bright and early for their daily races

Тайлер не хочет возвращаться. Он не хочет снова быть там, где все деревья похожи одно на другое; его сумка с вещами очень тяжёлая, лямка больно впивается в плечо. Дом его родителей — милый, милый дом, — теперь изуродован. По иронии судьбы Тайлер здесь, чтобы починить его, чтобы снова воссоединиться с семьёй после года молчания. Это был хороший год. Но затем его мать решила поджечь гараж, в котором Тайлер хранил остатки своих воспоминаний о детстве, и теперь в воздухе до сих пор пахнет костром. Всё сгорело дотла, включая и его веру в лучшее. Тайлер стоит в дверях, а его семья уже вовсю занята спасением своей репутации. Пока трудно сказать, насколько успешны их попытки. Его даже никто не замечает. — Тайлер! О, неужели. Отец Тайлера будто пытается выдавить из него лёгкие своим объятием — у него хорошая хватка. Крепкая, крепкая хватка, которая долгие годы не давала Тайлеру быть собой. Его родители были не рады, когда он сказал им, что не собирается поступать в колледж неподалёку и оставаться с ними, быть частью их безумия. Сам Тайлер не сумасшедший — он может контролировать то, что с ним происходит. У него с собой всегда есть пачка тугих канцелярских резинок. Он щёлкает ими с таким упоением, что с раздражённой кожи на его запястьях не успевает сходить краснота. Время от времени, когда у него случаются действительно плохие дни, он просто чаще переодевает резинку с руки на руку. Иногда это помогает. Иногда — нет. — Тайлер! Его братья и сестра — всего лишь взрослые дети. — Хэй. Тайлер шмыгает носом, стараясь случайно не вдохнуть пепел. — Я проснулся от жара и запаха, а Келли была снаружи, с канистрой бензина в руках. Она опалила край сорочки, но в остальном… с ней всё будет в порядке. Отец Тайлера снова обнимает его. Тайлер представляет себе, как мать играет со спичками, едва слышно бормоча молитвы себе под нос. Он скучает по ней. Когда ему позвонили, чтобы сообщить о случившемся, он сначала не хотел приезжать. У него было всё — стипендия и почти регулярная зарплата; его сосед по комнате, Ник, был начинающим, подающим надежды музыкантом, и, следуя его примеру, Тайлер начал брать уроки игры на пианино. Он работал с группой Ника, был их техником, а порой ещё и мыл полы в концертных залах, чтобы получить немного налички сверху. Теперь перед Тайлером лишь стена, до черноты облизанная огнём. — Отстой. Мать положили в психиатрическую больницу, потому что её вялотекущая шизофрения, похоже, вышла на новый виток. Телефон Тайлера чуть не взорвался от обилия новостей. Мэдди — единственная из семьи, с кем Тайлер поддерживал контакт всё это время. Он послушно отвечал на её письма раз в неделю. Она обнимает его следующей. — Мы думали, что ты решишь держаться подальше от… от всего этого. Да, Тайлер собирался поступить именно так. Но потом он купил билет на самолёт из Беркли до Коламбуса, попрощался с Ником, попрощался со своими преподавателями и Калифорнийским университетом. У него будет куча проблем, если он пропустит большую часть этого семестра. Это второй год обучения, и заданий становится всё больше. Зачётные эссе не напишут сами себя. От этих мыслей у Тайлера зудят запястья, он то и дело чешет их, раздирая до крови. Он пообещал себе, что будет носить канцелярские резинки на каждой руке не больше месяца. Это не всегда работает, и порой его накрывает: он колотит кулаком по стене или сбивает читальную лампу, потом срывает с запястья старую резинку, чтобы заменить её новой, тугой и жёсткой. Цикл начинается заново, и заново, и заново. Тайлер пытается выбраться из этого. Зак кладёт руку ему на плечо, и она тяжёлая, как свинец. — Пойдём в дом. Это чудо, что в доме ещё можно жить. Он не вспыхнул во время пожара, но обугленные остатки гаража — будто опухоль на одной из внешних стен. Им нужно излечить её. Тайлера утягивает в вереницу бесполезных извинений — «у нас не так много места, сам понимаешь»; в доме никогда не было лишних комнат, зато было полно детей, и у каждого — свои требования. Сначала Тайлер делил комнату с Заком, потому что Мэдди нужна была отдельная комната, чтобы стать настоящей леди. Но потом появился малыш Джей, и Мэдди лишилась своих привилегий. Тайлер устал от постоянных ссор, а потому попросил родителей выделить ему отдельный угол. Они неохотно согласились. Когда Тайлеру исполнилось шестнадцать, он переехал в кладовку, в которой с огромным трудом умещались его кровать и письменный стол, но и это было великой переменой. Отныне он мог тайком вылезать на крышу гаража через окно — периодически он сбегал из дома, просто чтобы немного отдышаться. Теперь же кладовка пропахла палёным пластиком и пеплом, постеры на стенах превратились в рваную бахрому из золы. Если бы Тайлер остался дома, эта кладовка стала бы ему могилой. Окно на стене выглядит как пустая глазница — стекло стало чёрным от сажи. — Спасибо тебе, мам. Тайлер снова вынужден делить комнату с Заком. Время не стоит на месте. Зак не в восторге от того, что корабль Тайлера опять прибило попутными волнами к землям его королевства. Тайлера волнуют лишь поседевшие раньше времени волосы отца — причина в наследственности, и для их семьи это страшное слово. Когда мать ещё была в своём уме, она работала в продуктовом магазине — в детстве Тайлер любил ходить к ней на работу, он даже мечтал стать кассиром, когда вырастет. Он помнит, что у матери всегда были свои… особенности. Она могла закрыть детей в машине и уйти, а потом пятнадцать минут спустя прибежать обратно, рыдая и извиняясь. Со временем она стала настолько забывчивой, что ей и вовсе запретили водить. Она постоянно путала дни недели и называла Джея «маленьким Закки». Их счета за электричество всегда были просто убийственными — мать никак не могла понять, почему нужно выключать за собой свет. Та же ситуация была и с водой. Пару раз им приходилось ликвидировать потопы в ванной. Порой Тайлер тоже забывает всякое; он знает, каково это. Ощущается, будто сквозная дыра в голове. Мать постоянно говорила про пауков — пауки у неё в тарелке, пауки у неё в волосах. Маленькие вестники её серьёзной болезни. Тайлер старается не думать о наследственности. Вечером они собираются за общим столом в жалкой пародии на семейный ужин. Тайлер случайно съедает ложку горчицы, думая, что это мёд, и весь покрывается испариной. Он решает, что ему больше не нравится мёд. Они едят дурацкую кукурузу с зелёным горошком — желтый и зелёный хорошо смотрятся вместе. Старая толстовка с принтом в виде костей не подходит для вечера в кругу семьи; у неё молния на капюшоне и уродливая дырка в рукаве. Тайлер не помнит, когда ему в последний раз было настолько хреново. Зак лениво ковыряет вилкой кукурузу. — Помните, как мы однажды потеряли её? Это одна из их семейных легенд. Джею было всего четыре года, когда это случилось — им пришлось обзванивать все полицейские участки в городе, потому что Келли Джозеф будто под землю провалилась. Это была суматошная ночь. Мэдди плакала и плакала, отец едва не рвал на себе волосы. Мать нашли лишь спустя десять часов на одном из заброшенных складов — она забилась в угол, прижимая игрушечного мишку Джея к груди. После этого все начали серьёзнее относиться к происходящему, и встречи с психиатром стали обязательными для посещения. На следующий день баскетбольная команда Тайлера победила, но никто из его семьи не пришёл на матч. Келли Джозеф никогда не была особо религиозной, хотя она исправно ходила в церковь по воскресеньям. Тайлер часто составлял матери компанию — ему хотелось поддержать её. Впрочем, он не уверен, что она вообще обращала на это внимание. Мысли Тайлера становятся всё темнее, кукуруза встаёт поперёк горла, он начинает кашлять. Мэдди поглаживает его по спине, пока он пьёт воду из стакана. — Нам многое предстоит сделать. Как будто это искупление грехов. Лишь собственный моральный компас не позволяет Тайлеру покинуть кухню.

*

— Повезло, что машина была у Дана в автомастерской. Отец Тайлера обводит взглядом завалы. Спина Тайлера ноет даже несмотря на то, что он не сдвинул с места ни одну рейку. — Ты из тех, у кого стакан всегда наполовину полон, да? — Трудно держать свой стакан полным, когда твой старший сын ни разу не звонит тебе за полтора года. Его слова звучат не злобно, скорее горько. Тайлер удалил все свои профили в социальных сетях. Их гараж был деревянной постройкой, вплотную прилегающей к одной из стен дома. Архитектор был не очень умным парнем — впрочем, кто-то что-то говорил о том, что этот дом был построен их пра-прадедушкой. Тайлер пинает хлипкую ограду, и снова, и снова, пока рейка окончательно не слетает с ржавого гвоздя. — Хватит. Отец Тайлера — директор школы, и потому он строгий, жёсткий, всегда чересчур рациональный. — Как думаешь, я трус? Молчание — знак согласия. Молчание — это невысказанное «слушай, Тайлер, твоя сестра устроилась в салон красоты на лето, Зак скоро получит баскетбольную стипендию и упорхнёт в счастливую жизнь, а Джей..? Джей пока слишком мал, но и его точно ждёт яркое будущее». Тайлеру всегда говорили: «С твоим-то ментальным здоровьем ты никогда не сможешь стать нормальным человеком». И потом быстро добавляли: «Мы за тебя беспокоимся». Тайлер всегда был бессменной нянькой для всех своих сиблингов с тех пор, как ему исполнилось семь. Родители не хотели, чтобы ему было одиноко. — Залезай в машину, Тайлер. Они едут к ней, и Тайлер никогда раньше не был в психиатрической клинике, но маленький противный голос в голове говорит ему, что самое время привыкать.

*

Они сидят в парке, потому что госпиталь — не тюрьма. Скамейка такая широкая, что на ней могло бы уместиться шестеро. — Как дела, мам? У матери слишком много морщин на лице для женщины её возраста, и всё же она выглядит более счастливой, чем обычно — прописанные нейролептики наконец-то подействовали. — Я жалею о случившемся. У неё почти столько же седых волос, как у отца. Мэдди без умолку болтает о клиентах и о том, как ей нравится быть мастером по маникюру; Зак очень воодушевлён перспективой стать капитаном команды — «нам скоро нужна будет новая полка для трофеев и кубков». Джей говорит, что Зак — его герой и что Тайлер кричит во сне. Тайлеру стыдно. Мать берёт его руку в свою и широко улыбается. Его щека тоже дергается в ответ, но это совсем не похоже не улыбку. Просто мышечный спазм. — Я никогда не сделаю тебе больно, — шепчет мать. — Не бойся. Он не спрашивает её о том, почему она решила спалить гараж дотла. Она больше не говорит ему ничего, кроме… — Я так горжусь тобой. Никакие цветы в парке не могут отвлечь Тайлера от того, как же ему горько в этот момент.

*

Никто из них не ожидал появления ещё одного помощника. Новенький выглядит нелепо — у него розовые волосы, странная стрижка и рубашка в черно-красную клетку. Будто разноцветная заплатка на сквозной дыре вместо души. — Хэй, я Джош, помнишь меня? Моя мама, ну, типа… подруга Келли, и потому она отправила меня помочь вам с… вашим гаражом. О, и кстати… вот, грушевый пирог, — он протягивает Тайлеру свёрток из фольги. — А ещё мы с отцом… Мы почти починили вашу машину, мистер Джозеф. Джош приехал к ним на голубом додже с пятнами ржавчины на капоте. Джош — будто собака, которая только и ждёт приказа или похвалы. — Вам ведь нужна помощь? — Нет, — огрызается Тайлер. — Нужна, вообще-то, — перебивает его отец. — Спасибо тебе, Джош. Знакомиться с новыми людьми — это всегда испытание. — Круто! Тайлер никогда бы не подумал, что его мать могла подружиться с женщиной, которая печёт пироги и растит сына. — Весь мусор не влезет в твою машину. Я позвонил рабочим, они завтра пригонят грузовик. Нам с вами нужно разобрать всё к их приезду. Джош коротко кивает в ответ и тут же направляется к куче обуглившихся досок у северной стены. Все бело-серые панели и рейки на фасаде нужно будет заменить. Тайлер хмурится и тоже идёт к гаражу. — Я уже пару раз помогал твоим родителям, когда им были нужны лишние руки. Ну, пока тебя не было. Тайлер чувствует себя последним куском дерьма. — Я… Ну… Спасибо? Джош успевает пожать Тайлеру руку, пока тот не опомнился. Хватка у Тайлера слабая, и он принимается вытирать пальцы о толстовку, как только Джош отстраняется. Зак и Джей уже освобождают цементный фундамент, оттаскивая в сторону обуглившиеся доски. Некоторых пожар почти не коснулся, но единственная уцелевшая стена гаража вот-вот рухнет, её тоже надо разобрать. Их семья разорилась бы, если бы огонь перекинулся на соседние дома — страховка и так еле-еле покрывает их затраты на необходимый ремонт. Лишняя пара рук действительно весьма кстати. Лужайка перед домом похожа на поле боя. Здесь картонные коробки, полные игрушек — машинки, старый Нинтендо, который случайно сломал Зак, пока они с Тайлером дрались за право поиграть первым. Здесь старый велосипед с износившимся сидением и неисправными тормозами. Тайлеру нравился этот велосипед, но Заку он тоже был нужен, и потому им приходилось делиться. Здесь старые куклы Мэдди с уродливым макияжем и криво остриженными волосами; они выглядят как жертвы колдуна вуду. Здесь пачка карточек с Покемонами — хиленькая коллекция, так и не собранная полностью, но Тайлер всё равно очень гордился ею в детстве. — У меня слишком много родственников, — устало выдыхает он. Он надеется, что Джош не услышит, но тот почти мгновенно отвечает: — У меня тоже! «Тебя никто не спрашивал, Джош. Тебя никто не спрашивал». Тайлер опускает взгляд на канцелярскую резинку у себя на руке и вскидывает брови. — Правда? — Ага! Две младшие сестры и брат, — Джош поднимает очередную доску и относит её к остальным. — Эшли сочиняет стихи, Эбби обожает науку, а Джордан… Он работает с отцом в автомастерской, пока я здесь. Вот. Джош всё не затыкается, и Тайлер чувствует лёгкую вспышку гнева глубоко внутри. Он оттягивает резинку на запястье и отпускает. Раздаётся щелчок. — И тебя это не беспокоит? — Нет, совсем нет, — говорит Джош. — Мне нравится быть частью большой семьи. — Может, это потому, что твоя мать никогда не поджигала ваш гараж? Тайлер завидует. Джош не похож на неудачника с постоянной бессонницей. Он совсем не похож на Тайлера — это у него до сих пор дурацкие прыщи на лбу и кривые зубы, потому что его родителям брекеты были не по карману. Во сне он то и дело до крови прикусывает щёку изнутри. И хотя мать постоянно говорила ему, что у него красивые ресницы, Тайлеру очень далеко до идеала. Приятные мелочи ничего не значат на фоне остальных недостатков. У Джоша горбинка на носу и серебряное колечко в одной из ноздрей. Мочки на ушах растянуты тоннелями. Он выглядит слишком уверенным в себе и крутым, чтобы работать в автосервисе. Тайлеру хочется окончательно убедиться в том, что жизнь Джоша — воплощённая американская мечта. — Ты учишься в колледже? — Нет. — Почему? — Ну… Похоже, я недостаточно умный. — Да, стоило бы догадаться, — едко ухмыляется Тайлер. — Ты не застрял бы тут, с нами, будь ты более толковым. — Мне просто нужно занять себя чем-нибудь. — Чтобы доказать своим родителям, что ты не совсем бесполезный? Тайлер прицеливается и нажимает на метафорический спусковой крючок. — Я. Не. Бесполезный, — цедит Джош. Он бросает доску через всю лужайку. Тайлер ставит очередную коробку рядом со старым велосипедом — колёса согнуты почти под прямыми углами, спицы перекручены в причудливые узоры. В гараже уже почти не осталось вещей, следующий шаг — окончательно разобрать каркас и снять выдвижную дверь. Механизм у неё сломан, теперь она уже никогда не защитит это место. Пожарным почти ничего не удалось спасти. Тайлер запрокидывает голову и смотрит на окна своей комнаты. Этим утром он нашёл осколок стекла у себя в кровати. Они всё ещё ждут мастера, чтобы починить окно, и до его приезда спать там, пожалуй, небезопасно. — У тебя есть своя комната? — Ага. В подвале. Родители Тайлера никогда не разрешили бы ему жить в подвале. — Круто. — Не то слово! Джош по-детски непосредственный. У него сильные руки — он уже разобрал почти все доски, которые были ему поручены. Семья Тайлера не может нанять много рабочих, потому что здоровье миссис Джозеф — главная их забота сейчас. Тайлер предложил свои собственные деньги, чтобы оплатить часть материалов для ремонта. Он думал, что отец откажется и не возьмёт его банковскую карту, но тот лишь сухо его поблагодарил. Возможно, Тайлер не такой уж и плохой человек.

