***
Обкусывая ещё горячее мясо с руки молодой женщины, которая пару минут назад так забавно верещала, Тол наслаждался. Он обожал это — рвать клыками живое мясо, наслаждаться горячей терпкой кровью, ласкающей вкусовые рецепторы и стекающей по пищеводу. Вот для чего в первую очередь нужны жалкие людишки! И только потом — для размножения. Будучи совсем ребёнком, Тол с удовольствием потреблял в пищу животных, но мать быстро отучила его тянуть в рот всякую дрянь. Дейв с его стремлением научить есть гадость, которой питаются люди, тоже не возымел успеха. Потому что ничто не сравнится со свежей человечиной! Стон совсем юной девицы привлёк внимание Тола. В этом доме на окраине небольшого городка проживало аж пятеро. Столько пищи для него многовато, но просто уйти? Он хотел полакомиться двумя молодыми человеческими самками и отказывать себе не видел смысла. Самцов, старого и помоложе, Тол убил сразу, как и старую самку, одной молоденькой наслаждался сейчас, а вторая пока была жива. Ведь чем свежее еда, тем она вкуснее, а тут Тол планировал провести ещё несколько часов. На улице стояла непроглядная ночь, такая же чёрная мгла была в душе Тола, ведь его матери, единственного близкого ему существа, больше не было на свете. Он был в городе, охотился, всё согласно убогим правилам Дейва, когда его мама сбежала. Сначала он растерялся, не сразу понял, куда она рванула, а потом вспомнил о её помешательстве на неком Эрене, которого, кстати, и Дейв ушёл искать. Словно на нём весь свет клином сошёлся! Тол решил догнать мать и вразумить её. Дался ей неизвестный самец. Других полно. Вообще, Тол не очень понимал помешательство соплеменников на размножении. Ему больше нравилась охота. Выслеживать жертву, давать ей иллюзию, что она может спастись, а после наслаждаться чудесным вкусом плоти поверженного трофея. Вот и в это раз он сначала неспешно шел по следам матери, потом почуял человеческое жилье. Одинокий дом в лесу, где жил довольно молодой отшельник. Тол решил с ним поиграть, да увлёкся. Два дня он кошмарил человечишку, прежде чем прикончить. Потом снова шел по следу, используя своё уникальное, даже для их расы, обоняние. Оно привело Тола в очередной людской город, где стояли мелкие дома. Там след обрывался. Тол долго не мог понять, как же так, куда пропала его мать? Потом решил залезть внутрь строения, осмотреться, и там учуял слабый запах родной крови и смерти. Не сразу, но он смог выследить, куда эти твари дели то, что осталось от матери. После чего Тол слабо помнил, как провёл несколько дней в лесу, воя от боли потери. Когда подобие возможности мыслить и планировать вернулись к нему, Тол загорелся одной целью — уничтожить Эрена, тварь, убившую мать. Он был их соплеменником по крови, на нём была помешана мама, и он был предателем всей расы, спутавшись с людьми. Только вот Тол опоздал, к моменту, как он смог найти и подобраться к Эрену и его самке на расстояние, достаточное для атаки, вокруг стало слишком много людей. После Тол вовсе заметил тщательно прячущихся солдат. Он был рождён на воле, но навсегда запомнил внушение матери: самое страшное — попасть в руки людских властей. В таком случае его ждёт знакомство с самыми мерзкими из людей — учёными, и нескончаемые болезненные опыты. Даже смерть, по её словам, была милосерднее. Что же, если мать была права, её можно считать отомщённой. Тол видел, как поймали его врага, и даже расслышал слово «Управление». Сосредоточившись на поимке Эрена, людишки не заметили затаившегося в отдалении Тола, даже этот ущербный Эрен не почувствовал его. Возвращаться к Дейву и жить по его глупым законам Тол не хотел. Дейв — трус. Трясётся перед людьми, боится лишний раз показать клыки и когти, втирает про какие-то нелепые опасности. Люди слабы, они — пища и среда для размножения, какая они опасность? Немного осторожности, и можно годами охотиться на них и не попасться, доводя их власти до исступления. Так и решил поступить Тол. Сообщать о себе он намеренно не собирался, но и прятаться, как Дейв, был не намерен. Потому устроил себе ночной пир, а к утру Тол уже будет далеко.***
