мужчина довольно хладнокровно закрыл за Грейнджер дверь, оделся и принялся заниматься рутинными делами, стараясь не думать о Гермионе. _______________________________________ Люциуса страшно бесила собственная глупость, которая сидела где-то глубоко внутри него, но всё же не дала ему запереть дверь собственной спальни, в ничтожной и жалкой надежде, что девчонка вернётся к нему в комнату. Малфою хотелось разбить голову о стену за такие жалкие мысли, которые, казалось, никогда не посещали его мозг. Скрипя зубами, Люциус продолжал принимать решения касательно импорта и экспорта ценных ингредиентов для зелий (это было одно из семейных предприятий) и руководить поисками бывшей свояченицы. После невыносимо долго дня, Малфой заставил себя лечь в постель, хотя, на деле, спать не хотелось совершенно. Казалось, он несколько часов подряд сверлил тяжелым взглядом полог своей кровати, пока не задремал тревожным сном. Во сне мужчина услышал, как приоткрытая дверь спальни открывается до конца, и как по ковру с широким ворсом мягко, почти бесшумно ступают голые ноги. Матрас кровати примялся под чьим-то весом с левой стороны. «Неудивительно, что мне снится подобная чепуха. Девчонка ведь весь день не шла у меня из головы!» Всё также убеждая себя, что это лишь сон, Люциус почувствовал, как чьи-то тёплые пальцы касаются его руки. Мужчина открыл глаза и наяву увидел Гермиону, которая сидела на краю его кровати. Наверное, нужно было что-то сказать, но Малфой в очередной раз не мог найти подходящих слов. Ведь с ней всегда всё было так сложно… Люциус остановил пальцы Гермионы и, обхватив своей ладонью её руку, крепко сжал. Это был словно взрыв близости между ними. Будто Малфой прикоснулся не к пальцам Гермионы, а к её обнаженной душе. Сейчас они оба поняли, что им и не стоит ничего говорить. Слова тут будут излишними. Да и зачем они, если Гермиона и Люциус только что осознали, что прекрасно понимают друг друга, не тратя время на вербальную коммуникацию. Гермиона ещё крепче сжала его руку. В следующую секунду она привстала, перекинула ногу через лежащего на спине Малфоя и села на него сверху. Нельзя сказать, что Люциус был удивлён. Глаза Гермионы отражали её намерения ещё когда она только вошла в спальню. Мужчина коснулся её голой ноги чуть выше колена, проводя пальцами вверх по золотистой коже, которая, однако, в сумерках ночи казалась мертвенно бледной. Его пальцы остановились на крае ночной сорочки Гермионы и потянули его вниз, словно Малфой пытался скрыть от себя как можно больше обнаженного тела волшебницы этим коротким и полупрозрачным одеянием. Гермиона остановила его руку и отняла край ткани. В следующую секунду, она слегка привстала и через голову стянула с себя сорочку, бросив её на пол. Всё это время она пристально смотрела в глаза Люциусу, который, напротив, предпочитал наблюдать то за своей рукой, лежащей у Гермионы на бедре, то за ловкими движениями её пальцев, словом, он смотрел куда угодно, но не в глаза гриффиндорке. Тело девушки, за которым тоже ненавязчиво наблюдал Люциус, практически не изменилось после беременности. Деметриус, разумеется, знал своё дело. О трагедии напоминал только тонкий продольный шрам внизу живота. Люциус провёл по нему пальцами другой руки. Как грустно заканчивается их и без того безрадостная история. Тонким шрамом на животе Гермионы. Или, может, не грустно? Ведь девчонка теперь свободна, у неё нет ни ребёнка, ни обязательств. Она может начать всё с чистого листа. Гермиона перехватила и другую руку Люциуса и положила её себе на