*

Тайлер возвращается к себе в комнату, мечтая лишь принять в душ и съесть первое, что выпадет на него из холодильника. Он толкает дверь и тут же видит, как Зак копошится в содержимом его сумки, которую Тайлер так и не распаковал вчера. — Эй?! Зак отводит глаза в сторону и теребит пальцами край майки. — Я… Ну… — Хватит мямлить, — Тайлер падает на кровать. — Чего тебе надо? Лицо и шея Зака покрываются густым румянцем. — Ну, есть одна девушка, она капитан чирлидеров. У неё есть потенциал. Мгновенно заскучав, Тайлер чуть не засыпает на месте. — И? — И?! У нас сегодня свидание! Думал, ты поможешь мне с… Зак садится на покрывало у ног Тайлера. Он заметно нервничает, и Тайлер запихивает свою сумку подальше под кровать. Ситуация Зака достойна целой вдохновляющей лекции, но Тайлеру сегодня лень заниматься сексуальным просвещением. — Надеюсь, ты и так знаешь, откуда берутся дети? Круто. Тогда постарайся не сделать меня дядей до того, как мне будет хотя бы тридцать. Тайлер студент, но это вовсе не означает, что у него полные карманы презервативов. За всю жизнь он так и не оказался в ситуации, где ему понадобился бы презерватив — наверное, это делает его жалким. Зак смеётся в ответ так сильно, что чуть не сгибается пополам.

*

Следующим утром Джош приезжает снова. Тайлер едва продирает глаза даже после восьми часов сна (чёртовы временные пояса!). Он пропустил ужин и завтрак; жаркий летний воздух вязнет в легких, как кисель. Джош бодро загружает грузовик мусором вместе с другими рабочими, которым семья Тайлера теперь вынуждена платить за каждый шаг. Тайлер расстроен – этот проклятый гараж обошёлся им в кругленькую сумму. Соседи бросают в сторону их дома странные взгляды, проходя мимо. — Как пирог? — Что? — Как тебе пирог? — повторяет Джош с той же интонацией. — Понятия не имею, — Тайлер отвлечённо потирает нос. — Когда я проснулся, от него осталась только смятая фольга в мусорке. Спроси Джея. Джей болтает с водителем грузовика, и тот в итоге пускает его посидеть за рулём. По всей улице разносятся возгласы, полные искреннего восторга. Джош закатывает рукава. — Я принесу тебе ещё один. Тайлер качает головой. — Я не люблю сладости. Его живот голодно урчит. — Врёшь, — Джош легонько пихает его локтём. Это шутка, но Тайлер ненавидит любые тактильные контакты. Ещё он ненавидит так равно вставать по утрам. Он потеет в своём тёплом чёрном худи. Наверное, ему стоило бы сходить в душ вчера. Теперь же он на грани теплового удара, и Джош, разумеется, это замечает. — Сними толстовку. Предложение настолько заманчивое, что Тайлер соглашается. Ухмылка Джоша становится шире, потому что под толстовкой скрывается голубая майка; чем больше слоёв одежды, тем комфортнее. Тайлер распрямляет плечи, чтобы казаться выше. Он немного ниже Джоша, он более тощий, не ему тягаться с такими мышцами на груди. И всё же он не совсем хиляк — Джош заставляет его поднять и напрячь руку, затем одобрительно выносит вердикт: — Отличный бицепс. Тяжёлая звуковая аппаратура творит чудеса. Они вместе ждут грузовик со стройматериалами — он приезжает, как только машина с мусором покидает задний двор. Тайлер готов стряхнуть с себя оковы праздности и приступить к работе. Руки потеют в защитных перчатках, когда он тянется за свежим, приятно пахнущим куском древесины; у него шершавые, полные заноз края. Мышцы ноют от напряжения, но Тайлер не отвлекается. Он, Джош и Зак быстро разгружают грузовик. Это начало новой жизни. На своём то ли третьем, то ли чертвёртом заходе Тайлер запинается о развязанный шнурок. Сила тяжести влечёт его вперёд с такой настойчивостью, что он теряет равновесие. Он присаживается на корточки, чтобы завязать кроссовок как следует, по невнимательности оставив и доску, и перчатки где-то позади себя. — Эй, осторожнее! Тай… Спину обжигает болью, обгоревшие на солнце плечи неприятно ноют в такт. Пот застилает глаза. А затем на него наваливается Джош. — Чёрт, прости! Ты можешь встать? Тайлер не чувствует своей поясницы, и из-за боли кажется, будто рана больше, чем есть на самом деле. Доска ударяется о землю с глухим звуком, Джош срывает с рук свои перчатки; он переворачивает Тайлера, с силой хватает его под подмышки и заставляет подняться на ноги. Он прикасается к глубокой царапине у Тайлера на плече, и тот сдавленно шипит сквозь зубы — у Джоша на кончиках пальцев прячутся иглы. — Хочешь сломать мне ёбаный позвоночник? Тайлер не так уж и часто матерится, но на этот раз дискомфорт даёт ему повод. И Джош говорит: — Занозы. Тайлер фыркает, прижимая костяшки ко рту. Джош добавляет: — Я просто споткнулся. Прости. Тебе лучше снять майку. Джош не дождается реакции Тайлера, хватая край его футболки и стаскивая её через голову. Он утирает пот с его висков и загривка, потом вновь отдаёт майку Тайлеру. Теперь это просто тряпка, порванная и перепачканная кровью; Тайлер тянет шею, пытаясь рассмотреть масштаб повреждений. Спина, судя по ощущениям, похожа на отбивную. Руки Джоша — буквально два железных прута. Они спешат обратно в дом. Тайлер — неудачник, ему хочется взвыть прямо на солнце, когда на входе полуголый Зак спрашивает его, всё ли окей. — Я окей, — говорит Тайлер. В основном, самому себе. Проходя мимо зеркала, он бросает быстрый взгляд на себя — синяки вдоль линии позвоночника, длинные и мерзкие царапины на обеих лопатках, кровь каплями-точками сочится сквозь мелкие ранки. Пыль и грязь не особо добавляют эстетики. — Нам надо вытащить занозы. Тайлер бросает свою футболку в корзину с грязным бельём и идёт на кухню. Мэдди забыла свою косметичку на столе, и потому Тайлер находит нужный инструмент довольно легко. Мысленно он извиняется перед сестрой, затем берёт её щипчики для бровей и протягивает Джошу. Он не может сделать всё сам. — Есть санитайзер? — Потом. Тайлера шатает. Он садится на стул, пока Джош моет руки и хватает кухонное полотенце, чтобы промыть чужие ссадины. Кажется, будто от его манипуляций занозы лишь глубже вгрызаются в кожу, и Тайлер подаётся вперёд, опирается локтями о стол, принимается массировать виски и лоб в попытке отвлечься. Глаза закрываются сами собой, когда он слышит лязг щипчиков, а в следующее мгновение ощущает прохладное металлическое прикосновение к своей спине. — Тут есть довольно большие. — Крутяк. Тайлеру плевать. Это больно, и ему придётся поспать пару дней на животе — если повезёт, не приснится кошмаров. Джош жуёт жвачку. Его выверенные, аккуратные движения вгоняют Тайлера в сонный транс, но скрип половиц стряхивает любое оцепенение в два счёта. — Я оставил шпатель и затирку у веранды. Ох… Привет, Джош, — отец Тайлера входит на кухню с продуктовым пакетом в руках. — Что случилось? — Веранда, — отвлечённо мямлит Тайлер. — Понял. Джош отвлекается от ковыряния щипчиками в его спине. — Мистер Джозеф, я могу объяснить… Тайлер смотрит на пропитавшееся кровью полотенце на столе. Им стоило бы заниматься этим в ванной. — Я упал. Споткнулся и упал, да. Джош помогает мне вытащить занозы. Джош давится невысказанными словами, пока отец Тайлера рассматривает его спину. Тот не двигается. — Будьте осторожнее. — Ясное дело. Спасибо, можешь снова свалить за покупками. Тайлер не удивлён, когда отец строго поджимает губы и уходит из кухни, бросив напоследок: — Я серьёзно. Джош не предупреждает Тайлера, когда возвращается к своему занятию — Тайлер вздрагивает и дёргается, боль прошивает его разрядом. Ругательства так и не срываются с языка. — Упс. Прости. Тайлер мечтает, чтобы тигр с его испорченной футболки сожрал Джоша живьём.

*

Новое окно в кладовке Тайлера хранит на себе отпечатки пальцев мастера, который его ставил. Тайлеру стоило бы отмыть стекло до блеска. Он не собирается делать это сам. Вечером отец спрашивает, болит ли у него спина. Тайлер ощущает себя так, будто весь день лежал на гвоздях, но он слишком суров, чтобы признать это открыто. Запястье всё больше краснеет с каждым щелчком канцелярской резинки; остальные члены семьи уставились себе в тарелку, стараясь не обращать внимания. В конце ужина Зак уходит в коридор болтать по телефону, Джей как заведённый рассказывает о видеоиграх, которые хочет получить на День рождения. Мэдди похлопывает Тайлера по руке и предлагает зашить ему майку. Отец говорит… — Я отойду, надо проследить кое за чем. — Просто чудесно. Несчастный случай — это не их вина. Они все желают друг другу спокойной ночи и расходятся по комнатам. Единственная чистая футболка, оставшаяся у Тайлера в чемодане, была белого цвета, и теперь он вертится перед зеркалом, пытаясь рассмотреть, не проступила ли кровь через ткань. Зак заглядывает к нему, отпускает очередную остроту: — Царапины на спине добавляют пятьдесят очков к маскулинности. Ссадины зудят. Тайлеру хочется впиться в кожу ногтями и чесать-чесать-чесать, пока спина не станет кровавым месивом. — Джош — криворукая сволочь. Если у этого утверждения и есть скрытый смысл, Тайлер его не улавливает.

*

Джош всегда как штык стоит у дома Джозефов в 8:15, но одним прекрасным днём он не приходит. Его нет ни в 8:30, ни в 9:00. Тайлер ждёт, сидя на обочине дороги. Кровавая корка у него спине уже начала сходить, и кожа под ней — розовая, нежная, Тайлер хочет, чтобы Джош посмотрел. — Я могу позвонить Лауре и спросить про Джоша, — предлагает отец. — Нет, — Тайлер роняет перчатки Джоша, которые всё это время держал в руках. — Я не хочу, чтобы она думала, что её сын нам нужен лишь потому, что он наша личная ломовая лошадь. Джош заслужил немного отдыха. Тайлер цепляется за эту мысль, пока они все начинают заново строить каркас. Работа продвигается медленно. Скучно. В какой-то момент Тайлер прислоняется спиной к необработанным доскам и чуть заново не раздирает свои едва зажившие царапины. Зак настаивает на том, что ему нужно быть внимательнее. Ещё один день проходит без появления Джоша на их заднем дворе, и Тайлер уже жалеет, что не попросил у него номер телефона — он мог бы начать с «Хэй, бро, ты там что, помер?», а Джош бы написал в ответ: «Не смешно». Но сотовый Тайлера молчит. Джей снимает с банана кожуру. — Ты можешь просто пойти к нему. Джей единственный в их семье, кто любит бананы. Тайлер колеблется между «закрой пасть» и «не говори мне, что делать». — Иди и ешь на кухне. Джей открывает рот, полный жёлтоватой пережёванной массы. Тайлер едва подавляет рвотный позыв. Он не пытается отлынивать от работы. Он чувствует себя неловко из-за того, что почему-то запомнил адрес Джоша — его семья живёт через несколько кварталов, в спальном районе, и Тайлер надеется, что не закончит жизнь в какой-нибудь канаве и с ножом у себя в печёнке. Надеясь избежать неловких вопросов, он ускользает на улицу сквозь чёрную дверь и быстро идёт по улице, пока Зак и Джей заняты с деревянными заготовками и бензопилой. Тайлер беглец. Он ищет нужный дом с помощью открытых на телефоне гугл-карт. На почтовом ящике красуется металлическая табличка «Дан» — её цвет сочетается с цветом красных кирпичей, из которых сложен сам коттедж. У входной двери стоит несколько мисок, упитанный полосатый кот сидит у перил и увлечённо моёт себе за ухом, периодически облизывая лапу. Тайлер на автомате гладит его по голове, и кот начинает мурлыкать. Тайлер никогда не был заядлым фанатом котов или вообще домашних животных, но почесушки — хороший способ прокрастинации. Ему не хочется нажимать на кнопку звонка. Он всё же заставляет себя, морально готовясь развернуться и уйти, если никто не ответит после второго раза. Но дверь открывается, и душа Тайлера уходит в пятки. Стоящая в дверях женщина сдержанно ему улыбается. — Привет. — Привет. — Ты подружился с Линксом. — Хм? — С котом, — говорит женщина. — Он приветливый мальчик. Линкс трётся о брючину Тайлера, оставляя свою шерсть на джинсе. — Джош дома? Линкс точит когти о дверной коврик. — Да, конечно. Ты должно быть Тайлер? Я видела тебя у Келли на фотографиях, — она начинает суетиться. — Ты проходи, проходи!.. Джош! — голосит она, как только они переступают через порог. — Джошуа, что я тебе говорила насчёт того, что надо позвонить Джозефам и предупредить?.. Почему Тайлер должен идти к нам, чтобы удостовериться, что ты в порядке? — Да не переживайте, серьёзно, — бормочет тот. Ему хочется спрятаться прямо в уютном камине, украшенным фотографиями детей семьи Дан. — Он наверху, — объясняет миссис Дан. — Свалился с простудой пару дней назад. Джош! Её голос похож на паровозный гудок. Тайлеру даже интересно, как такая маленькая женщина может быть такой громкой. Наверху лестницы появляется заспанный, уставший Джош. — Что? Он становится более бодрым, когда замечает Тайлера. — Хэй? — Ладно, мальчики, больше не буду вам мешать. Джош, постарайся не заразить нашего гостя, — миссис Дан оставляет их наедине. — Она просто стихийное бедствие, — Джош зевает. — Хочешь подняться ко мне в комнату? — Ты говорил, что у тебя нет своей комнаты. — Я не могу спать в подвале, когда у меня температура за тридцать восемь, чувак. Комната Джоша — беспорядочный склад книг и дисков. Здесь стоят две кровати с наброшенными на них вязанными покрывалами — Тайлер не единственный, кому временно приходится делить пространство с братом. На футболке Джоша красуются огромные звёзды, белые на тёмно-синем, и все созвездия там нарисованы не на своих местах. — Почему не позвонил? — Думал, это лишнее. — Я бы принёс тебе открытку, — ухмыляется Тайлер. — Как ты умудрился простудиться летом? Джош смотрит на термометр, лежащий на стуле рядом с кроватью. — Я талантливый. — Но серьёзно, как? — Ты слишком холоден, Тайлер. — О да, а ты слишком горяч. — Знаю. — В смысле, у тебя температура. Они оба глупо хихикают, Джош чихает в свои сложенные лодочкой ладони. — У меня просто головная боль и озноб, и… не думал, что ты заметишь моё отсутствие, — шмыгает он носом. Тайлер протягивает ему пачку бумажных платков со столика. — Поверь, мы все заметили. Мне нравятся твои мешки под глазами. Такой панк-рок. У Джоша грязные волосы, одежда тоже кажется несвежей — все детали указывают на то, что простуда и впрямь настоящая. — У вас классный кот, — говорит Тайлер. — Это не наш, он… мы просто кормим их, и все кошаки в округе считают, что наш дом — это ресторан. Джош смеётся, и Тайлер смеётся вместе с ним. Джош вытирает нос платком, потом кашляет. Лилии на подоконнике выглядят удручающе. — Окей. Поправляйся, и… Мне пора, надо помочь отцу, ага, — Тайлер неловко теребит пальцами край покрывала. Джош понимает. — Конечно! Я вернусь, как только снова смогу дышать. Сердце у Тайлера кажется толику легче, когда он быстро выходит из комнаты. Миссис Дан ловит его в коридоре и заставляет съесть огромный кусок грушевого пирога. Тайлеру приходится признать: он солгал, когда сказал, что не любит сладости. У него так и остаётся крупинка сахарной пудры в уголке рта, когда он возвращается домой.

