* * *
— Здесь так тихо и спокойно, — Армин закрыл глаза, слегка опуская голову вниз. Легкое чувство окрыленности — он стоял над пластом темной плещущейся воды — вызывало умиротворение. Опершись на белые, но местами желтовато-сырые перила набережной, Арлерт уже далеко не в первый раз осознал, что ему странно уютно на этой площади. Тут пахло Эльбой, которая зигзагом раскраивала город, пахло людьми, пахло острой немецкой речью вперемешку с музыкой. Мальчишка набирал этот воздух полной грудью, и в носу даже слегка щипало. — Мне больше нравится на другой стороне, но тут тоже ничего, — отозвался Эрен. Он тоже оперся на перила и крутил меж пальцев крохотный камушек. «Другая сторона» была одной из двух частей, на которые мальчишки разделили Дрезден по течению Эльбы. Они были соседями и жили в южной части, но «другая сторона» манила резвую порывистую душу Йегера куда больше: он любил долгие поездки, чужие кварталы вдали от дома, оживленные улицы. Армину наоборот нравилось тут, в спокойной части, где он родился и которую считал домом. — Я это знал, — Арлерт улыбнулся и посмотрел на друга. — Ты всегда знаешь. — Конечно. Они были друзьями слишком долго, чтобы просто знать все друг о друге. Сев как-то за одну парту, они запустили механизм, работающий безотказно; планета бы скорее раскрошилась на части, чем Эрен перестал бы понимать Армина, а Армин — Эрена. — Я хочу уехать. Ну, в плане, не на совсем уехать, а на эти выходные. Взять скейт, рюкзак и просто свалить, — Йегер подкинул камешек и словил его за мгновение, когда тот мог бы упасть вниз, в воду. — Что ж, тогда я поеду с тобой, чтобы ты не расцарапал коленки, — он усмехнулся, когда услышал это. — Да брось, — Эрен сощурился от майского солнца. — Армин, — это прозвучало знакомо и ещё более согрело, чем лучи, — ты всегда так переживаешь за мои царапины. — У тебя их слишком много. — Я не могу без них. Они — часть меня. Типа, скейт там, асфальт, все дела. Они мне нравятся и, наверное, до конца жизни будут со мной. — Но я тоже не планировал тебя кидать. До конца жизни, — Арлерт усмехнулся. — А ты думаешь, конец жизни придет так скоро? — размахнувшись как следует, Эрен кинул камушек в Эльбу, наблюдая его полет, а потом развернулся и пошёл на другой конец площади, к скамейкам. Армин двинулся за ним. — Нет, не думаю. Почему ты спрашиваешь? Йегер пожал плечами. Он вообще довольно часто задавал такие чертовски сложные философские вопросы, но забывал про это быстрее, чем съедал упаковку скитлз. А Арлерт практически всегда запоминал их, пытался найти ответы: он чаще был погружен в свои мысли, и вопросы Эрена были действительно важны для него. Эти двое своими совершенно разными душами притягивались друг к другу. И, вероятно, поэтому всегда были вместе. — Ну, если конец настанет, я думаю, это будет буря, которая снесет все живое, — сказал Йегер. — Хах, и куда снесет? Ну, есть же вот убежища всякие. Там спрятаться можно, — ответил Армин, и они сели на скамейку. — Я говорю, разрушительный ураган. Огненный. Он вообще ничего не оставит. Никаких убежищ, ничего, — Эрен взмахнул рукой перед собой. — Это точно, — другой кивнул. — Как топовый американский блокбастер. И его будут показывать во всех возможных странах. Как чудовищная буря уничтожает планету. Где-то я это уже видел... — Мда, очень позитивная тема для двенадцати дня, — пробубнел Эрен. — Прости... — в этот раз Армин даже немного покраснел, — забылся. Просто знай, я всегда буду переживать из-за твоих царапин. Ах да, царапины. Вспомнив о заботе Арлерта к сбитым коленям Йегера, мальчишка растянулся в улыбке. — Чего улыбаешься? — спросил Армин: ну неужели ему не было бы интересно? — Вспомнил, как пятом классе ты вылил сок в рюкзак Сары, перепутав его с рюкзаком Рэя, — он вскочил с лавочки, дергая другого за руку. — Пойдем, чувак, нам еще на Кюльц-Ринг ехать. Скоро, кажется, будет гроза. Арлерт поднял взгляд: темная туча неторопливо выплывала из-за купола католического собора, такая же большая и тяжелая, словно из кирпича, она стремилась прямо к течению Эльбы. Или Армину показалось, или вместе с криком чайки в его душе тоже прокричало что-то наподобие тревожного предчувствия.* * *
