***
– Хокаге-сама? – произнёс кто-то тихо и коснулся его руки. Какаши приподнял голову, сморгнул дремоту. Сон истаял, оставив в душе горечь и тоску. Вокруг царил полумрак, но он узнал в склонившейся над ним фигуре в белом медсестру. Она казалась знакомой, даже очень... а-а-а, потому что это была Ичика, сестра Каэру. – Да? Какаши сел ровнее. Мгновение растерянности прошло, и он понял, что находится в больничной палате, только на этот раз на койке лежал не он сам, а Сакура – прозрачно-бледная, хрупкая и тонкая в больничной рубашке. Голова в толстом слое бинтов, пальцы ободраны до крови, несколько ногтей сорваны. Она по-прежнему была без сознания. – Вам нельзя здесь быть, – зашептала Ичика. – Хокаге-сама, пожалуйста, возвращайтесь в свою палату. Вам нужно как следует отдохнуть. Какаши не помнил, как оказался в палате Сакуры. Должно быть, снова бродил во сне – по крайней мере, именно так врачи объяснили ему произошедшее в самый первый раз. Он посчитал эту теорию правдивой, потому что ему снились страшные, лишающие покоя сны, и только человек с куда большей силой воли не попытался бы избавиться от них любым доступным способом. – Хотите, я постелю вам постель здесь? – помолчав, с любопытством спросила Ичика, когда Какаши даже не пошевелился. – Я, наверное, не должна этого делать, но видеть, как вы снова и снова... «Снова и снова прихожу сюда, как круглый дурак, каждую ночь? Ты меня пожалела?» – мысленно закончил за неё Какаши. – А ты можешь? – с надеждой спросил он. – Брат меня вчера отругал, – вздохнула Ичика, – сказал, что медсёстры недостаточно для вас стараются. – Твой брат всё время кого-нибудь ругает, – устало хмыкнул Какаши. – Не сомневайся – вы все отлично делаете свою работу. Каэру, гружёный коробками с документами, приходил к нему каждый день, стоял у койки, мрачный, раздражённый и решительно недовольный всем вокруг. – Могло быть и хуже, – пытаясь разрядить обстановку, сказал Какаши как-то раз в самом начале, украдкой бросив взгляд на Шизуне. И тогда Каэру разразился долгой и суровой отповедью – мол, хокаге не должен так волновать своих людей, и как он, Каэру, сыт по горло выкрутасами Какаши – нет бы сидел ровно на заднице, как какой-нибудь нормальный правитель, раздавал приказы и ел, и так далее, и тому подобное. Шизуне не пыталась защитить Какаши – она вообще выглядела так, будто не спала несколько недель и крошки в рот не брала от беспокойства. И не сказать, что Какаши не хотел бы сидеть на заднице ровно и бездельничать – мир попросту не позволял ему этого. Разве была в том его вина? – Как Сарада? – спросил он, наблюдая, как Ичика застилает вторую койку и осторожно разглаживает простыню, пока та не ложится ровно и без единой складки. – Она – очень хорошая, очень смелая девочка, – Ичика улыбнулась, – но она говорит, что соскучилась по дяде и тёте. Я сказала, что скоро она сможет вас навестить. Каэру и Ичика на время взяли Сараду к себе. Хотя бы об этом Какаши не нужно было беспокоиться, хотя Каэру каждый день брюзжал, что их квартира маленькая для троих, а в его должностной инструкции ни слова про то, что его нанимают в няньки. Впрочем, ворчал он недолго, а потом принимался восторженно и увлечённо перечислять, что Сарада сказала и сделала. Глаза его при этом горели, а на лице была такая ясная улыбка, будто не было для него ничего более драгоценного. Когда Какаши поднялся из кресла, Ичика встала рядом – наверное, на случай, если ему понадобится подать руку. Помощь ему не потребовалась. Ожоги по-прежнему болели, а в голову словно ваты напихали, но