***
Подрастая, Феликс всегда был здоровым, осторожным ребенком... Маленьким, занудным, долговязым, немного насмешливым и обреченным на слепоту без пары отвратительных очков. Он вспомнил, что встретил Джека в начальной школе. Другой мальчик в их первый день знакомства рисовал кролика и раскрашивал его в синий цвет. Он был тихим, как и Феликс. Он сел рядом с ним, страстно желая завести друга, которого у него никогда раньше не было. Джек был слишком застенчив, чтобы хотеть его компании, но это длилось недолго. Вскоре они стали лучшими друзьями, и впервые за свою короткую жизнь Феликс был не один. Он вспомнил, как радовался, когда завел своего самого первого друга. Они были странными, но они были странными вместе. Вскоре пара мальчиков всё делала вместе. У Феликса не было полноценной семьи, которая давала бы ему ту любовь, в которой он нуждался. Но у Джека она была. Однажды он сказал, что они могли бы быть братьями. И это делало Феликса счастливым. В средней школе они случайно встретили девочку по имени Розмари, которая недавно перешла в среднюю школу Брайтона. Джеку, казалось, она очень нравилась, но даже когда его подростковое внимание переключилось на что-то другое, он никогда не забывал о своем лучшем друге. Куда бы он ни пошёл, Феликс шёл с ним. Сначала казалось, что Розмари его немного раздражает, но он быстро привык к ней. И они были счастливы. Феликс был счастлив. По мере того как они росли, у Джека и Розмари укреплялась тяга к приключениям. Он вспомнил, как Джек и Розмари дразнили его за то, что он так беспокоился об этом, что они, по его мнению, были слишком опасными, слишком хлопотными, рискованными. Феликс помнил, что всю свою жизнь был помешанным на чистоте, всегда злился, когда Джек приходил поиграть и ел чипсы, сидя на его чистой кровати. И он желал, чтобы эта привычка к чистоте не забывалась. Жизнь становилась немного сложнее, но всё ещё была счастливой. Феликс был счастлив. Раньше он был здоровым, чистым, таким счастливым... Он гордился тем, насколько отличался от своего отца. Жестокий пьяница — вот кем был его отец, Кертис Кранкен. Он был столь заядлым пьяницей, что его мать больше не могла оставаться с ним и растить их ребенка, поэтому она ушла. С собой она забрала его маленькую сводную сестру, родившуюся от романа с другим мужчиной. Феликс всю свою жизнь жаждал внимания и доброты отца после того, как его бросила мать. Но отец ничего ему не дал. Только холодное пренебрежение ожесточенного человека, который мог обойтись и без своего единственного сына. Если бы он хотел проводить время со своим отцом, то редко мог бы это сделать. Сейчас не было времени ни для сына, ни для кого другого. Феликсу пора было бежать играть с Джеком и Розмари, а его отцу пора было пить. И он делал это. Он пил, пил и пил. Когда Феликсу было шестнадцать, он вспомнил, что единственное время, которое он мог провести со своим отцом, было совместной выпивкой. Но вкус был таким горьким, ощущение было таким уродливым, что он, попробовав это в первый раз, выругался про себя. Больше никогда. Его отец продолжал пить, пить и пить, пока его тело не сгнило изнутри, и он не умер в возрасте сорока пяти лет. Он вспомнил ту ночь. После подготовки к выпускным экзаменам семнадцатилетний Феликс готовился ко сну, когда услышал грохот этажом выше. Со свечей в руке Феликс открыл дверь в спальню своего отца, сделав всего один шаг, только чтобы споткнуться о его тело в темноте. Он вспомнил его пустой и мертвый взгляд. В его глазах никогда не было любви к нему, а теперь в них вообще ничего не было. Феликс не позвонил в полицию в ту ночь. Он позвонил Джеку. Он не думал, что кто-то ещё захочет приехать и остаться с ним, пока полиция заберет тело старого и забытого Кертиса Кранкена. Мужчина умер внезапной и мучительной смертью от остановки сердца, вызванной отравлением алкоголем. Он умер всего за несколько месяцев до того, как Феликс должен был окончить Брайтонскую среднюю школу, но даже будь он живым, он знал, что тот не поприсутствует на его церемонии. Никто, кроме Феликса, Джека и Розмари, не присутствовал на его похоронах. В Брайтоне больше не осталось никого, кто хотел бы иметь что-либо