талию. — Ты не хочешь этого, — нарушил тишину ночи мистер Малфой. — Хочу, — прошептала в ответ девушка. — Нет, не хочешь, — усмехнулся Люциус, но как-то не так, как обычно… как-то снисходительно, — И я тоже не хочу снова разрушать твою жизнь. Гермиона вытащила из-под себя тонкое одеяло и откинула в сторону. Девушка почувствовала напряжение у него между ног, едва села сверху, но теперь его член казался Гермионе твёрдым, как камень. Она коснулась напряженной плоти Малфоя, но тот резким движением схватив волшебницу за запястья, остановил её, перекатившись вместе с Гермионой в сторону по кровати и нависнув сверху. — Я сказал нет, — прохрипел мужчина не своим голосом, прижимая девчонку к кровати. — Давай вернём её. Я хочу этого, — глядя ему в глаза проговорила Гермиона, — Давай вернём Луису. И вот на этом моменте у Малфоя сорвало крышу. Он резко отпустил руки девушки, словно желая отпрянуть от неё. Будто Гермиона сказала что-то ужасное. Слишком ужасное даже для Люциуса Малфоя. Но то, как она произнесла её имя… Луиса Люциус поцеловал девчонку раньше, чем сам успел понять, что делает. Это произошло моментально. Он бы хотел снять с Гермионы одежду, разорвать её, но волшебница и так была абсолютно голая. Зато она сама, не теряя времени даром, до конца стянула с Малфоя брюки. Они словно закружились в урагане эмоций, где обоих бросало из жара в холод и обратно. Губы, руки, шея, язык. Гермиона крепко обняла Люциуса за плечи, когда он, раздвинув ей ноги, стал быстро, но аккуратно входить в неё. Ногти впились в кожу, губы впились в губы. Его руки крепко прижали её к себе. Одно горячее тело слилось с другим. Стоны недолго наполняли спальню хозяина поместья Малфоев. Через четверть часа Люциус почувствовал, что не может больше сдерживать себя. Не может больше смотреть на стонущую и выгибающуюся ему навстречу юную девушку, которую, как оказалось, он желал так долго. Но желал он не просто провести с ней ночь, Люциус хотел, чтобы она сама отдалась ему, но считал, что этого не случится никогда. Однако она отдалась. Глядя на Гермиону сверху вниз, Малфой видел невыносимо прекрасную картину — раскиданные по бежевой наволочке шоколадные кудри, прикрытые от удовольствия глаза, немного вздернутый нос, неплотно сомкнутые пухлые губы, ложбинка между вздымавшихся равномерно его фрикциям, грудей, куда стекали крошечные капельки пота; та самая лёгкая девичья угловатость и худоба; красивая, залюбленная солнцем кожа… Он сделал ещё несколько толчков и выйдя из неё, прижал девушку к себе и излился ей на живот. Гермиона, почувствовав это, разочарованно вздохнула. Тогда, Люциус сделал то, что так редко происходило с ним. Он поцеловал Гермиону в лоб. Малфой-старший практически никогда не испытывал к женщинам нежности после секса. Ему казалось слабостью подобное ощущение. Но Люциус в очередной раз с досадой отметил, что с Грейнджер всё было совсем не так, как обычно. Буквально четверть часа спустя, Гермиона, не сказав ни слова, уснула. Её рука, которая при этом лежала на груди Малфоя, не давала ему покоя. «Ну же… сдайся! Признай, что тебе хорошо с этой грязно… с Гермионой» — кричал его внутренний голос. Люциус смог уснуть только ещё час спустя. Когда девчонка перед этим завозилась в постели и застонала во сне, мужчина наконец позволил себе перевернуться и самому обхватить её за талию, а затем притянуть ближе к себе. В ответ на это, перед тем, как сомкнулись веки Малфоя, он успел поймать взгляд карих глаз Гермионы, которые распахнулись, когда девушка почувствовала его тяжелую руку на себе.

