* * *
— А ты уверен, что сработает? — Когда я тебя в последний раз подводил? — Два дня назад выкинул мой бутерброд в окно! — Все, завались, — темноволосый худощавый парень с немного выпирающим подбородком шмыгнул носом, желая прекратить этот бессмысленный разговор, чтобы не раскрыть всем их тайное место в засаде. Да, кусты мистера Крицкена были просто шикарным убежищем — распустившиеся бутоны придавали ситуации особой напряженности и мужественности. Но переубедить друга с врожденным шилом прямо в центре задницы оказалось невозможным, поэтому Армину ничего не оставалось, кроме как сидеть на твердой, еще не такой уж и теплой земле и вдыхать тошнотворный аромат десятка цветов вокруг. Арлерт все ещё метался между двумя берегами, не решив, рассказывать другу об услышанном или нет. С одной стороны, это было глупо, ведь вполне возможно, что он просто преувеличивает и возводит ситуацию в высшую степень абсурда, но... Что, если нет? И поэтому он решил уклончиво спросить, не желает ли Эрен узнать кое-что интересное, но вместо этого спросил: — Почему именно эти кусты? — О, ну ты можешь еще пойти и сесть прямо у них на лужайке, так будет намного незаметнее, — Эрен иронично шептал, качая головой, и каждую секунду на его лице отображалась новая эмоция, резко контрастирующая с предыдущей. — На этой улице полно других домов, и тебе приспичило именно в этот? — Хватит бубнить, скоро экзамены, надо оторваться по полной! Да, это был действительно последний из тех свободных, полных ничего не делания дней. Эти жалкие полмесяца, что приближали подготовку и сдачу экзаменов, были, по словам Жана Кирштайна, потрачены абсолютно впустую. Но Армину, который был вполне не против поваляться на диване в компании хорошего фильма и огромной упаковки сырных чипсов, так не казалось. Просто в какой-то момент моргнуть — а две недели уже куда-то ушли, не предупредив никого. — Мы могли просто сгонять покататься на скейтах… — В следующий раз будем атаковать нору скунса, и ты станешь приманкой. — Знаешь, что? — Тихо! — Йегер напрягся, сжав в руках сумку с баллончиками, ради которых, можно сказать, эти двое и просиживали здесь штаны уже с полчаса. — Эрен... Армин почти сказал то предложение, которое наспех составил у себя в голове и которое в полноте — ну или хотя бы примерно — могло отражать суть известия: «Я видел подозрительных типов недалеко от пустоши, и они несли какую-то дичь. Я думаю, это странно». — Арлерт, заткнись, они идут! На той стороне улицы и правда началось какое-то движение. Дверь белого, отделанного скучным грязно-серым сайдингом дома медленно открылась, и из-за нее показалась тощая невысокая фигура, быстро выходящая на крыльцо. Как только она спустилась на дорожку около дома — сразу стало понятно, что это всего-навсего худой парень в очках, семенящий куда-то по своим делам. Но вот — он развернулся, обращая взгляд на дверь, и из-за нее показалась женщина, догоняющая парня. И они продолжили путь вместе, выйдя с дорожки из гравия на тротуар улицы и свернув направо. Сейчас пробил час для той пакости, одной из многочисленных выходок, которые приходили Эрену на ум чуть ли не каждый день. Армин не раз пытался представить, как в голове лучшего друга работает этот странный механизм, как крутятся шестеренки, вырабатывая очередной план. Йегер вполне мог бы открыть целую фабрику, если этот самый механизм будет работать чуть быстрее. Целую фабрику для людей с бедной фантазией, которая будет штамповать самые разные приключения на их задницы. — Жёлтый два, начинаем! — Почему ты не можешь называть меня по имени, мы тут совершенно одни? — Армин говорил это уже на бегу и в спину другу, потому что Эрен с невероятной скоростью ринулся в бой, но бежал на носках. «Для сохранения конспирации, балда». — Я тебе объяснял уже сто раз, нас могут подслушивать, — парни уже были практически на лужайке дома-с-грязным-сайдингом, и Йегер схватил Арлерта за локоть, чуть приостанавливая. — Да, должно быть, мистер Крицкен только и делает, что подслушивает наши разговоры, а потом еще и передает их прямиком в ЦРУ, — Армин кинул взгляд на один из соседних домов, сад которого уже был настолько заросшим, что походил на джунгли какой-нибудь Амазонии. В нем жил старик, которому было не меньше девяноста лет, но