(Flash)point of no return

После пары быстрых нервных щелчков по клавиатуре на экране появляется карточка с делом Хартли Рэтэуэя. Циско пробегает по ней глазами. И ещё раз. И ещё. Но только после четвёртого прочтения он понимает написанное. В эту секунду Циско показалось, что его сердце снова разбилось. Как в тот раз с Данте. Очередная игра с реальностью. Очередная переписанная Вселенная. Затянувшаяся с таким трудом рана опять открылась. Взгляд снова обращается к монитору, откуда на Циско смотрит давно забытый злодей Крысолов. Тот же нервный срыв у здания Рэтэуэй Индастриз, та же битва с Флэшем на дамбе, но Крысолов был не один. Он потерял там своего возлюбленного. Безличные факты, что звучат, как плохая шутка или дурацкий розыгрыш, но никто не выпрыгивает из укрытия с камерой, а Циско не смеётся. Он чувствует, что задыхается. *** — Как ты нашёл меня? — дерзко спрашивает Рэтэуэй. Приятный раньше голос теперь звучит надрывно. Да и сам Хартли выглядит иначе, больше напоминая бледную тень прежнего Хартли, его Хартли; почти прозрачная кожа, неизгладимая складка между бровями и глубокие тени, залегшие под голубыми глазами, что с ненавистью смотрят на гостя. Теперь Рэтэуэй скорее сгусток боли и тьмы, чем человек. До него нельзя было дотронуться, чтобы не пораниться. На него нельзя было взглянуть, чтобы не ощутить предательский укол в сердце. Он так долго был наедине со своими демонами. — Мы встречались. До Кризиса, — выпалил как на духу Циско. Хорошо, что не ляпнул, будто пришёл по зову сердца. А он вообще-то репетировал речь, которая благополучно вылетела из головы, стоило лишь увидеть Хартли. — Очередная временная заварушка Флэша? — прыснул Крысолов, скрещивая руки на груди. — Вроде того, — неопределённо повёл плечами Рамон. — И что ты от меня хочешь? Перепихнуться? Или просто поныть пришёл? — выплюнул с желчью и ядом Рэтэуэй. Это стало для Циско последней каплей. — Ты был моим якорем. Ты помогал справляться с силами. Ты поддерживал мой отказ от них. Ты отмечал с нами Рождество. Ты помогал бороться с Цикадой, с Мыслителем. Ты любил вишнёвые пироги, «The Pet Shop Boys» и «Доктора Кто». Мы собирались полететь в Картахену на каникулы, — шептал Циско приходящие в голову воспоминания. Память подбрасывала ему всё новые и новые детали, но его подводил собственный голос. В нём застыли слёзы. А Хартли, казалось, был готов рассмеяться. Циско замолк, перестав пытаться, и снова взглянул на Рэтэуэя. Колючий, злорадствующий Крысолов. Снова. *** — Ты привёл его сюда? Зачем?! — повысил голос Барри. Его нервы после Кризиса были на пределе. — Он был частью команды! — А теперь он опасен, — парировал спидстер. Рамон с силой сжал опухшие веки. Их команда через столько прошла вместе, но сейчас Барри был ему словно чужим. — Он преступник, Циско! — Хватит обсуждать меня, будто я не здесь, — не выдержал Хартли. От его резких слов стоявшая в стороне Кейтлин вздрогнула. Рэтэуэй посмотрел на Барри с ненавистью и болью, а потом ядовито добавил: — я не скот, чтобы он приводил меня. Я пришёл сам. — Ну конечно! — Аллен повернулся к другу. — Как ты не видишь, Циско?! Это был его хитрый план. Он хочет отомстить мне и использует тебя. — Барри вихрем исчез из комнаты и вернулся через мгновение. В его руках была подавляющая звуковая машина, и он её активировал. Рэтэуэй тут же упал на пол с искажённым от страдания лицом. — Ты делаешь ему больно! Хартли лежал на полу, инстинктивно зажимая уши. Всё его тело била дрожь. Почти такая же била и Циско. Кейтлин же почти с ужасом смотрела на Барри. — Он безоружен. Пожалуйста, — хриплым срывающимся голосом пытался достучаться до него механик. Передние пряди Сноу покрылись инеем. Она развернулась к Аллену и тихо произнесла: — Барри, ты поверил в меня и Фрост. Поверь и Циско, если не хочешь верить Хартли. — Я найду решение. Только дай мне шанс, — почти умолял его брюнет. — Но если он обманет тебя? — с горечью спросил у него Аллен. — Я переживу, но, пожалуйста, дай мне попробовать, — не