Удача наконец вспомнила о Сергее и решила подарить ему свою улыбку. Иначе он не знал, как объяснить такое шикарное стечение обстоятельств — отбытие Ивана и части охраны из комплекса. Увы, на этом подарки судьбы заканчивались. Екатерина, с которой он смог связаться, согласилась лишь на минимальное содействие — оставить для него в уговоренном месте пропуск, ключ-карту растяпы Семёна, что ушёл в отпуск и забыл в комплексе столь важную вещь. Как она сказала, эти твари ей отвратительны, но данная работа приносит хорошие деньги, потому терять её не хочет. И ещё меньше желает загреметь под суд по какой-то мерзкой статье. Впрочем, пропуска и известия об отъезде Сергею было достаточно. Он хорошо знал комплекс и мог с закрытыми глазами найти, где держат гибридов. И всё же, прежде чем начинать, он заставил Степана навести шуму. Подпортить программу, следящую за реактором, вырубить свет в части комплекса. Сергею нужно было, чтобы поднялся переполох в концах помещения, отдалённых от боксов, где держат тварей. Степан противился. Говорил что-то о том, что они точно заметят проникновение, и после нет гарантий, что он будет полезен. Только Сергею, который был так близок к свершению кровной мести, было всё равно. И вот сейчас сирена выла в комплексе, музыкой отдаваясь на душе Сергея. Обитатели ожидаемо всполошились — ещё бы, новая угроза взрыва реактора! — и, на радость Сергея, даже охрана у боксов оставила свои посты. Он хорошо знал расположение камер слежения и смог избежать попадания в зону их видимости, но в месте, где содержали этих тварей, слепых зон не было. Из-за этого Сергею пришлось минут пять ждать подтверждения, что камеры не работают, прежде чем войти туда, где был его враг. Он быстро проследовал мимо нескольких пустых боксов, пока наконец не добрался до нужного. Эрен был там, мрачный и голый, что заставило Сергея удовлетворённо хмыкнуть. Похоже, ему тут несладко приходится. Ещё больше радовало, что новые боксы были нечета старым: прочнее, совершеннее, а главное, можно было обезвредить выродка, не рискуя нарваться на острые когти. Всего-то нужно нажать кнопку, и в камеру поступал нервно-паралитический газ, делающий гибрида безобидным и дающий простор действий. Тварь, учуяв газ, ожидаемо перекинулась в свой уродливый инопланетный облик. Он отчаянно сопротивлялся воздействию химии. Более того, начал с рычанием и воем кидаться на непробиваемое стекло. Сергей наслаждался, наблюдая, как в глазах Эрена сквозь ярость проступает страх от осознания собственной беспомощности. Так тебе, сволочь! Маше тоже было страшно, когда она поняла, с каким чудовищем столкнулась. Жалко лишь до боли, что не увидит, как он будет подыхать, корчиться в агонии, заживо разлагаясь. Ну ничего, сама мысль, что это неизбежно, уже грела душу Сергея. Когда Эрен упал и сдался, Сергей включил откачку газа. Воздух очистился, он шагнул внутрь и присел рядом. Обмен веществ у этих существ потрясающий, так что времени у Сергея мало. — Вот я и добрался до тебя, мразь, — прошипел он сквозь зубы. — Ты, наверное, и не помнишь её, одну из тех, кого ты убил в погоне за размножением, но я каждую ночь вижу твою рожу, рожу твари, отнявшей у меня самое дорогое. Ты убил мою сестру, Эрен, и расплата тебя настигла не в тот момент, как тебя поймало Управление, возмездие пришло к тебе сейчас. Ты будешь долго и мучительно подыхать, а я — пить