По ком звонит колокол?

Когда Ваня проснулся, за окном уже снова было довольно темно. И в постели он был один. Впрочем, на столе быстро обнаружился лист бумаги. «Прости, умчался работать. Напиши мне, как встанешь, или набери, номер я тебе вчера сохранил. Ванечка». Почерк немного скачет, он явно торопился, и все равно нашёл время на записку. Это было неожиданно приятно. Второй приятный сюрприз ждал на кухне: на плите, на самом медленном огне, стоял кофейник, а рядом какая-то тарелка. Внутри обнаружились блинчики, причём явно не покупные. Закуривая, Евстигнеев нашёл в списке контактов Ванечку и нажал на вызов. - Алло, Вань, я в метро, связь рухнет сейчас, там на кухне завтрак, поешь, пожалуйста. Я наберу как выйду. Короткие гудки не давали шанса ответить, но Рудбой все равно кивнул. Создавалось чёткое ощущение, что он где-то пропустил собственную свадьбу. Самое смешное - Ваня был женат, за плечами почти два года брака. Развёлся с шумом и скандалом, хотя на деле просто устал. Может от того, что за всю семейную жизнь он ни разу не видел таких записок и завтраков? Под утренний кофе дела пошли легче, Настя справилась, один контракт заключил заместитель, второй был успешно перенесён на вечер, объективы, как и новый светоотражатель, были успешно заказаны. Телефон зазвонил минут через двадцать. - Алло, да, извини, что я так убежал, проснулся сразу от звонка с работы, пришлось быстро собираться. - Ничего, и спасибо за завтрак. Не стоило, ты же торопился. Ты закончил? - Не, у меня ещё один заказ на сегодня, там надо на два адреса, так что часа полтора. - Это хорошо, я тоже по работе уеду, тоже на часик, позвонишь, как закончишь? Я на машине, заберу тебя. Ваня немного нервничал, предложение звучало естественно, ему хотелось так сказать, но сомневаться в том, что любой психолог обвинил бы его в излишней спешке, не приходилось. - Звучит отлично, но я буду зверски голоден, так что везти меня тебе придётся до ближайшего кафе. Благо, это в центре, где-то на Владимирской. - Договорились, погуглю кафе в том районе. Ну, звони. - Да, да, до вечера. И спасибо, Вань. Отбив звонок Ваня быстро натянул брюки и рубашку, потратил почти десять минут на приведение себя в человеческий вид, затянул галстук. Пиджак он решил не брать, если честно, то вообще хотелось натянуть вчерашние шорты, влезть в любимые кроссы и отправиться так, но что-то в голове намекало, что он взрослый и солидный дядя, владелец фирмы, и этому надо соответствовать. Шорты, футболка и кроссы в итоге нашли своё место в объёмистой сумке в багажнике - если вечером они пересекутся со Светло, то можно будет и переодеться. Доехал до студии он с ветерком, вечером большинство машин двигались из центра, и дорога была свободна. Встреча оказалась приятно короткой, владелец журнала оказался знаком по старому проекту, так что контракт подписали почти не глядя. Проводив гостя, Ваня собирался уже пойти переодеваться, как его окликнула Настя. - Иван Игоревич, там заказ привезли, глянете сразу объективы? Помните, в прошлый раз трещину не заметили и пропустили срок возврата? - Я посмотрю, Насть, спасибо. Торопиться пока было некуда, а проверить, не напутали ли чего на складе с фототехникой точно стоило, в прошлый раз такая оплошность стоила Ване заказа в полмиллиона. За дверью слышались голоса. - Девушка, я ж вам говорю, я не могу тут торчать пока ваш директор не освободится. Меня люди ждут, рабочий день окончен, ставьте подпись и я поехал. - Он скоро будет, знаю я, - сейчас подпишу, а потом там трещина, не ты ли первый скажешь, ох, они видели товар, все устроило, ничего не знаю? - Не я точно, мне плевать, я на курьерскую фирму работаю, а не эту вашу фотоконтору. И ждать мне некогда. Настя собиралась что-то сказать, наверное, заметила Евстигнеева в дверном проёме, но Ваня её опередил. - Что, сильно спешишь? Жаль, конечно, я уже подыскал отличное кафе. Ванечка обернулся. Первые секунд десять он недоуменно хлопал глазами, а затем громко расхохотался. - То есть это ты тот