*

Дни без Джоша кажутся скучными. Но Тайлер предпочёл бы, чтобы всё осталось как есть — особенно когда однажды утром его будит оповещение об смске. Волосы на загривке встают дыбом, когда он снимает блокировку с экрана и читает. Мама: Тыдлже нприй ти инай тим еня Он ошарашен, у него шок. Он не знает, что делать, а потому зачитывает сообщение отцу. — Она хочет снова увидеться. Они собирались ехать к ней в субботу, но приходится менять планы — матери стало получше, ей даже разрешили пользоваться телефоном. Они говорят с её санитарками, говорят с её терапевтом, говорят с ней. Она выглядит лучше, хотя и будто бы немного под кайфом. Она по порядку обнимает всех. — Вы так выросли. Ей всё ещё нужно подлечить нервишки, и врач говорит, что есть прекрасный санаторий для особых пациентов, который как раз для этого подойдёт. Отец Тайлера бледнеет, когда видит цену. — Для неё лучше пока держаться подальше от того гаража, чтобы не случилась ретравматизация, — говорит терапевт. Всё ещё бледнея, отец подписывает бумаги. Тем вечером они едят на ужин замороженную пиццу и пьют кофе без молока.

*

Все эти события давят на Тайлера. Когда однажды вечером он заходит к Мэдди на работу, чтобы проводить её домой, он уже на волосок от срыва. Он на волосок от срыва, когда Мэдди спрашивает его про настроение. На волосок от срыва, когда решает ей не отвечать. Она продолжает говорить про наращивание ногтей и разные лаки. Он не слушает. Его внимание всецело сфокусировано на компании парней, сидящих неподалёку с пивными бутылками в руках. На Мэдди летнее платье, лёгкие туфли, и она вместе с Тайлером уже почти проходит мимо, когда какой-то козёл кричит им вслед: — Отличная жопа, детка! И второй подхватывает… — Я бы с тобой повеселился. Все трое пьяны, они только мелют языком, но мысли Тайлера вдруг сходят с проторенного пути. Мэдди просит его просто уйти, «Тайлер, они того не стоят», но он здесь, чтобы защитить честь сестры. — Что?! Чувак перед Тайлером ухмыляется. Тайлер толкает его в грудь, заставляя сделать шаг назад. — У твоей девчонки классная попка. Тайлер снова толкает его, пока остальные хохочут. — Готов поспорить, она хорошо смотрится, когда стоит на коленях… Тело Тайлера реагирует быстрее, чем мозг; удар, по идее, должен пробить череп этому придурку, но на деле лишь заставляет его голову нелепо дёрнуться. — Она моя сестра. И ей шестнадцать, ты в курсе? Мэдди кричит: «Тайлер, нет!», но её слова тонут в звуках, с которыми по телу проходятся чужие кулаки. Тайлера хватают и держат на месте, пока двое ребят дубасят ему по солнечному сплетению и животу. Мэдди пытается прервать их, умоляя отпустить брата, пока один из парней не хватает её и не заламывает руки ей за спину. — Что ещё, урод? Кто-то выливает пиво Тайлеру на худи, часть попадает и на джинсы тоже. Он вырывается и пинает противника в бедро. Тот отплачивает ему тем же, плечевые суставы хрустят, пока Тайлер дёргается и вырывается всеми силами. Наконец ему это удаётся. У него даже получается отбить пару ударов. Тушь Мэдди течёт по её заплаканным щекам. Тайлер ничего не видит, расплывчатая тень замахивается на него, и скулу обжигает болью. Клацают зубы, мозг содрогается в черепной коробке, и земля почему-то оказывается слишком близко, прямо перед лицом. Его тащат по грязному асфальту, затем снова заставляют встать на ноги. Перемешанная с пылью слюна вязкой ниткой тянется с подбородка. — Это же сынок той сумасшедшей суки, — грохочет чей-то голос. — Клянусь, я к чертям сожгу твой ёбаный дом. — Твой хер от этого больше не станет. Он гордится этим ответом. Теперь его колотят за то, что он сын Келли, и за его болтливый рот. Он хохочет, и парни снова сталкивают его на асфальт, прямо посреди переулка. Владельцы окрестных домов плевать хотели на происходящее, даже несмотря на истеричные просьбы Мэдди помочь. Парни пинают Тайлера по животу, по паху, наступают ему на горло — его дважды чуть не выворачивает наизнанку. Он отказывается молить о пощаде, но она и сама внезапно находит его. — Пошли. Удаляющийся топот, потом тишина. Тайлер натягивает капюшон на голову и затягивает шнурок. Он едва в сознании, и почему-то он немного возбуждён, даже несмотря на боль. Тайлер тихо смеётся, пока мир вокруг него распадается по осколкам. Горячо ноет низ живота. — Они не тронули меня, — всхлипывает Мэдди, но синяки, проступающие у неё на руках, говорят об обратном. Она склоняется над братом, её выбившиеся из хвоста волосы щекочут ему лицо. — Вставай, пожалуйста, вставай. Тайлеру нужен лёд и хорошенько проплакаться, но он не может позволить себе ничего из этого. Он самый дерьмовый телохранитель в истории. Впрочем, он гордится хотя бы тем, что не опирается о плечо Мэдди, пока они вместе ковыляют домой.

*

Капюшон Тайлера не скрывает от чужих глаз царапины у него на подбородке, и заплаканные глаза Мэдди — зеркало её души. Она плачет, уткнувшись отцу в грудь, пока Тайлер задирает край толстовки, чтобы осмотреть пунцовые синяки прямо над ремнём своих джинсов. — Вау. Джей держит руку у него перед лицом. — Сколько пальцев ты видишь? Тайлер показывает ему фак. — А сколько пальцев ты видишь? Отец вклинивается между ними. — По комнатам. Вы оба. — Иди скушай бананчик, — огрызается Тайлер. — Тай! — восклицает Мэдди. — Да брось, мне теперь в собственном доме и рот открыть нельзя? Серьёзно? Что насчёт демократии и прочей фигни? Я уже взрослый и плачу налоги, но асфальт всё равно кажется херовым, когда меня впечатывают в него лицом. Супер. Он несёт ещё какую-то ерунду, но вопрос «Что случилось?» обрушивается на него, словно удар молотка. — Я подрался. От его одежды несёт пивом и потом. — Тайлер просто пытался защитить меня… — ...или хотел посоревноваться, — заканчивает за сестрой Тайлер. — Мне нравится провоцировать их, понимаешь? Ради адреналина. — Зачем ты это сделал? Ты ведь не боец, я не хочу потерять тебя, сын… — Потерять меня? Пап, ты замечаешь меня, только когда я в крови! Пальцы у Тайлера все в красном, когда он отнимает их от своей разбитой губы. — Так перестань истекать кровью. Прими душ, а затем мы поговорим о твоём поведении. Университет должен был сделать из тебя во взрослого человека, но что я получил в итоге? Любителя разводить нюни? Тайлер закатывает глаза и срывает капюшон со своей головы. Зрелище такое, что отец лишь молча приоткрывает рот. Он что-то бормочет про «ещё одно сотрясение», но Тайлер, сутулясь, уже хромает в сторону ванной. В последний раз, когда у него действительно было сотрясение, ему едва исполнилось семь лет: он упал с качелей на детской площадке, а когда очнулся, мать уже вовсю затыкала платками его кровоточащий нос. Сейчас с его носом всё в порядке. Его отражение — сущая катастрофа, кошмар; смуглая кожа совсем не спасает от синяков, щетина у него на лице растёт не как надо, складываясь в жалкое подобие эспаньолки на его перемазанном кровью подбородке. Раздражение после бритья так и не сошло. Распухла разбитая губа, каждое движение языком отдаёт металлом на вкус. Тайлер снова натягивает капюшон — его защита, его флисовый доспех, — но всё равно видит ссадины у себя на скулах и синяк под глазом. Он тут же вспоминает сине-красные отметины, оставшиеся у Мэдди на руках. Зеркало — его враг. Не позволяя себе задуматься о том, что делает, Тайлер со всей силой бьётся лбом о своё отражение — один раз, второй, и снова. Он хочет разбить его, и у него получается, серебряные ломкие куски с грохотом падают в раковину. Но это создаёт лишь больше отражений: они глазеют на него, осуждают его. Это ловушка, это лабиринт, и Тайлер исступлённо бьётся головой о дверцу ящика, мечтая лишь поскорее потерять сознание и забыться. Он не слышит крики у себя за спиной, он не ощущает рук, которые его хватают. Тайлер едва может дышать, и его глаза превращаются в призмы — он боится собственного отражения. Его тошнит, но желудок пуст, рвать нечем. — Тайлер, пожалуйста. Ноги его не держат. — Тайлер, я здесь, ты меня слышишь? Его разум прячется за доспехом, язык онемел. — Тайлер. И снова… — Тайлер. Раковина больше не пугает его, и он обмякает на руках у отца, вместе они сползают на плиточный пол ванной. Отец прижимает его к груди, как ребёнка, и капюшон мешается, закрывает обзор, но Тайлер так и не поднимает головы. Когда он наконец решается взглянуть наверх, то видит лишь глубокие морщины в уголках отцовского рта; губы двигаются, но сквозь звон в ушах разобрать можно лишь собственное сердцебиение. Отец шепчет слова старой колыбельной, и их тела качаются, как маятник — вперёд и назад, вперёд и назад. Вспененная волна паники постепенно отступает. Медленно, секунда за секундой, Тайлер возвращается назад.

*

Теперь он носит резинку на правом запястье. Он постоянно щёлкает ею, но ему это не помогает. Вся их семья проводит слишком много времени на заднем дворе — это будто бесплатное реалити-шоу для соседей. Тайлеру хочется повесить знак «Это частная собственность!» и, может быть, бросить пустой банкой Рэд Булла в слишком любопытную тётку, которая живёт в доме напротив. — Доброе утро, миссис Флауэрс, — вместо этого говорит он. Миссис Флауэрс носит старомодные шляпы с белой вуалью. — Доброе утро, Тайлер. Ходят слухи, что она когда-то была актрисой, а ещё что она делает чучела из своих почивших домашних животных — это всё напоминает Тайлеру одну из серий какой-нибудь документалки по кабельному; он до сих пор не уверен, правда это или вымысел. Он поднимает взгляд на небо. — Погода сегодня чудесная, правда? Манеры — лицо мужчины, но у миссис Флауэрс другие планы на этот диалог. — Видела Мэдди вчера. Она такая славная девушка, помогла мне донести покупки до машины. — И? — Обратила внимание на её руки. Ох, ужасные, просто ужасные синяки. Потом я подошла ближе к вашему дому, хотела попросить Зака и Джея быть потише, но увидела царапины у них на ногах — и напрочь обо всём забыла. А теперь ещё и ты, — с чувством говорит она. — Знаю, Крис весьма импульсивный мужчина, а болезнь твоей матери — настоящая трагедия, но… это же не выход. Я слышала крики на днях, и моему мужу пришлось буквально вырывать телефон у меня из рук. Чем дольше она говорит, тем больше вытягивается лицо Тайлера. — О, мой мальчик. Её длинный ноготь, покрытый лиловым лаком, тычет Тайлеру прямо в синяк. Он по-прежнему переливается целой палитрой цветов, губа по-прежнему кровоточит, если улыбаться слишком широко. И Тайлер улыбается. Кровь мажет по нижним зубам — её было бы ещё больше, если бы он поддался искушению и впился этой женщине в горло. Жалость и гнев всегда идут рука об руку. — У меня и для вас есть новости: на прошлой неделе видел вашего муженька и его молоденькую подружку, но постарался не лезть не в своё дело, — Тайлер ловит на себе озадаченный взгляд. — О. Так понимаю, с аналогиями у вас проблема? Если прошлое миссис Флауэрс загадочно, то с настоящим нет такой проблемы — брак с мужчиной за тридцать имеет свои плюсы и минусы, но все плюсы тут, кажется, достались ему. Он унаследует дом, когда супруга умрёт. А ей в ответ всего-то и надо, что закрывать глаза на его измены. Многочисленные подтяжки лица сделали её похожей на королеву Англии. Она краснеет, как вяленый помидор. — Уж простите за прямоту, но у него есть естественные потребности помимо настольных игр в вашей компании. Она сжимает кулаки. Зак и Джей собирают инструменты, которые высыпались на лужайку из сумки. Зак дружелюбно машет миссис Флауэрс рукой. — Что за беспардонная семья, — она трясёт кулаком в ответ. — Я позвоню в службу опеки. Тайлер скрещивает пальцы прямо у неё перед носом. — Удачи с этим. И хорошего дня. Она пытается двигаться грациозно, но со стороны это похоже на какой-то ритуальный ведьмовской танец. Тайлер рад, что не только его семья с прибабахом. Они проводят день, отдирая старую штукатурку со стены, которая вплотную прилегает к их будущему гаражу. Тайлер не говорит отцу о визите миссис Флауэрс. Они не говорят с ним и об инциденте с зеркалом, но пустота на дверце шкафчика, который висит над раковиной, не позволяет никому об этом позабыть. К вечеру миссис Флауэрс успевает зализать свои ментальные раны и снова материализуется перед дверью. — Я глубоко оскорблена поведением вашего первенца. Тайлер закусывает губу, чтобы не засмеяться. Он прячется у отца за спиной. Тот кажется огромным, как медведь, в сравнении с сухонькой фигурой их соседки. — Что он опять натворил? Тайлер? Тайлер уклоняется от неудобного вопроса. — У нас просто возникло… недопонимание. — Он оскорбил моего Брэнни! Отец Тайлера задумчиво скребёт подбородок. — Это ваша собака? — Нет, мой муж! — А, ветеран всех VIP-клубов. Тайлер не единственный, кто не умеет держать язык за зубами. — Брэнни святой человек! — Что вы сказали? Занятой? — Тайлер прикладывает ладонь к уху, словно пытаясь лучше расслышать. Стоящий рядом отец едва сдерживает улыбку. — Вообще я не сторонница жестких методов воспитания, но ваш случай — явно исключение, — плюётся миссис Флауэрс. Она указывает пальцем на фингал у Тайлера на лице. Лицо отца смягчается от удивления и шока. — Может, такими мерами вы и вырастите из мальчиков мужчин, но ваша дочь… Она такая учтивая, она вообще встречается хоть с кем-то? Нет? Она буквально воплощение невинности. Если бы миссис Флауэрс хоть раз мельком увидела, как Мэдди отрывается под Black Sabbath на полную громкость, она бы изменила своё мнение раз и навсегда. — На что вы намекаете? Отец прекрасно понимает, на что она намекает, но даёт ей второй шанс. — Не будьте с ней так жестоки. Она славный ребёнок. А мальчишки… Зак матерится, как сапожник, Джей запульнул мяч прямо мне в клумбу. Тайлер не понимает нормального человеческого языка, так что ладно, возможно, варварские методы помогут хоть что-то вдолбить ему в голову, но ваша жена… Никто не даёт ей закончить. — Идите вон, — спокойно говорит отец. — Идите вон, или клянусь, я сделаю всё, чтобы вы составили компанию моей жене в госпитале. Вы точно уверены, что ваш Брэнни готов будет оплатить счета? Она открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба, но дверь захлопывается прямо у неё перед лицом до того, как она успевает произнести хоть слово. Тайлер хочет дать отцу пять, и тот послушно протягивает ему руку ладонью вверх, задумчиво добавляя: — Надеюсь, она не превратит меня в пугало в своём саду.

