Перед тем как мир рухнет

Дазай шёл рядом с Одасаку, оживлённо с ним беседуя и размахивая руками. Парень рассказывал другу об очередной неудавшейся попытке суицида и что никто не хочет соглашаться на смерть вместе с ним. Осаму был очень опечален этим фактом, а Ода лишь вздыхал. Он не мог понять, почему юный мафиози с горящими глазами делится мечтами о своём же самоубийстве. Они вместе отправились на лёгкое задание от Мори. Сакуноскэ временно исполнял обязанности напарника шатена, пока Чуя восстанавливалась в медицинском блоке. Их дуэт не был таким же сильным, как “Двойной чёрный”, зато понимали они друг друга намного лучше. Была одна странность: Ода до сих пор никого не убивал, и другие мафиози удивлялись тому, как Сакуноскэ вообще попал в ряды организации, при этом всё ещё оставаясь на плаву. Осаму же вырезал много людей. Слишком много, что пора бы уже сойти с ума от количества пролитой крови, но парень не чувствовал ничего. Его называли демоном и бессердечным бродячим псом за многочисленные заслуги перед Портовой Мафией. На деле же люди его всего лишь боялись, и правильно делали. Дазай сам себя часто боялся. Прошло две недели с момента спасения Накахары. Четыре дня назад она вернулась в ряды исполнителей. Мори посчитал нужным скрыть от рыжей то, что её когда-то отстраняли от работы. Всё равно дуэт был вновь активен по инициативе Дазая, а врачи после многочисленных осмотров сделали вывод, что утерянные части памяти не подлежат восстановлению со временем. Всё вернулось на круги своя: отчёты, работа, сон длинной в три часа. Только Накахару беспокоили провалы в памяти. Её мучили ночные кошмары непонятного происхождения, сюжет в которых из раза в раз повторялся. Сколько Чуя ни пыталась, она не могла отыскать причину появления неприятных сновидений. Раны постепенно затягивались, доставляя неимоверный дискомфорт при перевязках, которые проводились два раза в день. Когда девушка увидела свои руки в первый раз, ей потребовалось успокоительное, чтобы унять ужас и дрожь во всём теле. С Дазаем они виделись достаточно часто, периодически сталкиваясь в самых неожиданных местах, будь то столовая мафии или крыша здания. Чуя в шутку называла напарника сталкером, а он возмущался. Они оба не понимали, что за чувство испытывают, отгоняя мысль о важности друг друга. Дазай и Чуя — части “Двойного чёрного”. Сражаясь с врагами, они словно кружились в замысловатом танце. Чтобы достичь понимания, каждому из них пришлось уступить, а Чуе — потерять часть памяти. Дазай изредка бросал на шипящую от боли напарницу взгляды, в которых читалось... беспокойство? Шатен не понимал, что с ним происходит, ведь ему чуждо волнение за чью-то жизнь кроме жизни Оды. Осаму уже захотел провериться на предмет наличия сотрясения головного мозга — вдруг при налёте на базу учёных стукнули по голове, а прилив адреналина не дал это осознать. Тогда бы уже давно появились симптомы... Пазл из чувств в голове шатена не складывался, добавляя всё больше и больше вопросов. Всё началось с злополучной поездки в машине с рыжей девушкой на руках. Сначала Осаму думал, что она без сознания, но потом Накахара начала бредить и хмуриться, во сне умоляя прекратить. Парень почувствовал вину за состояние повелительницы гравитации, ведь её бы не похитили, не распусти Осаму дуэт на эмоциях. Перед началом штурма его особо эмоционально отчитала Коё, испугавшаяся за сохранность жизни воспитанницы. На подсознательном уровне женщина воспринимала рыжую как свою дочь, ведь обучала её на протяжении нескольких лет. Дазай расслабился, зная, что Чуя ничего из их прошлой игры в войну не вспомнит, а значит можно было внушить девушке что угодно.