сдавался Циско. Они должны были быть счастливы на этой Земле. — Хорошо, но пусть пока посидит в камере, — сжав до боли челюсти, Циско кивнул. Машина выключилась. *** — У меня осталось кое-что из старых запасов Вайба. Я усовершенствовал его с помощью технологий Мастеров Времени. Надеюсь, сработает, — с энтузиазмом проговорил Циско, хотя на его лице отражались беспокойство и бессонная ночь. — У тебя всё получится, — поддержала его Кейтлин и натянуто улыбнулась. Циско подошёл к Хартли. Их разделяло плотное стекло камеры, почти как шесть лет назад. — Позволишь? — обратился он к Рэтэуэю, но в ответ получил лишь всё ту же вязкую тишину. — Я не сделаю это, если ты не хочешь. Тем более, что оно может повлиять на твоё восприятие звуков. — Валяй. Всё, что угодно лишь бы не Рик Эстли. Хартли выглядел заметно усталым. Никакого сарказма. Лишь сквозившая утомлённость. Циско открыл камеру и, надев прибор, присел рядом. — Расскажи, как это было, — треснувшим голосом попросил Хартли. Он лежал на полу, смотря куда-то сквозь стены. Его серо-голубые глаза потускнели, а саркастично-игривые ранее губы теперь устало сжимались в узкую полоску. Хартли всегда жаждал тепла больше, чем был готов отдать, но он принимал его с такой благодарностью и отзывчивостью. В тёплых объятиях Рамона всегда такой сильный, уверенный, берущий, что нравится, Рэтэуэй становился уязвимым. Для Циско это было лучшей наградой, ведь он сам под тихий сбивчивый шёпот Хартли чувствовал себя более гибким и более прочным одновременно. — Ты был королевой драмы, — медленно начал Циско, боясь, что снова расчувствуется. — Никто не мог остаться спокойным, когда ты проходил мимо, отворачиваясь, не удостоив даже взглядом. И я тоже не смог. Понимаешь? Твоё равнодушие притягивало, а нарочитая публичная холодность заводила. Никто не был в курсе того, что происходило за закрытыми дверьми, и мы разыгрывали не слишком удачную пьесу. — Взгляд Рамона упал на будто выточенную из мрамора ключицу. На месте небольшой татуировки в виде латинской буквы F с показателем степени 2 был неровный, давно затянувшийся шрам. — Мы должны были быть сильными, — прошептал на испанском Циско. — Вдвоём… — добавил на латыни Хартли. — Я помню объятия. Весь мир кричит, а в тесном кольце твоих рук нечем дышать, но там так спокойно. Так тихо. Такого больше никогда не было. — Оно действует. Ты вспоминаешь. Что-то ещё? — возбуждённо затараторил брюнет. — Не суетись, — слабо осадил его Хартли, — всё спутанно. Я слышу голос. — Да, после взрыва ускорителя твой слух… — Нет же, дубина, я слышу твой голос, — беззлобно прервал его шатен. — Я слышу, как ты говоришь, что я не злодей и никогда им больше не стану. — Их взгляды пересеклись. Циско шумно сглотнул. — Я не оправдал твоих ожиданий. Тебе стоит организовать с моими родителями клуб разочарованных Хартли Рэтэуэем, — шатен горько усмехнулся. — Но однажды ты справился, — убеждал Циско, борясь с желанием взять его ладонь в свою. Не было ничего проще, и ничего сложнее. Вместо этого брюнет натянуто, но всё же мягко улыбнулся. — Я не он, — стискивая зубы, грубо отрезал Хартли. Звуки продолжали давить на него, резать и бить. — Зачем тогда ты вернулся, если не веришь в эту затею? — А ты как думаешь? — Рэтэуэй поджал губы, на слове «вернулся», тем самым скрывая дрожь уголков губ. Сам он бы употребил «пришёл». От размышлений Хартли отвлекла резкая волна шумов, с силой ударившая по барабанным перепонкам. — Я не знаю, — Циско с усилием сделал свой голос ровным, впиваясь взглядом в Крысолова. Сейчас он хотел бы быть Вайбом, понять через что прошёл Рэтэуэй, что чувствует, разделяя с ним чистую боль. Хартли, не обращая внимания на пристальный взгляд Рамона, положил голову к нему на колени. Брюнет неосознанно погрузил свои пальцы в короткие каштановые волосы, как делал прежде, и начал перебирать их. — Ты правда посчитал борьбу с Зумом хорошим предлогом для романтической встречи? — насмешливо поинтересовался Рэтэуэй, чувствуя, как мир постепенно затихает.