шампанское, празднуя отмщение за Машу. И, рано или поздно, я найду и уничтожу весь ваш мерзкий вид, каждую тварь. Потому что вы — ошибка правительства, и пришла пора её исправить. Тварь яростно зашипела, после чего шипение переросло утробный вой. Странно, что выродок ничего Сергею не ответил, ведь говорили, Эрен и в такой личине болтал постоянно. Может, у него нет на это сил? Не важно. Надо ввести яд, пока не очухался или охрана не вернулась. Он и так задержался. Досконально анатомию этих тварей Сергей не знал, но был в курсе, что учёные как-то вкалывали им разные препараты, даже когда они были в облике пришельцев. Осмотрев лапу урода, Сергей с четвёртой попытки смог вогнать тонкую иглу между плотно прилегающих мелких чешуек с внутренней стороны. Эрен взвыл и выгнулся дугой, слабо царапая пол когтями. Какое дивное зрелище! Смотрел бы и смотрел, да идти пора. С ощутимым сожалением Сергей покинул бокс и закрыл его, после чего принялся выбираться из комплекса. Если поймают, хорошего ему ждать не стоит.***
Завывание тревожной сирены застало Эрена на очередном обследовании. В этот раз с него, помимо сбора крови и прочих жидкостей, решили состричь волос, ногтей, когтей, чешуи и кожи. Энтузиазма он не испытывал. Эрену давно надоело, что над ним который день издеваются, а он вынужден молчаливо терпеть. При том попытки узнать от учёных, как двигаются дела с созданием вакцины или чего-то, что позволило бы жить ему полноценной жизнью с Миленой, натыкались на стену молчания садистов в белом. Ещё и Иван Юрьевич куда-то уехал спешно. Некоторые сборы анализов были столь неприятны и унизительны, что Эрен после чувствовал себя почти изнасилованным. Если бы не Милена, которая приносила ему успокоение одним своим присутствием, он бы давно послал всё это. Когда заканчивался очередной мерзкий день, он знал, что в комнате его ждёт она. Стоит ему переступить порог, как Милена обнимет, поцелует и заберёт часть напряжения с раздражением, напоминая, зачем он вообще пошёл на этот мазохизм. Её тепло, нежный аромат волос и ласковый голос давали сил и наполняли солнечным светом душу. И вот сейчас Эрену показалось, что он резко вернулся в прошлое. Снова воет сирена и бегают люди, разве что не рушится ничего, но ждать, когда начнёт, Эрен не собирался. — Куда? — послышалось в спину, когда он, оттолкнув руку ассистентки, встал и направился на выход. — В здании тревога, а тут дорогой мне человек, — бросил Эрен. — Тебе запрещено бродить тут в одиночку, — начал нудно вещать противного вида старикашка с таким же противным голосом. — Останови меня, — прорычал угрожающе Эрен, обмирая от страха за Милену. — Я позволяю вам издеваться над собой, терплю ваши манипуляции и выполняю распоряжения, но я не намерен сидеть тут, пока моей девушке угрожает опасность! Высказавшись, он вылетел прочь из лаборатории и побежал к комнате, где жили они с Миленой, благо путь был давно знаком. — Что происходит? — спросила Милена, когда Эрен добрался до места. — Не знаю, — ответил честно. — Ты в порядке? При этом он продолжал её судорожно осматривать и ощупывать. Слишком сильны были в памяти образы, как в прошлый раз, когда в комплексе случилась беда, он потерял самого родного на тот момент человека. — Ну ты чего? — удивлённо спросила Милена, чуть отстранившись, потом нахмурилась и закусила губу, видимо, вспомнила его рассказ о том, как погибла Светлана Петровна. — Прости. Со мной всё хорошо. Правда. Нежные пальцы осторожно перебирали его волосы, а Эрен не мог заставить себя разжать руки. Казалось, если он сейчас её отпустит, то случится беда. Этот вой сирены сводил его с ума. Постепенно стало легче, Эрен вдруг понял, что Милена тихо-тихо напевает ему на ухо какую-то песню. Его девочка, путеводная звезда