***

— Хозяин Люциус, — раздался в темноте писк, — хозяин Люциус, прошу вас, проснитесь… Бинки очень жаль вас будить, но… Гермиона открыла глаза и увидела стоящего у кровати маленького домового эльфа который держал в руках горящую свечу. — Что случилось? — приподнимая голову и по прежнему чувствуя на себе руку Люциуса, спросила девушка. — Мастер Гарольд со срочным визитом к хозяину, — пропищал перепуганный на смерть эльф, которому явно меньше всего на свете хотелось будить Малфоя. — Люциус, — особо не церемонясь, потрясла его за плечо Гермиона, — к тебе Гарольд со срочным визитом. Мистер Малфой моментально открыл глаза. Помолчав минуту, словно усваивая услышанное, он перевёл взгляд на эльфа и произнёс: — Пусть заходит. — Наверное, мне лучше… — собралась было выбраться из постели Гермиона, гадая, что за Гарольд заявился в мэнор в три часа ночи, но решив всё же не дожидаться незнакомца. — Лежи, — остановил её Люциус, — не то потом опять будешь обижаться, что я тебя ни во что не посвящаю. Дверь спальни отворилась и в комнату вошёл высокий молодой человек с тёмными волосами, на вид около тридцати лет: — Мистер Малфой, доброй ночи, — его взгляд пал на Гермиону, — мадам, — кивнул он девушке. «Мадемуазель вообще-то…» Та немного порозовела. Нечасто её кто-то ловил в постели с мужчиной. — Сожалею, что пришлось разбудить вас, но… — Ты нашёл её? — перебил парня Малфой. — Да. Она внизу, — кивнул Гарольд. Люциус резко встал с постели. Он явно не стеснялся демонстрировать своё достоинство ни ассистенту, ни домовому эльфу, потому как довольно спокойно накинул и запахнул домашний халат. — Я иду с тобой, — решительно сказала Гермиона, тем не менее, не торопясь вылезать из постели. — Нет, — спокойно ответил Малфой. — Я подожду вас в коридоре, — учтиво проговорил Гарольд и закрыл за собой дверь. — Почему это «нет»? — недовольно осведомилась волшебница. — Потому что сначала я хочу поговорить с ней наедине, — не терпящим возражений тоном ответил Люциус и тоже вышел из спальни, закрыв дверь. В замке что-то щёлкнуло и Гермиона поняла — она заперта.

***

— Что именно в слове «нет» ты не поняла? — Это преступление, и она должна понести наказание. Наказание, вынесенное судом, — останавливая его поднятую руку, в которой мужчина держал палочку, сказала Гермиона. — Судом? — фыркнул Малфой, — Ты всё ещё веришь в суды, после того, что произошло между нами? Это семейное дело и решено оно будет здесь. Иди наверх. — Нет… — не сдавалась девушка. — Ты превратился в поганого осквернителя крови, Люциус, когда позволил себе спутаться с этой грязью, — прохрипела сидящая на железном стуле Беллатриса, тяжело дыша, — Ты, изменил моей сестре с ней! Я убью каждого выродка, которого ты посмеешь зачать, грязнокровка, а потом, убью и тебя… Гермиона бросила на Беллатрису невидящий взгляд и отпустила руку Люциуса, посмотрев ему в глаза и одобрительно пожав плечами. Девушка отвернулась и прошествовала к лестнице, ведущей к выходу из подземелья. Она словно спиной видела, как Беллатриса сверлит её взглядом, пока Малфой вновь направляет на неё палочку. Уже протянув руку к ручке двери, Грейнджер не смогла удержаться и не бросить последний взгляд на Пожирательницу смерти. — Прощай, Беллатриса, — повернувшись в профиль сказала Гермиона. Последнее, что увидела Белла перед тем, как закрылась дверь, была широкая и, можно даже сказать, безумная улыбка Гермионы Грейнджер, такая, которая подходила больше самой мадам Лестрейндж, нежели прилежной ученице Гриффиндора. Минуя проём, Гермиона неплотно прикрыла дверь и опёрлась на стену. Следующие четверть часа, она с наслаждением слушала вопли убийцы своего ребёнка, пока те не стихли от