кроме этого... он чудесным образом был в порядке. Хотя не было тут никакого чуда, это Какаши теперь понимал. Уж лучше бы по-прежнему пребывал в неведении. Он забрался на койку, но быстро понял, что та слишком далеко от Сакуры. Слез, пододвинул койку – металлические ножки проскрежетали по полу чудовищно громко, должно быть, перебудив весь этаж. Ичика деликатно отвернулась, но Какаши заметил на её губах знающую улыбку. Она была куда приятнее своего братца. Какаши бы спросил, как их дела с заморским доктором, но решил, что это будет слишком прямолинейно – и ещё он страшно устал. Какаши, наконец, улёгся и взял безвольную руку Сакуры в свою. Когда он держал её, он мог спать, когда не держал – его преследовали ужасные кошмары о том, как она умирает самой страшной смертью. Ичика на цыпочках выскользнула за дверь, а Какаши так и лежал, разглядывая в полумраке бледное, словно бы призрачное лицо напротив. По крайней мере, Сакура как будто больше не страдала от боли. Рин легко справилась с многочисленными переломами и несколько раз заверила его, что в процедура самая рядовая, но вот травма головы... её излечение могло затянуться, хотя Рин и была убеждена, что последствий не будет. – Тебе нужно проснуться, – прошептал Какаши. – Сакура, прошу. Мне очень нужно с тобой поговорить. Ему казалась, что только она во всей Конохе сможет понять его. А если не поймёт... ну что ж. Ему не хотелось думать об этом до поры. Сакура слабо дёрнулась и всхлипнула. Сердце Какаши в надежде подскочило. Он приподнял голову. Между бровей Сакуры залегла чуть заметная морщинка, веки трепетали. Он торопливо перелез на её койку – узкую, но ему было глубоко плевать. Так он мог обнимать её и утешать – заодно утешая и себя тоже. – Всё хорошо, – зашептал Какаши ей на ухо. Предельно осторожно он подложил руку Сакуре под голову, – просто просыпайся, и я заберу тебя домой. Она была очень холодной. Какаши обнял её руками и ногами, согревая, пока Сакура не перестала напоминать ледышку. – А я ведь говорил уйти и закрыть дверь, – стал он её ругать. – И всё равно ты вернулась. Ты должна исполнять приказы, Сакура, особенно если они исходят от меня! Какаши мог бы продолжать и продолжать отчитывать её, но вдруг заколебался. Ему хотелось заскулить, ведь в глубине души ему было очень жаль себя... но в то же время он вдруг понял, что сыт по горло этим чувством. Ему до смерти надоело снова и снова переживать один и тот же эмоциональный шаблон – разъедающее чувство вины, ненависть к себе, тяжёлые мысли. Может быть, на этот раз ему не идти проторённым путём? Да, Какаши было жаль, что прекрасная женщина в его руках стала испытывать к нему чувства. Он считал, что ей стоило бы держаться от него подальше, а ему – вести себя строго по-учительски. Но вместо этого он эгоистично подпустил её к себе, возможно, даже ближе, чем всех, кто был до неё, хотя прекрасно знал, чем всё закончится. Какаши не был психологом, но ему хватило сообразительности понять, что прошлый опыт заставлял его думать таким образом. Снова чувство вины, проклятье его семьи. Да, он и должен чувствовать вину за совершённое, за решения, принятые в тот тёмный час, когда он готов был ухватиться за любую возможность, обещавшую спасение. Но кто сказал, что нужно поддаться мукам совести и позволить им сожрать тебя? Какаши боролся всю свою жизнь, так почему же сейчас не продолжить бороться и с этим тоже? С Сакурой... Ему казалось, что вместе с ней он сможет найти прощение. Она пошевелилась. Какаши обнял её крепче, чувствуя, как тяжело она вздыхает, и разжал