тот упорно каждый день выходил на скрипучее крыльцо и садился в плетеное кресло, читая газету, строчки которой во множество раз увеличивались за счет подобных телескопу очков. Старик делал это только после обеда, в остальное время же двери и окна его дома были плотно закрыты, и никто не знал, что у него там. Не успел Арлерт и глазом моргнуть, как они с другом оказались у самой лужайки: ухоженная клумба пестрила только распустившимися цветами прямо у них под носом. Цепкая рука снова ухватила за рукав, заманивая вслед за собой. Парни остановились на дорожке, осматривая масштабы будущей работы над новым домом приезжих жильцов. Эрен расстегнул сумку и выудил оттуда баллончик, кидая его прямиком в руки друга, а затем достал и для себя. Парни, переглядываясь, подкрались к окнам, и долговязый Йегер встал на носки и заглянул в пыльное окно на первом этаже. Затем кивнул, и Армин расслабленно выдохнул: дом пуст. Тогда парни начали свое грязное дело. Арлерт правда не до конца понимал, зачем — просто Эрену это нравилось, да и рисовать баллончиками у него выходило куда лучше, чем у Армина: Арлерт мог едва несколько линий распылить, а краска начинала стекать каплями вниз. Но каким-то невероятным образом оказывалось, что Армин обязательно участвовал во всем, куда Эрен тащил его. Натянув капюшоны на головы и прикрыв рты и носы повязкой, они распыляли разноцветные химикаты на стены, выводя буквы и только им понятные каракули. Спустя десять минут стараний работа была почти закончена: у друга хватило фантазии на несколько грязно-серых размашистых рисунков, у Армина же просто пару несмелых контуров, напоминающих череп, но так им и не ставших. Арлерт уже махнул рукой другу, что пора убираться, как… — Вы кто, блять, такие? Голос, раздавшийся из ниоткуда, заставил обоих парней прекратить смеяться и подпрыгнуть на месте, и они замерли, всматриваясь в окна дома. Но нигде не было видно злобного старушечьего лица, и крик словно шел из старого дуба, который рос чуть правее крыльца. Парни на несколько секунд замолчали, даже задержав дыхание, но никто так и не появился. И стоило Эрену расслабиться и потянуться в сумку за новым баллончиком, как старая белая дверь с оглушительным треском распахнулась и ударилась об косяк, и на крыльце показалась фигура, быстро выбегающая из темноты коридора дома: — Валите к черту отсюда! Йегер сорвался с места, увидев этого вопящего мужчину, уже спрыгивающего с крыльца, снова хватая друга. Сердце Армина сделало тройное сальто и ухнуло вниз, в желудок, пока мысли собирались в кучу, а ноги уже сами собой приходили в движение. Им ничего не оставалось, кроме как развернуться и побежать куда глаза глядят. Топая прямо по клумбе, они нещадно угробили кучу растений, теряя на ходу свои орудия шалости. Одаренный замечательной координацией, Арлерт, как и ожидалось, споткнулся о камень и кувырнулся по земле, поднимая вокруг себя облако из земельной пыли. Эрен уже отбежал на несколько метров, пока друг, едва не теряя сознание, пытался подняться и рвануть вперёд, но было поздно: на несколько мгновений он услышал шаги за собой. Незнакомец уже добрался до него с такой скоростью, будто у него было гребаных восемь ног, и Арлерт уже ожидал, что сейчас его за шкирку схватит гигантский тарантул. Но нет – это был всего лишь мужчина крепкого телосложения. Но длинные пальцы незнакомца умудрились сильно зацепить край темной худи парня и теперь тянули назад. — Отвали! — Армин, сам не помня себя, брыкнулся, оглядываясь на захватчика, и тот нечаянно отпустил его, тяжело дыша и гневно смотря вслед. Он продолжил бежать, на этот раз не оглядываясь, но теперь он был уверен: парень точно запомнил его лицо. И теперь они неслись через узкие тропы между дворами, иногда пересекая дороги более широких парковок. — Я хотел... — прокричал Армин сквозь бег, — Хотел сказать, что... — он задохнулся в новом потоке, когда у него, кажется, открылось второе дыхание. Эрен чуть впереди пятками сверкал, смеясь от неподдельного восторга, будучи полностью довольным их выходкой. Дыхание сбилось к чертовой матери, волосы попадали в глаза и в рот, но парни упорно бежали, не делая передышек. Арлерту показалось, что они уже долетели до границы с Чехией, когда Эрен наконец махнул рукой, и они привалились