*

Он знает, что за дверью кто-то есть. Тайлеру было четыре, когда он впервые увидел светящиеся глаза на стене своей комнаты — они медленно моргали, глядя на него, наблюдая за ним. Тайлер тогда не понимал, почему родители не видели их тоже. С ресниц падали кровавые капли, разбивались о пол. Тайлера отвели к мужчине в белом халате, который долго расспрашивал его об этих видениях. Выяснилось, что это были вовсе не сны. Глаза оказались настоящими. Мужчина был весьма опечален этим открытием. Он прописал Тайлеру таблетки, и глаза на стене исчезли. Но теперь они вернулись вновь. Кто-то с силой трясёт его за плечо, и Тайлер растерянно моргает, смотрит в темноту. Глаза пока что не нападают на него, но прячутся в тёмных углах, выжидая своего часа. Тайлер проглатывает крик, но в следующую секунду прямо у него перед лицом повисает огромный светящийся зрачок, и хочется кричать снова. — Тш-ш, — Зак зажимает ему рот ладонью. Снова начинает кровоточить разбитая губа. — Не надо их будить. Тайлер решает, что Зак имеет в виду глаза, и согласно кивает. — Тай? Что ты видел? — Ничего. Тайлер отталкивает руку брата от себя и переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. Зак хочет помочь, и стоило бы принять это, но даже психиатр Тайлера едва смог заставить его говорить. Зак — не психиатр. — Смотри не обмочись, когда это снова случится. Завтра Тайлер вдарит ему. Обязательно.

*

— Вставай, Донни Дарко. Голос Мэдди — лучший будильник, перспектива проснуться и обнаружить себя в очередном плохом сне — самый жуткий кошмар. Сестра улыбается, когда Тайлер желает ей доброго утра. Тайлер спасён, пока ночь снова не окутает землю. Он заплетает Мэдди волосы, и у него отлично получается. Очередные дела, очередные бега, но Тайлер счастлив и готов ко всему. Всё вокруг слишком яркое, слишком раннее утро на часах — в голове пульсирует мигрень, и Тайлер не мучался такой сильной болью уже давно. Но он не хочет показывать другим, что сломан. Или что у него паранойя. Тайлер заглядывает в ванную и в оранжевом пластиковом пузырьке находит своё спасение — мамины таблетки, он знает её обычную дозировку. Он знает свою дозировку. Он берёт одну и проглатывает на сухую. Позже он наверняка вернётся ещё за одной. Слово «кодеин» звучит слишком сладко, оно манит его. Затем наступает время завтрака — хлопья, яблочный сок и встревоженный взгляд Зака на десерт. Остальная семья не слышала ночных воплей Тайлера. Но глаза вернулись вновь. Телефон вибрирует в кармане, и вообще-то всем запрещено залипать в него за столом, но Тайлер игнорирует правило. Он читает сообщение. Ему кажется, будто его затылок превращается в огромную кровоточащую дыру. Мама: непо зволляйи музн ат ьтеб я Он удаляет смску, оставив её без ответа.

*

Билл Дан паркует их машину на дорожке у дома. Тайлер шпионит за ними из окна гостиной — они с отцом жмут друг другу руки, отец пытается всунуть Биллу в ладонь пачку измятых купюр. Тот поднимает пустые руки ладонями вверх, качает головой и уходит. Тайлер закрывает занавеску. Страхи Тайлера не становятся меньше. Он принимает ещё одну таблетку, как и собирался; Мэдди говорит ему, что он какой-то бледный. Непросто выглядеть бледным, когда у тебя смуглая кожа, но у Тайлера, видимо, получается. Джоша по-прежнему нигде нет, часы медленно тянутся, приправленные монотонной работой, и не с кем даже поговорить о котах. Ремонт ужасен. Тайлер едва может выносить весь этот грохот, и звуки молотка, и звуки сверла — в итоге он сбегает на обочину, сидит и катает холодную банку колы по задней стороне шеи. Это не приносит облегчения. Должно быть, он скоро станет копией матери. Он старается быть стойким, но к вечеру его выдержка всегда даёт течь, и все эти разговоры про траты и их семейный бюджет раздражают его — он учился этой дичи в университете, а здесь его опять преследуют те же термины и те же проблемы. Тайлер ни в коем случае не поощряет стремление отца собрать всех своих детей подле себя. Это унизительно. Потому что Тайлер — не тот, кому можно доверять. Зак сболтнул однажды: «Боюсь, Тайлер задумал какую-то глупость», и родители тут же силой вывернули Тайлеру карманы. В их доме кухонный ящик, в котором хранятся ножи, всегда закрывается на замок. В подростковом возрасте мать и отец по вечерам проверяли предплечья и запястья Тайлера, даже его бёдра. Они считали каждую царапину на нём. Тайлер не хочет стать тем-самым-психом. Ему снова нужны его таблетки. Но финансы их семьи оставляют желать лучшего. В гостиной орёт телевизор, на заднем дворе трещат деревянные балки, и Тайлер застёгивает капюшон своего скелетного худи так, что видны лишь рот и подбородок. — Тайлер? От отца остался лишь размытый контур, высвеченный лампой сквозь ткань. — Кто сегодня моет посуду? Тайлер играется с язычком молнии. — Без понятия. Мэдс? Джей? Вообще-то сегодня его очередь. У них почти не осталось чистых чашек и тарелок; кухонная раковина и столешницы полны грязной посуды. Тайлер это не отрицает, но и не спешит исправлять ситуацию. Когда он с усилием концентрируется и заставляет себя думать, то обнаруживает, что все события прошедшего дня пронеслись мимо, не оставив в памяти ничего. В голове гулко и пусто, ладони потеют, но Тайлер старается ничем себя не выдать. — Может, Зак? Да, точно, это Зак. Ему тут же отвечают: — Заткнись, моя смена была вчера! — Вот же ленивая задница, — меланхолически вздыхает Тайлер. У его матери тоже были провалы в памяти. Голова будто полна пауков. — Тайлер, дай посмотреть на тебя. Тайлер фыркает и мотает головой, как ребёнок, пока отец стаскивает с него капюшон. Его губа так и не заживает — он постоянно прикусывает её. Синяк на щеке стал зелёно-жёлтым. — Не трогай. Меня. — Тайлер запрокидывает голову, и фармакологический коктейль в крови пробкой от шампанского ударяет прямо в мозг. Терапия и группы поддержки — пустая трата денег. — Послушай меня. — Нет. — Тайлер. — Что? — Думаю… Тебе нужна ещё одна консультация психиатра. В последнее время ты очень нервный, я боюсь за тебя, — отец гладит его по плечу. — Не хочу потерять и тебя тоже. Тайлер вздрагивает, когда резинка смачно щёлкает по запястью. — Ты потерял меня, когда мне было пять, — шипит он, плюясь. Отец ничего, вообще ничего не знает про его кошмары. — Сынок, постой… — Меня всё это так задолбало. Тайлера мутит. Его разум мутит. Отец пытается остановить его, хватая за рукав, и пальцы случайно попадают в дыру на ткани. Но Тайлер вырывается и бежит к двери — нужно успеть выбраться наружу, пока он окончательно не взорвался в этом доме. Может, ему стоит разнести его к чертям, ударить в него молнией, прям как поступила мать — с ней Тайлер пожизненно на одной волне. Может, его братьев и сестру когда-нибудь тоже постигнет наследственность, это маленькое проклятье их семьи. Оно преследует всех, и один Бог знает, когда Зак, Мэдди или Джей свернут на свою кривую дорожку прямиком к психозу. Их мать вряд ли бы ими гордилась. Тайлер сбегает прочь, тяжёло роняя изо рта «Мне надо уйти» и получая в ответ тихое «Стой» от Мэдди. Она утирает слёзы розовым фартуком, глядя ему вслед. Тайлер хлопает входной дверью так, что в ней трясётся стекло. Руины гаража в сумерках выглядят как гигантское уродливое оригами. От жара едва можно дышать.

*

Тайлер начинает уставать от всего. Вскоре он чувствует себя слишком измученным, чтобы и дальше бродить по улицам. В темноте очертания деревьев превращаются в силуэты жутких монстров, сияющие глаза звёзд подмигивают ему с чёрных небес. Тайлер всё трёт и трёт шею, он вот-вот потеряет сознание. Он решает присесть на бордюр, скрестив колени. Ему холодно, внутренности словно заморозило, но кожа всё равно вся в липком поту. Бывало и хуже, но в какой-то момент даже картинка перед глазами начинает опасно двоиться. Тайлер взвешивает все «за» и «против», потом снова встаёт и идёт по маршруту, который умудрился запомнить с первого раза. На пути ему попадаются какие-то люди, парочки целуются под фонарными столбами. Это странно. Это мерзко. Тайлеру не фанат тактильных контактов — его кожа слишком пористая, впитывает любую грязь, как губка. Сегодня канцелярская резинка обхватывает левое запястье. Тайлер идёт, и идёт, и идёт, ноги утопают в невидимом песке, мышцы устало ноют. Дом из красного кирпича появляется перед ним, словно волшебный замок из игры про Марио. — Тайлер! Миссис Дан по-прежнему очень громкая. Тайлер прячет лицо за капюшоном со скелетным принтом. — Милый, ты в порядке? — Не звоните моему отцу, — умоляет Тайлер. — Пожалуйста. Тайлеру хочется упасть в её объятие и разрыдаться, ему хочется развернуться и убежать. Миссис Дан держит в руках пачку кошачьего корма, Линкс мурлычет и хрустит своим лакомством, пока остальные бродячие коты танцуют вокруг её ног. Они тычутся носами в миски, тоже начинают есть. Они отшатываются, когда Тайлер подходит ближе. — Черныш, Веснушка, — зовёт миссис Дан. — Это наш друг. Тайлер никогда бы их не обидел. Он и сам ощущает себя бродячим котом сейчас. — Могу я остаться? В противном случае ночь сожрёт его целиком. — Да, да, конечно, заходи, — даже не пытаясь коснуться его, миссис Дан поворачивает дверную ручку. Капюшон Тайлера всё ещё застёгнут, но миссис Дан бросает взгляд на царапины у него на подбородке. Тайлер вздрагивает, сутулится, обнимая свои плечи, а потом прячет ладони в подмышках. У него жар, у него лихорадка. Ему не по себе. Миссис Дан отводит его на кухню, даже не удосужившись спросить, голоден ли он — на столе стоит чайник с заваркой и плошка с мёдом, гора печенья украшает одну из тарелок. Тайлер не замечает вкуса. Он не доедает и половину угощения. Нервное истощение заставляет его откинуться на спинку стула и устало прикрыть глаза. — Мам! Тайлер моргает. Стоящая перед ним девушка может решить, что он вор-домушник. Или просто фанат Хэллоуина. — Мам, он спит на кухне! Тайлер не может разобрать, Эбби это или Эшли, но у неё блестит колечко пирсинга в носу. Миссис Дан вихрем врывается в кухню, бормоча на ходу: «Тише, мальчик устал». Стены комнаты растягиваются, будто сделанные из жвачки. Внезапно Тайлера прошивает укол зависти к гаражу Данов — слишком много бетона, его не так-то просто было бы поджечь. Никто не превратит его в пепелище. Никто не предаст его огню. — Ты можешь лечь в гостевой комнате. Ванная — первая дверь налево. В комнате стоит кушетка с бонусом из подушки и ещё одного вязаного пледа. Тайлеру надо отоспаться, чтобы его отпустила боль. Он быстро желает всем спокойной ночи, хотя и боится, что глаза смогут найти его даже здесь. Ему не хотелось бы разбудить криками семью, которая так великодушно приютила его. — Если тебе что-то понадобится, я буду наверху. Не бойся. — Спасибо вам. Даже в детстве Тайлер всегда боялся будить свою мать посреди ночи, когда был болен: своим истеричным «Что случилось??» она пугала его ещё больше, и он начинал плакать. Ему казалось, что умереть от ветрянки будет намного лучше, чем от испуга. Из соседней комнаты слышен смех, и Тайлер представляет, как вторая сестра Джоша и его брат затевают бой подушками. Сам он никогда не занимался такой весёлой ерундой ни с кем из своей семьи. — Могу дать тебе что-нибудь из одежды Джоша на ночь, если хочешь. Тайлер не хочет. Миссис Дан не настаивает.