в этом мире. В комнате они сидели до момента, как смолк сигнал тревоги, да и после не стремились покидать её. К ним несколько раз заглядывали, проверяя, на месте ли, да еду приносили, а они делали вид, будто вовсе ничего не случилось. Эрену было до дрожи стыдно, что он настолько испугался и утратил контроль, и он слал Милене мысленно всевозможные оды благодарности за то, что ни словом, ни взглядом не напоминала о позорном моменте. В остальном, это было жутко унылое ожидание хоть чего-то, но никто не спешил сообщать им хоть какие-либо подробности. При другом раскладе Эрен наслаждался бы покоем наедине с Миленой, но сейчас отчего-то было тревожно. Так прошло полтора суток, в течении которых про него даже учёные забыли. Покой закончился с появлением Ивана Юрьевича и известий от него. Оказалось, была свершена диверсия против комплекса. Какой-то проклятый умелец влез в систему и наворотил дел, а пока исправляли неполадки, грозящие катастрофой, кто-то проник в сам комплекс и зверски убил безымянного гибрида. Бедняга мучился больше суток. Он гнил заживо снаружи и изнутри, а усиленная регенерация только затягивала агонию. Учёные пытались ему помочь, но оказались бессильны, в конце концов несчастного было решено добить. Сейчас все изучали этот жуткий яд, который был так чудовищен в своём проявлении. — И это особо охраняемый секретный объект? — поёжилась Милена. — Мы расследуем происшествие и ищем виновных, — недовольно отозвался Иван Юрьевич. — А так же наращиваем безопасность. Теперь сюда без моего ведома и мышь не проскочит. От рассказа Ивана Юрьевича и Эрену было не по себе. Это кто же и за что так ненавидел несчастного, что не побоялся проникнуть сюда и припас ему столь чудовищную смерть? Он знал, его соплеменники могут быть жуткими и крайне жестокими, но, как оказалось, среди людей тоже есть монстры. И, возможно, пострашнее его сородичей. — Для тебя у меня тоже новости, — обратился к Эрену Иван Юрьевич, — вакцина и антидот почти готовы, осталось доделать совсем немного. А сегодня вечером я точно узнаю решение по нашему договору. Так что готовься, уже завтра мы сможем приступить к тому, ради чего ты здесь — поиску Дейва и тех, кого он собрал вокруг себя. Сердце усиленно застучало в груди. Снова стало страшно. Завтра. Недавно казалось, этот момент никогда не настанет, а теперь считанные часы отделяют Эрена от мгновения, когда он может навсегда потерять себя.***
Это была, наверное, самая жуткая ночь в жизни Милены. Она старалась вести себя как обычно, не нервировать Эрена своим поведением, но много раз ловила себя на том, что старается лишний раз прикоснуться к нему или залипает на нём глазами. Отправила его спать в истинном обличии, сил набраться, а сама не могла сомкнуть глаз. Было нестерпимо от мысли, что, возможно, это последние часы, когда Эрен является Эреном, а не опасным непредсказуемым существом, главное в жизни которого — инстинкты. Если у учёных получится его изменить, но не удастся вернуть, как она будет? Разве сможет забыть и отпустить? Как вообще вышло, что она влюбилась так неосмотрительно и по уши? Ещё недавно на вопрос о влюблённости в Эрена ответ был однозначное «нет», а сейчас она не задумываясь ответила той же Марине «да», она любит его. И, вполне возможно, скоро потеряет, не имея шанса что-то изменить. Милена пыталась убедить себя поспать, но слишком боялась, что Эрен уйдёт без неё и она проспит час «Х», потому сон бежал от неё в панике. Эрен и так не горел желанием, чтобы она присутствовала при всём этом, не говоря о том, чего стоило Милене уговорить Ивана Юрьевича дать разрешение присутствовать на эксперименте. Она уже предвидела постные лица учёных, которые, по словам того же Ивана Юрьевича, его самого с его людьми век