По ком звонит колокол?

Оттягивать неизбежное Ваня не любил. Мирон заинтересован, и будет ждать отчетов, поговорить сразу намного проще, чем объяснять что-то после. Впрочем, феерическое везение Охры сработало и здесь. Разговаривать с Карелиным было куда проще, они не то чтоб были друзьями, нет, но все же Славик был скорее своим парнем. Который, в случае чего, прикроет задницу. А ещё Слава нереально чувствовал ложь. Такое бывало и раньше, Рудбой вообще не мог вспомнить, когда ему хоть раз удалось успешно обмануть этого Мироновского…Ваня не хотел знать кого. Чужие проблемы. Ему хватало своих. Дома его ждёт Ванечка, уже заказанные, а может и доставленные суши и приятный фильм. И Ваня отдал бы все, что у него есть, чтобы это было по настоящему. Чтобы не пришлось потом заманивать этого смешного худенького мальчишку в Империю. Но жизнь вообще редко бывает справедлива. Особенно к нему. - Доставка приехала? Евстигнеев кричит от порога, чтобы не пугать Светло тихими шорохами в прихожей. Тот, впрочем, явно не нервничает и чувствует себя уютно. На нем Ванина футболка, и его же, Ванина, рубашка. Из-за разницы в росте они висят как платье, но Ванечку это, кажется, вовсе не смущает. Он сосредоточено рисует маркером на собственной голой коленке какие-то символы. - Ага, давно. Смотри, у них там надпись на японском, иероглифы прикольные, вот. - Ванечка вытягивает ногу, узор на ней нарисован очень аккуратно, хотя место и выглядит странным. - Может набить? Буду как ты, забитый странными рисунками. Ваня улыбается и проводит пальцами по тонким линиям. - На мне хоть не написано, что я не подлежу заморозке или сделан из свежайшего лосося. - Ты знаешь японский? Впрочем не важно, как думаешь, сколько знатоков японского увидят мои голые коленки? Ваня смеётся. Японский он не знает, перевод лишь плод его фантазии, но что вообще ещё могут писать на упаковках с суши? - Надеюсь, что не очень много. Учти, там кости. Бить будет больно. Ванечка морщится. Терпеть боль он не любит и не умеет. Когда-то именно это остановило его от проколотого уха. Было модно, да и хотелось сильно, но сидеть, когда кто-то тыкает тебе в ухо иглой, было невыносимо. А что происходит с этим неведомым пистолетом представлять не хотелось вовсе. - Что ж, видимо миру не узнать что я сделан из свежайшего лосося. А жаль. Расстроенным Ванечка вовсе не выглядит, он откладывает маркер, словно в секунду забывая о собственной идее, и ловко достаёт пакеты из доставки. Рудбой не любит есть на кровати, но сейчас это кажется совершенно несущественным, так что он велит Алисе включить кино, усаживается рядом, и протягивает руку к первой коробке. Филадельфия. Ваня любит эти роллы. И этот город. Там как раз побережье и можно встречать рассвет у кромки океана. Ванечка же хотел. - А поехали с утра подадим тебе на загранпаспорт? Можно будет как-нибудь действительно рвануть к океану? Светло увлечён и кивает, не вдумываясь в суть предложения. Впрочем, через пару минут смысл до него доходит и он смущается, собираясь протестовать. Не то чтобы ему не хочется к океану, но точно не за счёт Евстигнеева. Пусть он, судя по всему, не бедствует, больше всего Ванечка не любил чувствовать себя в долгу. Сейчас итак вон расслабился. Суши, фрукты, поездки все эти по паркам. Странно, что неприятного чувства это не вызвало. Если бы не эта идея с океаном, то он бы и не задумался сколько именно тратит на него Ваня. Зарождающийся протест прерывается тихим шепотом на ухо. - Просто паспорт, Ванечка. Ничего больше. И не надо думать обо всем этом. Я никогда не чувствовал себя настолько счастливым. Светло смущенно кивает и утыкается носом в плечо Евстигнееву. Пусть паспорт, ладно. В конце концов, поездку без него он никак не устроит. А там Ванечка может и ещё работу найдёт, подкопит. Смотря на финальные титры Охра слушает мерное дыхание давно задремавшего Ванечки. Будить его совершенно не хочется, так что он кое-как спихивает с кровати пустые упаковки и осторожно укладывается, придерживая Светло. Тот, впрочем, хоть и ворочается, спит довольно крепко. И зачем этот парнишка понадобился Мирону? Утро получается скомканным, Ванечка спешит на заказ, так что заявление на паспорт они подают быстро, с телефона, пока стоят в пробке. Ответа ещё предстоит ждать, но Ваня все равно заезжает с ним к себе на студию, быстро делая пару кадров, игнорируя удивленные взгляды подчиненных. Их можно понять, конечно, модная фотостудия, съемки для журналов, гламур, и тут, внезапно, фото на документы. Но Евстигнеев директор, так что спорить или задавать вопросы никто не спешит. Только Настя почему-то смотрит грустно, хоть и вежливо приветствует гостя. - Узнала, должно быть, курьера, - думает Ваня. Ему не важно кто что считает, на самом деле. Раньше Ваня дорожил репутацией, только пафосные костюмы, размеренный шаг, глубокий голос. Сейчас он в джинсах и толстовке вбегает внутрь, едва не сшибая Марка, стажёра с их студии. И почему-то это вовсе не кажется важным. Выбегают они также быстро. У Светло горит заказ, в городе пробки, так что он спускается в метро, на ходу обещая написать. А сам Ваня решительно едет в сторону дома, не нового, снятого специально, а в свою настоящую квартиру. Там пустынно, голые стены, открытые шкафы. Кажется, словно он отсюда сбежал. Евстигнеев садится прямо посреди пола и тупо осматривается. Он всегда любил это место, а сейчас не чувствует тут себя свободно. В дверь тихо стучат. Рудбой вздрагивает. Этот адрес знает совсем мало людей: он есть у Насти, но она бы прежде позвонила, есть у Коляна, приятеля, с которым Ваня иногда пьёт пиво вечерами, но тот вообще почти не выходит на связь сам, и уж точно не явился бы в гости. И есть в Империи. Вот об этом думать вовсе не хочется. Стук повторяется и Ваня нехотя встаёт, направляясь к дверям. В конце концов, может это просто соседи, видели, как он заходил. Точно, скорее всего. Подписать какие-нибудь бумажки, наверное. Открывает дверь он почти что с улыбкой. И тут же мрачнеет. У порога, прислонясь к косяку, стоит Карелин. - Поговорим? Рудбой кивает и делает шаг в сторону. А что ещё он может сказать?