бессилия. Когда Люциус вышел из подземелья, он увидел сидящую на каменном полу Гермиону. — Пойдём, — протянул ей руку мужчина, — и почему тебе так сложно хотя бы изредка меня послушать? — Потому что я не безвольный домовой эльф, — Гермиона бросила взгляд на руку Люциуса и заметила, что она в крови, но всё же вложила в неё свою ладонь. Малфой помог девушке подняться, и оба направились по лестнице наверх. Волшебница было пошла ещё выше, но Люциус потянул её в другую сторону, сходя с лестниц на первом этаже. — Сколько можно сидеть запершись в спальне? — проходя в широкую арку гостиной, спросил мужчина. «Долго. Очень долго» — пронеслось в голове у Гермионы, в ответ на это, но вслух она этого не произнесла. Сон сняло как рукой. После этих ночных приключений и волнений, ни Люциусу, ни Гермионе спать не хотелось. Эльф-домовик принёс им горячий ароматный чай и пирожные. — Ты убил её? — спустя какое-то время спросила Грейнджер. — Нет. Пока ещё нет, — равнодушно ответил Люциус, обтирая окровавленные ладони о чайное полотенце, — Ты хочешь это сделать? Гермиона хотела было возмутиться и с её языка почти слетело резкое «нет», но волшебница осеклась. Повернувшись к Малфою, она удивленно посмотрела на него. — Я не знаю, — наконец выдохнула Грейнджер. — Наверное, мне бы стоило отговорить тебя от этой идеи. Но я не буду, — пожал плечами мужчина, — Возможно, именно это позволит тебе почувствовать облегчение. — А как же ты? — Великодушно, — усмехнулся Люциус, — но я хотел только одного — найти убийцу и заставить пожалеть. Думаю, она уже пожалела и даже не раз, — бросив грязное полотенце на стол, прибавил он. — Однако она должна умереть. — Ты убивал людей? — наблюдая за тем, как Малфой преспокойно наливает себе виски, спросила Гермиона. — Ты уверена в этом вопросе? — Да, — кивнула девушка, уже зная ответ. — Да, я убивал людей, — подтвердил её предположения Люциус. Он посмотрел долгим взглядом на Гермиону, которая тоже сейчас смотрела на него. Люциус ожидал какого угодно ответа, но не того, что произнесла волшебница. — И как ощущения? — равнодушно подняла брови Грейнджер. — Их слишком сильно переоценивают, — немного подумав, ответил Малфой. — На самом деле, всё зависит от ситуации… но в этом нет ничего особенного. Если тебе грозит опасность и ты защищаешься, то убить кого-то ничего не стоит. Жаль, если приходится делать это по приказу, однако, понимание, что в противном, случае убьют тебя или члена твоей семьи отрезвляет. И только месть приносит успокоение. Если ты молод и полон чувств, месть даже может доставить удовольствие… — Люциус умолк, глядя куда-то вдаль, будто придаваясь воспоминаниям. На Гермиону, разумеется, его слова произвели впечатление. — Благодарю, но в этот раз я всё же уступлю, — спокойно ответила девушка, пытаясь побороть холод, который пробежал у неё по спине. — Может, теперь тебе станет понятнее, какой я человек. Каким был и каким навсегда останусь, — посмотрел на Гермиону Малфой. — Мне было понятно, какой ты человек с нашей первой встречи, — ответила ему Грейнджер. — С первой встречи, — с усмешкой повторил мужчина. — Помнишь?.. — протянула Гермиона, глядя куда-то в сторону. — Я помню маленькую девочку из книжного магазина, которая, несмотря ни на что, была готова защищать своих друзей, — отпивая виски, проговорил Люциус, — Сколько тебе было? Двенадцать? — Да, — с сомнением поглядев на чай, Гермиона встала, и обойдя стол, тоже налила себе янтарной жидкости в стакан. — Весьма примечательно, — вперив взгляд в тьму ночи за окном, произнёс Малфой, — Ты с нашей первой встречи видела во мне убийцу. А я всё также вижу перед собой храбрую девчушку из книжного. — Я уже давно не та девчушка, — ответила