руки. Просыпается? Неужели просыпается?! – Я слишком тебя стиснул? – зашептал Какаши. Голос срывался. Сакура заворочалась, её руки поползли вверх, улеглись ему на грудь, обхватили лицо. – К-какаши! – всхлипнула она. – Я думала... думала... Сакура ухватила Какаши за воротник и уткнулась ему в шею, глубоко вдыхая. – Мне снилось, ты умер, о господи, я... Но как? Ты жив! – Да, – успокаивающе отозвался он, поглаживая Сакуру по забинтованной голове. – Жив. На мертвеца совсем не тяну. Вообще говоря, у меня всё отлично. – Где мы?.. В больнице? Ты... на моей койке? – Да, – гордо ответствовал Какаши, любуясь её замешательством. – Я ведь тут хокаге, я так могу. Никто не одобряет, но и в лицо мне высказать ничего не могут. Наградой ему был усталый смех, но тут же он оборвался, и Сакура снова стала серьёзной и встревоженной. – А что с Микой? – В порядке. Получил пару синяков, но и только. – А с... Саске? Сколько же в её голосе было страха. – Выживет, – мгновенно посуровел Какаши. – Он сейчас в охраняемом госпитале Анбу. – Карин? – И с ней всё хорошо. Хотя это смотря что понимать под этим «хорошо», конечно. – И... Кабуто! Он ушёл, бросив нас в беде... О боже! – Сакура сделал несколько лихорадочных вдохов и с ещё большей силой вцепилась в его одежду. – Он теперь знает, что ты в курсе про Нохара-Оцуцуки. Я проговорилась. Мне так жаль. Я знаю, сколько сил ты положил на то, чтобы это оставалось в секрете. Я так... так... – Тише, – успокаивающе сказал Какаши. – Всё нормально. Кабуто сбежал из Конохи. По крайней мере, мы так думаем – никто не знает, куда он пропал. А Нохара ведут себя тихо, так что, может быть, он им ничего не рассказал. – Он влюблён в Рин! – Правда? Сам так сказал? Хм-м-м... не уверен, что мне вообще думать по этому поводу. – Ему вдруг вспомнилось, что Рин говорила про Кабуто. Наверное, это произошло... в пещере? Вполне возможно. – Если это правда, то я, кажется, знаю, где его искать... Там, куда ему самому придётся рано или поздно отправиться. – Давай туда пойдём и раскатаем Кабуто в лепёшку, – устало проговорила Сакура. – Ненавижу его. Какаши фыркнул от смеха, представив, как разъярённая Сакура отделывает Кабуто. Эта фантазия пришлась ему по душе. – Ладно, оставлю его тебе. – Какаши, – Сакура попыталась сесть, – что случилось? Что, чёрт возьми, произошло?! – Ну... – Какаши поколебался всего мгновение, после чего приподнялся на локтях. – Давай-ка я... – Нет, не вставай. Никуда не уходи. – Мне... немного неудобно... В спину ему врезалось что-то металлическое, рука затекла. А ещё он ненавидел больницы – искреннее и самозабвенно. – Тогда забери меня домой. – Ладно. Какаши согласился мгновенно – так счастлив был, наконец, покинуть эти стены. Но потом он вдруг сообразил, что не знает, какое место Сакура считает домом. Маленький кабинетик вниз по лестнице? Комнату в родительском доме? Какаши помог ей сесть. Сакура похудела. Он будет готовить ей деликатесы, всё, что она любит, и даже то, что она ещё не знает, что любит. – Но мы сейчас точно не совершаем ошибку? Если у тебя болит голова... Сакура смерила его суровым взглядом. – Я тут доктор. Я сама всё знаю. Но ты... Если у тебя всё так хорошо, как ты утверждаешь, что ты до сих пор делаешь в больнице? – Ну, как тебе сказать... потому что они мне просто не верят? И ещё потому, что ему хотелось быть рядом с ней. Сакура фыркнула, но Какаши видел, что она прячет улыбку. – Как я могла забыть. Ты же худший пациент Конохи. – Нет, я правда в порядке! Это потому что... потому что... ты ведь видела, что Проклятая печать