*

Пустая голова всегда приносит сомнительный кайф, и потому, когда в ней снова начинают появляться слова, Тайлер паникует. Сердце колотит по внутренней стороне грудной клетки, пока кто-то выволакивает его наружу из тёмных глубин сна. — Хэй, Тайлер. — Хэй, Джош. Джош старается говорить тихо. — У меня есть для тебя кое-что. — Для меня? — Да. Поднимайся. Они двигаются осторожно, словно два вора в ювелирном, стараясь не задеть лазерные лучи у пола и не засветить лица на камерах. Размякший мозг Тайлера делает его слишком уж покорным. — Куда мы идём? — В подвал моей взрослой жизни. Они выбираются на улицу, потому что внутри дома Данов больше нет входа в подвал. — Я сам забаррикадировал дверь, — гордо говорит Джош. — Кое-где даже цементом замазал. Цемент — весьма радикальная мера. Говорят, что «cellar door» — самое красивое сочетание слов в английском языке, но в реальности дверь в погреб выглядит ещё краше. Ключи позвякивают, когда Джош достаёт их из кармана. Взгляду открывается ведущая вниз лестница и голая лампа под потолком — единственный источник света здесь. — Не пять звёзд, но по мне — весьма мило, — Джош указывает на матрас на полу, и Тайлер садится. Он заснул прямо в Вансах, и теперь чувствует себя дураком. Он потирает лодыжки, пытаясь избавиться от линий, оставленных на коже слишком тугой резинкой носков. — Мне нравится. Ему понравилось, даже если бы тут было ноль звёзд. Ему почему-то кажется, что в подвале Данов глаза не найдут его. Джош постукивает пальцем по карману своих спортивных шорт. — Тогда окей. Не будем ходить вокруг да около. — Ты звучишь прям как моя мама. — Может быть, но твоя мама никогда не предложит тебе вот это, — Джош достаёт немного помятый косяк, взвешивает его на ладони. Тайлер и раньше видел, как другие парни курили траву в подсобках после шоу, но никогда к ним не присоединялся. Они были слишком крутыми. Они всегда казались слишком свободными. Тайлер никогда не подумал бы, что всё это время Джош был одним из них. — Вау. — Хочешь попробовать? Косяк зажат между зубов, и в зажигалке проскакивает искра, пламя игриво лижет бумажный кончик. Джош делает долгую затяжку. Тайлер думает обо всех таблетках, которые он принял, и сомневается, что наркотик у него в крови составит им хорошую компанию. — Не хочу провести остаток жизни запертым в клинике. — Кто сказал, что тебе это грозит? Джош садится рядом, но между ними остаётся свободное пространство. Джош всегда соблюдает дистанцию. Тайлер принюхивается к воздуху — школьные раздевалки пахли в разы хуже после его дурацких баскетбольных тренировок. Иногда некоторые парни тайком выносили алкоголь из мини-баров своих родителей, чтобы отметить удачные матчи или, наоборот, утолить печаль. Тайлер никогда не был частью таких тусовок. — Я никогда не напивался. Тайлер отвечает на свой собственный вопрос, а не на вопрос Джоша. — Ты уехал в универ и провёл весь год за учёбой? — Джош уже кажется более расслабленным, лениво поигрывая косяком между пальцев. — Ага. И работой. У меня были планы попробовать что-нибудь запретное, но мне пришлось вернуться, так что… Может, родной город направит меня. Единственное, о чём Тайлер может думать — это сверкающий огонёк в паре метров от его лица. Он несмело поднимает руку, Джош без предисловий передаёт ему косяк, и Тайлер не хочет терять свою внезапно обретённую смелость. Он жадно вдыхает дым и начинает кашлять, кашлять так, что от силы спазмов трясётся весь дом. Джош не смеётся, не потирает ему спину. Он молча ждёт, пока Тайлер вытирает выступившие на глазах слёзы. — Попробуй ещё разок. Джош не заставляет его делать это, но Тайлер слушается всё равно. Губы складываются в тонкую линию, когда он проглатывает скопившийся во рту дым. Тайлер никогда не пробовал много разных вещей, но вот он курит свой первый косяк, и это пугает его до безумия. Он не понимает, под кайфом он уже или нет, но ему просто необходимо поделиться с Джошем кое-какими секретами. — Эй, Джош, — он подтягивает колени к груди. — Эй, Джош. Джош осторожно высвобождает косяк из безвольных пальцев Тайлера. — Что? — Ты знаешь, что случилось с моей матерью? У Джоша раскрасневшееся лицо, когда он выдыхает дымное «да». — Я сижу на седативных с начала подросткового возраста. Почти без перерыва, почти. А всё началось, когда мне было... четыре? Четыре? Есть такое число? Джош кивает. Тайлер вовсе не под кайфом. — У тебя начался подростковый возраст в четыре? Тайлер хихикает, прикусывая тыльную сторону ладони. — Всё началось в четыре, но ухудшилось, когда я стал подростком. — О, — задумчиво тянет Джош. — Твои мысли такие… Они как зигзаг. Тайлер не уверен, что это комплимент, но он всё равно благодарит Джоша. — Что насчёт твоей мамы? Джош шевелит пальцами на ногах. — Она нас не побеспокоит. Может, убьёт меня завтра, конечно, но ещё дожить надо. Он сказал «меня». Он не сказал «нас». Стена позади Тайлера похожа на печку, он расстёгивает капюшон худи, сбрасывает его, впервые за долгое время поднимая голову. Впервые за долгое время ему жарко. — Знаешь, как все седативы влияют на либидо? Джош запинается. — Н-нет. Чем больше Тайлер курит, тем больше ему хочется болтать. — Я вообще не мог найти штуки, которые бы меня заводили, понимаешь? Экспериментировал, но всё порно было мерзким, а настоящие сиськи для меня вообще в недосягаемости, — слова жгуче кусают губы. — Чёрт, вот дерьмо, о чём я вообще?.. Но Джош просто говорит: — Расскажи мне ещё. И Тайлер хочет рассказать ему про драку, про то, как у него чуть не случился стояк до того, как к нему нагрянула паническая атака. — Иногда… иногда во мне просто много адреналина, слишком много. Хочется перерезать себе глотку, чтобы выплеснуть его наружу, понимаешь? — Тайлер прижимает ребро ладони к своей шее. — Это не… ничего суицидального, но типа... что, если?.. Тайлер уверен, что Джош уже до конца выкурил эту историю у него из головы, потому что следующий его вопрос — полная ерунда. — Но что насчёт чирлидерш? — Не мой типаж. — Та же хрень. В подвале Джоша горячо, как в аду; Тайлер оттягивает край своей порванной толстовки, позволяя воздуху коснуться живота. Пот течёт по спине, очерчивает край его джинс, его нижнего белья. — Всё окей, если я..? — он поднимает толстовку. — Давай, — отвечает Джош. — Я тоже немного потный. Он стаскивает свою майку-поло, вместе со скелетным худи Тайлера они переплетаются в мятую кучу на полу. Джош вдавливает таракана в бетонную стену, смахивает остатки прочь; он тянется за очередным косяком, и зажигалка вновь заставляет его сиять и дымиться. Тайлер посасывает кончик самокрутки. Джинсы кажутся слишком плотными, и внезапная мысль о том, чтобы сбросить с себя ещё один слой одежды, ввинчивается ему в голову, словно бур. Тайлер расстёгивает пуговицу на штанах одной рукой, второй так и не расставаясь с косяком. В его лёгких танцуют пузырьки, которые медленно поднимаются до самой макушки. Подвал вращается вокруг него, как безумная карусель. — Назови одну вещь из своего детства. — Грушевые пироги? — Джош стаскивает свои шорты — должно быть, просто чтобы поддержать Тайлера. — Теперь ты. Он ложится на матрас, закинув руку за голову. — Боли в животе. — Ты часто болел, когда был ребёнком? — Нет, — Тайлер протягивает руку. Когда в ней снова оказывается косяк, он продолжает: — Мать хотела, чтобы я стал профессиональным баскетболистом. Мне нужно было сделать пятьсот бросков каждый вечер, иначе «прости, дорогой, никакого ужина». Как же ебануто. Джош ошеломлённо смотрит на него. — Разве это… ну, не абьюз? — Скажи это восьмилетнему, который на всё готов, чтобы на него обратили внимание. Конечно, я думал, что всё так и должно быть, что всё правильно, я из кожи вон лез, но обруч был так высоко, а я был недостаточно высоким. Иногда Зак тайком утаскивал мне что-нибудь с кухни, но мне казалось, что я не заслуживаю еды. Когда я впервые грохнулся в обморок, отец сказал ей, чтобы она перестала меня мучить. Тайлер решает не добавлять, что он также потерял сознание прямо посреди своей речи на вручении школьного аттестата, а ещё вынужден был пропустить выпускной из-за невыносимой головной боли. Джош выпускает дымное кольцо между губ. — И что потом? — Всё устаканилось, когда я начал принимать лекарства и нормально есть. Джош сутулит плечи. Тайлер замечает пару царапин у него на спине — красноватых, подсохших, спрятавшихся посреди веснушек. — Я приходил к тебе домой, пока ты был в универе — помогал по мелочи, ну, знаешь... — тянется неловкая пауза. — Она то и дело называла меня Тайлером. Прости. — Ей просто нравится имя. — Да, так и подумал. Тлеющий косяк, разделённый между ними, помогает всерьёз воспринимать серьёзные вещи. Тайлер садится, а потом расслабленно падает на спину вновь, выбивая пыль из старого, покрытого катышками матраса. Даже здесь есть вязаный плед; Тайлер планирует валяться на нём всю ночь, раскинув руки и ноги в стороны, как морская звезда. И Джош лежит рядом, в одних носках и нижнем белье, от него пахнет моторным маслом и сухой травой. Тайлер стаскивает с себя Вансы, один за другим, пинает их, сталкивая прочь с матраса. Мигрень заблудилась где-то внутри его затуманенной головы. — Мне было девять, когда я сбежал, — посмеивается Джош. — Не могу поверить, что я был таким тупым. Не хотел ехать в летний лагерь к бойскаутам, и потому я такой: «Ой, да ну и пошли все!», схватил пачку хлопьев, печеньки и рванул через дверь. Оставил записку на холодильнике. Мне кажется, я потерялся, как только вышел из дома, но я был очень упрямым. Не взял карту, у меня не было даже бутылки с водой, так что отец нашёл меня шесть часов спустя, ревущего где-то под мостом. Мне-то показалось, что прошла вечность, и знаешь что? Тайлер не знает, но он хочет узнать. — Что? — Он шёл за мной следом. Всё. Это. Время. Можешь представить? Прятался за машинами и заборами, а я даже не заметил. Он отвёз меня домой. Я думал, что заслужил наказание, но ничего не было. Наверное, иногда тебе не нужен нагоняй, чтобы усвоить урок. Укуренная философия Джоша — это самая очевидная и крутая мудрость, какую Тайлер когда-либо слышал. Он не дёргается, когда чувствует, что их пальцы переплетаются — рука Джоша лежит на руке Тайлера, ладонь к ладони. Они не двигаются, просто вместе смотрят на потолок и ещё несколько раз передают косяк друг другу. — Я сломал лодыжку, когда мне было двенадцать, — лениво тянет Тайлер, еле двигая слизнем-языком. — Это случилось во время баскетбольного матча, и это, блин, лучший момент моего детства — я потом скакал к машине на одной ноге, почти не опираясь на костыли. Он тушит окурок о стену, прямо как Джош до этого. Тот хмурится. — Блин, фигово же тебе было, наверное. — Нет, чувак, ты не понимаешь. Отец притащил телек с кухни в нашу с Заком комнату — тот так и не признался, но он тоже был рад; мы могли сидеть допоздна, но при этом всё равно смотрели только то, что я хотел. Мне больше не нужно было ходить на баскетбольные тренировки, никто не заставлял меня делать по пятьсот бросков каждый вечер. Это было прекрасно. Я валялся в кровати и ел мармеладных мишек целый день. Возможно, Джош ещё не до конца здоров, но его терапия точно сработала — у Тайлера в голове такая блаженная пустота, что прикосновение Джоша к его руке кажется единственной на свете настоящей вещью. Тайлер мягко постукивает кончиками пальцев по чужим костяшкам — у него на пути царапины, огрубевшая от тяжёлой работы кожа. Это приятно. — Хэй, Джош. — Хэй, Тайлер. — Твой подвал взрослой жизни теперь моё любимое место. — Не благодари.

*

Последствия прошедшей ночи обрушиваются Тайлеру прямо на голову. Он пускает слюни себе в локоть, воздух ледяными руками хватает его за бока. На нём почти нет одежды, вязаный плед сполз куда-то на пол, и спросонья никак не получается подцепить его ногой. Тайлер хныкает, перекатывается на спину. Руки и ноги вялые, как переваренные макаронины. О согласованности движений не может быть и речи. Ладони утопают в матрасе, когда Тайлер, тяжело опираясь, помогает себе сесть. Джош — расплывчатая фигура, расположившаяся на полу. По-прежнему в одних трусах, он держит многострадальную толстовку Тайлера и иголку с длинной чёрной ниткой, тянущейся из ушка. Тайлер не придумывает ничего лучше простого вопроса «почему?» — Потому что тебе это было нужно, — говорит Джош. — Но было ли это нужно тебе? Тайлеру нужно прополоскать рот, чтобы избавиться от отвратительного привкуса; он вытирает губы и потягивается, отдавая всего себя на растерзание головокружению и чёрным точкам перед глазами. Джош откусывает лишнюю нитку и бросает худи обратно Тайлеру. Теперь рукав аккуратно зашит, линия шва почти незаметна. Джош начинает одеваться. Тайлер следует его примеру, пока не рискуя вставать. — Сколько времени? Джош смотрит на экран телефона. — Почти шесть тридцать. — Чёрт, — после отключки словарный запас Тайлера оставляет желать лучшего. — Чёрт, чёрт, вот дерьмо! Он шипит, путается в джинсах, пытаясь натянуть их на ходу, затем быстро ныряет в толстовку. От холода стучат зубы. Обычно кошмары Тайлера не позволяют ему спать так долго. — Ты бормотал во сне. Ещё один гвоздь в крышку его гроба. — И что я сказал? Джош пожимает плечами. — Что-то про голографические карточки с Покемонами. — Мне нужен новый велик, — говорит Тайлер. — Неважно. Уши заложило, но мысли — ясные, как весеннее небо, и головной боли больше нет. Ему стоило бы думать о важных вещах — о машинах и налогах, о том, что отец убьёт его, как только он явится домой. Тайлер принюхивается к своей одежде. — От меня пахнет травкой? — Здесь всё пахнет травкой, чувак. Джош прав. Но они не так уж и много выкурили. Тайлер ковыляет по лестнице, распихивая по карманам свой выключенный телефон и ключи. Он так голоден, что его желудок вырабатывает лаву вместо кислоты. — Ты это... не забудь нормально поесть. Джош по-странному заботливый. Тайлеру стоит ценить друга, у которого есть такой крутой подвал. Подвал, где он может накуриться травы и отрубиться на целую ночь в одних трусах — и ничего плохого с ним не случится. Совсем ничего.

*

Тайлер осторожно прикрывает дверь, щёлкает замок — громко, как выстрел из дробовика. Остаётся лишь молиться Господу, что всё-таки получится пробраться наверх незамеченным; Тайлер почти не дышит, он до боли прикусывает нижнюю губу, пока крадётся через гостиную. Его сестра лежит на диване, раскрытая книга осталась на стеклянном столике перед ней. Тайлер трус, его шаги лёгкие, будто пёрышко, но Мэдди распахивает глаза, едва его нога касается ковра на полу. — Тайлер! — шёпотом восклицает она. Она вскакивает, обнимает его, а затем в отчаянии барабанит кулаками ему по груди. Всё, что он может — это пытаться успокоить её и целовать её в макушку. Мэдди всхлипывает, утирает лицо. Ей нужно быть на работе к девяти, Тайлер помнит график. — Я ждала тебя всю ночь. — Мне жаль, Мэдс. — Иди к себе. Мэдди не просит его заплести ей волосы. Тайлер проскальзывает к себе в комнату молчаливой тенью. По дороге он видит, как отец молча выглядывает сквозь приоткрытую дверь; слышит ворчание в комнате Мэдди и Джея, а потом саркастичное «ну наконец-то». Похоже, Тайлер единственный, кто умудрился нормально поспать этой ночью. Зак лежит на кровати, отвернувшись к стене, и Тайлер без труда может расшифровать «ты мудила» в ритме его дыхания. Зак не говорит ни слова, накрываясь одеялом с головой. Солнечный свет снова вызывает пульсирующую боль у Тайлера в черепе. Сердце сжимается, когда он включает телефон. Зарядки осталось на 1%, но всё равно можно рассмотреть непрекращающийся поток сообщений и пропущенных звонков. Папа: Позвони, пожалуйста. Папа: Просто скажи, что ты в порядке. Папа: Пожалуйста, прочитай. Прости меня. Тайлеру ещё никогда не было так стыдно.

