Новоадмиралтейские

Подгоняев работает на износ. Он устало отмахивается от Андрея, называя его папочкой из-за неуместной заботы. Он считает, что чужое беспокойство недопустимо по ряду причин, одна из которых — пропажа Городецкого. Нужно работать! И работать как можно скорее и лучше! Даже если для этого придётся пожертвовать своей личной жизнью, сном, питанием и здоровьем в целом. Девятов сначала не обращает на это внимание, но когда мужчина начинает тесно с ним работать, становится трудно не замечать очевидные вещи. Подгоняев превратился из молодого статного мужчины в захудалого юношу с характерными признаками хронического недосыпа на лицо. Чужие руки начинают передавать бумаги и нажимать на клавиши с едва заметной дрожью, и хорошо, что пока что едва, но он всё же делает замечание, словно пытается заменить Городецкого. Безуспешно. Когда мусорная корзина начинает собой олицетворять Эверест кофейных стаканчиков, он снова делает замечание, но его с мягкой настойчивостью просят не приставать. Когда Подгоняев туго начинает соображать и засыпать через раз на рабочем месте, это уже постепенно начинает переходить прочерченные Девятовым допустимые границы. Он снова не может смолчать:       — Мы здесь пытаемся работать, — недовольно говорит он. — Ра-бо-тать, понимаешь? Ты должен быть в адекватном состоянии и воспринимать всё, что тебе говорят, а не те частицы фраз, которые твой мозг выбирает в случайном подборе. Прекращай это делать, Подгоняев. Езжай домой, поспи как нормальный человек в кровати, а не на подоконнике!       — Да со мной всё нормально, — цокает мужчина, не прекращая печатать. — Вот, взгляни на это! У Девятова куча проблем. Он устал от вечных недомолвок руководства, устал разбираться с чужими проблемами, устал от нескончаемых трупов, убийств, устал охотиться, выискивать, убеждать, беспокоиться. Он устал даже разговаривать. У него остаётся на это сил, поэтому он цедит: «Просто прекрасно» и выходит из кабинета, хлопнув дверью. Борьба за чужое состояние начинается с малого — замечаний — и заканчивается ничем. Андрей неосознанно начинает действовать иначе: по утрам покупает два кофе, в какой бы ситуации не оказался — небольшой обед в виде чего-либо съестного, купленного в магазине или же заказанного «с собой» в кафе, а под конец дня (далеко за «рабочий») он приносит ему еду из дома. Это похоже на сумасшествие, Лера буквально не находит себе места из-за его работы, а тут ещё и ужины в пакетах… Но оно того стоит: Вася ест, перестаёт быть похожим на человека в предсмертном состоянии и теперь единственное, что не даёт покоя Девятову, это сон. День за днём они проходят через стандартные этапы, но Подгоняев словно издевается: есть — ест, а спать — не спит. И даже когда удаётся довезти мужчину до дома, утром тот приходит на работу раньше всех и уже над чем-то работает.       — Я напишу на тебя рапорт, Подгоняев, — решительно заявляет Андрей, упёршись ладонями в чужой стол.       — За что?       — За неспособность качественно выполнять свою работу в состоянии, далеко не соответствующем адекватному. Вася закатывает глаза и смотрит на подполковника так, словно говорит: «устал я от тебя, когда ты от меня отвалишь?».       — Ты сейчас серьёзно?       — Волынцев уже косится на тебя, подходил ко мне на днях со странными вопросами. Думает, что ты подсел на что-то. Улыбнувшись, Подгоняев возражает:       — Я не настолько плохо выгляжу.       — А это не тебе решать, а людям, с которыми ты работаешь, — категорично заявляет Девятов, выпрямляясь. — Я отстраняю тебя от работы до полного высыпания. Пока на словах, но если будешь упираться, обращусь к Старыгину, а если не успокоишься — к Рубцову.       — Я работаю, Андрей! — возмущенно произносит Вася. — Кто, по-твоему, будет делать мою работу?       — Ты, после того, как отоспишься. Так что давай, собирайся и езжай домой, — командует Девятов, захлопывая крышку чужого ноутбука. Подгоняев возмущённо восклицает, пытаясь открыть компьютер снова, но чужая ладонь мягко, однако настойчиво удерживает крышку закрытой. У Девятова явно проблемы с мимикой, но у него горящие глаза, а когда у людей такой взгляд очень трудно начать спорить. Вася со вздохом откидывается на спинку стула. Ждёт минуту, две, затем осознает, что его действительно пытаются выпереть из отдела и со вздохом подчиняется. Андрей провожает его взглядом до вешалки, где Вася надевает свою парку, а потом забирает свой МЦДК.       — Сам-то хоть доедешь?       — Доеду, — недовольно отзывается Подгоняев. Однако, заминается у двери, всё же оборачиваясь, чтобы добавить: — Наверное.       — Подвезти? Вася шмыгает носом, кивая.       — Без проблем, — отзывается Девятов, подходя, чтобы снять пальто с крючка. — Тогда поехали.

Подгоняев работает на износ. Он устало отмахивается от Андрея, называя его папочкой из-за неуместной заботы. Он считает, что чужое беспокойство недопустимо по ряду причин, но Городецкий возвращается, забота становится приятной и причины уверенно сокращаются до ноля.