неуловимый директор, который очень занят, отвлечь его нельзя, а без его подписи нельзя тоже? Рудбой карикатурно огляделся, заглянув под стол: - Раз больше тут никого нет, то, выходит, что я. Пошли, проверим объективы. - Ты обещал ужин, между прочим. - После работы, а ты же ещё не закончил, верно? Ванечка смеётся и проходит в приоткрытую дверь, а Рудбою кажется, что это, правда абсолютно случайное совпадение, хороший знак. - Спасибо, Насть, мы сами тут все закроем, можешь идти. Настя послушно кивает, складывает в сумочку какие-то мелочи, а Евстигнеев спиной чувствует ее грустный взгляд. Раньше к нему никогда не приходили друзья. Раньше к нему вообще никто не приходил. Наверное, Настя привыкла быть единственной палочкой-выручалочкой в жизни Вани. Или просто тоже почувствовала, что ничего у них не выйдет. Когда ее яркое, солнечно-желтое платье исчезает в дверном проёме, Ваня поворачивает замок, вешает табличку закрыто и, наконец, сам заходит в студию. Светло там, перебирает задники, периодически снимая себя на мобильник. - Помочь? Рудбой легко подхватывает фотоаппарат, щёлкает переключателем, настраивая свет, переставляет экран. Ванечка, отчего-то, смущается, быстро перекидывает фон с каким-то тропическим пейзажем, оставляя нейтральный бежевый градиент. - Э, нет, оставь, давай устроим ужин в тропиках, что думаешь? Закажем доставку, поваляемся на воображаемом песке? Или у водопада, там есть где-то, что думаешь? - А мы можем заказать карамболу? Ваня на секунду морщится, прикидывая, есть ли рядом фруктовая лавка с экзотикой, но тут же вспоминает, что буквально вчера видел в сети рекламу, что-то про тропические фрукты на ваш стол, доставим за двадцать минут, так что кивает. - Найдём, и карамболу, и питхайю, и кокос, что надо, то будет. - Тогда тропики, - Фаллен широко улыбается и снова крепит фон с пальмовыми листьями, - всегда хотел попробовать карамболу, восхитительно дурацкое название. Ужин и впрямь выходит легким, тропическим, они выбирают те продукты, названия которых сложно запомнить с первого раза, а потом гуглят как и что из этого надо есть, отчаянно путая и порой отплёвываясь от горчащей кожуры, которую в этом случае надо было счистить. Рудбой то и дело хватается за фотоаппарат, снимки выходят в меру дурацкими, но одним из них он почти горд. Ванечка решил полистать фоны, и сбоку от тропического леса нарисовались небоскрёбы Нью-Йорка. Сам Фаллен вышел на столкновении двух культур, а Ваня просто очень ловко поймал свет, который очертил контуры тела, делая из одной половины уверенного городского парня, и засветил вторую, добавляя взлохмаченным волосам и блестящим глазам ещё немного мистичности. Ванечка на этом фото чертовски красив, хоть и отпирается от комплиментов. К полуночи кто-то из них произносит слово «домой», и, спустя полчаса езды по ночному городу, они оказываются у Рудбоя. Ванечка совсем по хозяйски перебирает пластинки и ставит музыку, бодрая мелодия, Евстигнеев никак не может вспомнить, что это за пластинка, как она к нему попала и включал ли он её хоть раз, хотя обычно он внимательно следит за своей фонотекой. С горем пополам ему удаётся запихнуть Фаллена в душ и почти ультимативно отправить спать. Ни о какой отдельной комнате речь опять не идёт, поэтому Ваня ещё несколько часов лежит в темноте, слушает чужое, глубокое дыхание, машинально перебирает волосы на прижавшейся к его груди макушке и думает, как же он так вляпался. За пару десятков километров, в огромном доме никак не гаснет свет. - Не звонил? - Мирон, успокойся. Прошли всего сутки с их первой встречи, чего ты ждал? Диляра звонила, подъезжает, я приведу. Мужчина в темной толстовке с капюшоном встаёт с подоконника и скрывается за дверью. Его собеседник одним глотком осушает бокал с виски и тяжело опускается в кресло. В дверь едва слышно стучат. - Мирон Яныч, можно? Тяжелый вздох сдержать не получается, к разговору Фёдоров совсем не готов, но и хамить самому старому своему сотруднику не хочется. - Да, Слав, заходи. На соседнее