*

Никто не отчитывает его за выходку. Все вокруг натянуто улыбаются у него за спиной, и в наказании вовсе нет нужды. Тайлер и так усвоил свой урок — теперь тот выскоблен у него на сердце. После завтрака он моет посуду, вытирает столешницы и драит раковину, пока всё вокруг не начинает сверкать. Но этого недостаточно, и потому он идёт в ванную, берёт чистящие средства, тратит кучу времени на то, чтобы плитка на стенах стала белоснежной. Он моет окна и сдувает листья с газона перед домом, потом идёт к отцу и братьям, которые заняты гаражом. Джош тоже здесь, и Тайлер не ожидал увидеть его так скоро. Они жмут друг другу руки. Тайлер вспоминает, как держал Джоша за руку, пока они оба были под кайфом, и пытается отделаться от неуместного волнения. — Спасибо, что зашил мне рукав. — Просто хотел понтануться своими скиллами. Джош не упоминает слабостей Тайлера. Они продолжают вместе строить стену. Два дня спустя снова приходит миссис Флауэрс. Джош стоит, прислонившись к забору рядом с Тайлером, и когда Тайлер будто бы случайно касается его, оказывается, что клетчатая рубашка Джоша вся пропитана потом. — Привет, мальчики. Миссис Флауэрс впивается в лицо Тайлера подозрительным взглядом. Тот не брился пару дней и никак не обрабатывал царапины на лице. — Может, мне стоит пользоваться консилером? Или как там эта штука называется? Миссис Флауэрс поджимает губы. — Я здесь, чтобы поблагодарить Джоша. Его мать сказала, что он здесь. — Я просто поменял машинное масло, — Джош такой невозмутимый, такой услужливый. Весь его тон говорит: «Ерунда, вам не стоило беспокоиться обо мне». Тайлер прикусывает язык, чтобы не ляпнуть очевидное: это мужу миссис Флауэрс стоило бы заниматься её машиной. Он молчит. Соседка кивает и уходит. Они возвращаются к работе, и Джош настолько продуктивен, насколько это вообще возможно, а у Тайлера больше нет слов. Время от времени он замечает миссис Флауэрс из окон дома, но она больше не тревожит их рутину своим появлением. Угроза стать объектом внимания служб опеки постепенно растворяется, словно сигаретный дым.

*

Бессонница доводит Тайлера до ручки. Он полон беспокойной энергии, мышцы дергаются и сокращаются по собственной воле, и его головная боль — вишенка на этом торте. У его семьи очередной безумный день, полный запаха акриловой краски и заноз у Тайлера в ладонях; перед глазами всё так и кружится. Он вот-вот упадёт. Он не дожидается конца своей смены, быстрым шагом идёт прямо в ванную, открывает шкафчик — тот, на котором больше нет зеркала. Дверца белеет на стене, как флаг капитуляции, и Тайлеру до смерти нужны материнские таблетки. Её самое убойное обезболивающее обещает ему блаженство и покой. Это похоже на ломку. В шкафчике по-прежнему лежит аптечка, но никаких лекарств в ней больше нет. — Нет, — Тайлер бездумно ударяет раскрытой ладонью по стене. — Нет, нет, нет. Мигрень вспарывает его голову консервным ножом. Бессонница — лишь очередная остановка по пути в никуда. Дальше — только кошмары, только психоз, который венчиком взобьёт фантазию и явь в единую липкую массу. — Пап! — орёт Тайлер, и в раме трясутся остатки зеркала. — Пап! Тайлер сломан, Тайлер суицидален, и потому его семья присматривает за ним. Он чувствует себя преданным. Насекомые у него в голове начинают глумливо стрекотать. Отец перегораживает один из концов коридора, но в таком состоянии Тайлер готов сдвинуть даже гору; его ладонь врезается отцу в бок — один, два, три раза, — а потом изо рта начинает литься всё, что копилось там целый день. — Так вот чего ты ждёшь от меня? Думаешь, я хочу с собой покончить? Поэтому ты вычистил все полки в ванной — думаешь, я не заметил? Ты отнял у меня даже бритву, и в гараже нет ни одной верёвки — неужели это всё, что я заслужил? Он кричит, голос обрушивается на стены волнами, эхом возвращаясь назад. Свет режет глаза. Тайлер хватает рамку с семейным фото со стены, он собирается швырнуть её об пол. Острый угол обдирает ему ладонь, когда отец выхватывает рамку из его непослушных пальцев. — Успокойся. — Не трогай меня, — рычит Тайлер. — Мне нужны мои таблетки! — Это не твои таблетки. — Пытаешься спасти меня? Не смог спасти её и теперь думаешь, что я закончу так же? О, да ты наверняка мечтаешь о том, что однажды избавишься от своего сумасшедшего сыночка так же, как и от безумной жены, я прав? Лицо отца — посеревшее, будто вылепленное из мягкого воска. — Это не ты. — Да пошёл ты! — воет Тайлер, и всё тело прошивает спазмом. — Говоришь, что желаешь мне самого лучшего, но когда я хочу принять одну-единственную таблетку, ты прячешь их от меня, и теперь я по уши застрял в этом дерьме, просто потому что ты, блядь, не смог уследить за моей матушкой. Отлично сработано, Крис. Гнев перехватывает контроль над его голосовыми связками, когда он добавляет: — Ты свёл её с ума, а теперь делаешь это со мной. Тайлер снова толкает отца в грудь; близость — синоним опасности, но когда он делает шаг назад, отцовская рука хватает его за ворот худи и впечатывает в стену так, что подгибаются колени. — Не смей. Глаза перед ним — тёмные, чёрные, прямо как угли, и слова Тайлера раздули пламя у них глубоко внутри. Хватка у него на шее ощущается как петля. — Ну давай, — говорит он, нарочно стукаясь затылком об стену. — Пусть все слухи о нас наконец-то окажутся правдой. Рука отца сжимается в кулак. Его застрявшее в припадке тело вряд ли почувствует боль. Тайлеру по-настоящему страшно: по спине проходит холодок, кости ноют в предвкушении. — Папа, нет! Тайлера бросает в сторону источника крика. Его сознание включается и выключается, мигает, как неисправный монитор. Краем глаза он замечает зрителей, застывших на лестнице. — Папа, пожалуйста, он же тебя не понимает! Слышать такое от Джея — больнее, чем получить удар в лицо. Тайлер падает на колени, каждое движение лишь раззадоривает горячую боль у него в голове. Мэдди рыдает. У Зака выступили желваки на челюсти, пальцы крепко вцепились в перила. А Тайлер — сын своей матери. Он до смерти пугает семью каждый день так, будто это его работа. Он — жалкий таракан, просто ещё одно насекомое из своей черепушки. Ноги едва слушаются его, когда он встаёт и отворачивается от толпы свидетелей, направляясь прямиком в ванную. — Пап, только не дай ему закрыть… Тайлер задвигает щеколду. — ...дверь, — заканчивает Зак. Он прижимает ухо к двери, неразборчиво слыша ответ отца: — Пусть делает, что захочет.

*

Тайлер включает воду в душе, забирается в него прямо в одежде. Его Вансы мгновенно промокают и начинают хлюпать, джинсы мерзко прилипают к мокрым ногам. Вода ледяная — Тайлер надеется заморозить свою головную боль. Он открывает рот, позволяя струям из душа бить по языку и стекать прямо в глотку. Он бьёт по стене ладонью, затем кулаком, затем головой. Он мокрый до нитки, до самых костей. Измученный, Тайлер перескальзывает невидящим взглядом ниже, к ровному отверстию слива. Приходится прикусить костяшки пальцев, чтобы не заорать. — Пожалуйста, нет. Там глаз. Красный и живой, смотрит на Тайлера сквозь решётку. Тайлер прекрасно знает, что на самом деле его нет. — Уходи. Глаз не уходит. Его зрачок расплывается и пульсирует, целится Тайлеру прямо в лоб. Он рад, что забрался в душ в одежде. Этот глаз всегда был здесь, прятался в канализационных трубах. Тайлер вдыхает и выдыхает воду. Смотрит на разлетающиеся во все стороны капли. Глаз дёргается, когда он хватает свою зубную щётку из стакана у раковины и снова склоняется над сливом. Зрачок расширяется от страха. Тайлер знает, что нужно делать. Он тычет ручкой зубной щётки в слив, снова и снова. Глаз пытается уклониться, но Тайлер проворный. Он попадает в цель, бьёт прямо в глаз, чуть не выламывая пластиковую решётку. Ледяная вода молотит ему по спине, заставляет его задыхаться, пока он борется с собственной галлюцинацией. Из слива брызжет кровь. Красные точки-капли пачкают плитку и окрашивают руки. Щётка попадает в нерв, и взгляду открывается всё мерзкое, мясное содержимое глаза. Тайлер роняет своё оружие на перепачканную плитку и забивается в угол душевой. Он тянет шнурки капюшона, пока мокрая ткань гармошкой не собирается вокруг его лица так, что он едва может дышать ртом. Его голова — мёртвый груз на плечах. Вода становится всё холоднее и холоднее. В дверь стучат. — Тайлер? Он обнимает свои колени. — Я выйду через минуту! Он не хочет, чтобы Мэдди снова плакала. Он тратит намного больше минуты на то, чтобы подняться на ноги. Плитка чистая, в душевом сливе нет никакого мёртвого глаза. Тайлер поднимает зубную щётку и возвращает её обратно в стакан. Ему вовсе не нужно, чтобы кто-то убил его — старый незаконченный стих совсем не отражает его истинных желаний. Его трюк с капюшоном сотворил магию, но в голове всё равно словно бухает молот; Тайлер стаскивает с себя всю свою промокшую одежду и комом кидает её в сушилку. Он бросает последний взгляд на отверстие слива, затем стаскивает с себя и мокрые трусы тоже, поёживаясь от холода. Хочется задёрнуть душевую шторку. Тайлер обматывает полотенце вокруг бёдер и открывает дверь ванной — его встречает аккуратная стопка его сухой одежды на полу. Мэдди святая. По дороге в свою комнату Тайлер не встречает отца.

*

Он видит могилы членов своей семьи, все пять, их глаза украшают надгробные камни вместо фотографий. Надгробные камни кровоточат, глаза вращаются, постепенно сменяя свой цвет на красный. Руки мертвецов тянутся из-под земли, под обломанными ногтями застряла грязь, и Тайлер — единственный на этом кладбище, кто всё ещё жив. Это ненадолго. Появляется пустой гроб, и неведомая сила утягивает Тайлера внутрь, спина ударяется о дно свежей могилы. Он не может выбраться. На его вытянутых к небу руках появляются маленькие жёлтые и красные глаза. Тайлер просыпается, и его мутит, и он даже не уверен, было ли всё это сном или ещё одной его галлюцинацией. Во рту пересохло, на соседней кровати храпит Зак, и комната укрыта кромешной непроглядной темнотой. Нервный срыв лишь усугубил чувство усталости. Тайлер с трудом может держать глаза открытыми, на пути к кухне он трижды чуть не падает с лестницы. Он находит чистый стакан и наполняет его водой из-под крана, когда в комнате вдруг зажигается свет. Тайлер вздрагивает, оборачивается, впервые с момента пробуждения нормально открывает глаза; он словно смотрит через тепловизор — предметы вокруг сохранили лишь свои цветные очертания, не более того. Фигура отца кажется большой фиолетовой тенью, и Тайлер хватается за раковину, выронив стакан, пытается удержать себя на ногах и отдышаться. — Хэй, хэй, это я. Голос отца эхом стучится о стенки черепа изнутри. Тайлер готов то ли разрыдаться, то ли упасть в обморок. Он выбирает последнее. Ноги подкашиваются, и он чуть не сползает на пол, но отец ловко подхватывает его под руки. — Я позвонил доктору. Можешь принять одну. Тайлер облизывает потрескавшиеся губы, завороженно глядя на оранжевый аптечный пузырёк перед собой. Он торчок, он зависимый, и таблетка легко скользит вниз по горлу, когда он запивает её предложенной отцом водой. — Ты снова кричал во сне. Тайлер устало прикрывает глаза, массируя висок. — Я отвезу тебя в госпиталь, если утром тебе не станет лучше. Лекарство вызывает сонливость, и Тайлер, собравшись с силами, возвращается к себе в комнату. Отец провожает его, тихо следуя позади. Тайлер решает не рассказывать ему про светящийся глаз в душевом сливе. Вместо этого он меняет растянувшуюся канцелярскую резинку у себя на руке.

*

Тайлер не выползает из комнаты до полудня. Он ни о чём не думает, и это хорошо. Мысли приносят лишь отчаяние. Его братья сидят в холле на диване, Мэдди держит в руке сковороду. — В следующий раз постарайся приготовить что-нибудь, что на вкус будет не как перемешанная грязь, — говорит Джей. Зак смеётся, Мэдди сердится. Отца нигде не видно, а Тайлеру хочешь лишь снова спрятаться под одеялом. Его сиблинги смотрят на него с беспокойством, никто не желает ему доброго утра, настроение у всех испорчено. Голова Тайлера так же пуста, как и его желудок; но теперь он медленно возвращает себе контроль над своими телом и разумом — чёрные точки перед глазами постепенно исчезают. — Хочешь присесть с нами? Тайлер помнит всё. — Завтрак? Он ненавидит этот тон, ненавидит приторно-сладкую улыбку Мэдди и то, как Джей отводит взгляд. Тайлер ерошит себе волосы. Боли больше нет. Он садится на диван, и Зак будто бы случайно отодвигается чуть дальше, увеличивая расстояние между ними. Тайлер не извиняется. Они все стараются вести себя так, словно ничего и не произошло, но это всё равно что пытаться отмыть брызги крови с белых обоев — красный уже въелся нестираемым пятном. Мэдди приносит ещё одну тарелку, и, когда Тайлер ест, скрэмбл по вкусу похож на супер-клей. Он старается не обращать внимания на то, как все смотрят на него, пока он орудует вилкой. Просто фокусируется на том, чтобы закончить с едой побыстрее. — У нас сегодня выходной, — говорит Мэдди. — Отец даже позвонил Данам. Он уехал навестить маму, а мы решили остаться дома… с тобой. Втроём они точно смогут удержать Тайлера, если что. Мэдди выдаёт ему одну таблетку вместе со стаканом воды. Тайлер принимает их, пытается вытравить изо рта привкус скверно приготовленной еды и лекарств. Отец наверняка снова позвонил врачу поутру. — Спасибо. — Иди отдыхай. Мэдди единственная, кто говорит с ним. Тайлеру кажется, что его тошнит.