активировалась, так? Сакура качнула головой и вдруг обречённо поникла. Рассказать ей, что ему не поверили, потому что он не стал говорить Рин про печать? Он просто не был уверен... – Да, я видела. Я – просто бездарность. То, что случилось с тобой и Саске послед того, как мы ввели вам сыворотку, было настоящим кошмаром. Не нужно со мной так возиться. Я так напортачила... – Да... но... – Какаши прокашлялся. – Не совсем? Во-первых, я активировал Мангекьё и не потерял память. Сакура нахмурилась. – Твоя сыворотка работает. Во-вторых, я... как бы сказать... необыкновенно быстро поправился. Примерно как Наруто. Какаши еле заставлял себя ворочать языком. Как же трудно. Он снова кашлянул. Сакура, мне нужно рассказать тебе, как всё началось. После того, как я потерял Шаринган... – Это Рин вылечила тебя? И меня тоже? Какаши хмыкнул, соглашаясь. – Она сейчас возглавляет больницу – до тех пор, пока ты не выздоровеешь. Прости. Я бы спросил тебя... Сакура махнула рукой. – Всё нормально. Но я не отдам мою работу так просто. – Нет! – изумился Какаши. – Этого не понадобится. Она временно заняла твоё место, у неё нет никакого желания что-то отнимать у тебя, поверь мне. Сакура устало посмотрела на него, и сердце у него в груди словно бы разрослось, заполнило его без остатка. – Ты пойдёшь со мной в Башню? Сейчас? – Да. Я ведь уже говорила. На сей раз сердце Какаши радостно подскочило. – Может, оставить записку? – Хм, наверное? Мы ведь не хотим, чтобы все с ума посходили. Что ты напишешь? – Как насчёт... «Я забрал главу больницы на срочное совещание в Башню. Не беспокоить несколько дней»? т.ьш=ь Сакура рассмеялась. – Идеально. Всё и правда могло быть именно так – идеально. Ему просто нужно было в это верить.***
Сакура поверить не могла своим глазам, ей всё время хотелось ущипнуть себя побольнее, но... Какаши был жив и здоров. Он правда был в порядке! Он явно о чём-то умалчивал; скорее всего, вздумай он поделиться, и весь восторг Сакуры тут же испарился бы, но он был жив, а не размётан на куски взрывом, а больше ничего и не имело значения. Сакура заставила себя сосредоточиться на этой мысли. Пока что. Она не станет думать о разрушенной лаборатории и о катастрофе, которую вызвало её лекарство. Завернув её по самый кончик носа в пальто, шапку, шарф и митенки, Какаши предложил отнести её в Башню на спине. Сакура тут же согласилась – ноги её не держали, а голова ныла, вызывая приступы тошноты. Она тут же сама себе поставила диагноз – сотрясение, да не из простых, тяжёлое, которое могло бы закончиться для неё куда хуже. Но не закончилось. Они оба выжили. Вопреки всему. И Саске, Мика, Карин и... Кабуто – тоже. Сакура решила, что Какаши рассказал бы ей, если бы они спалили половину Конохи, а потом расслабилась ещё больше, когда они летели по городским крышам – огни привычно горели, не видно было никаких признаков разрушений. То, как оборвалась жизнь Нуруна... было страшно. Сакура подумала, что, возможно, позже ей станет стыдно, но сейчас она чувствовала только облегчение, что других жертв не было. Охрана Анбу отсалютовала своему командующему, когда они появились на крыше. Бесстрастные маски скрыли удивление, если они его вообще почувствовали, увидев, кого тот принёс на спине. Какаши ссадил Сакуру со спины и тихо переговорил о чём-то с предводителем группы. Закончив, он взял её за руку и повёл вниз, в свои апартаменты. За закрытой дверью освободил от многочисленных слоёв ткани. Чей шкаф он обворовал, чтобы добыть для неё столько одежды? – Ты голодная? – спросил Какаши, повесив всё на спинку