В среду они все же поехали на «другую сторону». Эрена туда тянуло, как будто все земное притяжение сошлось на нём одном, а Армин не особо сопротивлялся. Теннисные корты и вправду были что надо, а погода позволяла играть там хоть до вечера. — Итак, у кого какие планы? — Жан подождал, когда ребята не пустят по кругу пачку печенья, когда они, уставшие и довольные, расположились в тени деревьев парка. — Я собираюсь прогуливать. — Экзамены ведь, — неодобрительно поморщилась Микаса. — Сначала экзамены, потом скауты, а прогуливать когда? — Если я спишу экзамены на высший балл, то прогуляю весь университет, — заявил Кирштайн и подбросил печенье в воздух, ловя его ртом. — Как будто списывать — единственная цель в твоей жизни, — Эрен хмыкнул. — Ага, единственная цель. И невыполнимая. Почувствуй себя Итаном Хантом и пронеси ответы на экзамен по алгебре к миссис Маклей. Да ни в жизни. Все посмотрели на Армина. Хоть он и выглядел как воплощение белого песка на пляже и свежих сочных персиков, иногда его речь не принадлежала ему: он был любителем острых шуток. Эрен задержал на нем взгляд немного дольше, чем стоило бы, а потом рассмеялся. — Он прав. Никому не удавалось, не думаю, что ты сможешь, — сказал Йегер. — Спорим? — но с ним никто спорить не захотел, потому что Жан наглой любовью выигрывать мог переспорить любого. Вернее, довести спор до того, что хотелось махнуть рукой на упрямство и смириться с поражением. Смеясь и болтая, они просидели ещё долго, обсуждая что угодно. Темы перетекали из одной в другую, как перетекал вечер в сумерки, сгущаясь в небе, и прохладный ветер означал, что пора начать собираться, ведь до темноты стоило быть дома. Микаса накинула на плечи велосипедную куртку — Армин остался в футболке: он ничего больше с собой не взял. — Мы поедем вдвоём, все равно нам по пути, — сказал Жан, поджигая кончик сигареты. Микаса разогнала воздух перед лицом. — А куда вы едете? — уточнил Эрен. — Мне нужно встретиться с братом. А Микасе, вроде, все равно к мосту, да? — он обернулся, приобняв ту за плечо. Йегер посмотрел на них, и в его глазах Жан выглядел так, будто собирался поцеловать Микасу. Но, возможно, он был не настолько смелым, как все думали. — Ага, — сказала она, но чужую руку не сбросила. — А вы как обычно тоже вместе? — Я, кстати, об этом и хотел сказать. У меня недалеко дядя. Наверное, я поеду к нему. Армин, хочешь со мной? У него большой дом, — Эрен посмотрел на Арлерта. Тот стушевался. — Я... Нет, я домой. Моя мать этого не одобряет, знаешь, — Армин сжал губы и раскашлялся от сигаретного дыма. — Знаю, — конечно, Эрен знал. Лучше всех знал. Жан кинул сигарету на землю и затушил подошвой, разворачиваясь на пятках. Армин какое-то время смотрел на неё, а потом двинулся в свою сторону, распутывая наушники. В ушах играло что-то танцевальное, когда музыка резко прервалась. Армин посмотрел на телефон: кажется, он не уследил за зарядкой, и та села. К счастью, до дома оставалось два квартала. Мальчишка просто вытащил наушники и сунул их с телефоном в рюкзак. На улице уже включались фонари, лаская мягким жёлтым светом асфальт. Было как-то прохладно, и Арлерт поежился от мурашек; чтобы совсем не замёрзнуть, он срезал путь, потому что добраться до дома через дворы все равно что сократить расстояние в два раза. Армину всегда нравилась ночь. Он чувствовал себя в ней защищённо. Кузнечики звучали в траве, пока он пробирался через тропу под проездом на возвышении — тут мало кто ходил, и сквозь гравий успели прорасти сорняки — и камушки шуршали при каждом шаге. — ...много их будет? Армин так погрузился в поток мыслей, что вздрогнул, стоило обрывку фразы донестись до него и прервать пустую тишину. Он остановился в попытке понять, откуда это послышалось — никаких стен, домов, лишь старый забор, за которым едва мог и кот спрятаться, но стоило ему прислушаться — нет, не показалось, ведь он снова это услышал. Армин поднял голову и обнаружил на возвышении несколько фигур. Невысокий обрывистый склон примерно в три метра заканчивался площадкой, где иногда оставляли машины — а их, все же, где-то точно надо было оставлять, чтобы пойти в продуктовый магазинчик напротив, — оттуда и шел разговор. — Думаю, человек восемь. Ну и его отпрыск, но он не в счёт. — Восемь... Восемь — это очень хорошо. Парни или девушки? Армин прильнул к поверхности склона, когда понял, что остался незамеченным, и навострил уши. — Вроде и те, и те. Да какая к черту разница? У всех все одинаковое. — Ну, я ж не знаю, Джеки, что там Форстер собрался делать — черт их знает, этих бюрократов. За