общее с Кранкенами и их разрушенным и грязным наследием. Несмотря на все усилия Джека и Розмари помочь ему пережить смерть отца, он чувствовал себя несчастным. Он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо, даже когда рядом с ним были его друзья. Его диплом был символом гордости, но гордиться им было некому. Феликс остался едва взрослым, с пустым домом и полным погребом, в котором содержалось столько выдержанного алкоголя, сколько любой человек не смог бы выпить за три жизни. И вот впервые Феликс сидит в подвале, в который ему было запрещено входить в детстве, в котором жил его отец, медленно убивая себя. Он вспомнил свою клятву. Больше никогда. Это была первая клятва, которую он нарушил, и она не будет последней. Сидя в одиночестве в подвале, он попробовал немного виски. Он ненавидел этот вкус, но впервые ему понравилось то, что он чувствовал. Ему было тепло, он чувствовал себя смелым, он чувствовал себя... Счастливым... Горе заставило его опустить руки, но теперь он, наконец, снова мог чувствовать. Он хотел продолжать чувствовать. Он хотел большего.***
Жизнь продолжалась. Он учился в колледже с Джеком и Розмари, жил с Джеком как сосед по комнате в общежитии. То, что он покинул этот ужасный дом, снова сделало его счастливым, здоровым, слишком занятым учебой и множеством идей, которые он придумал с Джеком. Но после вновь поддавшись искушению вернуться в этот пустой дом снова выпить виски. Когда они наконец окончили колледж, жизнь стала ещё сложнее. Они решили заняться бизнесом по организации питания и развлечений, в первую очередь для детей. Феликс погрузился в свою работу. Напряжение и стресс возросли. Алкоголь сильнее соблазнял его. Джек женился на Розмари. Феликс знал, что это неизбежно, но всё произошло быстрее, чем он ожидал. Он был горд и рад, и всё же он не мог избавиться от странного чувства печали, которое он испытывал на их свадьбе. Жизнь менялась, они менялись. Он вспомнил, как его речь на свадьбе довела Джека и Рози до слёз. Должно быть, он что-то делал правильно. Он чувствовал себя лучше. У пары родилась дочь — Софи. Феликс отчетливо помнил, каково это — обнимать её. Это было невероятно. Феликс стал дядей, он стал частью их семьи. Это было незадолго до того, как их второй ребенок — сын по имени Эдвард, появился на свет. Джек дал выбор для имени Феликсу. Он никогда бы не подумал, что кто-то будет настолько заботлив, чтобы передать выбор имени ему. Он чувствовал себя важным и любимым. Мужчина взял на себя большую нагрузку, в то время как Джек проводил время со своими детьми. Стресс стоил того, чтобы быть хорошим братом Джеку. Но у пары оставалось меньше времени на Феликса, и он стал более эгоистичным и одиноким. Он не мог понять, почему ему так же легко не удается найти свою собственную любовь. Он не мог понять, почему влечение к женщинам не было для него естественным… Он не мог понять, почему не может перестать думать о Джеке… В конце концов он оказался там, сидя в одиночестве в подвале. Он отпил еще выдержанного вина. Ему это не нравилось так сильно, но почему-то мир казался проще, когда он был окутан пьяной дымкой. Он хотел большего. Он познакомился с Линдой, цветочницей из Юты. Она была впечатлена их процветающим бизнесом и очарована его добротой и умом. Но, несмотря на всё, что Феликсу нравилось в Линде, это были не те качества, которые он любил в близком друге... Феликс не мог понять, почему он не мог любить её так, как будто она была его любовницей... И он не мог ничего сделать, кроме как притвориться, что чувствует себя по-другому. И когда он женился на ней, он не чувствовал никакой разницы. Любовь к ней как к любовнице не приходила. Всё, что он мог сделать, это улыбнуться, но внутри он знал, что его клятва всегда держать её рядом с собой казалась пустым обещанием. Вскоре после того, как Феликс женился, Рози забеременела, и у них родился ещё один ребенок — маленькая девочка по имени Молли. Последний, как они и обещали. Мужчина вспомнил, что Молли плакала необычно долго после своего рождения, но когда он обнял её, она наконец успокоилась. Джек и Роза задавались вопросом, станет ли Феликс любимчиком Молли, когда она станет