*

Тайлер просыпается, когда в его окно бьётся один камушек, затем второй. Ночной гость самым наглым образом прервал его избавленную от кошмаров эйфорию; Тайлер кутается в одеяло и высовывается изо окна по пояс, чуть не падая вниз с высоты второго этажа. Джош машет ему рукой. Тайлер зыркает на него. — Ты с ума сошёл? Ему хочется добавить, что у его семьи нет денег на новое стекло, если Джош умудрится разбить это. — Не-а, — он прокручивает колечко с ключами от машины на указательном пальце. — Хочу показать тебе кое-что. Тайлер думает, что тот предлагает ему снова накуриться. — Я не могу. Но Джош непреклонен. — Давай, спускайся. Тайлер издаёт измученный стон, но всё равно слушается. Он находит штаны, которые купил ещё в выпускном классе — они мешковатые, разношенные. Вся его нормальная одежда осталась в общежитии почти за три тысячи миль отсюда. Он заскакивает в ванную, чтобы почистить зубы, но решает пренебречь зубной нитью. В последний раз, когда он пытался ею воспользоваться, Тайлер расковырял себе весь рот до крови. Вряд ли Джошу понравятся его воспалённые дёсны. В правый глаз словно насыпали песка; белок перечёркнут лопнувшим сосудом, как будто стрелой. Этого достаточно. Зак ловит его на выходе из комнаты. — Куда ты собрался? — Прогуляюсь. С Джошем. Зак не пытается его удержать. Тайлер хватает ветровку, слегка поёживаясь. Он проспал весь день, до самых сумерек. — Хэй. — Хэй. На Джоше всё та же клетчатая рубашка и застиранные синие джинсы, которые он явно сам обрезал до шорт. Тайлер не может оторвать взгляда от синяков и царапин у Джоша на ногах. Они идут к машине, когда Джош говорит: — Я просто катаюсь на скейте. У него разбит локоть, закатанный рукав не скрывает свежую болячку. Тайлеру хочется потянуться и прикоснуться к ней, почувствовать её под кончиками пальцев. — Серьёзно? Покажешь мне трюк? — Конечно! — Круто. У Джоша в фургоне нет скейтборда. — Как дела, чувак? — спрашивает он. — Наслаждаюсь воссоединением с семьёй. Тайлер не хочет никуда ехать, но Джоша это мало волнует. Мотор машины начинает довольно урчать. — Не смог держать рот на замке вчера, и отец чуть меня не ударил. У меня была паническая атака в душе, — Тайлер переживает всё это заново. — Голова постоянно болит, а ещё я, кажется, подсел на кодеин. — Никто из нас не идеален, — легко говорит Джош. — Не думаю, что Кри… твой отец мог бы ударить хоть кого-нибудь. Он хороший мужик. — Ага, — вздыхает Тайлер. — Наверное. Что-то жёсткое прячется у него под сиденьем, тычет Тайлера своим острым углом сквозь обивку кресла. Он запускает руку вниз и вытаскивает оттуда книгу. «Лекции по квантовой механике» гласит заголовок. И Тайлер говорит: — Вау. Мне нравятся твои хобби. — Спасибо, — Джош похлопывает книгу по корешку, как кота. — Эта штука трудновата для моих мозгов, но я очень стараюсь. Тайлер открывает случайную страницу, читает несколько строк и аккуратно откладывает книгу на заднее сидение, смиряясь с тем, что не понял ни слова. — Куда мы едем? — Увидишь. И больше ничего. Тайлер ждёт, глядя из окна, пока они едут куда-то за город. За окном проносится лес, потом трасса, а затем из темноты выплывает неоновая вывеска — любимое место всех местных парочек. Кинотеатр под открытым небом. Сегодня у них ночь Хичкока. Несколько машин стоят неподалёку от палаток со сладостями и напитками. Тайлер давно уже не смотрел фильмов на большом экране. Он привык работать за кулисами, таскать связки проводов и усилители звука, а не отрываться вместе с публикой на концертах. Может, парень, который работает здесь сегодня — тоже один из тех застенчивых ребят, которые покрываются холодным потом каждый раз, когда хоть кто-то случайно обращает на них внимание. Тайлер поёживается, глядя на шевроле в первом ряду. — Они тебя не видят, — Джош явно читает его мысли. Его голубой додж припаркован вдалеке от остальных машин, почти у самых ограждений. Джош ненадолго покидает Тайлера, чтобы сходить и купить попкорна. Тайлеру не по себе, когда он остаётся наедине с собой. — Они меня не видят. У огромных ёлок за окном нет ни ушей, ни глаз. Джош возвращается с двумя вёдрами попкорна и двумя банками Рэд Булла — сахар и кофеин наверняка не пойдут Тайлеру на пользу, наверняка похерят его и без того шаткий биохимический баланс в мозгу. Но это комфортящие вещи из его привычной, нормальной жизни, и потому он не может устоять. Тайлер и Джош перебираются на заднее сидение, Джош достаёт откуда-то старый плед. Тревога и беспокойная энергия Тайлера немного портят атмосферу, и всё же он доверяет парню, с которым однажды уже накурился до беспамятства. Тайлер отхлёбывает Рэд Булл из банки, хрустит попкорном, и Джош рядом с ним занят тем же самым. На лице у Джоша нет ни следа эмоций. Колечко в носу слегка поблёскивает в свете фонарей. Фильм чёрно-белый, а Джош по-прежнему слишком яркий. Тайлер уже смотрел «Психо» в рамках своего курса по поп-культуре. Кровь в фильме монохромная, и Тайлера уже ничем не испугать — он собственноручно убил глаз в душевом сливе, он герой. На экране женщина кричит, умирая и цепляясь за мокрую шторку, но в этом больше эстетики, чем жестокости. И в этом-то вся соль. Тайлер не смотрит на неё. Он не может расслабиться, он прислоняется к плечу Джоша, потому что ему хочется засунуть ноги под плед. Тайлер не может перетащить его только на себя. Джош легонько толкает его под покрывалом. — Всё окей? — Ага. Тайлер ни за что не сообщил бы Хьюстону о своей проблеме. Он просто ненавидит своё кровообращение — сильно, очень сильно. Порой это случается с ним по утрам, и это всегда неловко, но на этот раз Тайлер полностью в сознании. Может, виной всему кофеин в Рэд Булле, может, он просто настолько изголодался по любым формам близости. Может, дело в его дурацких штанах. Из-за узких джинс иногда может случаться эрекция — Тайлер где-то читал об этом. Вот только его штаны — разношенные и свободные, винить можно только себя. Тайлер осторожно прикасается к своему паху, легонько трёт выпуклость пальцами. Ему нужно вернуться домой. Ему нужно сказать Джошу. — Что ты делаешь? Тайлер глубже зарывается в одеяло. — Ничего. — Правда? — Да. Они молча сидят, глядя на мерцающий в темноте экран. Тайлер постоянно ёрзает. С ним редко такое случается, когда он бодрствует. Ему до ужаса стыдно, сердечный ритм подбрасывает, как на американских горках, когда под пледом Джош вдруг тянется к нему и накрывает его руку своей. Тайлер не хочет, чтобы его запомнили как чувака, у которого случился стояк во время просмотра «Психо». — Хэ-эй, ты что, дрочишь? Брови ползут вверх, рука продолжает двигаться под пледом, и Джош мгновенно отбрасывает свой шуточный тон, выдыхая тихое «ох». — Не говори никому, — выпаливает Тайлер. — Со всеми случается, — успокаивающе замечает Джош. — Окей? — Окей. Случается, но либидо у Тайлера такое низкое, что он просто рад тому, что ещё не растерял всю чувствительность. Он всё ещё может реагировать, он нормальный, и плед всё ещё прикрывает ему живот и ноги, когда Джош аккуратно поддевает язычок молнии и расстёгивает ширинку у него на штанах. Ещё один тихий выдох, и Тайлер мысленно умоляет небеса, чтобы всё это осталось строго между ними. Ему неловко сидеть с расстёгнутыми штанами, когда вокруг полно машин с другими людьми. Какой-то джип неподалёку плавно раскачивается туда-сюда. Джош по-прежнему смотрит на экран, приспуская трусы Тайлера и обхватывая его твёрдый член рукой. Он закусывает кулак, до боли, до крови, до шума в ушах, но молчит; Джош большим пальцем размазывает выступившую смазку по головке. Тайлеру всё равно слишком сухо. Воздуха не хватает. Он завороженно смотрит на Джоша, чтобы не соскользнуть в карусель из сияющих глаз, которая начинает крутиться в его воображении прямо позади них. — Б-быстрее… Тайлер пытается решить, что хуже: кончить за две минуты или же обмякнуть прямо у Джоша в ладони; с ним уже случалось подобное прямо во время дрочки — желание и интерес порой просто берут и растворяются, их не вернуть, не поймать. Джош может решить, что он странный. Джош может подумать, что его фиолетовые с белым трусы выглядят глупо. У Тайлер спазмами прихватывает живот, плед неприятно покалывает головку члена, но рука Джоша уверенно набирает темп — смазанно, неуклюже, — и это так непохоже на то, как Тайлер обычно трогает себя. Ему хорошо. Он зажимает рот ладонью, щелкает резинкой по запястью, и Джош выдыхает: «Притормози», растягивая ему удовольствие и зажимая основание члена. Тайлер тяжело дышит. Смазка течёт ему на штаны, мышцы дёргает от предвкушения. Стресс немного его замедляет. Экран бросает шальные тени Джошу на лицо. Он так и не смотрит на Тайлера, пока его рука без устали работает под пледом, помогая Тайлеру кончить. Где-то позади машины трещит ветка, Тайлер паникует и случайно дёргает ногой. Ведро попкорна, стоявшее у него на коленях, переворачивается и падает, его содержимое рассыпается по полу машины, словно выбитые зубы. Тайлер на грани, он почти на грани, и Джош выпускает его член из руки, но затем оглаживает его пальцами ещё несколько раз. Тайлер пьян от обилия ощущений, и его выдержка даёт сбой. Он утыкается Джошу в плечо, смыкая на нём зубы прямо поверх майки, и кончает. Бёдра непроизвольно подаются вперёд. Его слюна оставляет тёмный след на ткани. Он абсолютно опустошён. Разделённая на двоих интимность кажется беззаботной. Звуковая дорожка фильма играет слишком громко — классика кинематографа предоставила им маскировку. Вместо того, чтобы прыгнуть в пресловутые пост-оргазмические объятия, Тайлер отстраняется. Он поправляет трусы. Он застёгивает штаны. Джош вытирает руку о завалявшуюся рядом салфетку. — Хорошее кино. — И не говори. Тайлер принимает всё это как компенсацию за то, что в один из первых дней Джош чуть не сломал ему спину.

*

На обратном пути он притворяется, что спит. Он «просыпается», когда фургон Джоша заезжает на дорожку перед его домом. Тайлер умудряется выдавить из себя лишь жалкое «спасибо», прежде чем рвануть к крыльцу. Он чувствует себя как подросток после бурной вечеринки — пьяный, под кайфом, больше не такой уж и невинный. Бельё мерзко липнет к разгорячённому телу. У него словно лихорадка — он потеет и дрожит, стоя под мигающим светом лампы над входной дверью. Она висит на тонкой цепи, которую раскачивает ветер. Тайлер пристально осматривает свои измятые штаны на предмет всяких подозрительных пятен. Он натягивает ветровку ниже и дышит, глубоко дышит, пытаясь успокоиться. — Ладно, порядок. Он открывает дверь своим ключом, прислушиваясь к звукам спящего дома. Телевизор не работает, куртка отца висит на своём крючке в прихожей, и самого его тоже нигде не видно. На Тайлера снизошла манна небесная. Никакой показной порки сегодня не будет.

*

Джош по-прежнему приходит помогать. Они не разговаривают весь следующий день. Тайлер кроет себя последними словами за то, что умудряется привязываться ко всем, кто уделяет ему хоть кроху внимания. Его член немного побаливает, хотя, может, это только кажется — но смазки было мало, а Джош не особо с ним нежничал. И всё же Тайлер и Джош по-прежнему работают вместе, не вспоминая ни ночной кинотеатр, ни своё уж-точно-не-свидание. Они меняют штукатурку на стене, и сам процесс чем-то напоминает операцию. Они красят стены в подсобке, и у Тайлера начинает кружиться голова от резкого химического запаха. Он откашливается, пряча нос в сгибе локтя. Они покупают несколько бетонных плит и кирпичи, чтобы новая постройка была крепче. Они делают своё дело. Он выполняют работу.

*

Они снова курят вместе, и Джош не пытается залезть к Тайлеру в штаны. Они сидят на заднем сидении фургона. Кончик косяка сияет во тьме, словно падающая звезда. Они делят его на двоих, но облака у Тайлера в лёгких ощущаются вовсе не как клубы звёздной пыли. — Я так сильно хотел уехать, что вернулся. Ему противна даже мысль об офисной работе. Он не хочет всю жизнь изучать экономику и финансы, чтобы похоронить весь свой потенциал глубоко под землёй. — ...и мои родители просто боятся мечтать, они хотят, чтобы я стал мужчиной и помогал им воспитывать братьев и сестру, но… Разве я не огромное разочарование? Просто потому что я не могу выглядеть старше своего возраста, я… — Тайлер кашляет. — Они говорят, я по-прежнему слишком инфантильный, у меня каждое лето выскакивают эти дурацкие прыщи, а ещё я не могу отрастить нормальную бороду. Джош похлопывает его по спине, зажав косяк между указательным и большим пальцем. — Это ерунда. — Они тащат меня назад, едва только у меня появляется своя жизнь. — Они просто переживают. — Они боятся за меня, знаю. Боятся моих мыслей, моих действий, потому что я всё ещё могу сойти с ума. Мне нужно постоянно ходить к психиатру и принимать таблетки. Видишь? Они оказались ко всему этому не готовы — ни к моим кошмарам, ни к нервным срывам. Мне хотелось бы быть лучшим братом, лучшим сыном, но я и сам в ловушке. Тайлеру становится лучше, когда Джош отвозит его в лес. Они болтают и курят, есть только они и этот косяк, разделённый на двоих как большой секрет. — Мы с моим другом Марком однажды сильно накурились и пошли на кукурузное поле по соседству искать инопланетян. Не знаю, почему, но мы были уверены, что поймаем хотя бы одного и прославимся, — Джош выдыхает струю дыма, потом вдыхает её обратно. — Владелец поля, правда, был не в восторге. Как и копы. Ситуация комичная, но и грустная тоже. Тайлер хочет, чтобы шторм в его голове унёс его прямо на поле, под свет летающих тарелок. — Где теперь этот друг? — Уехал. Все уезжают. — Но не ты. Джош заворожённо наблюдает за спутником на небе. — Я не знаю, кто я; в смысле, так трудно найти себя, понимаешь? Думал, всю жизнь буду работать в мастерской у отца, это довольно стереотипно, но я всё время чувствовал, что мне надо чем-то занять себя... и я строил, чинил, таскал сумки, всё такое. Шил. Не знаю даже. Это не отнимает у меня так уж много времени, хотя… Чёрт, вообще-то отнимает, не буду врать. Джоша как будто прорвало. — Это помогает избежать скандалов. Я делаю, что они хотят, пока я живу в их доме — знаешь такое правило? Они не давят, со мной просто что-то не так, и… Они знают про травку, боятся, что я всерьёз подсяду на наркоту. Они честны друг с другом лишь тогда, когда оба под кайфом. — Знаешь, мой отец хотел развестись. Мне было пять, он съехал, и мать постоянно плакала. Месяц они передавали меня между собой. Месяц, Джош. У отца не было другой женщины, он по-прежнему присылал деньги, но как только я решил, что всё кончено, он снова стал приезжать к нам. Вскоре родился Джей, и отец сказал, что очень всех нас очень любит, что не может жить вдали от нас, и все его дети… Марихуана душит его, он не может продолжать. — Джею был год, когда матери официально поставили диагноз. Джош снова подносит к губам косяк. — Фигово. Я вот хотел брата. Но две сестры спустя уже не так сильно ему радовался. — И? — Они эксплуатируют меня. Ладно, шучу. Джош может прятать свои обиды глубоко внутри, Тайлер же выставляет всё напоказ. Джош может остаться в родном городе лишь потому, то он нужен своим родителям, Тайлер же жаждет сбежать. Его разум никогда не выпустит его на свободу. Впервые за долгое время Джош выглядит испуганным. — Может, я просто не умею принимать решения? Что если у меня не получится? Хвост его последнего вопроса прячется в гудке проезжающей мимо машины. — Кто угодно откуда угодно может сделать что угодно, Джош, — Тайлер выдыхает дым. — Кто угодно.