бумажки глотки себе перегрызут. Форстер. Такое поразительно знакомое сочетание. Эта фамилия уже где-то мелькала, подумалось Арлерту. Она была явно не немецкой, но ощущение странного дежавю при этом уцепилось коготками, лишь подогревая интерес. Армин замер. — Придурок, мы с тобой тоже за эти зелёные бумажки все делаем. — Только в отличии от нас, они бабло лопатами гребут. А чем отличается их работа от нашей? Разве что обманывают они куда более жестоко. А мы так... — Арлерт напрягся, упёршись взглядом в землю под ногами, и все, что он понимал — так это совершенно разнополярные вещи, не сходившиеся в диалог. — Но этим идиотам стоит быть поумнее. Раздался хриплый сухой смех, такой, словно голос был прокурен до невозможного, а лёгкие сгнили в серые отвратные мешочки. — Нет умных в Винтерберге. Эти ребятишки оттуда. Безнадёжный район. В голове стукнуло, что, вообще-то, Винтерберг — это восточнее отсюда, совершенно другая часть города. Здесь-то кому что делать? — Да весь город безнадёжный. Вроде Саксония, а посмотри вокруг: что видишь, Джеки? Все катится глубоко в дыру. Даже эта вечеринка — от хорошей ли жизни? — с разочарованной усмешкой спросил голос. Вечеринка? Вовсе не удивительно — их устраивают по любому поводу и без него; люди просто одержимы способом напиться и на вечер забыть о куче проблем: о долгах, о разводе с женой-стервой, об увольнении; к черту: бутылка виски — дерьма в вашей жизни до протрезвения как ни бывало. Только почему здесь? Все настолько секретно, что тянет на нечто незаконное. Отчего все обсуждается в этом уголке, куда ни бог, ни дьявол не заглянули? Обычно о таком гудит вся школа, а те, кому посчастливилось попасть на такую частную элитную вечеринку, сразу становятся объектами либо восхищения, либо завистливых взглядов. — Так насчёт неё. И где все это будет? — На Кройце, в доме Форстеров. Чем ты слушал? Их сынку семнадцать, вроде как. — Ну и подарочек его ждет... Только представь: он приходит, а там все это! Армину захотелось приложиться лбом о стенку, когда он подумал, свидетелем какого фантастического бреда стал: приглашать далеко не местных людей к себе в особняк на какую-то очень секретную тусовку? Звучит сомнительно, особенно для сынка банкира: на день рождения для таких особ обычно снимают кафе, рестораны или устраивают гораздо более интересный и дорогой досуг, чем просто тусовка в доме. Оба голоса рассмеялись, не по-доброму, гнило. Хотя, наверное, по-другому они просто не умели. И все же, Армин совсем ничего не понимал. Он раздосадованно чертыхнулся, начав как можно более бесшумно двигаться вдоль этого своеобразного обывчика, стараясь не издавать шума. Ему хотелось домой: тонкая футболка не спасала от сырости и прохлады, успело едва не до самого конца потемнеть и, очевидно, Арлерт потратил впустую эти пять минут, беспардонно сунув нос не в свои дела. Он почти отошел от возвышенности, достигая той точки, где голоса были слышны еле-еле; но ему было все равно, и он мысленно махнул рукой на этих людей. — Спорим, им понравится выпивка? Будут лежать, как мёртвые. Фраза жуткой усмешкой достигла ушей — Армин в первую секунду он нахмурился от неверия: тень сомнения и непонятного неспокойного ощущения, как будто бы на него нахлынуло предчувствие, что что-то должно случиться, заставила на секунду замереть. Но, вероятно, эти люди просто говорили про алкоголь — или про что вообще? Естественно, его там будет много, и большинство напьется так, что утром даже не вспомнит, где проснулось. На тысячу вопросов в его голове не нашлось ни единого ответа. Арлерт застыл, не понимая, что именно крылось в этой фразе. Он ошибочно не видит в ней угрозу или же опасается того, чего не стоило бы? На мгновение Армин подумал, что запутался, что принял за всю суть далеко не то, чем в корне она является, что он глядит лишь на хвост русалки, который на глубине превращается в гарпуны и зубья-лезвия, что он думает, будто это безопасно и безобидно. Нет, он правда искренне готов был про всё это забыть, но последняя фраза не просто пошатнула — встряхнула сознание до того, что внутренний голос, уговаривающий просто забить на всё это, больше не мог противостоять. И, чтобы хоть слегка разгрузиться, Армин решил выплеснуть психологический поток в физический. Он часто так делал, меняя одно на второе, гнев заменяя ударами по мячу, слезы — словами, ведь так было проще, и иногда