старше. Они были правы. Они начали задаваться вопросом, когда Линда и Феликс будут готовы к собственному ребенку. Эта мысль взволновала Линду так же, как взволновала Джека и Розмари, но Феликса она приводила в неописуемый ужас. Однажды ночью, после более чем годового давления, он наконец сдался, хотя бы для того, чтобы наконец-то сделать её счастливой. Хотя бы в последней отчаянной попытке найти способ полюбить её. Он впервые переспал с ней. Это был неприятный опыт для них обоих. Он надеялся, что его семени не получиться её оплодотворить, но, к сожалению, он ошибся. Прошли недели, когда Розмари и Линда навестили его и Джека на работе. Линда обвила руками шею мужа. Она плакала от радости. Розмари с гордостью объявила Феликсу и Джеку, что помогла Линде пройти тест на беременность и что у неё положительный результат. Мужчина никогда ещё не испытывал более сильного прилива страха, который в этот самый момент маскировался под радость. Он совершил ужасную ошибку. Цикл зависимости и жестокого обращения, который гнил в его семье из поколения в поколение, был порожден им самим. Это уродство росло в животе Линды. Он создал то, чего никогда не должно было быть. Притворяясь до тошноты радостным, он праздновал вместе с ними, притворяясь счастливым, притворяясь взволнованным, но внутри его мир рушился. Джек сказал ему, чтобы он шёл домой с Линдой. Феликс запротестовал, но Джек настоял, сказав, что теперь, когда он становится отцом, он заслуживает того, чтобы взять несколько выходных с работы, чтобы побыть со своей женой. Они пошли домой, и Феликс продолжал изображать безмерную радость за Линду, пока она крепко не заснула в их постели. А потом он пошёл в ванную, и его вырвало. Время шло. Беременность Линды прогрессировала. Феликс был вне себя от напряжения между собственным страхом и изнурительными действиями, которые он предпринял, чтобы его семья не узнала о его тревоге. Его пьянство резко подскочило, и он использовал работу в качестве оправдания. Джек подумал, что он просто переживает из-за того, что стал отцом, поддержал его, сказав, что всё будет хорошо и беспокоиться не о чем. Джек и Розмари переехали в дом побольше в другом районе, поближе к школе и месту работы. Они попросили Феликса и Линду переехать с ними по соседству, чтобы их дома находились близко друг к другу, решили, что Феликс также хотел бы иметь дом побольше к появлению своего ребенка. Феликс согласился. Ему не терпелось съехать из дома, который оставил ему отец. Его причина была не в Линде и не в его нерожденном ребенке. Его причиной была эгоистичная попытка избавиться от воспоминаний о своей семье. В доме пахло его отцом, как будто его смерть была только вчера. Они переехали в новый дом. Феликс позаботился о том, чтобы купить дом с подвалом, придав ему большее значение, чем дополнительной комнате для их ребенка. Ему нужно было место, где он мог бы хранить свой запас алкоголя. Линда была расстроена тем, что проклятый подвал последовал за ними в то, что она считала новой жизнью. Из-за подвала, как это всегда бывало, завязался спор. Феликс открыл новый подвал без неё, а с помощью Джека. Он спросил его, не собирается ли он продать немного выдержанного виски, так как ни один из них и мечтать не мог о том, чтобы всё это выпить. Феликс не ответил ему. Вместо этого он открыл бутылку и осушил её наполовину, а затем протянул ему. Джек рассмеялся. Ему это показалось забавным. Он не знал, что на самом деле гниет под кожей и душой его лучшего друга, и Феликс хотел, чтобы так оно и оставалось. Через месяц после того, как они поселились в своем новом доме, Феликсу, находясь в мастерской, позвонили. Это была Линда. Она кричала, жалуясь на ужасную боль в животе. Ей было больно. — Я чувствую, что умираю, Феликс... — плакала она ему, — Ты мне нужен... Феликс покинул мастерскую в паническом безумии, и Джек пошел за ним. Взяв его машину, они опрометчиво поехали к дому Феликса. Внутри они обнаружили Линду на полу в ванной, плачущую от невообразимой боли. Феликс вспомнил, как увидел лужу крови у неё под ногами, вспомнил, как крепко обнимал её, уткнувшись головой в шею, молился впервые в своей жизни. Пожалуйста... Пожалуйста, просто