бы не видели, что говорить о Милене. Утро наступило до омерзительного быстро. Казалось, прошло всего несколько минут, как они закончили просмотр фильма и Милена уговорила Эрена поспать и набраться сил, и вот они уже завтракают принесённой запеканкой. У неё всё валилось из рук, разговор не клеился. Эрен тоже ощутимо нервничал. Милене оставалось только представлять, каково ему от осознания, что он скоро может потерять собственную личность. — Я совершенно не умею произносить напутственных речей, — выдавила Милена за пять минут до выхода. — И не надо, — хмыкнул Эрен. — Нет, послушай меня, — заговорила она, подходя вплотную и заглядывая в родные сине-зелёные глаза. — Понятия не имею, что тебе предстоит ощутить, но обещай, что какие бы чувства ни захлёстывали с головой, ты будешь бороться. Не забудешь меня, всё, чему учила тебя мама, и главное, кто ты есть на самом деле. Просто помни это и возвращайся. Обещай. — Ты же знаешь, не могу, — вздохнул он. — Всё равно обещай, — стояла на своём Милена. — И не важно, выполнишь ты обещание или нет. Я тебя знаю, ты всегда стремишься сдержать слово, даже если не больно хочешь. Эрен тихо рассмеялся, а у Милены сжалось сердце от мысли, что всё это, возможно, в последний раз: его смех, улыбка, мягкий свет глаз. — Ты невозможна, — ответил он. — Обещаю. Я сделаю всё, чтобы всё поскорее стало как полагается. Зря я, что ли, тут столько дней страдал? Всё это он выдал в шутливой форме. Милена могла только улыбнуться через силу, кусая внутреннюю сторону щёк, потому что хотелось взвыть от отчаяния. За ними пришли. Всего несколько минут по однотипным коридорам, и они достигли места назначения. Слишком быстро. Чересчур страшно отпустить руку Эрена. — Помни, что обещал мне, — произнесла Милена, когда пришёл момент прощаться. Она поцеловала его. Страстно и отчаянно, вкладывая в это нехитрое действие всю свою любовь. Милене было плевать на неодобрение, непонимание или брезгливость, застывшие на лицах окружающих. Её не интересовало мнение этих людей, ведь Эрен был лучше каждого из них. Для Милены. Более того, в те несколько коротких раз, что ей удавалось выйти из комнаты пройтись, она неоднократно слышала, как молоденькие дуры тихо, но несильно скрываясь, шептались, мол, как обидно, что такой красавец — и не человек. Животное, а они не зоофилы, но всё-таки хорош, сволочь. Идиотки. Её присутствию ожидаемо не обрадовались. Усадили в самый угол и велели вообще прикинуться, будто её в помещении нет. Милена только головой кивала. Всё её внимание было приковано к прозрачному стеклу, за которым Эрена за руки и за ноги пристегнули к какому-то креслу. Лицо его напоминало бледную маску с бескровными губами и огромными глазами. Ей казалось, она чувствует, как ему страшно, и остро жалела, что не может быть там и держать его за руку. Учёные, переговариваясь, сыпали какими-то незнакомыми зубодробительными терминами, и Милена чуть не упустила момент, когда блеклого вида мужик подошёл к Эрену и вколол ему что-то, после чего отошёл на расстояние. Сначала ничего не происходило, потом всё тело Эрена свело судорогой, он сцепил зубы и его выгнуло дугой. У Милены всё внутри скрутило, когда он закричал. — Что происходит? — не выдержала она. — Почему он так кричит? Отвечайте! — Не мешайте, — холодно отрезала женщина средних лет, — иначе прикажу вас вывести. Захотелось рычать. Броситься на заносчивую суку, которой итак Милена с порога как кость в горле. — Процесс может быть несколько болезненным, — всё же снизошла «сука» до объяснений. — Пока всё в норме. Всё в норме? Несколько болезненный процесс? Да откуда ей знать?! Она что, на себе проверяла? Милена видела, как Эрен с жуткими на её взгляд ранами даже не пикнул, а сейчас он кричал так, что ей