***

Сейчас Осаму сидел в номере отеля, куда им пришлось заселиться, потому что они ездили на переговоры с торговцами контрабандой за пределами Йокогамы. Он наблюдал за тем, как напарница неспеша разматывает бинты, перед этим закатав рукава голубой рубашки под цвет глаз и оголяя руки по локоть. Она всё ещё носила перчатки просто потому что разум подсказывал о правильности решения оставить этот аксессуар. Да и не хотелось светить перед всем любопытным офисом странным номерным знаком на левой ладони. — Чего уставился? — недовольный тон Чуи быстро вернул Дазая в чувства. Накахара стояла возле кровати, держа в руке использованный окровавленный бинт. — Выглядит не очень, — кивнул шатен в сторону порезов. — Тебя это волновать не должно. Бинты полетели в мусорку, а рыжая начала рыться в аптечке, что-то недовольно проговаривая себе под нос. По-видимому, не могла найти перекись. “И правда, с чего меня вообще это беспокоит?” — задумчиво произнёс Осаму в своей голове. — Слушай, напарничек, — начала Накахара после пяти минут молчания. Шатен оторвался от книги в кожаном переплёте, которую он нашёл в шкафу комнаты отеля. Классическая литература, — ты специально выбрал номер, в котором лишь одна кровать? — Ещё чего, — Дазай усмехнулся, — другие номера были заняты. Что-то не так? — Что же может пойти не так, Осаму. У амнезии Чуи был ещё один огромный плюс: она не забрасывала Дазая гневными фразочками по поводу и без каждые пять минут. Чаще молчала или звала по имени, если это требовалось. Накахара порылась в чемодане, выудив оттуда пижаму в голубую полоску. Пару раз она сомнительно зыркнула на развалившегося в кресле напарника и ушла в ванную, предупредив заранее, что тот получит по лицу за попытку вторжения. Дазай учтиво кивнул — всё равно ему в голову неожиданно пришёл другой план. Эта мысль была до жути странной и спонтанной, и парень в очередной раз удивился тому, почему он вообще страдает таким. Вот он уже стоял возле двери в ванную. Он аккуратно открыл замок ножницами и заглянул внутрь. Шатен помнил, что в комнате была шторка, поэтому оставаться незамеченным под шум воды труда не составило. Он отыскал глазами пижаму напарницы, продвинулся чуть дальше по лавандовой плитке, успешно стянув одежду с полки и оставив только нижнее бельё, рассмотреть которое не получилось, потому что Накахара выключила воду и услышала шорох, крикнув что-то нецензурное вслед мгновенно ретировавшемуся Дазаю. Послышался глухой удар в дверь. Кажется, рыжая бестия не на шутку взбесилась и бросила в напарника мочалкой, конечно же не попав. План по совращению напарницы казался очень опасным: чего только стоила злая Озаки, которая размажет шатена по стенке, если узнает. Мори же, скорее всего, лишь усмехнётся после череды гневных высказываний Коё в адрес воспитанника босса мафии. Без зазрений совести Осаму открыл окно пятого этажа и выбросил в него украденную пижаму напарницы. Умирать, так умирать — решил парень и сел обратно в кресло, приняв невозмутимый вид и вернувшись к скучной литературе. Он в пятый раз читал одну и ту же страницу, не в силах сконцентрировать внимание на словах в данный момент, когда в коридоре послышались шаги. “Скоро начнётся шоу”, — отметил про себя шатен, ожидая ответных нападений со стороны разозлившейся напарницы. Реакция Накахары не заставила долго себя ждать. Девушка появилась в дверном проёме в большом белом банном полотенце. Взглядом она метала молнии, но вдруг переменилась, успокоившись. Она решила тоже сыграть в эту игру Осаму и обернуть всё против него же. Бинтованный аккуратно захлопнул книгу, перед этим загнув уголок страницы. Впрочем, он всё равно прочитал не больше двадцати пяти — его взору открывались куда более