забери ребенка! Только не она... Они срочно отвезли её в больницу. Феликс безутешно беспокоился о ней. Ни Джек, ни Роза ничего не могли сделать, чтобы успокоить его. В глубине души он знал, что отчаянно любит Линду, пусть и не как любовницу. Он не сможет вынести мысли о её потере. Казалось, прошел целый век, прежде чем доктор прибыл с новостями, которые ни один другой будущий отец никогда бы не захотел услышать. У Линды случился выкидыш во втором триместре беременности. Это причинило ей сильную боль, но она выживет. Когда он наконец смог её увидеть, Феликс прижал женщину к себе и заплакал сильнее, чем когда-либо. Все они думали, что он был так же убит горем, как и его жена, но в глубине самой отвратительной части своей души он не чувствовал ничего, кроме облегчения. Облегчение от того, что она всё ещё была здесь, а их нерожденного ребенка не было. Жизнь продолжалась. Феликс по опыту знал, что жизнь никогда не останавливается из-за трагедии. Во всяком случае, жизнь становилась только быстрее. Какое-то время Феликс посвящал всё своё внимание Линде после того, как чуть не потерял её, но его любовь длилась так долго, что алкогольный туман снова отнял его у неё. Феликс и Линда постепенно отдалились друг от друга ещё больше. Она так и не оправилась полностью от травмы, полученной во время выкидыша, но через три месяца Феликс уже не думал об этом. Линда часто жаловалась Джеку и Розмари на жизнь со своим мужем, жизнь, которая была апатичной, горькой и беспокойной. В то время как Розмари была полна решимости помочь своей подруге разобраться в этом, Джек, казалось, обижался на неё за те неприятные вещи, которые она говорила о человеке, которого он считал братом. Он рассказал Феликсу, что она сказала о нём за его спиной в мастерской. Феликс приходил домой в гневе, и они ссорились. Феликс удалялся в подвал, когда она начинала плакать. Её рыдания резали ему уши как ножи. Пришло время ему пить до тех пор, пока он больше не сможет это слышать. Сделав глоток из бутылки, он уставился на фотографию своих отца и матери на стене. Редкая, старая фотография тех времен, когда пара была счастлива еще до его рождения. Он вспомнил слова своей матери, когда Феликс был ещё совсем маленьким ребенком, прежде чем она бросила его, чтобы никогда больше не появляться в его жизни. Он вспомнил, как она положила руку ему на голову, поглаживая его вьющиеся волосы в редком проявлении материнской любви. — Ты сын своего отца, Феликс. Её слова наполнили его гордостью. Теперь он знал правду. Это было оскорбление. Феликс снял их фотографию со стены и зажег её спичкой, прежде чем растоптать пепел на полу подвала. Жизнь продолжалась. Линда взяла котенка, не спросив его предварительно. Она ласково назвала его Саймоном. Она сказала ему, что надеялась, что это поможет им справиться с потерей ребенка и отточить свои родительские навыки, когда они будут готовы снова попробовать завести ребенка. — Опять?! — рявкнул на неё Феликс, ошеломленный и разозленный, — Ты хочешь, чтобы мы снова прошли через всю эту боль? Неужели дети — это всё, о чем ты можешь думать, Линда?! Это всё, за что ты меня любишь, чтобы я мог подарить тебе ребенка, который вырастет и тоже напьется до смерти? Его слова задели её, и она заплакала. Феликс пожалел о своих словах, но он ничего не мог сделать, чтобы взять их обратно. Он был трусом, он убежал в подвал. Пришло время плакать и пить до тех пор, пока он больше не сможет вспомнить слова, которые он сказал. Каждый день в мастерской становился долгим и трудным. Линда пыталась проводить с ним время, чтобы исправить их ухудшающиеся отношения любым доступным ей способом, но у него редко находилось на неё время. Хотя у него всегда были часы, чтобы провести их в своем подвале. Когда она сказала ему, что он слишком много пьет и что она беспокоится о его здоровье, он применил старую тактику своей юности. Когда он хотел быть ближе со своим отцом, он пил с ним. Он предложил ей выпить с ним, если хочет. Она отказалась, обидевшись, и заплакала. Женщина плакала так часто, что он стал безразличен к её горю. Он оставил Линду рыдать на диване. Он ничего не мог с этим поделать. Пришло время