Гермиона, повернувшись лицом к мужчине, который сидел в кресле у неё за спиной. — Да нет, — с усмешкой покачав головой, возразил он, — всё ещё та. Резко поставив свой бокал на стол, Люциус схватил девушку за руку и притянул к себе, практически усаживая её к себе на колени. Пытки всегда пробуждали в нём голод. Ещё с самой юности. Адреналин и власть, которые Малфой чувствовал в эти моменты, заставляли его кровь закипать, а плоть желать страстного продолжения. Крепко сжимая руками талию Гермионы, он поцеловал её не сразу. Давая девчонке возможность дернуться, показать, что она против. Их лица оказались практически на одном уровне и взгляд холодных серых глаз вперился в карие. — Ты боишься меня? — негромко спросил Люциус, пристально глядя в глаза девушке, уверенный, что услышит в ответ ложь. Гермиона опустила глаза куда-то вниз, упираясь руками в его широкие плечи, а затем снова посмотрела на Люциуса. — Да. — Ты хочешь уйти? — всё также не отпуская её, однако готовясь к этому, спросил мужчина. — Нет, — спокойно ответила Грейнджер. Тогда Малфой прошёлся взглядом по её губам и, также резко, как минуту назад притянул к себе, поцеловал Гермиону. С каждым одобрительным знаком, что девчонка давала ему, Люциус всё сильнее наступал. Вот её руки обвились вокруг его шеи, и Малфой довольно настойчиво протиснул пальцы между бёдер Гермионы. Когда волшебница довольно ненавязчиво повернулась к нему, давая больше пространства для манёвра у себя между ног, Люциус напротив убрал оттуда руки и легко разорвал бежевую ткань ночной сорочки Гермионы. Едва её пальцы скользнули к поясу его халата, мужчина ещё сильнее прижал её к себе и, словно вампир, почти болезненно впился в нежную девичью кожу на шее. Когда Гермиона ловко перекинула одну ногу на другую сторону широкого кресла, в котором они сидели, Малфой резко вошёл в неё, уже в податливую и влажную, полосующую его плечи аккуратными ноготочками, откинувшую голову назад в протяжном стоне, и стал быстро и резко вбиваться в её недра.

***

— Мистер Малфой, — вбегая в гостиную, позвал Гарольд, — Вы здесь? Гермиона, лежащая сейчас на коленях у Люциуса едва не подскочила и, в попытке спрятать свою наготу, вплотную прижалась к мужчине. — Здесь, — усмехнувшись, ответил Малфой. — Нам нужно поговорить… наедине, если вы не возражаете, — неуверенно проговорил парень. — Сейчас я выйду в коридор, — бросил Люциус. Усадив Гермиону назад на диван, он склонился над её ухом и негромко шепнул, — Говорю же, всё ещё та девчушка. Выйдя в коридор, мистер Малфой заметил, как нервно его секретарь потирает руки, которые едва не тряслись, и сразу почувствовал неладное. — Что? — пристально глядя на парня, недовольно поднял он брови. — Кажется, она сбежала… — выдохнул Гарольд. — «Кажется»?! — зловеще переспросил Люциус, подходя к нему ближе, — Тебе кажется? Ответом послужил зелёный луч, едва не ударивший в спину бедного Гарольда, которого Люциус в последний момент успел схватить за ворот мантии и затащить за ближайший угол. Заклятие, срикошетив от большого старинного зеркала, ударило в каменный пол и по нему пошли трещины. — Черт тебя возьми, — прошипел Малфой, осознавая, что его палочка осталась в гостиной, вместе с Гермионой. — Отвлеки её, мне нужна хотя бы треклятая палочка! Давай! — приказал он парню, а сам бросился в сторону гостиной. — Что происходит? — увидев его, спросила волшебница, слыша грохот врезавшегося в стену заклятия, которое снова пролетело мимо Гарольда. — Беллатриса, — бросил Люциус, — она сбежала, — схватив свою палочку с журнального столика, мужчина ринулся назад к двери. — Стой, я иду с тобой, — окликнула его Грейнджер. — Исключено. И всё же советую