хотелось зажать уши и разреветься. Представить себе, насколько это болезненно, Милена даже не могла. Спустя целую вечность, по мнению Милены, он затих. Смотрела затуманенными от слёз глазами, пытаясь понять, жив ли Эрен вообще. Он был бледен, но определённо жив. Учёные тоже притихли, чего-то выжидая. — Ты слышишь меня, Эрен? — спросил уже другой мужчина, зашедший в помещение взамен первого невзрачного. Одет он был в самую обычную одежду, чем сильно выбивался из общей массы военных и учёных в этом комплексе. Как и сама Милена. Но при всём этом какое-то шестое чувство шептало ей, что он далеко не так прост, как кажется. — Да, — отозвался Эрен хриплым от крика голосом. — Помнишь, зачем ты здесь? — новый вопрос от мужчины. — Несмотря на все издевательства, через которые вы меня протащили, я всё ещё в своём уме, — ответил Эрен голосом, полным яда. — Помню. Только, как я уже говорил, я понятия не имею, как сделать то, что вы от меня хотите. От интонаций Эрена, издёвки и злобы в его голосе Милене стало не по себе. — Я тебе объясню. Закрой глаза и очисти свой разум. Представь себе Дейва. Вспомни, как ощущал его. Тянись к нему разумом. Вы одной крови. Ваше родство очень близкое. Представь себе дорогу, ниточку, что вас связывает, и следуй по ней. Сначала за всем следили, затаив дыхание. Ждали. Но энтузиазм учёных начал быстро гаснуть. У Эрена не получалось. Он злился, что тоже совсем не способствовало успеху. Единственным, кто оставался невозмутимым, был странный мужчина. — Ваша затея провалилась, — ухмылялся Эрен. — Я его не чувствую. Могу лишь сказать, что Дейв жив и здоров. — Эрен, ты не стараешься, — укорил его мужчина. — Ты через столько прошёл, чтобы сейчас позволить своей злости помешать тебе достигнуть успеха? Замерев, Эрен сначала молчал. Затем прикрыл глаза, и они начали заново. Подчиняясь словам неизвестного, что своим звучанием гипнотизировали даже Милену и учёных рядом с ней, он выполнял каждое действие. — Он в каких-то катакомбах, — наконец произнёс Эрен тихо. — Проникни в его разум, узнай, где конкретно он находится и чего хочет. Несколько мучительно долгих минут стояла тишина. Милена уже начала думать, что эти знания о катакомбах — максимум пользы от этого кошмара, как он снова заговорил. — Недалеко от города N, направление — юго-запад. Это не природные тоннели, их построили люди. Их там десятки, и все они хотят одного — чтобы люди поняли своё место в пищевой цепи. Они хотят доминировать в этом мире. И Дейв уже знает, что я побывал в его голове. Затем он закричал. Поднялась суета. Из обрывков разговоров Милена поняла, что Дейв как-то ударил Эрена ментально в ответ. За пределами комнаты слышался топот солдат, что по сигналу срочно выдвигались на поиски места, где затаились гибриды. Иван Юрьевич зычным голосом объявлял сбор по всем базам и велел найти всё, что связано с подземными строениями вокруг N. Учёные тоже переговаривались между собой, а у Милены болела голова от напряжения, и всё же она смогла уловить, что Эрену придётся посидеть ещё пару часов — именно столько нужно до окончательной готовности антидота. — Значит, сейчас вы вернуть его не можете? — влезла она бесцеремонно в разговор. — Вы обещали! — Не мы, а Иван Юрьевич, и обещанное им мы выполним, просто чуть позже, — отозвался мужчина средних лет, запоминать их имена Милена даже не пыталась. — Ничего страшного с мутантом за пару часов не будет. Захотелось ударить мужика за «мутанта». Сами они мутанты, двинутые фрики. И она не была уверена в том, что всё будет хорошо. Тревога в душе только набирала обороты. Особенно, когда Эрен понял, что его оставили одного, прикованного к креслу, и не спешат освобождать. Он разозлился. Милена знала, как он ненавидит ограничения свободы. Они