выпить. Феликс начал пить в мастерской и на складе, чтобы избежать Линды, но преуспел только в том, чтобы беспокоить Джека, Сьюзен и Чарльза. Джек попросил его не сильно напиваться на складе и спросил, все ли в порядке дома. Феликс отказался открыться ему, как делал это в прошлом. Джек начал подозревать, что что-то не так, но не решался провоцировать Феликса. Теперь каждый вечер, приходя домой, он сразу же исчезал в подвале. Иногда Линда даже не видела, как он возвращался домой. Их кот Саймон был жалким маленьким комком шерсти. Он всегда спотыкался о него, забывал покормить, вызывая постоянное огорчение Линды. Если Линда звала его до того, как он успевал войти в подвал, он часто делал вид, что не слышит её. Пришло время выпить. Жизнь шла своим чередом, мучительно. Все больше близких беспокоились за него. Сьюзен и Чарльз боролись с его беспокойным психическим состоянием, и Джек все больше огорчался из-за него. Феликс раньше рассказывал ему все, но теперь Джеку редко удавалось заставить его что-то рассказать. В конце концов Феликс поймал Джека на сговоре с Розмари, планирующих вмешаться в его зависимость. Между ними тремя последовал спор, который закончился тем, что Феликс в ярости покинул их дом, в результате чего Софи, Эдд и Молли начали узнавать о растущем расколе в их семье. Ему было стыдно по дороге домой. Они просто пытались помочь ему. Все, чего они хотели — это помочь ему, и теперь Софи, Эдд и Молли знали, каким негодяем он стал. Он был их героем, он был лучшим. Теперь он был просто еще одним позорным неудачником, продолжающим длинную родословную других позорных неудачников, которыми была семья Кранкен, пока он неизбежно не присоединился к рядам своих предков в качестве статистики, которая будет использоваться для устрашения будущих поколений алкоголиков. Когда он вернулся домой, они с Линдой снова поссорились, и, наконец, она пригрозила ему разводом. Уже расстроенный из-за ссоры с Джеком и Розой, Феликс наконец положил свою карту на стол. — Хорошо, Линда. Разведись со мной, оставь меня, дай мне умереть. Делай, черт возьми, всё, что захочешь! Я никогда тебя не любил! Спотыкаясь, он вернулся в подвал. Холодная и сырая комната показалась ему единственной знакомой. Единственное, на что он мог положиться. Она было для того, чтобы поплакать, и пришло время выпить. Той ночью Феликс упал с лестницы в подвал, и Линда бросилась вниз, чтобы помочь ему. Он очнулся от мучительной боли в нижней части живота, но отказался позволить ей отвезти его в больницу. Когда Линда несла его к их кровати, он смутно помнил, как слышал её плачущий голос у своего уха. — Я больше не могу этого выносить, Феликс... На следующее утро он проснулся больным и разбитым. Войдя в гостиную, он обнаружил, что Линда и Саймон пропали. На кофейном столике для него была оставлена записка. Феликс прочитал её, и вместе с ней рухнул его мир. В тот же день он зашел в шкаф своей спальни и вытащил толстую веревку из сундука. Он тайно прятал веревку с тех пор, как они переехали сюда. Он неподвижно сидел на своей кровати и бесчисленные минуты смотрел на неё, переплетенную в его руках. Он повертел в руках, провел пальцем по узлам и уставился в потолок. Внезапный крик вырвался из его хриплого горла. Он разорвал веревку надвое голыми руками с силой, о которой и не подозревал, прежде чем швырнул две половинки в стену. Ладони его рук кровоточили от стёртой кожи веревкой. Я не могу. Я не могу этого сделать. Я не могу так поступить с ними... Я не... Его сбивающийся с пути ход мыслей был прерван звонком телефона, прорезавшим густой воздух. Дрожащей рукой он поднял трубку, на ручке которой собирались остатки его крови. Это был Джек. Он хотел попросить его об одолжении, и Феликс был готов немедленно сказать "нет", пока Джек не заговорил об Эдде и Молли. Он хотел, чтобы он забрал их, отвез на вечеринку и вернул обратно домой. Джеку это было важно, и тот чувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как помочь ему. Он знал, что его отношения с Джеком стали непростыми с тех пор, как его жизнь ухудшилась. Он знал, что это был их негласный способ попытаться помириться после их ссоры. Феликс не хотел, чтобы они волновались. Он не нуждался во вмешательстве. Ему ничего не нужно. Он хотел, чтобы Джек знал, что ему не нужна помощь. Он хотел, чтобы дети знали, что их дядя любит их. Он хотел, чтобы семья знала, что он все ещё там, и что с ним всё в порядке, хотя в глубине души Феликс знал, что он лжет себе и лжет им.***