*

Ежедневные дела помогают отвлечься. Гараж становится всё больше, прямо как замок, который они складывают из конструктора. Вечера кажутся более долгими, чем обычно; Тайлер рано падает в кровать, но не может заснуть. Сегодня он один в комнате, Зак остался с ночёвкой у своей девушки, и Тайлер рад за них. Но ему одиноко. Он хочет поговорить с Мэдди, но слышит, как она болтает по телефону и смеётся; Джей играет в видеоигры, а потому лучше не беспокоить и его тоже. Тайлер спускается вниз. Его накрывает тревогой, когда он замечает отца на диване перед телевизором. Они так толком и не поговорили с того момента, как у Тайлера случился последний приступ, но Тайлер замечал, как тот всё равно каждый вечер заглядывал к нему в комнату перед сном. — Хэй, пап. Джош научил его, что если начинать каждый диалог с «хэй», то это значительно облегчает дело. Отец делает звук на телевизоре тише. — Беспокойная ночь? Тайлер кивает. — Беспокойная голова. Это постепенно разрастается в нём, едва не переливаясь через край; моменты ясности теперь вызывают чувство вины. На диване полно места, но отец всё равно пересаживается на самый край, похлопывая рукой по подушке рядом. Тайлер сдаётся и перепрыгивает через спинку, приземляется на диван со всей грациозностью, на какую способен. — «Каштаны Огайо» играют, — говорит отец. Тайлер воодушевляется. — Правда? Это не прямая трансляция, просто запись на старой кассете, которую Тайлер по кругу смотрел, когда ему было тринадцать. Ему больше не нужно играть. Он даже не знал, что их старый кассетный плеер до сих пор работает. Отец Тайлера собирается воссоздать детство, которое тот пропустил. — Они были хороши в том сезоне. Тайлер слишком занят сражением с ветряными мельницами. — А я так и не добрался до национальных. Под кушеткой стоит пачка пива. — Тебя это расстраивает? — Вообще-то я рад был, что сломал ногу тогда. Тайлер тут же жалеет о своих словах. Он пристально смотрит на экран, проигрывая весь матч у себя в голове. Пожалуй, если бы он вернулся сейчас, у него ещё был бы шанс пробиться. Тайлеру нравилась эта запись, и когда он был маленьким, то хотел стать одним из этих игроков. Но его живот болел слишком часто, по утрам штормило, и по своей натуре он никогда не был бойцом. — Неужели мы давили на тебя… так сильно? Тайлер горько смеётся. — Да, если честно. — Мне жаль, мне правда жаль, Тайлер, — отец берёт банку с пивом. — Мы просто думали, что это будет на пользу. Одну из банок он протягивает Тайлеру, но тот качает головой. Он уже курил травку, он взрослый, и этого достаточно. Отвлекающие манёвры никогда не работают, злость просто копится в нём, сворачивается комком в горле, чтобы потом выплеснуться наружу словами в самый неподходящий момент. Это и правда причиняет ему боль, терапия — лишь временное средство, от неё не становится лучше. Неважно, как сильно Тайлер пытается взять себя в руки. Он ломается всё равно. Ему почти хочется огрызнуться, хочется отвернуться от пива у отца в руке. Разве тот не знает?.. Ему запрещено пить. — Безалкогольное. Специально для тебя. Истерика Тайлера растворяется без следа. — Спасибо, — он принимает банку. Она прохладная, её приятно прижимать ко лбу. — Прости меня. Он делает глоток, и на вкус пиво странное, но пачка Доритос делает всё лучше. Он ценит тот факт, что отец купил особое пиво именно для него, словно надеялся, что Тайлер спустится вниз и составит ему компанию. — Я никогда не был так счастлив, как в тот день, когда к вам вернулся, — признаётся отец. Он больше не следит за матчем. Тайлер следит за матчем за них обоих. Он прихлёбывает пиво, теряясь в мелькающих на экране картинках; он и так помнит каждую мелкую деталь этой игры. Уголок губ предательски ползёт вверх, когда отец приобнимает его за плечи. — Думаю, стоит записаться к врачу, чтобы мне назначили лечение. Это звучит как тост, и они поднимают свои банки в воздух. — Я горжусь тобой, сынок. Тайлер чувствует себя так, будто ему снова тринадцать.

*

Оранжевый мяч скачет-скачет-скачет по асфальту, Тайлер даёт ему пять и отправляет в сторону Джоша. Они бросают мяч в корзину за заднем дворе. У Тайлера никогда не было друга, с которым можно было поиграть, а Джош очень даже ничего в баскетболе. — Ты говорил, что ненавидишь баскетбол, — говорит Джош. — Мы можем сделать твои пятьсот бросков, если хочешь. Тайлер сейчас на сорок пятом. — Хочу. Они начинают, и мяч летит точно в корзину. Тайлер не ожидает такого хорошего броска от Джоша, а потому аплодирует. Джош шутливо кланяется, потом принимает очередную подачу от Тайлера и отправляет мяч в полёт — раз за разом, пока тот вхолостую не удаляется о доску над кольцом. — Твоя очередь. Мяч скачет-скачет-скачет к Тайлеру, обжигая его ладони, как энергетическая сфера. Гараж выглядит всё лучше, матери тоже становится лучше — Тайлер вот-вот должен встретиться с её обновлённой версией, как только перестанет таскать кирпичи каждый день. Ему хочется поскорее собрать сумку, вернуться в универ, вернуться к работе и, может быть, поехать в тур с Ником и его группой. Тайлер ужасно скучает по клавитаре, которую он оставил в общежитии. Но Джош может стать его местной клавитарой. — Я навещу тебя на Рождество. Тайлер промахивается мимо корзины. Джош делает десять удачных бросков подряд. — Круто. Он усмехается, передаёт мяч обратно Тайлеру. — Нет, серьёзно. Это будет круто. Тайлер смотрит на голые лодыжки Джоша, расчерченные красным и розовым, покрытые коркой заживающих царапин. Скейтбординг — непростая штука, Джош показал Тайлеру пару трюков, как и обещал. Теперь настала очередь Тайлера выполнить своё обещание.

*

«Одно новое сообщение», — высвечивается на телефоне. Всё ещё сонный после долгой тёмной ночи, Тайлер прикасается к экрану. Мама: ты можешь начать всё заново, каждое утро. помни это. Он напуган. Она заново научилась пользоваться телефоном и своими мыслями, ей позволяют общаться, и на следующей неделе её уже отпустят домой. Это был долгий путь. Тайлера так и не исключили из колледжа: у него хорошая репутация, но экзамены вот-вот начнутся, пора готовиться. Ему тревожно — перед отъездом нужно закончить ещё одно дело. Когда он выходит из дома, отец и братья уже вовсю работают, кирпичи ровными рядами ложатся вдоль стены, цемент скрепляет их своими нерушимыми узами. Остаётся лишь крыша. Тайлер решает, что не покинет дом, пока гараж не покроют как следует. Их соседи Бэн и Майкл — их спасательная бригада, они большие и сильные, они здорово ускоряют процесс. Даже Джей помогает по мере своих сил — он всё ещё подросток, но уже начинает набирать мышечную массу. Когда-нибудь он вырастет больше Тайлера, это уж точно. Тайлер берёт перчатки и идёт к лестнице. Джош уже здесь, поправляет свои защитные очки-гогглы и даёт ему пять. — Тайлер! Завтрак! Широко улыбаясь, Мэдди бежит к нему с пластиковым контейнером в руках. Внутри — картофельное пюре. Тайлер едва успевает открыть рот, когда сестра уже атакует его ложкой. — Эй, эй, полегче, — рот полный, картошка ещё горячая, но ему нравится. Мэдди вытирает контейнер фартуком. — Я учусь готовить. И Тайлер смеётся, давится едой, когда Мэдди протягивает ложку с пюре Джошу, а потом Заку, а потом Джею и отцу. Джош вытирает остатки картошки с подбородка. — Она очень быстро растёт. — Она потрясающая, — соглашается Тайлер. Он оставляет смску от мамы без ответа.

*

— Я так рада снова тебя видеть. Она выглядит моложе своих лет. Морщинки вокруг глаз словно разгладились, больше нет тёмных кругов. Она по очереди обнимает всех своих детей, а потом и мужа тоже. Они всей командой отмывали дом, пока отец ездил за ней в госпиталь; они даже сделали картонную табличку «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ». Мэдди приготовила ужин, пока Тайлер, Зак и Джей драили полы и расставляли все вещи в комнатах по местам. — Я очень, очень рада. Джош тоже здесь, он снова проверил мотор их машины и починил стерео-систему. Он собирается улизнуть из дома, но мать Тайлера замечает его, подходит ближе. — Спасибо тебе, Джош. — Я, м-м… — он бледнеет, затем заливается краской. — Я всегда рад помочь вам. Она помнит имя Джоша, она в своём уме. Ей необходимы регулярные визиты к врачу и другая система лечения, но она больше не опасна. Она двигается медленно, немного застенчиво, словно боясь разбить дружелюбную атмосферу, воцарившуюся в доме. На лицо наползает улыбка. Цвет глаз — именно такой, каким Тайлер его всегда помнил. — Келли, — отец обнимает жену, прижимая её лицо к своей груди. — Моя Келли, с возвращением. «С возвращением в свою голову, мам», — думает Тайлер. Терапия не творит чудес; она просто набрасывает покрывало на чудовищ, которые прячутся в темноте. Таблетки — вовсе не святая вода, не серебряные пули. Но, может быть, все эти монстры слепы. Тайлер смотрит вокруг, но отец разговаривает с Джошем, а Мэдди уже увела Джея и Зака в обратно в дом. Материнские руки ложатся Тайлеру на плечи, её взгляд кажется тяжёлым. Дома ужасов никогда не казались Тайлеру забавными. — Они заставили меня сделать это. Я ведь тоже вижу их, эти светящиеся глаза. Они настоящие, Тайлер. А ты — очень особенный мальчик. Никто не должен узнать об этом. Это не очередной срыв, это их секрет. Он хочет спросить, почему, но молчит. — Они были со мной той ночью — на стенах, на потолке, и я просто хотела защитить всех, но было слишком поздно. Я хотела вырваться на свободу. Я хочу, чтобы ты тоже был свободен, Тайлер, — она обхватывает его запястье, удерживая на месте. У Тайлера не было кошмаров всю эту неделю, но теперь он уверен, что они вернутся вновь. — Мам, — говорит он, и голос дрожит. — Ты всё ещё видишь их? Она качает головой. — Нет, милый. Темнота разрастается, становясь больше. Это замкнутый круг.

*

Тайлер остаётся дома ещё на неделю. Он едет на сеанс к местному психиатру, и она задаёт ему стандартный вопрос: «Что вас беспокоит?» — Цена этой сессии, — отвечает Тайлер. Её улыбка обворожительна, и она начинает говорить ему про домашнее и сексуальное насилие, про то, что «наш разум иногда вытесняет травматичные воспоминания». Тайлер говорит «нет», но она не верит ему, она хочет, чтобы он вспомнил, кто сделал это с ним. Тайлер встаёт и уходит.

*

Они вместе идут в церковь, потому что маме это помогает почувствовать себя лучше. Они находят Тайлеру нового специалиста в Беркли; это семейное решение, и все ясно дают ему понять, что пришло время для медикаментозной терапии. По возвращению в университет Тайлер должен будет сфотографировать все рецепты и банки с таблетками и отправить фото отцу. — Кто-то должен контролировать твой приём лекарств. Тайлер никогда не пытался дойти до передозировки. Он злится. — Я и сам справлюсь. Они ему верят. Они устанавливают новый перечень правил: принимай таблетки, никогда не игнорируй наши звонки, потому что если ты не ответишь на пятый гудок, мы тут же выезжаем и забираем тебя домой. Тайлер не хочет лишиться своей работы и своей новой жизни. — Конечно, — обещает он. — Буду звонить вам каждый день. Мать утирает скупую слезу, когда это слышит.

*

Сумки у Тайлера по-прежнему тяжёлые. Его семья стоит на крыльце, все жмут ему руку, обнимают, желают счастливого пути. Отец предложил довезти его до аэропорта, но Тайлер хотел сначала навестить дом Данов. У него по-прежнему нет номера телефона Джоша. Тайлер дурак, но пока он окончательно не уехал, у него ещё есть шанс всё исправить. Крыша на гараже — новенькая, сияющая; так и хочется по старой привычке вылезти из окна кладовки и посидеть на зацелованном солнцем металле. Это так до ужаса символично, но их семье пришлось избавиться от чего-то старого, чтобы начать что-то новое — и теперь, кажется, пришла пора меняться им самим. Тайлер не менял резинку на запястье уже две недели. Он чуть не падает со ступеней, когда вдруг видит припаркованный у дороги голубой додж Джоша. Вся семья смотрит на Тайлера заговорщицки. — Кажется, у тебя есть водитель, — ухмыляется Зак. Тайлер толкает его в плечо. — До рейса ещё четыре часа, — Тайлер ковыряет заусенец на пальце. — Вы можете поехать чуть позже. Мать подходит ближе. — Хорошая идея. Приготовим пока печенья тебе в дорогу. Разумеется, они поедут следом, но дадут ему фору, и у него есть ещё парочка невысказанных вещей, о которых стоит позаботиться до полёта на другой конец страны. Он бежит по дорожке, и Джош нажимает на гудок в качестве приветствия. Тайлер открывает дверь, выдыхая привычное «хэй». Он ожидает услышать «хэй» в ответ. Но на этот раз всё иначе. — Ты ни за что мне не поверишь. Джош выглядит воодушевлённым. Глаза лучатся, когда он улыбается. — Что? — Я подал документы в Бостонский университет. Учил кое-что сам целый год, и… та книга, которую ты нашёл, — Джош хлопает ладонью по рулю. — Им нужно было больше студентов, и я попал в набор, ты представляешь? Переезжаю на следующей неделе. Пока устроюсь на подработку в Бруклине, а когда-нибудь стану настоящим инженером. Тайлер нервно прикусывает ноготь. — Хочешь выпить кофе, чтобы отпраздновать? У них ещё есть время. — Конечно. Между Бостонским и Калифорнийским университетами — семь часов полёта, но что же, храни бог Скайп и прочие мессенджеры. Кажется, мотивационная речь Тайлера волшебным образом сработала, сдвинув что-то в сложной системе вселенной. — Мы… — Тайлер запинается. — На самом-то деле, нам в группе нужен техник по звуку. Мы набираем команду. Джош подмигивает ему. — Или мы с тобой можем потом собрать свою группу. — Звучит как план. Сегодня день больших новостей; солнце восходит на горизонте, а Тайлер и Джош — просто два мечтателя с бесконечными возможностями. Мили тихо тикают под колёсами. Хочется всецело насладиться этим кратким моментом радости и поставить на паузу надоедливые мысли. Джош болтает о погоде в Калифорнии. Тайлер тянется вперёд и включает магнитолу.