для него — худший кошмар. — Эрен, успокойся, — обратился к нему в микрофон тот же неприятный мужик, что мутантом его назвал. — Тебе придётся чуть подождать. У нас произошли небольшие технические накладки. Он не проникся. И начал яростно вырываться. Сначала учёные смотрели на то, как Эрен бьётся, со снисходительными смешками, что начисто стёрлись с надменных лиц, когда он, частично перекинувшись, буквально выдрал крепления своих оков. — Что за ерунда? Он, похоже, стал значительно сильнее! — Наверное, воздействие сыворотки. — Невероятно! За всеми этими возгласами Милена слышала испуг. Встав на ноги, Эрен подошёл к двери и потребовал открыть её. Естественно, ему отказали. Тогда он буквально вырвал замок. Белые халаты всполошились. Мужчины требовали, чтобы все женщины срочно убирались подальше, и они подчинились. Все, кроме Милены. — Я никуда не пойду, — заявила она категорично. — Меня он не тронет. Вот за вас не поручусь. Впрочем, и уверенность Милены была напускной. Она не узнавала Эрена в парне, что уничтожал любые препятствия к свободе. Её пугало хищное выражение его лица, какого прежде не наблюдала, и ей стало совсем жутко, когда Эрен прошёл по короткому коридору, отделяющему лабораторию от пункта наблюдения, и, снеся дверь, вошёл внутрь. В его взгляде не было ничего от того Эрена, которого она целовала недавно. Они были холодными, в них плескалась глумливая злость, ни следа того лучистого тепла, к которому так привыкла Милена. — Эрен, — обратилась она к нему, — ты должен успокоиться и вернуться в лабораторию. Скоро всё кончится, и ты снова станешь собой. — Миле-е-ена, — протянул он и пластично перетёк вплотную к ней, — ты не права сейчас. Я, наконец, впервые в жизни стал собой. Чувствую себя цельным, как никогда. Мир стал таким ярким. И я больше ничего не боюсь, — это он буквально прошептал в лицо Милене, что пятилась назад, пока не упёрлась в стену. — Ты же хотела быть со мной, Милена? Так вот я готов. Давно мечтаю оттрахать тебя так, чтобы ты встать не сразу могла, и знаю, ты тоже этого хочешь. Воззрившись на существо с лицом Эрена, что говорило все эти пошлости, Милена увидела в его глазах только похоть. Не жаркое желание, не ласковое тепло, а животную неприятную похоть. — Нет, Эрен, остановись, — упёрлась она руками в его грудь, чувствуя, как внутри нарастает страх. Никогда с момента той драки с Лейрой Милена не чувствовала себя так в обществе Эрена. Может, потому, что сейчас от Эрена осталась только внешность. Этот незнакомец был смертельно опасен, но ей хотелось верить, её Эрен по-прежнему жив, просто заснул где-то внутри этого парня. — А мне казалось, ты любишь меня, — прошептал он ей в шею. После чего натурально укусил. Не сильно, но чувствительно. До крови. — Люблю, — вскинула Милена голову, давя нарастающую внутри истерику. — Только не тебя, а того парня, что зашёл в лабораторию пару часов назад. И я хочу, чтобы он вернулся. Ты обещал мне, помнишь? — Не я, — криво ухмыльнулся Эрен, отступая, — а тот парень, что вошёл в лабораторию пару часов назад. Ты разочаровала меня, Милена, но, так и быть, я оставлю тебе жизнь в память о былом. Пока Милена осознавала сказанное, Эрен нашёл выход из помещения и устремился на поиски основного выхода. — Эрен! — закричала она, давая волю эмоциям и позволяя слезам хлынуть потоком по щекам. — Эрен, вернись! Но он и не думал отзываться и тем более возвращаться. В душе Милены нарастала буря. Её трясло от мысли, что Эрена могут убить при попытке побега, и также она боялась, что он сбежит и больше она его не увидит. Он навсегда перестанет быть её Эреном, ведь из разговоров учёных она вынесла ещё одну страшную истину — обратить то, что они с ним сотворили, можно только в первые двенадцать часов.