к гаражу на одной из улиц, переводя дыхание. У Армина перед глазами плыл разноцветный калейдоскоп, в боку кололо, и он только хотел что есть мочи заорать что-то матерное на друга, как тот согнулся пополам. Сначала показалось, будто он теряет сознание, и Арлерт схватил его за плечо, готовый прийти на помощь, но Йегер разогнулся, уже не сдерживая безумный хохот. — Это было супер! — он вытер слезинки, когда его глаза уже не выдерживали такого смеха, пытаясь отдышаться, и его взмокший лоб оказался на плече друга. — Фух, мы бежали от него квартал так точно. — Он запомнил наши лица, — Армин почти улыбнулся, но стёр улыбку с лица, глядя на этого идиота. — Если он узнает, где мы живём, нам конец. — И что он сделает? Мы же не пытались сжечь его двор, просто... — Просто раскрасили его всеми цветами радуги и истоптали газон. Все отлично. — Не зуди, — Эрен отмахнулся, поправляя на плече сумку с баллончиками. — Будет, что вспомнить в старости. Так что ты там хотел сказать? Арлерт спохватился, открыв рот. Сейчас идея выложить все, совершенно вырванное из контекста и более чем сомнительное, не казалась хорошей. Он подумал, на него так ситуация действует. Что он будет рассказывать? — Уже ничего. Забыл, что хотел. Йегер многозначительно хмыкнул. Армин пожал плечами, потупив взгляд в землю, чувствуя, как сомнения по поводу того самого, что держалось крючками в его голове, ведь поделиться с кем-то он не решался, подкрадываются к его мыслям, готовые потопить снова. Он тряхнул головой. — Мне нужно попить. В горле пустыня. — Газировка? — предложил Эрен. Арлерт кивнул. Невероятным потрясающим фактом с самого первого дня было то, что Эрен всегда понимал Армина. Как будто бессовестно залезал в голову и читал любую мысль. Самая большая, самая трепетная... Случайность. Драгоценность — их дружба. В жизни Армина не было ничего более важного.* * *
Вот и все. Дни беспечной свободы кончились, и сейчас Армину предстояло основательно сесть за сборники, чтобы уже в тысячный и, как он надеялся, последний раз повторить правила, теоремы, способы решения особо сложных заданий. Конечно, он рассчитывал на высокие баллы — зря что-ли полгода оставался на дополнительные занятия, вбивал в голову способы нахождения второй переменой и так далее по ужасающе длинному списку? И если у Жана имелся врождённый талант проносить ответы, как мексиканский наркобарон запрещённые вещества, то Армин буквально терпел крах в списывании. Хотя ему и не нужно было: он действительно подготовился на совесть. Поэтому последнее событие настолько пошатнуло его, что половина изученного превратилась в пепел сгоревшего дотла сознания. Погода стояла нетипично ветреная — приходилось кутаться в куртки, а Арлерта спасала толстовка. Не глядя под ноги, он быстрым шагом пересекал дворы. Выйдя на широкую парковку у магазина, он обогнул её и, придерживаясь бордюра, пошёл вдоль. Лямки рюкзака натирали плечи, нависая тяжестью учебников, но это в любом случае было удобнее, чем тащить рюкзак в руках. Армин почти прошёл до конца парковки; угол бордюра, где стояла тонкая лавочка и урна, загораживал кузов высокого фургона — мальчишка сошел на газон, будучи намеренным обойти его, но не будучи готовым столкнуться с тем, с чем столкнулся. Ощущение повторяющегося дежавю ударило по воспоминаниям, ведь буквально пару дней назад он с поразительной яркостью момента стоял и слушал то, чего не должен был слышать и о чем не стоило знать; но он делал это, нагло, пустив любопытство на самотёк, так что могло ли все стать куда хуже? Без сомнений, это был один из тех самых голосов. Арлерт юркнул за фургон с той стороны, откуда и шёл, и вслушался. Он же не грёбаный сталкер, и он не следит за людьми. И, конечно, если бы это не был один из тех типов, он не остановился бы за кузовом. Да ему и дела не было бы, как пытаться залезть в жизнь любого прохожего, но если если судьба столкнула его с этим человеком, то, пожалуй, все не случайно и даже нужно, чтобы он так сделал? — этими словами Армин оправдывал себя в попытке заткнуть совесть, все же прислушиваясь к происходящему. Он закусил щеку, ощущая себя неприятно и неправильно, словно ему было стыдно — хоть это было правдой — Арлерт сосредоточился на чужом голосе. — Не знаю, не знаю... Наша работа не