интересные вещи. Дазай ожидал, что ему наконец-то прилетит маленьким кулачком рыжей бестии, но вместо угроз последовало удивительное: с бесстрастным выражением лица Чуя перебирала вещи напарника, наконец выбрав его белую рубашку с тонкими серыми полосками. Накахара повернулась боком и сбросила полотенце на пол, не потрудившись его поднять. На ней был надет комплект дорогого кружевного белья цвета чайной розы. Пряди ещё не высохших огненных волос доставали до пояса, завиваясь сильнее обычного оттого, что их намочили. Осаму никогда ранее не видел тело напарницы, она даже волосы не распускала. Парень нашёл представшую перед его глазами картину слишком прекрасной, чтобы суметь отвести взгляд. Похоже, что это он поддался на провокации Чуи, никак не наоборот. Жарко. Дазай расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, чтобы легче дышалось. Не помогло. Осаму даже подумать не мог, что будет желать свою когда-то ненавистную напарницу. Чуя слишком изменилась за короткий промежуток времени. Может она всегда была такой, просто шатен не замечал, выводил из себя и заставлял ненавидеть. Единственное, что он сейчас хотел сделать с Накахарой — вдавить в кровать или, не дождавшись, повалить на пол, стереть с её лица очень некстати появившуюся ухмылочку и заставить умолять о продолжении; отыграться за тот поцелуй в коридоре общежития, после которого всё пошло не так. Шатен пока не решается что-то предпринимать и молча наблюдает, как Чуя одну за другой застёгивает пуговицы рубашки Дазая, наслаждаясь терпкими нотками его дорогостоящего парфюма; она не трогает пару верхних пуговиц, открывая вид на хрупкие ключицы. Девушка садится на кровать напротив напарника, достаёт из тумбочки новый белоснежный бинт в бумажной упаковке. Обёртка падает на пол, перед этим разорванная острыми зубками. — Челюсть подбери, — насмешливый взгляд полуприкрытых горящих глаз застаёт Дазая врасплох. В парня летит бинт, он ловит предмет правой рукой, склонив голову набок в немом вопросе. — Помоги перевязать раны, ты же в этом профи. Столько лет себя мумифицируешь. Шатен сжимает свободную руку в кулак, чтобы не сорваться. Непонятно, сколько ещё рыжая бестия будет играть с его самообладанием, но Осаму уже точно знает, чем закончится вечер. В тусклом свете одинокой настольной лампы кожа Чуи кажется фарфоровой. Идеальную картину нарушают обвившие всё тело девушки лозы боевых шрамов. В голове Дазая проносится мысль, что он хочет стереть это безобразие, ведь Накахаре раны вовсе не идут. Теперь они похожи — две мумии с несколькими слоями медицинских повязок. Осаму касается кожи напарницы огрубевшими подушечками пальцев, затем смелее обхватывает тонкое запястье и накладывает первый моток. Всё это время рыжая с любопытством изучает лицо парня перед собой: правильные черты, большие коньячные глаза с янтарными переливами, слегка вьющиеся густые тёмные волосы и бледный шрам на переносице. Убийца, но такой прекрасный, что теперь Чуя понимает, почему толпы девушек увиваются за её напарником хвостом, при любом удобном случае пытаясь подсунуть ему бумажку со своим номером. Они слепо верят, что окажутся “теми самыми”, но Осаму даже не перезвонит после совместной ночи, бесследно исчезнув в большом городе. Накахара мысленно усмехается, но подсознательно не хочет быть похожей. Завершив перевязку, Дазай коснулся кожи Чуи возле раны на ноге, после этого скользнул пальцем по бедру. Глаза Накахары широко распахнулись: она ожидала такой реакции со стороны напарника, но план своих дальнейших действий составить забыла, допустив в этом оплошность. Движения Осаму становятся более уверенными, и вот он уже гладит рыжую по щеке, рядом с ещё не зажившим порезом. Неопределённые