Кап. Кап. Кап.
Я иду по какому-то коридору, что кажется бесконечным. Он освещается лишь одной лампой, висящей над дверью в самом его конце. Тусклый свет не мог осветить полностью помещение, из-за этого оно погрязло в полумраке. В попытках дойти до конца я совсем выбился из сил. Сначала я медленно шагал по нему, потом бежал, останавливался передохнуть, снова бежал, снова останавливался — вот только всё без толку: коридор никак не хотел кончаться. Самое интересное произошло, когда я развернулся и пошёл в обратную сторону: ничего не поменялось! Я не мог вернуться в начало, так же как и дойти до конца. В итоге я в бессилии опустился на пол, прислоняясь спиной к стене и обнимая свои колени. Мне страшно.Кап. Кап. Кап.
Я почувствовал какой-то странный запах, до боли знакомый мне. Что же это? Неприятная, ужасная вонь чем-то напоминающая запах уксуса, смешанный с потом и грязью.
Кап.
Это перегар. Но, где же его источник? Коридор внезапно начал казаться мне знакомым. Грязный кафель, обшарпанные стены, тусклый свет, толстые слои пыли, паутина, ужасный запах. Это мой дом. В таком случае, где ты, отец? Неожиданно нависшая надо мной тень до жути напугала меня. Подняв голову, я увидел его. Глаза, налитые кровью и яростью, смотрели на меня. Опухшее лицо перекосило от гнева. Грязная, помятая серо-синяя рубашка в клетку была мокрой от пота, а у ворота было видно пятно. Скорее всего, его вырвало. Мерзко. Меня схватила дрожащая рука и подняла вверх настолько, что мои ноги не касались земли. Меня начали душить. Инстинкт самосохранения пытался мне помочь: я сжал со всей силы руку отца, параллельно пытаясь ударить его ногами. У меня ничего не вышло. Это конец? Он дышал на меня, усугубляя моё положение. Если до этого мне было трудно дышать по той причине, что меня душат, то теперь я не могу дышать ещё и из-за этой вони, что вырывается из его рта. В глазах начало темнеть, а моё тело пробила дрожь и слабость. Я терял жизненные силы. Ещё немного и я умру. По крайней мере, я избавлюсь от мучений. Я сдаюсь. Отец, просто убей меня. «Но тогда ведь я больше не увижу Фредди?» Да, но это уже не важно. Ничто больше не важно.Кап. Кап.
Хватка отца ослабла, из-за чего я упал на пол. Стоя на коленях и упираясь локтями в пол, я глотал воздух, как грёбанный астматик. Впервые за всю свою жизнь я радовался дыханию и воздуху, даже не самому свежему. Раз одной проблемой стало меньше, то нужно решить, как я должен поступить сейчас. Я должен бежать. Только я хотел встать, как меня ударили ногой по животу; из моего рта вырвался стон, живот пробила резкая, острая боль, ограничивая мои возможности и попытки спастись. Слишком больно. Моё парализованное тело упало на бок. Каждый вдох давался с трудом. Боль сковала все мои движения. Я не мог ничего поделать. И где же грёбанный выброс адреналина, что поможет мне спастись? Этот ублюдок убьёт меня здесь и сейчас. Это будет долго, мучительно. Я успею пожалеть о всех ошибках, совершённых мной при жизни. Прости, Фредди, я так больше не могу. Хотел бы я в последний раз заглянуть в твои глаза… Удар, ещё удар. Да когда же это прекратится?! Я слышу хруст ломающихся костей. Кажется, это мои рёбра. — Гад. Бездарность. Ничтожество. — каждый удар сопровождался оскорблением в мою сторону. Мне хотелось молить о пощаде, ибо терпеть не было сил, но я не мог: я знал, что мои мольбы могут только усугубить положение. Я рыдал, стонал, орал от боли, пытался отползти, но ничего не менялось: удары продолжались, и каждый последующий был сильнее чем предыдущий, боль увеличивалась в геометрической прогрессии. — Может, это тебя научит чему-нибудь, — самодовольно произнёс он. Отец остановился, любуясь своим трудом. После он ушёл на кухню; там я услышал, как он пьёт, возможно, алкоголь. Привстав на локтях, я снова попытался подняться. Мои мышцы задрожали от невероятно сильной нагрузки и слабости. Создавалось впечатление, что я внезапно превратился в куклу, которая была сделана из осмия. Я в бессилии повалился на пол, ударившись подбородком о грязный кафель. Раздались звуки приближающихся шагов. Он вернулся. — Прошу… хватит, — прошептал я хрипящим голосом, надеясь, что это что-то изменит. Взявшись за ворот моей толстовки, отец поднял меня, как нагадившего котёнка. После меня прижали к стене, сжимая мои запястья в невероятно сильной хватке, подобно тискам. Я дёргал руками, пытаясь выбраться, но руки отца гораздо сильнее, чем я думал. Руки болели: дёргаясь, я, кажется, открыл свои почти зажившие раны. Кровь впитывалась в ткань моей толстовки, из-за чего она превратилась в липкий и неприятный материал. Чувствую себя животным, загнанным в угол. Беззащитным лисёнком в капкане. Чувство безысходности заставило меня прекратить свои тщетные попытки освободиться. На это повлияло также и усталость.«Я хочу домой.»