для начала одеться, — ступив за дверь, слыша, как выкрики заклятий удаляются дальше по коридору, Малфой взмахнул палочкой и все двери и окна гостиной захлопнулись разом и комнату накрыла непроницаемая сфера, защищавшая Гермиону как от вторжения извне, так и от побега наружу. Мужчина бесшумно двинулся в сторону Гарольда, который, судя по всему, пытался оттеснить Беллатрису в сторону от той комнаты, где оставалась Гермиона. Люциус уже несколько раз пожалел, что не прикончил Беллу сразу, ведь собственное желание поразвлечься теперь могло стоить жизни ему, Гермионе или Гарольду, к которому мужчина уже успел привыкнуть за годы совместной работы. Внезапно, возгласы и шум стихли, и Люциус понял, что дуэль была прервана. Прибавив шагу, он свернул в один коридор, затем в другой и увидел прислонившегося к стене Гарольда, лицо которого сейчас было совершенно белого цвета. На животе у парня красовалась глубокая рана, из которой на пол капала кровь. Придержав своего помощника, Малфой перекинул себе через плечо его руку и толкнул ближайшую дверь. Уложив парня на кровать, Люциус вызвал туда одного из эльфов, приказав непременно вылечить мальчишку. — Сумасшедшая… она просто ненормальная, — пробормотал Гарольд, то закрывая, то открывая глаза. — Куда она делась? — склонившись над ним, спросил мужчина. — Исчезла. Просто исчезла, Мерлин её дери! Люциус вышел из комнаты, запечатал и эту дверь и прислушался. Словно в ответ на его попытки услышать что-то, вдалеке раздался девичий крик. В эту же секунду, Малфой растворился в воздухе и оказался в малой гостиной, видя, как Беллатриса держит пытающуюся вырваться Гермиону, прижимая к её шее волшебную палочку. — Так-так-так… — обнажила она в улыбке желтые зубы, — И ты здесь, Люциус. Прибежал спасать свою любимую зверушку? — Отпусти девушку, Белла, — едва не лениво бросил Люциус, глядя на них. — Чары недосягаемости… умно, — усмехнулась мадам Лестрейндж, — почти умно. Только ты, видно, забыл, что я была очень даже вхожа в этот дом. Его стены помнят меня. Даже сам мэнор хочет, чтобы я избавила его от этой грязнокровки, ты, поганый осквернитель… — Заткнись, — рявкнул мужчина, — и отпусти девушку. Сделаешь это сейчас, и я позволю тебе уйти. — Ты позволишь мне уйти? — с усмешкой повторила Белла, — Проблема в том, дорогой Люциус, что я пока никуда не собираюсь. У меня есть дела здесь. Например, пытать эту грязнокровку также, как ты пытал меня. Как думаешь, сколько она выдержит? Уж точно меньше, чем я. — И чего ты этим добьёшься? — поднял брови Малфой, — Я всё равно убью тебя. — Ты опозорил мою сестру… — Оставь это, Бэлла, — нетерпеливо отмахнулся Люциус, — Мы оба знаем, что это лишь предлог. Тебе нет дела до Нарциссы. Нет дела ни до кого. Ты просто кровожадная невменяемая сука, — спокойно проговорил он. — Осторожнее, дорогой, — прорычала Беллатриса, сильнее прижимая палочку к шее Грейнджер. — Ну так давай, — криво ухмыльнулся Малфой, — Ты убьешь её, я убью тебя. Если ты думаешь, что это имеет для меня какое-то значение… Женщина громко расхохоталась: — Не поздно ли ты спохватился? Думаешь, я поверю, что тебе плевать на эту грязнокровку? После того, как ты прилетел сюда сломя голову спасать её? Люциус держал на прицеле Беллатрису, она Гермиону. Малфой понимал, что пока силы распределены так, никто не будет никого пытать. Никто вообще не сможет сдвинуться с места. В этом и состояла проблема. Малфой лихорадочно соображал, что ему предпринять, чтобы выйти из этого положения. Но ответ был не так прост. Внезапно, дверь гостиной с грохотом распахнулась и в комнате оказалось человек пять мракоборцев. — Всем опустить палочки! — выкрикнул первый вошедший. Такого Беллатриса