***
Так он и оказался в этом неловком положении: сидя на табуретке в душевой кабине, пока младший аккуратно вспенивал шампунь и распределял его по волосам. Эти прикосновения гипнотизировали и баюкали, Сеён надеялся лишь позорно не заснуть прямо так, ластясь к ладоням Минсу. А тот что-то спешно, с оговорками и кучей ошибок, рассказывал старшему из своих впечатлений о съёмках. Не удивительно, что менеджер настоятельно советовал ему умерить свой речевой поток на шоу: Нам готов признаться, слушать в обычном состоянии истории младшего было невыносимо. – Я думаю, они, ну как бы, подрались или типа того, – запинаясь пересказывал Сон. – С кем? – словно возвращаясь к жизни спросил лидер. – Ну Хёно, типа, с Юджином, ты же понял, ну вроде всё разрешилось, но что-то ещё ж будет, и я думаю, что типа... – поспешно продолжил младший, прерываемый взмахами чужих рук. Сеён был точно не готов к этому разговору, как бы стыдно это ни было признавать. Эти двое приносили всё больше проблем с течением времени. Юджин был абсолютно непредсказуемым в своём поведением. Его лишь с натяжкой можно было понять из-за этого сильного краша на Маху. Тем не менее Сеён не думал, что имел права винить Ли в этом. А говоря о Хёно...Их отношения точно не всегда были такими. Он отчетливо помнит, как тот пускай и был холодным в первое время после перевода в новую компанию, быстро привязался в некотором смысле к парням. Пускай лидер и признавал, что иногда видел в его взгляде тоску по упущенной возможности. Ну а теперь, после смещения с центровой позиции, некоторая неудовлетворенность их старшего стала просто ещё более явной. Наму ничего не оставалось, кроме как работать с тем, что ему было дано. – Посмотри на меня! – сказал младший требовательно, сжимая щеки с боков в своей руке, и направляя на волосы струю воды другой. У него самого на лбу шли дорожки розовых капель, окрашенные в цвет смывающейся с волос краски. И Сеён аккуратно потянулся вытереть пальцем ту, что опасно норовила залезть в раскосые глаза младшего, который смотрел в ответ удивительно ласково. Стало даже стыдно, что сам уже и не в состоянии принять душ из-за своей постоянной задумчивости, в которую он, как в раковину, пытался спрятаться всё глубже.***
В комнате висит неуютная тишина и Сеён, разглядывая узоры на обоях, старательно игнорирует Минсу, который пытается своим взглядом просверлить в спине старшего дыру. Иногда его внимание отвлекается на потолок, но наибольший приоритет у затейливого рисунка на стенах, тот словно был создан для того, чтобы подводить обладателя комнаты к сумасшествию. Он знает, что вечно не сможет лежать на левом боку: нога затекла и отчаянно хочется перевернуться, но это нельзя сделать до тех пор, пока сосед не заснёт. В противном случае неловкого переглядывания будет не избежать. Наконец услышав, как дыхание младшего замедлилось и стало тише, Сеён решается перевернуться и тут же жалеет о своей затее - его встречает пытливый взгляд. Сон попросту натянул одеяло на нос, видимо, чтобы одурачить старшего и вытянуть его на разговор, который сам не знал, как начать. Губы слипаются, а во рту и капли слюны не найдется, чтобы смочить ею горло, возомнившее себя пустыней. Они невероятно тупые. Как иначе можно было бы объяснить факт того, что вот он с Минсу лежат на расстоянии двух метров и просто пялятся друг на друга, не находя с чего можно было бы начать разговор. Волосы младшего всё ещё мокрые, а на подушке предусмотрительно лежит полотенце. Не то чтобы компания расчетвертовала бы его за испорченную от краски наволочку. Сон просто был достаточно умным и понимал, что если каждый камбек будет выкидывать стопку постельного белья, то долг перед Music Holic продолжит расти, и не скоро он увидит свою первую зарплату. Рука, держащая одеяло у лица, мелко подрагивает на контрасте с тем, каким спокойным и настойчивым кажется его взгляд. – Иди ко мне уже, – уставши кидает Сеён и отодвигается на постели ближе к стене. – Тебя самого знобит, – говорит младший на полпути к кровати лидера и получает в ответ. – Вместе мёрзнуть теплее будет, – пока старший заботливо подминает одеяло и устраивает свою щеку на чужой макушке, обладатель которой принялся надоедливо ёрзать под боком. Нам не может видеть