в этом состоит. Он нам столько не платит. Воцарилась тишина на несколько секунд, и собственное дыхание показалось настолько шумным, что мальчишка попытался задержать его, надеясь продержаться всю молчаливую паузу, прислонившись к фургону. — Да не стремайся, в конце концов, их восьмеро. Не такая уж и толпа, справимся. Как будто в первый раз. Вот что дальше делать — это уже дело Форстера, ты главное привези то, что просят. Какой первый раз? О чем просят? — Хах, и будешь, как клофелинщица в баре? — хриплый голос сухо рассмеялся; Армин нахмурился, вспоминая, что значит это слово и к чему его можно прицепить. — Фенобарбитал лучше. Его хрен заметишь, а эти малолетки не тем будут заняты, чтобы в стаканы смотреть. Глаза немедленно превратились в овалы, и сомнений, что самая-обычная-подростковая-тусовка не такая уж и обычная, больше не осталось. Вернее, она была обычной, но далеко не для тех, кто собирался превратить её в грёбаный притон. Они хотят накачать их наркотиками? Зачем? — ответов больше десятка. — Эй, ты ведь понимаешь, что это ценный товар! Стал бы сам брать дерьмо, напичканное всяким экстази или клафелином? Нам нужны живые. Черт-черт-черт. Сердце рухнуло в пятки, к горлу подкатил ком, и стало по-настоящему страшно. Арлерт больше не пытался храбриться, и все же, он не мог просто знать голос, который и без того окончательно въелся в мозг — чувствовал себя обязанным увидеть этого человека. Армин сделал несколько осторожных шагов к углу фургона и выглянул из-за кузова, бегающими глазами рассматривая край парковки. И замер от неприязни и противного отвращения, парализовавших его. Атмосфера и воздух буквально накалились вокруг, обжигая лицо; кончики ушей и щеки почувствовали приток крови и порозовели. Нет, незнакомец не вызывал отторжения, потому что внешне это был обычный мужчина средних лет. Его широкий корпус больше напоминал шкаф, а засаленные странного цвета волосы, словно он пытался их выбелить, но вышло плохо, были скинуты ветром на одну сторону. Широкие брови и темная кожаная куртка были почти одного цвета, из-за чего резко контрастировали с бледным и не выражавшим почти никаких эмоций лицом. Мужчина сидел на лавочке, опираясь локтями на широко расставленные колени, говорил с кем-то по телефону и, конечно, выглядел расслабленно, наверняка не подозревая слежки за ним, а её виновник готов был рухнуть в обморок на асфальт. Он выглядел обычно, но слышать бы то, что он говорил прямо сейчас... Приличная обёртка, в которую завернута волчья ягода. Оставалось надеяться, что он не сошел с ума, и тот человек сказал хоть что-нибудь, что может прояснить ситуацию. Армин удержался, чтобы кинуться к кому-то и все рассказать, ведь мозг отчаянно желал избавиться от половины груза — а так хотелось. На секунду глаза незнакомца перестали быть равнодушными и пустыми, и где-то в золотистых крапинках Арлерт заметил маленькие неясные и недобрые искорки. Прогнившие до такой же степени, как и голос. Этот человек вообще полностью напоминал скуренную до пепла сигарету, сморщенную в душе, но высеченно-крепкую снаружи. Армин быстро сунул голову обратно в плечи и прислонился лбом к прохладному фургону. Он бы прямо сейчас кинулся домой, желая не показываться из комнаты никогда, но ноги отчаянно отказывались делать хоть шаг, и он просто заставил себя глубоко дышать: ему нужно было справиться с нахлынувшим головокружением. — Элайджа, какой ты ещё сырой, — снова раздался смех, как будто гравий сыпали на бетон. — Ну конечно, я тебя понимаю. Сколько ей лет, шестнадцать? Да, Хистория Райс, точно. Я бы тоже захотел. Но чувак, ты пойми, нам такой выгоды давно не приваливало. И вообще, ты должен быть благодарен мне, что я предложил тебя, а не провернул сам. Потом кого угодно подцепишь, а сейчас дело. Бывало ли когда-нибудь ещё такое чувство, будто кровь застыла в жилах, а потом потекла в обратном направлении? Когда страх был настолько парализующим, что граничил с неверием? Что проще было поверить в потерю собственного разума? Что мозг больше не способен воспринимать информацию, вместо этого забывая её, как защитную реакцию? Ужасно. Просто кошмарно и ужасно. Теребя пуговицу на манжете рубашки, Арлерт устраивает себе допрос с пристрастием, словно мозг действительно способен дать