явно не ожидала. Да что тут говорить, бригады мракоборцев не ждал и сам Люциус. В следующий момент, пользуясь секундной растерянностью Беллатрисы, Гермиона резко вывернулась, перехватив палочку женщины и наставила её на Пожирательницу смерти. Сам Люциус пока тоже и не думал опускать палочку. Позади раздался голос: — Устранить. И в безоружную Беллатрису Лестрейндж сразу полетел зелёный луч. Сумасшедший огонь погас в широко открытых глазах женщины и она повалилась на пол. Мужской голос позади Малфоя повторил: — Всем опустить палочки! И Люциус опустил руку. _______________________________________ Мракоборцы покинули Малфой-мэнор вместе с телом Беллатрисы, взяв с оставшихся там Гермионы и Люциуса обещание молчать. Общественность не знала о том, что некогда самая опасная сторонница Волан-де-Морта сбежала из Азкабана, и работники министерства не собирались давать этой информации выход наружу. Официально, Беллатриса Лестрейндж по прежнему занимала одиночную камеру номер 11, куда никого не допускали. — Ты же не думал, что я не вмешаюсь и позволю ей убить меня? — сидя рядом с Люциусом на кровати, спросила Гермиона. — Даже не надеялся, — покачал головой мужчина, — Однако, я, видимо, должен поблагодарить тебя… — Не стоит, — усмехнулась Грейнджер, — Вижу ты не большой фанат благодарностей. Малфой промолчал. — Что ты планируешь делать дальше? — спросил он несколько минут спустя. — Дальше… — протянула Гермиона, — Наверное, возвращаться к прежней жизни, как бы трудно это не было. — Ты этого хочешь? — проводя пальцами по обнаженному бедру волшебницы, посмотрел на неё Люциус. — Да, наверное, — следя за его рукой ответила та. — Наверное? — повторил Малфой, — Ты можешь остаться здесь, — он вздохнул, словно перебарывая себя, — со мной. Гермиона подняла глаза на Люциуса и растерялась. — Когда-нибудь, но не сейчас, — перехватывая его руку, словно извиняясь за сказанное, ответила девушка, — Зная, что привело меня сюда. Эти события не дадут мне расслабиться, не дадут наслаждаться жизнью с тобой. Я хочу забыть об этом. И, возможно, когда-нибудь вернуться. Если ты ещё будешь желать этого. — Буду, но всё же не заставляй меня ждать слишком долго, — отводя взгляд в сторону, проговорил Люциус. «А кто тебе сказал, что с ней будет легко?» — проговорил внутренний голос Малфоя, — «Это ведь Гермиона Грейнджер, или ты уже забыл?» — По крайней мере, я могу рассчитывать ещё на несколько дней? — снова поймав взгляд девушки, почти утвердительно произнёс Люциус. — Полагаю, что да. Волшебница коснулась пальцами шершавой щеки Малфоя. Его длинные светлые волосы были небрежно откинуты назад, а Гермиону сверлил тяжелый взгляд, в котором виделось недовольство. Люциус обхватил руку девушки и потянул её на себя, вынуждая Грейнджер сесть сверху. Всё, что связывало их ранее, с чего начиналась и заканчивалась их история, виделось Гермионе трагедией. Трагедией с главной пострадавшей в её лице. Она помнила каждый враждебный или пренебрежительный поступок Люциуса, каждую неприятную фразу, каждую грубость. И тем не менее, стоило ему коснуться Гермионы… так, как только он касался, игнорируя её роль жертвы, проявляя грубость и настойчивость, но одновременно, каждый раз давая ей волю уйти, девушку словно прошибал разряд электрического тока. Гермиона не любила Малфоя. Конечно, она его не любила. После всего произошедшего, ненависть к этому человеку пропала, и на её место пришли сострадание, где-то даже симпатия. Просто теперь волшебница видела чуть больше. Теперь, за множеством отрицательных черт Люциуса, она могла различить и нечто положительное. Гермиона помнила и каждое грубое проявление его заботы или беспокойства. Иногда, даже не