Пришло время забрать детей, но перед отъездом Феликс дал обет. Он не мог пить в присутствии детей и водить машину пьяным, отвозя их домой. Это было незаконно. Это было неправильно. Это было опасно. Если они узнают, они никогда не простят его. Он потеряет свою семью. Он потеряет свою единственную причину жить. Больше никогда. Феликс дал клятву. Феликс прибыл в дом Уолтенов, обманчиво весело поздоровавшись с Розой, как будто всего час назад его не увлекала мысль о суициде. Эдд и Молли были в восторге от встречи со своим дядей. Они были рады видеть его в порядке после ссоры, свидетелями которой они стали накануне. Он обнял их и на мгновение почувствовал себя любимым. Это был повод жить и пытаться улыбаться. Он заставил себя притвориться, притвориться счастливым… Быть счастливым за них. Он был мертв. Но не они. Никогда... Он никогда не позволил бы этому миру погубить их. Он отвез их в школу. Он был верен своей клятве. Сегодня вечером он все изменит. Мероприятие было довольно скучной вечеринкой в начальной школе, но Феликс притворился, что ему весело. Мужчина быстро обнаружил, что проводить время с Эддом и Молли в окружении стольких счастливых детей и взрослых было невыносимо. Гниль внутри него была слишком велика, чтобы выносить это. Ему нужна была тишина, хотя бы на мгновение. Может быть, глоток воды, или сока, или содовой. Больше никогда. Он стоял рядом со взрослыми за столиком с закусками и наблюдал, как общаются дети. Он съел печенье, но от этого его только затошнило. Что бы он ни пытался, ничто не утоляло эту жажду. Желание пить... Ему хотелось пить. Но не сегодня. Не сегодня вечером… больше никогда... К нему подошел взрослый, заметивший его печаль лучше, чем кто-либо другой. Она была учительницей. Она была милой. — Здравствуйте! — сказала она ему, — Феликс Кранкен, верно? Вы брат Джека Уолтена? Он много рассказывал нам о вас. — Правда? — спросил Феликс. Он на мгновение почувствовал себя тронутым тем, что Джек обращался к нему как к брату с другими людьми. Но это быстро перестало иметь для него значение. В её руке что-то было. В руке у неё был бокал. Алкоголь. Нет, нет, больше никогда! Феликс отвел взгляд. — Не желаете выпить? — спросила она, и её слова, как шепот дьявола, прозвучали в его ушах, — Вы выглядите так, словно у вас был тяжёлый день. Феликс сглотнул. Его взгляд снова упал на бокал. Всякий раз, когда её рука двигалась, поверхность алкоголя гипнотически колыхалась вместе с ней. Это завораживало его, как песня сирены. Оно хотело его. Он хотел этого. — Ах, но... — учитель нахмурился, а затем смущенно рассмеялся, — Вы забираете Эдда и Молли домой после вечеринки, не так ли? Моя ошибка, я очень сожалею... — Нет, — прервал её Феликс, — Джек... Мистер Уолтен... Уже едет, чтобы забрать их домой... — Ох, правда? — учительница улыбнулась ему, — Это замечательная новость. Я буду рада снова поговорить с ним, я... Феликс проигнорировал её. Его разум затуманился и уступил место отвратительному желанию. Ему захотелось выпить. Ему нужно было выпить. — М-можно мне выпить? — Конечно, — она ласково улыбнулась ему, не обращая внимания на уродливого зверя, которого её великодушие выманило из тюрьмы. — Этот напиток уже приготовлен. Угощайтесь! Феликс взял его у неё. Он закончил с ней разговаривать. Пришло время выпить. Это был не первый раз, когда он нарушал клятву, но это будет в последний раз. И вот он поднес чашу к губам и утолил дьявольский порыв.***
— Вы всё ещё меня слышите? — Хватит морфия. Он засыпает. — Да, сэр. Феликс едва слышал их голоса. Его дыхание становилось все медленнее и мягче. Он начал расслабляться. — Его организм хорошо реагирует на лечение. Хорошо, что его привезли так быстро... Феликс больше не мог их слышать. Наконец он заснул, и, поскольку не осталось никаких воспоминаний, которые можно было бы вспомнить, его сон был без сновидений.