— Это ты во всём виноват, — сказал более спокойно отец. — Это ты убил мою жену. Но, знаешь, ты можешь заменить её. Может, этим ты хоть как-то загладишь свою вину. Готовка, уборка и остальные бабские занятия. Да, это хорошая мысль. Ты как раз выглядишь как баба! Я вскрикнул: он ещё сильнее сжал свои руки на моём запястье. — Пожалуйста, остановись! — не выдержав, крикнул я, зажмурив глаза и стиснув от сильной боли, ведь отец надавил на мои порезы, которыми была покрыта вся рука. По щеке покатилась слеза. — Хватит ныть! — яростно заорав, он отвесил мне смачную пощёчину, освобождая правую руку, но сразу же обратно заключил её в своей ладони. Было такое чувство, что моя щека пылает. Мне больно. — Знаешь, а давай начнём с приятного? Отец скрестил мои запястья и сжал их в правой руке, левой же он залез в карман протёртых джинс и достал квадратный пакетик. Я не сразу понял, что это, а вот когда пришло осознание, я начал вырываться, орать, делать максимально всё, что мог сделать на тот момент. — Отец, пожалуйста, не надо! Прошу, отпусти! Это был презерватив. И снова удар по лицу. Из носа хлынул поток крови. Я уже чувствовал её металлический привкус во рту. Мне пизда. Нужно думать, быстрее! Думай, думай, думай! Коленкой я ударил ему между ног; когда хватка рук ослабла, я вырвался и убежал, пользуясь моментом. Живот распирало от невыносимой боли, но я совсем не обращал на это ни малейшего внимания. Сейчас у меня была лишь одна задача: выжить. И я не должен менять свои планы из-за какой-то там боли. Жалеть себя я буду позже. Меня также и подгоняло, и вселяло надежду то, что я слышал, как отец упал на колени, охнув и застонав от боли. — Ах ты… — прохрипел он, а потом раздался нечеловеческий рык: — … МЕЛКИЙ ЗАСРАНЕЦ!!! Я в этот момент уже почти добежал до двери, но что-то не позволяло мне преодолеть это короткое расстояние. Бесконечный коридор. Чёрт. Но я зачем-то закрыл глаза, продолжая бег; невероятным образом это помогло: нащупав пальцами гладкую поверхность двери, я посмотрел на неё в поисках ручки. Вот она, холодная, гладкая, переливающаяся золотым металлическим блеском ниточка к моему спасению. Я потянул ручку вниз. Заперто. Кто-то коснулся моего плеча.***
Я проснулся от собственного крика. Вздрогнув, я приподнялся на локтях. Дышать было тяжело, а по лбу скатывались капельки холодного пота. Я проснулся в темноте. Под руками я почувствовал ткань простыни, которая намокла от моих влажных от пота ладоней. На нижнюю часть моего тела было накинуто одеяло. Я слышал тихое, спокойное дыхание Фредди рядом с собой. Кошмар. Просто кошмар. — Фокси, ты чего? — сонно спросил только что проснувшийся Фредди также немного привстав. Он потирал правый глаз ладонью, а вторым обеспокоенно смотрел на меня. — Прости. Просто дурной сон приснился. — из-под подушки Фазбер достал телефон. На его дисплее я увидел время. Как оказалось, сейчас два часа ночи субботы 30 октября. — Не хочешь выпить чаю? — вставая с кровати, спросил Фредди. — Как раз расскажешь, что тебе приснилось. Я охотно согласился. Уже сидя за столом с чашкой кофе (в последний момент я передумал пить чай), я окончательно пришёл в себя. Я уже не чувствовал тревогу и страх — просто анализировал то, что увидел. За последнюю неделю это пятый кошмар. Вот только в прошлые разы я не просыпался с криком. Я просто слегка напуганный открывал глаза. И всё. Этому можно найти объяснение: во-первых, в прошлые разы