чувства и эмоциональные перемены по отношению к Накахаре в новинку, ведь раньше шатен хотел её придушить. Сейчас же будто бы боится сломать, причинить вред, почти что ненавидя себя за неопределённость. Чуя выжидающе смотрит, следит за действиями Осаму. Он толкает её на кровать, заставив охнуть от неожиданности. Самообладание с треском распадается на куски, и вот уже шатен, нависнув над рыжей, наклоняется к её лицу и впивается в такие манящие мягкие губы, бесцеремонно проникая языком в рот девушки. Внутри Накахары идёт борьба, но она уступает желанию и поддаётся Дазаю, отвечая на поцелуй. В голове нет никаких вспышек фейерверков и ликования в душе, но сердце сбивается с ритма; обоим кажется, что в комнате стало немного жарче. Дазай наслаждается вкусом губ напарницы, смакуя каждый миг в полной мере. Они такие похожие и такие разные; отторгают друг друга, но жизнь снова и снова сталкивает их вместе. Устав от поцелуя, Чуя упирается кулачками в грудь Осаму, заставляя отстраниться. Дазай смотрит на девушку под ним полным желания взглядом и тяжело дышит. — Ты проиграл в своей же игре, — голос предательски срывается, заставив обладательницу вздрогнуть. Из-за интонации тон не кажется таким самоуверенным. — Это мы ещё посмотрим, — ухмыляется мафиози, склонившись к шее рыжей девушки и проводя по ней дорожку языком. Затем несильно прикусывает мочку уха, срывая с губ Накахары судорожный вздох. — Я заставлю тебя просить о продолжении, а ты подчинишься, вот увидишь. Они оба принимают сидячее положение на кровати, и Дазай тянет Чую на себя, заставив сесть к нему на колени. Девушка специально ёрзает, дразня Осаму, когда тот наклоняется и кусает её ключицы. Сердце Накахары будто выпрыгивает из груди, голова кружится, но она упрямо держится, не издавая ни звука. Чуя вцепляется тонкими пальцами без перчаток в волосы напарника, тянет вверх, заставляя посмотреть ей в глаза. Рыжая мечется и не знает, чего хочет. Вернее, хочет она Осаму, но признаться ему словами в этом стыдно, да и тогда она проиграет в их условной борьбе друг с другом. Дазай уткнулся носом в изгиб шеи Накахары, вдыхая полной грудью пьянящий нежный цитрусовый аромат. — Он тебя трогал, — пробормотал шатен с явным недовольством. — Он меня пытал, — на выдохе возразила Чуя, слушая стук собственного сердца. По коже пробежали мириады мурашек. — Ты знаешь, что я с ним сделал после этого? — Дазай сжал талию девушки двумя руками, уверенным движением опуская тёплые ладони на бёдра. — Догадываюсь, — прошептала рыжая, вцепившись в спину парня ногтями, поддевая бинты через рубашку. — Я убью любого, кто ещё посмеет коснуться тебя, — Осаму с силой укусил Накахару за шею, желая оставить метку. Послышался тихий вскрик сквозь сжатые зубы. Девушка окончательно убедилась в том, что её напарник — жуткий собственник. Она стукнула Дазая кулаком по голове, чтобы тот отцепился. Чуя даже не успела осознать, когда Дазай успел бросить её на подушки и нависнуть сверху, вклинившись коленом между ног, чтобы девушка больше не предпринимала попыток их свести. Он снова склонился для поцелуя, будто прошлого ему было мало. Решив перехватить инициативу, Накахара обвила руками шею напарника, сначала робко, а потом увереннее целуя сухие приоткрытые губы. Каждое прикосновение отдавалось электрическими импульсами по телу. Это было похоже на борьбу, потому что никто из “Двойного чёрного” не хотел уступать. В итоге сдалась Накахара, вновь заработав головокружение от переизбытка эмоций, которые менялись с промежутком в секунду. Дазай отстранился от припухших алых губ Чуи, наконец распахнув глаза. Он едва сдерживался от того чтобы грубо взять напарницу прямо сейчас. Чертыхаясь, он проклинал напрочь отказывающиеся