лица Минсу и куда тот смотрит, но отчётливо ощущает кожей на шее движения чужих ресниц. Его руки греются в кофте Сеёна, а тот опять думает, что это, вероятно, не очень умно со стороны младшего, спать без майки, когда тот такой мерзляк. Это не умно, но точно в его стиле. В стиле человека, который делает автоматически множество действий не месяцами, а уже годами, настолько привык к ним и даже не задумывается о том, что они не являются непреложным законом. В список подобных привычек он, как наблюдательный лидер давно отнёс: повторять отдельные слова из чужой речи, чтобы показать, что ты слушаешь собеседника; немного странно и широко раскрывать глаза во время интервью; переворачивать заканчивающуюся банку соуса; а также ковырять заусенцы на пальцах. Аккуратно, чтобы не спугнуть соседа с койки, он тянется к чужим рукам и начинает их мягко жать в своих. Они продолжают дрожать, вместе с касанием ресниц где-то на шее Сеёна. Ему точно не надо смотреть на руки: всё равно может сосчитать ранки на пальцах и сказать, какие появились совсем недавно, а какие - уже почти зажили. Он притягивает ладони и мягко целует кончики пальцев. Минсу уже во всю внимательно наблюдает за старшим и, набравшись смелости, перекидывает через тощие бёдра лидера свою ногу, а затем выдергивает руки из цепкой хватки, чтобы забрать в свой плен объятий. Наму ничего и не остаётся кроме как смирно лежать и ждать, как прилив нежности начнет переходить во что-то совершенно иное со стороны младшего, который обхватывает его плотным кольцом своих рук. Он не сказал ни слова с момента, как пришел в чужую кровать и это заставляет насторожиться. Старший привык к тому, что Минсу, его дорогой балабол Минсу, имел очаровательную привычку комментировать всё происходящее и произошедшее, пока демонстрировал свои чувства. Лидер в свою очередь понимал это как простое смущение, которое тщетно пытался скрыть младший во время их любовных похождений. Молчание же он хранил в моменты, когда ластился за успокоением и жаждал отвлечься хотя бы в близости с другим. И если именно так Сеён мог ему помочь, то он готов был это сделать, не чувствуя и малейшего укола стеснения. Пускай иногда ему и казалось, что они по-разному понимают причины всего этого. Он лишь надеялся, что Сон не думает, будто бы он чем-то обязан ему как лидеру, который использует какие-то свои привилегии для принуждения к этим отношения. Задумавшись, старший даже не заметил, как застыл и просто прижимал к своим губам ладонь Минсу, выглядящего ещё более взволнованным. Он поспешно отпускает руки, которыми младший тут же обвивает его шею. Не теряя времени, Сеён скользит руками под одеяло, чтобы найти небольшие ямочки Венеры на чужой пояснице и издать удовлетворенный вздох от ощущения двух углублений, которые он успел возвести на алтарь собственного фетишизма по отношению к младшему. – Ляжешь под меня? – раздается шепотом, в надежде не создавать слишком много шума. Фыркнув, Минсу позволяет Сеёну встать и тут же плюхается на живот, пока старший с восторгом усаживается на его ногах и ведет руками по спине, останавливаясь на излюбленном месте. Он держит руки на талии в который раз поражаясь тому, насколько крошечным иногда казался Минсу, и поглаживает ямки большими пальцами, а затем крепко вжимается в центр каждой ногтями, оставляя по полумесяцу. – Ты ненормальный, – только и говорит тот, улыбаясь и нервно ёрзая, пока старший наклоняется для парных поцелуев. – Ещё что-нибудь расскажешь? – спрашивает Нам. В ответ ему Минсу лишь отрицательно качает головой, за что получает ощутимый укус в ягодицу, от которого вздёргивается всем телом. Судя по тому, как он ластится под ещё один, Сеён понимает: попал в десятку. – И я тут ненормальный? – выдаёт он перед очередным укусом, место которого тут же успокаивает поцелуем через ткань, так что младший шумно выдыхает. В спине неприятно потягивает, и старший переводит правую руку к плечу Сона, чтобы немного сместить вес, другой же скользит по животу. Наму многого и не надо лишь пробраться под чужую кожу, на крайний случай под трусы, чем он себя и занимает, пока проводит под резинкой пальцем и ощутимо цепляет головку кончиком ногтя. Минсу кусает за это предплечье старшего и шипит, но все так же лежит