ответы: что конкретно эти люди хотят сделать? За что им заплатят? Почему он вообще оказался случайным посредником, почему тяготит тем, чем не должен? — Вот поэтому и такие важные, да. А как ты думал? Трансплантация, все дела. Было бы чисто для понта, так нет же. Давай, чувак, меньше слов, — Армин делает первый непонятно на сколько времени вдох и широко распахивает глаза, стоит пазлу в голове на секунду сложиться настолько чётко, что можно в шаге от тошноты увидеть раскромсанные тела, глазные яблоки, вывернутые животы и болтающиеся в формалине органы, напоминающие дурно пахнущие багровые медузы, — все, что бьёт ассоциацией с этим словом в затылок. Около минуты кровавое месиво крутилось ещё в сознании, начиная наконец исчезать, оставляя после себя мурашки на коже и похолодевшие кончики пальцев. Ни одна книга и ни один фильм не могли бы подготовить Армина к такой ситуации. Едва ли это происходило с кем-то раньше — растерянность утопила в себе. Туман в голове наконец-то начал рассеиваться, и Арлерт тряхнул головой, смотря на все более осмысленным взглядом. Ему хватило секунды, чтобы прийти в себя и сделать то, что давно уже следовало. Собрав все силы, он развернулся и ринулся обратно вдоль машин, оставляя незнакомца за собой. И оказавшись дома каким-то совершенно магическим образом, даже не помня, как так добрался, Армин через пару секунд очутился в своей комнате и, закрыв её на ключ, сполз вдоль стены, обняв колени руками. Хотелось остаться тут навечно. Это было чистым безумием. Как теперь спать спокойно? Как жить, зная, что буквально под боком творятся такие вещи? Сколько уже таких случаев было, и сколько раз Армин тоже мог оказаться в числе тех, кому не повезло? — Армин, иди ужинать. Ты сидишь там уже второй час. Со вздохом Арлерт покинул убежище своей комнаты и прошёл на кухню, игнорируя встревоженный взгляд матери и принимаясь за свою порцию. Ковыряя рис с овощами в тарелке, он понимал, что было тем, из чего он состоял: загадки и ответы, необъяснимое и недоказанное. После еды он не вернулся к домашнему заданию или ноутбуку, полностью ощущая измотанность. Армин отметил легкую, постоянную дрожь, пробегающую по телу. Она была слабой, не опустошительным действием лихорадки, а чем-то другим, но таким, что нельзя пропустить через себя. Он довольно быстро задремал на кровати, погружаясь в сон. Радио на подоконнике выключено, и немелодичный белый шум с жадностью съедает пространство. Армин тревожно думает, что так оно и есть; он по сути не спит, проваленный в неспокойную негу; будто волочится ладонями и коленями по асфальту — медленно и лениво, и ему плевать, что опасность вот-вот настигнет. Обрывки каких-то звуков вспыхивают у него перед глазами: туманная игра в додумывание услышанного. Арлерт упрямится. Воюет с тёмным, неуклонным неизменным течением, зарывшись рукой в подушку. Под его прикрытыми веками пейзаж из острых холодных скал с миллиардом вековых трещин, куда бьются и раскалываются надвое волны чудовищного шторма. Гул морской пены настолько оглушающий, что от грохота очередного вала в его сне Армин просыпается. Губы сохнут и трескаются. Голова кажется воспаленной, как и глаза, которыми даже моргать неприятно. И тишина словно подозрительно громкая, поэтому Арлерт не прислушивается к ней, боясь, что та тоже услышит его мысли — хотя, как тишина может слышать? Он просто очень устал. Тащится на кухню и достает градусник. О, как бы он мечтал оказаться на ночном воздухе. Открывает балкон. Впереди его встречает поздний вечер, и приглушенный свет звезд высоко над горизонтом тоже чувствуется жарко. Мальчишка кажется сам себе таким крохотным, но, вероятно, сильным, ведь он искренне пытается бороться. Нет, он не будет впутывать в это остальных. Сам все решит. — Всё хорошо? — Линнора, нахмурившись, глядит на сына. — В порядке. Я просто переживаю, — Армин не без мук совести врет. Но, не рассказывая ничего, можно не бояться, что карты вскроют, — Из-за экзаменов. Не спится, — смотрит на градусник, где красной полосой застывает тридцать семь. Отлично, из-за волнения температура подскочила. Он вздыхает, оставляя градусник на подоконнике, и снова поднимается в комнату, где бессонница захватывает его полностью, оставляя на дуэли из незавершенных догадок и опасений.