кресло садится молодой и высокий парень, ему нет и тридцати, но он действительно самый старый сотрудник. Не по возрасту, конечно, скорее по стажу. Славик появился у Мирона тринадцатилетним пацаном, сказал, что сбежал из дома. Фёдоров тогда был вовсе не владельцем наркоИмперии, а только начинал приторговывать травкой, сам едва справил восемнадцатилетие, и никакие помощники ему были не нужны. Как он только не гнал этого Карелина, даже избивал пару раз, в порыве эмоций. Только тот не отлипал. Когда Мирон снимал крохотную халупу на окраине Питера, Славка спал на надувном матрасике в кухне, когда бизнес пошёл в гору - завёл себе отдельную комнату. В самом начале Мирона страшно раздражал этот долговязый и тощий телохранитель, тенью следовавший за ним, но однажды Фёдоров слажал. Крупно слажал. Это была первая попытка выйти на серьёзный рынок, он занял крупную сумму у весьма нехороших людей и прогорел. Поставщик оказался ментовской шестеркой, сам Фёдоров едва не пошёл по статье, но тут появился Слава. Сколько и кому он заплатил остаётся загадкой до сих пор, однако дело закрыли, претензии сняли. Выходя из СИЗО Мирон истерил, отдавать долги было нечем, срок неумолимо близился, и шансов на продление займа не было никаких. Всю неделю, оставшуюся до дня икс, Фёдоров нещадно бухал. А Слава пропал, после выхода они не виделись ни разу. За полчаса до визита кредиторов Мирон крутил в руках пистолет. Умирать было страшно, но лучше пулю в висок, чем отрабатывать всю оставшуюся жизнь. О том, как обходятся с такими рабами, он был наслышан. После смерти должника обычно трясли близких и родственников, но у Мирона никого не было. Разве только Карелин, но тот, кажется, предусмотрительно свалил. Это хорошо, бросить мальчишку одного было бы жестоко. Дверь тихо скрипнула, это было удивительно. Мирон считал, что ее будут выламывать, и никак не рассчитывал, что просто подберут отмычку. Дуло уперлось в висок. Последние секунды. - Не надо, Мир. Все нормально, я здесь. Ствол с грохотом упал на столешницу. - Идиот. Слава, какой же ты идиот. Вали отсюда, как можно дальше. На спину легла чужая, горячая рука. Мирон обернулся. В руках у пацана была сумка, доверху набитая купюрами. - Тут ровно, - он положил на стол конверт, - а тут ещё немного, хватит на первое время. Прорвёмся. - Где ты их взял, Слав? - Не важно. Пообещай, что не станешь спрашивать. Это законно и их никто не ищет. В дверь постучали. Славик за секунду оказался у входа, открыл замок и широко улыбнулся. - День добрый, мы заждались вас уже. Как Мирону удалось сохранить лицо, бесстрастно протягивая верзиле деньги, он не знал и сам. Помнил только, как перед уходом этот упырь смерил Славика взглядом и сказал: - Хороший ты парнишка, Гнойный. Не хочешь к нам перебраться? Платим мы побольше. - Спасибо, но я тут, с Мирон Янычем, мне так спокойнее. Когда дверь закрылась, Фёдоров не удержался от вопроса: - Гнойный? Почему? - Знаешь, сегодня есть много того, о чем не надо спрашивать, хорошо? И Мирон кивнул. Прошло одиннадцать лет, а Слава все также был рядом, не лез в друзья, не совался в вопросы бизнеса, просто был. Надо было охранять - охранял, отвозить - отвозил. Шесть лет назад, когда Фёдоров стал таки монополистом и уехал из страны, Славик поехал с ним. Не просил, не обсуждал, просто взял билет на тот же рейс. Он давно стал не другом, не братом, нет, просто неотъемлемой частью. И вот сейчас, впервые, Мирон хотел ему соврать. Сохранить в тайне на кой черт ему так нужен этот гребаный химик. - Как успехи с этим вашим Фалленом? - Пока глухо. Мирон морщится. Сейчас Слава спросит чем он может помочь и зачем все это нужно. А ответов не услышит. Но Карелин не спрашивает. Он забирается в кресло с ногами, сажает на колени подошедшего кота, чешет его за ухом, бурчит что-то себе под нос и широко улыбается. На минуту Мирону кажется, что Славе всё ещё тринадцать, а сам Фёдоров полон идей и амбиций. Жизнь, такая долгая и счастливая, ещё впереди. И сейчас он очень благодарен за это чувство.