грубое. Всё это вместе складывалось в мысль, что, по-хорошему, она совершенно не должна вступать с Малфоем в какие бы то ни было отношения, и, что не менее важно, даже не должна хотеть этого. Этот запрет и был основным источником того самого тока под кожей и танца бабочек где-то внизу живота, в моменты, когда Люциус прикасался к ней. Когда он, как сейчас, глядя в глаза Гермионе, сталкивал с её плеч одежду, ища в её взгляде протест или неприязнь. Когда он то медленно, как сегодня, то быстро стягивал вниз её сорочку. Когда каждый раз касался тонкого шрама на животе, а потом крепко прижимал Гермиону к себе в порыве тёплых и нежных чувств, которые, однако, доминировали в Люциусе недолго. Глубокие, проникающие поцелуи в таких крепких объятиях, что давит в рёбрах. В эти моменты Малфою всегда нравилось чувствовать, как Гермиона обнимает его плечи, впиваясь в них ногтями, словно держась за него, как за спасательный круг посреди океана. Дальше всё развивалось по-разному. Сегодня Люциус опустил руки на бёдра девушки и ещё сильнее прижал её к себе, вдавливая в своё тело и в затвердевший орган в его паху. _______________________________________ Гермиона сидела в большом мягком кресле, в гостиной Малфой-мэнора. Читала книгу и периодически поглядывала в открытое окно. Весна до конца вступила в свою силу. Апрель радовал уилтширцев тёплыми и солнечными днями, цветением садов и громким пением птиц, которое, признаться, немного раздражало Гермиону, особенно, если раздавалось оно утром, одновременно с ранним рассветом. Малфоя всегда забавляла ворчащая по утрам девушка, которая клялась, что если эти «пернатые чудовища» не замолчат, она поджарит их прямо на ветке. Конечно, Люциус мог в любой момент устранить это навязчивое пение, но его так развлекала эта ежедневная утренняя сцена, что лишать себя веселья он не хотел. Малфой сидел напротив Гермионы, за столом. Он читал почту и попеременно поглядывал на девушку. Внезапно, в дверь постучали. Люциус, который этому совсем не удивился, произнёс: — Войдите. — Добрый день, — проговорил вошедший. Гермиона тоже поздоровалась, но всё же в легком недоумении посмотрела на Малфоя. — Это мистер Уэсли. Он целитель, — представил гостя Люциус. Мужчина подошёл к сидящей в кресле Гермионе и, глядя в её глаза, приложил прохладную ладонь к её лбу. — Целитель… и на чем специализируетесь? — удивленно спросила девушка, наблюдая за странными манипуляциями доктора. — На модификации памяти, — ответил тот, снова коснувшись головы Грейнджер. Эта фраза отдалась эхом в мыслях Гермионы и она отключилась. — Вы уверены, сэр? Обратный процесс может оказаться невозможным, — поддерживая волшебницу, чтобы та не упала, спросил мистер Уэсли. — Абсолютно, — глядя на Гермиону, ответил Малфой. Проснулась девушка в постели, в своей небольшой квартирке в центре Лондона. Посмотрев на часы, Гермиона быстро соскочила с кровати. Была уже половина восьмого, а через полчаса она должна была быть на работе. Грейнджер не могла позволить себе опоздать в свой первый день после такого долгого отсутствия. Что поделать, она и сама не предполагала, что путешествие по Ближнему Востоку затянется на долгих три месяца. Волшебница быстро умылась, надела свой офисный костюм, по которому так соскучилась, и подошла к зеркалу. Открыв стоящую на трюмо шкатулку, Гермиона взяла оттуда аккуратные сережки с поблескивающими камнями. Необычайно дорогой подарок от родителей на Рождество очень полюбился девушке. Платина и бриллианты. Она никак не ожидала от отца с матерью такого. Но те сделали вид, будто это нечто совершенно обычное. Ещё раз глянув на себя в зеркало, Гермиона повернулась на каблуках и растворилась в воздухе.