дивана. Сакура покачала головой. Не голодная, нет, просто очень усталая. Ох, а у него, возможно, были другие ожидания?.. – Хочешь, вместе примем ванну? – стянув маску, Какаши улыбнулся. Принять ванну вместе означало раздеться вместе, а значит... Сакура глубоко вздохнула. Как ему сказать, что она слишком вымотана для того, чтобы заниматься любовью? – Я... ну... немного... – Нет, нет, – у Какаши хватило совести покраснеть, когда он догадался, к чему она клонит, – я имел в виду просто ванну. Если честно... я знаю, что обещал никогда не оставлять тебя неудовлетворённой, но сегодня... я ужасно устал. Я не спал нормально несколько суток. Сакура рассмеялась. – Просто ванна – это то, что нужно. Какаши поторопился вглубь апартаментов. Вскоре где-то зашумела вода. Сакура осторожно размотала бинты, опутывающие голову, и тронула нежную зажившую кожу. Она истекала кровью, но раны хорошо заживили. С ней всё будет хорошо. Потом она отправилась на шум. Какаши сидел на бортике ванны и лениво мешал рукой исходящую паром воду, проверяя температуру. Сакуру посетило странное чувство – ей показалось, что они только-только расстались и вот снова встретились, счастливые, влюблённые. И всё же... – Ты расскажешь, что произошло? – спросила она и принялась раздеваться. Какаши втянул воздух сквозь зубы. Сакура приподняла бровь, и он, сжав губы, лукаво глянул на неё. – Да, – Какаши выпрямился, – я должен. Просто... – Не нужно меня щадить. Сакура не знала, отчего он медлит и колеблется. Ей пора испугаться? Всё хуже, чем ей думалось? – Нет. Дело во мне, не в тебе. Иди сюда. Какаши поманил её рукой, и Сакура подошла ближе, решив про себя, что есть верное время для любого разговора, и она подождёт, пока он не будет готов рассказать всё сам. В глазах Какаши читалось беспокойство, и, взглянув на себя, Сакура поняла, почему – её с ног до головы покрывали бесчисленные синяки всех оттенков синего и жёлтого. – Они не болят, – смело заявила она, но, как только опустилась в горячую воду, каждый синяк отозвался болью. Видя, как Сакура напряглась, Какаши взял какую-то бутылочку с полки и плеснул из неё в ванную. Остро запахло хвоёй и юдзу. – Помогает от боли, – объяснил он. – Секретный рецепт Анбу. – Присоединишься ко мне? – спросила Сакура, ощущая, как от жара начинают расслабляться мышцы. Какаши хмыкнул, нахмурился. – Я вроде как уже сомневаюсь, что, и правда, так уж устал. – Мне бы хотелось, чтобы ты меня обнял. Просительные нотки в её голосе мгновенно побороли все его сомнения. Какаши быстро разделся. Сакура и сама не знала – откровенно глазеть на него или ограничиться лёгким подглядыванием сквозь ресницы, и остановилась на чём-то посередине. От Какаши её внимание не ускользнуло. Он подмигнул, и Сакура залилась краской. – Ах-х-х, – довольно выдохнул Какаши, устраиваясь позади, обнимая и прижимая её к своей груди. – Разве есть на свете что-то приятнее, чем принять горячую ванну с сексуальной женщиной после того, как вы по морозу удрали из больницы? Сакура фыркнула, повозилась, устраиваясь удобнее. – Веди себя прилично. – Да, я очень стараюсь не замечать, что ты голая и роскошная. Не обращай на меня внимания.***