поддаваться пуговицы своей же рубашки, в которую была одета Накахара. Закончив с пуговицами, он развёл края ненужного элемента одежды в стороны, пожирая девушку взглядом. Неожиданно для парня, рыжая накрыла его ширинку ладошкой, пуская в ход коготки. Дазай тихо простонал, приняв сидячее положение рядом с Чуей и стал расстёгивать ремень брюк, но его напарница села рядом и убрала руки бинтованного, принявшись лично сражаться с аксессуаром. Когда только Чуя осталась в нижнем белье, Накахара, смотря затуманенным взглядом напарнику в глаза, лизнула большой палец и огладила им головку стоящего члена Осаму. Осторожно взявшись за ствол, она сорвала с губ парня ещё один стон. Маленькая ладонь в шрамах плавно переместилась на внутреннюю сторону бедра, проводя по коже ногтями. Дазай одним движением расстегнул кружевной лифчик Накахары, снял его, забрасывая в угол комнаты, и мягко толкнул Чую на кровать. Он сжал одной рукой грудь напарницы, другой сгибая её ногу в колене. Рыжая часто дышала, вцепившись в плечи бинтованного. Весь мир остановился в этой небольшой комнатке пятизвёздочного отеля. Они оба почувствовали себя живыми, и, быть может, чуточку счастливыми. Такая близость нередко возникает у напарников в дуэтах, но она опасна тем, что кто-то может влюбиться. Чувства оставят след на продуктивности мафиози, ведь если его возлюбленный умрёт, то оставшемуся в живых предстоит пережить горькую утрату. На эмоциях люди нередко решались на отчаянные поступки, такие как предательство организации. Такие самоотверженные заканчивали свои дни в подвале Портовой Мафии, потому что бывших мафиози не бывает. Утро встретило Чую серыми тучами в небе и холодным ветром, который дул из открытого окна. Она курила сигарету, сидя на подоконнике в рубашке Дазая в другой комнате. Напарник ещё валялся в спальне, обнимая подушку вместо рыжей девушки. Оказалось, что грозный мафиози испытывает острую потребность в объятиях во сне. Накахара улыбнулась, прикрыв глаза рукой и свесившись на улицу чтобы охладить пыл. Её щёки пылали при воспоминаниях о прошедшей ночи. Осаму всё же заставил девушку умолять о продолжении. “Точно сам Дьявол”, — подумала она, выбросив окурок на улицу. Нет, Накахара не могла влюбиться. Но почему тогда в груди так неприятно тянуло при любом, даже самом быстром, взгляде на Дазая? Это ничего не меняло и пора уже забыть, как девушка уснула у напарника на плече. Тело приятно ныло. Злила мысль о том, что Осаму специально оставил засосы на самых видных местах, чтобы потом пришлось использовать косметику для маскировки. — Не заболеешь? — бархатный голос раздался над ухом, и Чуя чуть не вывалилась из открытого окна. Конечно, она не упала бы — “Гравитация” в помощь, но всё равно неприятно. Осаму поймал рыжую за запястье и потянул на себя, призывая вернуться в устойчивое положение. Он заглянул в небесно-голубые льдинки, накручивая прядь спутавшихся волос девушки на палец. Несколько часов назад, когда Накахара мирно сопела рядом, Дазай снова вспомнил, как вёз полумёртвую напарницу в машине, держа чужую жизнь в руках. Ему приснилось, что он не успел на штурм базы учёных и нашёл уже безжизненное холодное тельце девушки с пулей в голове. Осаму проснулся в ужасе, когда вместо Чуи увидел рядом с собой пустую остывшую постель, поверив, будто кошмар — действительность. Привязался. — Не заболею, — холодно отрезала Накахара, хоть и в груди всё пылало огнём. — Через час уезжаем в Йокогаму, — равнодушным тоном ответил Дазай. Он не понимал, почему обычно пылкая Чуя так себя ведёт, но решил согласиться с её решением вести себя так, будто между ними ничего не было. Дуэт собрал вещи и разошёлся по разным комнатам, делая вид, что они оба очень заняты.