под чужими касаниями пускай и нетерпеливо ёрзая. – Хён, хён, я вообще не готовился, – выдыхает младший, пока Сеён мажет языком за ухом и мягко дует, собирая взглядом поднявшиеся мурашки. – Если по старинке, то придется опять переворачиваться, – и старший встает, оставляя подбодряющий шлепок по чужому плечу. Минсу опять фыркает, как недовольный кот, но делает, как сказано. Даже приподнимает бёдра, чтобы было легче стянуть с него бельё, пока сам лениво стягивает чужие боксеры и позволяет себе ущипнуть старшего за ягодицу. Тот тянется мимо к прикроватной тумбочке и обнаруживает, что даже простой крем для рук закончился. – Ты, возбужденная нетерпеливая малолетка, – шипит Сеён и тянет ладонь к чужому лицу. – Оближи. Младший смотрит, не веря, с выражением максимальной невинности, какое только мог состроить, в ответ и всё же мягко проводит языком, когда понимает, что его не разыгрывают. Он придвигается плотнее и ногой отпинывает сковывающее надоедливое одеяло. Они ложатся, обнявшись и прислонившись лбом ко лбу, деля дыхание, пока Сеён принимается работать за двоих своей рукой и разглядывает сосредоточенное лицо напротив. Минсу, сощурившись, не моргая, словно оценивающе смотрит вниз, хотя сам не делает ровным счетом ничего для "общего блага". Ему нравится просто лежать и наблюдать, как старший из кожи вон лезет, чтобы его ублажить, то ли потому, что ему слишком нравится им помыкать, то ли потому, что с завистью осознает: он в своей небольшой ладони никогда не уместит два члена. Его ресницы подрагивают, когда он чувствует, как соприкасаются их головки и думает: такие же эмоции ощущает его лидер. Последний сжимает покрепче кольцо пальцев вокруг членов и на пробу пытается провести пару раз, прерывисто вдыхая. Ладонь из-за нехватки смазки немного шершавая, но оттого сумашедше горячая и Минсу сразу понимает, что долго так не протянет. В то же время старший, приноровившись к не самой удобной позе, входит наконец во вкус. Он со знанием дрочит себе и младшему, крадя у того между вздохами неаккуратные поцелуи. Тот не стонет и первое время факт беззвучия младшего вызывал множество вопросов у Нама относительно своего мастерства. Он лишь шипит, рычит и шумно дышит. Ритм не подходит им обоим: Сеён, любивший медленно изводить себя в общей душевой, старается хоть как-то приблизиться к тому быстрому темпу, который выбирал для себя Минсу, когда пытался поскорее подрочить, никого не побеспокоив, и полностью расслабленным откинуться в мир Морфея. Поэтому подрагивание младшего под боком вовсе не кажется удивительным. Удивительным кажется, когда тот совершенно потеряв терпение, хватается своими цепкими пальцами за руку Сеёна и начинает ему торопливо помогать. – Если не ускоришься, то кончать будешь уже со стариком Минсу – выдыхает он, облизывая сухие губы и притягивая старшего еще ближе за майку, чтобы взглянуть наконец в его лицо. От этого на Сеёна начинает накатывать смущение, словно он не дрочил своему соседу до этого сотни раз в общежитии (и не только). Такая скорость только сильнее измучивает, пальцы старшего бы уже давно разжались, если бы не были сцеплены с чужими. Их обладатель в свою очередь уже на грани, в то время как их вдвоём бьёт крупной дрожью. До него почти не доносятся звуки их новой песни из гостиной: она точно не может пробиться через громкое биение сердца в ушах. Но вот мгновение и оглушающая тишина. Младший полностью размякает в объятиях, пока Сеён пытается его нагнать и приземлиться рядом со сдавленным стоном, который хранил до конца. Он пальцами чистой руки аккуратно пытается убрать всё ещё мокрые розовые пряди, приклеившиеся ко лбу, и нежно рассматривает чужое лицо, выражавшее в разливающемся румянце, полуприкрытых глазах и каплях пота на висках если и не абсолютное блаженство, то весьма явное наслаждение. Он оставляет на переносице поцелуй и поспешно встает на вялых ногах, чуть не падая, споткнувшись о забытый на полу рюкзак Минсу, чтобы протянуться за салфетками, которыми промакивает испарину на лбу, затем вытирает руки и живот. Сначала у себя, а потом - у младшего, пока тот лежит звездой прямо посреди койки и тянет руки для очередных объятий. Сеён спокойно падает прямо в них и беззвучно смеётся за полученный в ответ щипок.