Должно быть, они уснули, потому что Сакура очнулась в уже холодной воде, дрожащая и с совершенно сморщенными пальцами на руках и ногах. – Какаши, – позвала она и обернулась к нему. С закрытыми глазами и расслабленным лицом он выглядел ужасно мило. – Какаши, проснись! Нам пора в постель. – Дерьмо, – выругался тот, мгновенно открыв глаза. – Похоже, я всё-таки устал. Они не стали одеваться, просто нырнули под одеяло и прижимались друг к другу до тех пор, пока как следует не согрелись. Сакура уже и позабыла, как это замечательно – просто выспаться. Когда она вообще последний раз спала, не тревожимая странными снами и постоянным беспокойством? Настало утро, но никто не пришёл и не побеспокоил их. Чудо из чудес. По-прежнему в полудрёме, Какаши скользил ладонями по телу Сакуры до тех пор, пока она не разгорелась, как огонь, и не стала дышать быстро-быстро. – Мне можно заняться с тобой любовью, или тебе будет больно? – спросил он встревоженно. Сакуре, и правда, было немного больно, всё тело ломило и ныло, но Какаши был нежным и предельно осторожным. Её это настолько тронуло, что она не проронила не звука – боялась, что вот-вот разревётся. Она так любила его, что не знала, что делать со своими чувствами. Потом они обнимались под одеялом и, наконец, уснули. После пробуждения – долго-долго целовались и прикасались друг к другу и снова занимались любовью. Сакуре подумалось, что она могла бы привыкнуть ко всему этому. Может, теперь ей больше нравится медленно любить друг друга, а не привычно торопливо? Да. И нет. Ей одинаково нравилось и то, и другое. – Нужно было купить больше. Это же надо было так сглупить, – уныло протянул Какаши, встряхивая коробку с презервативами. Их осталось шесть. – Но мы ведь не можем запереться на весь день, да? – спросила Сакура. – Я сказал, что тех, кто нас побеспокоит, ждут ужасные последствия, – Какаши выглядел страшно довольным собой, – так что можем. Или до тех пор, пока коробка не опустеет. Чёрт, её и на полдня не хватит. – Ни стыда, ни совести! – рассмеялась Сакура, водя пальцем по его животу. Недавний шрам почти полностью исчез. Она наклонилась, вгляделась. Нет, дело было не в тусклом освещении – следов действительно, считай, не осталось. Как он сказал? Невероятно быстро поправился, почти как Наруто? Хм... Похоже, пришло время поговорить. – Какаши... как я смогла уцелеть? Какаши чуть слышно вздохнул, напрягся едва заметно, но... да, время пришло. Сакура была готова выслушать любые, даже самые тяжёлые новости. – Спасибо за это нужно сказать Саске. Он телепортировал тебя наружу. – Он... что сделал? С каких пор он такое умеет? – Сакура приподнялась на локтях и вгляделась в лицо Какаши. Он задумчиво хмыкнул и, прикрыв глаза, ответил: – В том и дело, что... я не знаю. Тебе нужно будет перевести, что говорит Мика, но, похоже, Кабуто вколол Саске какой-то другой состав, не твою сыворотку. – ЧТО? – Да, Мика поднял шприц, который использовал Кабуто, и... не уверен, что понял его правильно, но, кажется, он проанализировал остатки содержимого и понял, что... – Но лаборатория ведь уничтожена! – перебила его Сакура. Мика проанализировал содержимое, но как? А, видимо, использовал лабораторию больницы, догадалась она и взволновалась от этой мысли. Выходит, она всё же не напортачила? – Да, от лаборатории камня на камне не осталось. – Какаши пожал плечами. Его это совсем не трогало, он даже, кажется, был доволен. – И прекрасно. Это было отвратительное место. Теперь можно построить там что-то новое, что-то хорошее, без того, чтобы вспоминать, что творили с людьми там, внизу. – Так ты говоришь, что моя сыворотка... не делала из Саске чудовище? – Нет. Это не твоя вина. – А ты как выбрался? – Саске защитил нас обоих от взрыва. – А, как тогда от Вечного Цукуёми? А потом? – Мы продолжили сражаться после того, как всё обрушилось. Он был ослаблен, и я смог его побороть. Огонь потушил взрыв. Какаши замолчал. И это всё? Больше никаких