Новоадмиралтейские

Девятов странный — с этим не поспоришь. На его лице редко проскальзывают эмоции, он не приучен повышать голос, грубить, проявлять инициативу, быть жестким, а ещё он говорит одну и ту же фразу и… к этому нельзя не быть снисходительным. Городецкий едва заметно улыбается, услышав чужое «Просто прекрасно». Это не может не вызывать улыбку, даже в самой критической ситуации. Девятов странный, но он такой единственный. Других таких Витя не встречал. Он по-своему своеобразный, оригинальный, чуточку сумасшедший, может быть, но лишь в своей профессии. Вне работы посреди ночи он «Собирайся, надо ехать» или «Витя, я к Старыгину», а порою даже не предупреждает, но натренированное сознание Городецкого всегда вычислит передвижения по дому. Девятов озабочен доброй справедливостью и честностью, словно сказочный персонаж, коих в жизни очень мало. Девятов кладёт всего себя на поимку преступников, он взбудоражен распутыванием клубка, но его рука всегда тверда, удерживая на мушке сошедших с пути людей. Стоя в его кабинете, Витя не может не быть собранным. На работе Девятов как ищейка: везде и всюду, как вихрь, как торнадо носится из кабинета в кабинет и всегда проявляет характерную для его образа холодность, требовательность и сдержанность. Городецкий наблюдает за ним с присущим ему дружелюбием и скрытыми чувствами.

Да, Девятов странный — с этим не поспоришь, но Городецкий тоже чудной человек, раз полюбил его, верно?..