просто жизненно необходимо было сбежать от настоящих эмоций. Поэтому Арлерт побежал, обгоняя, кажется, даже ветер. Он не пытался даже подумать о том, что творится в его голове, полностью игнорируя все мысли и догадки, которые сейчас накрывали разом, как цунами, поднимаясь перед ним огромной высокой лавиной. Мальчишка добежал до дома, и лишь тогда, когда остановился и ощутил, как стук сердца глухо отдаётся в висках, он сосредоточился именно на нём, считая удары. Это всё было явно не тем, куда парню стоило бы ввязываться. Определённо. Но спустя некоторое время все мысли вернулись к нему бумерангом, и, конечно, это было куда интереснее, чем история. Ведь между английскими колониями и странной тайной вечеринкой мозг упрямо выбирал лишь второе — ни строки из параграфа Армин так и не смог запомнить. Поэтому, разочарованно захлопнув учебник, он достал ноутбук и забрался на кровать. И что он собирался искать? Что он вообще знает? — с этого стоило бы начать. Цепляться за оборванные ниточки? Читать книгу, у которой половина строк отсутствует? Арлерт почувствовал, как голова начала вскипать. Он положил пальцы на клавиатуру и помедлил. Нерешительно укусив нижнюю губу, он ввёл «Форстер, Дрезден» и, если честно, хотел бы, чтоб не нашлось абсолютно ничего: лишь в этом случае он бы оставил эту идею и успокоил бесконечные взбесившиеся в голове мысли. Но результат по запросу нашёлся практически сразу. Прогнав пару сайтов, Армин нашёл что-то про банк, владельцем которого был некий Форстер. Найдя официальный сайт, он наконец осознал, отчего фамилия была ему знакома — это был тот самый спонсор их школы, который, кажется, даже проходил не раз и попадался Арлерту на глаза. До недавнего времени он спонсировал несколько учебных заведений Дрездена, но месяц назад все связи были оборваны. И... Это пугало? Не совсем. Настораживало? О да. Армин просмотрел отзывы, залез на другие сайты, его не миновали даже весьма скандальные заголовки жёлтой прессы — и, кажется, нельзя было сказать, что этот банк ждало светлое будущее. Он буквально шатался над пропастью банкротства. Собственные активы падали, доход стремительно уменьшался. Любому, даже самому недалёкому было ясно: банк обанкротится — все служащие потеряют работу, а сам владелец попадёт на большие деньги и останется без них. Вероятно, поэтому все спонсорство и связи были прекращены. Армин устало потёр глаза руками. Вот всего лишь за пять жалких минут можно потерять собственное спокойствие. Вопросов стало лишь больше: кажется, эта семья либо не понимает, что стоит одной ногой уже не в шикарной жизни, либо знает и не собирается вообще ничего с этим делать. Действительно, самое время для вечеринки на день рождения сына. Арлерт закрыл ноутбук и искренне по-детски пожелал, чтобы ком тревоги и жгучее «не стоило лезть» поутихли в грудной клетке и не доводили до лишних переживаний.* * *
Ночь выдалась до странности светлая и свежая. Полная луна светила в окно — приходилось прятать глаза в подушке; свежо же было настолько, что одеяло было сброшено с кровати на пол. Арлерт просыпался часто, то и дело подходил к окну, распахивая его, а когда порыв ночного ветра врывался в комнату, ёжился и заставлял себя лечь. И ему действительно удавалось уснуть на некоторое время, но вскоре он снова открывал глаза, и все повторялось раз за разом. «...как мёртвые», — Армин опять подорвался: огромная красная луна пылала ярким диском посреди чернильного небосвода. Он видит каких-то людей. Они все совершенно пьяны и, кажется, не понимают, что сами делают. Он оглядывается вокруг: посреди толпы удушающе неприятно. Арлерт задыхается — видит Эрена и Микасу среди людей, но выглядят они как-то расплывчато. Вот, вроде, они, но облик ускользает от восприятия. Армин пытается пробраться сквозь остальных, но силуэты тенями скачут по всей комнате, не давая поймать себя. Он путается и, сжимаемый тысячей незнакомых тел, опять просыпается. Комната погружена в псевдо-темноту фиолетового оттенка. Естественный сумрак; толком ничего не видно. Тона отзываются друг в друге, мечутся рикошетом по стенам, настолько сливаются, что отражают прыжками луну, багровую — больную, умирающую? Сердце ноет, голова кружится, ведь спал он всего ничего. Не понимает, сколько сейчас времени и далеко ли до рассвета; вздыхает, отвернувшись к стене. Вместо овец приходится считать бесконечные догадки.