объяснений? – Какаши... – помолчав, хмуро начала Сакура, – но в этом никакого смысла. Зачем ему сначала атаковать тебя, а потом спасать тебе жизнь? – Он... не атаковал. Он защищал, – тихо ответил Какаши. – Защищал... против кого? – Против меня. Повисла тишина. – Ты говорил, что сыворотка сработала, – медленно сказала Сакура. – Ты не потерял память после использования Мангекьё? Но... что именно произошло? Ты был такой... красный. Какаши снова вздохнул, будто признавая поражение. Сакуре совсем это не понравилось. – Твоя сыворотка пробудила что-то, что уже было во мне. Я знал об этом с того дня, как попал вместе с Рин в пещеру. Она тогда приказывала мне активировать «её» и вспомнить. В тот момент я сопротивлялся изо всех сил. Я был уверен, что это ловушка. – Значит, моя сыворотка активировала твою печать, которая никакая не Кровавая, а Проклятая Печать. Я не понимаю. – Болезнь Учиха – это защитный механизм с весьма неприятными побочными эффектами. – Защитный механизм против кого? – Оцуцуки. Кровь Учиха «испорчена», потому её нельзя использовать. Твоя сыворотка убрала защитный механизм, ту самую болезнь. Она превратила меня в то, чем они с самого начала хотели меня сделать. В идеальное оружие. Сакура могла только бессильно смотреть на Какаши. – Против Учиха, Сакура, – мягко продолжил он. – И не только. В оружие против Узумаки. Против потомков Асуры и Индры. Они – единственные, кто может остановить клан Оцуцуки. На мгновение Сакуре показалось, что голова стала лёгкой, мысли поплыли. Ну, она и в самом деле сильно ударилась головой. – Потому для них так важна Сарада. Сама по себе она – то, во что они хотели меня за все эти годы превратить искусственным путём. – Так, стой, – выпалила Сакура, вскидывая руки. Какаши сжал губы и закрыл глаза. – Значит, это они сотворили всё это с Саске? Превратили его в то чудовище? Он кивнул. – Как? – В тот раз... – Какаши говорил так тихо, что его было едва слышно, – когда мы боролись против Сусаноо, мы оба пропали. Тогда они и его заклеймили Проклятой Печатью. – Но откуда ты знаешь? – непослушными губами вымолвила Сакура. – О... – обречённо выдохнул Какаши и открыл, наконец, глаза. – Потому что твоя сыворотка работает. Потому что я помню, Сакура. Помню всё, что они заставили меня забыть. Лучше бы не помнил. «Молчи, – холодея, взмолилась про себя Сакура, – не говори то, чего я так боюсь. Пожалуйста. Посмотри на нас. Посмотри, чего мы смогли добиться». – Никто не заставлял меня во всё это ввязываться, – через силу продолжил Какаши. – Я прекрасно знал, что происходит. Знал, что они хотят из меня сделать. И всё равно согласился быть подопытным. Потому что не представлял своей жизни без Шарингана. Сакура в ужасе отшатнулась от него на край постели. Какаши смотрел на неё больным взглядом, полным муки и чувства вины. Ей сердце сжалось. Нет. Пожалуйста, нет. – Ты... предал Коноху? – она, наконец, нашла в себе силы заговорить. – Похоже, что так, – ответил Какаши. Его голос стал строже, холодней. Уму непостижимо! Невозможно! Какаши... он бы никогда! Кто угодно, но не он. – Не верю, – Сакура снова придвинулась. – Нет. Когда она положила ладонь ему на плечо, ей показалось, что вот-вот у него потекут слёзы. Какаши развернулся и крепко обнял её. – Сакура, я прошу слишком многого. Но, пожалуйста... помоги мне? – прошептал он ей в волосы. – Да, – Сакура тоже обняла его изо всех сил, – да. Ты больше не один. Мы вместе докопаемся до правды. И отправим Оцуцуки и Нохара туда, откуда они повылезли. А надо будет – я сама их пинком зашвырну обратно на луну.