я просыпался лишь на половине сна, а сегодня мне «посчастливилось» досмотреть его до конца. А во-вторых, я часто мысленно возвращаюсь в тот день, когда съехал от отца. Прошла уже неделя, а от него ни единой вести я так и не получил. Может, он уже сдох? Вряд ли. Такие твари очень долго живут. Может, просто ушёл в запой. Какая мне вообще до него разница? Пусть пропивает свои дни спокойно, в дали от меня. — Фокси, что тебе приснилось? Я глубоко вздохнул, набираясь сил перед долгим и мучительным рассказом, и поведал ему всё: от странного начала и до жуткого конца. Мой голос дрогнул на моменте, когда отец прижал меня к стене, а на глазах выступили слёзы. Именно это произвело на меня большее впечатление. Под конец рассказа я и вовсе заплакал. Фредди погладил меня по голове, а когда я поднял на него свой взгляд полный боли и обиды, он развёл руки в стороны, как бы приглашая в свои объятья. Я упёрся лбом в его плечо, позволяя сделать то, в чём я так нуждался: утешить меня. Фазбер начал поглаживать меня по голове, шепча мне на ухо, что всё хорошо и я в безопасности. — Мне… б-больно, — тихо сказал я. — Когда же всё это закончиться?! Я не выдержал и сорвался на крик, в котором смешались во мне в единый сплав, не поддающийся ни коррозии, ни расщеплению на отдельные компоненты, боль, гнев, страх, обида и ненависть на отца. Эта невероятно мощная реакция также имеет свои продукты: желание умереть и неприятный осадок. Это как химия, только работает по-другому. Кухня наполнялась моими всхлипами. Дав волю своим эмоциям, я не мог уже остановиться. Я упивался этой болью и страданиями и, кажется, уже давился ими. Я хочу, чтобы весь этот ад уже закончился. Если бы я просто убил бы себя… Нет. Я не должен думать об этом. Если я умру, то не смогу больше видеть Фредди. Я должен жить ради него. — Прости, — прошептал я, как бы извиняясь за свои мысли, против моей воли пришедшие ко мне. — За что? — Я разбудил тебя, да ещё и трачу твоё время и эмоции. Мне жаль, — отчасти сказанное мной являлось правдой. — Хей, ты чего? Я же говорил, что хочу помочь тебе. И давай договоримся: я трачу на тебя своё время потому, что я хочу этого. И тебе не нужно из-за этого переживать, — его мягкий голос окутал мой разум, убаюкивая меня. Это предавало мне немного уверенности, позволяя хоть немного успокоиться. — Спасибо, — невольно на моём лице проступила улыбка. — Я рад, что ты — мой друг. — А я — что ты мой. Я почувствовал, как Фазбер обнял меня чуть крепче. Через какое-то время мы вернулись в кровать. Я уснул, и кошмары мне больше не снились на сегодняшний день.***
Три часа дня на часах. Фредди ушёл куда-то (сказал, что это по работе), оставляя меня в одиночестве. Фазбер извинялся, что оставляет меня в таком состоянии. Он также предлагал мне пойти с ним, но я отказался. Есть кое-что, что я хотел бы сделать. То, о чём думал ещё прошлой ночью перед тем, как уснуть второй раз. И вот я стою в ванной с ножом в руках и смотрю на своё отражение в зеркале. Действительно ли я собираюсь сделать это? Да. Я достаточно сильная личность для этого. Я не передумаю и не испугаюсь в последний момент. Мне необходимо это, чтобы почувствовать хоть немного облегчения и на какое-то время избавиться от этих грустных мыслей. Перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Я вспомнил отца, которого за все свои шестнадцать лет успел сотню раз возненавидеть. Я не жалею о том, что съехал от него. С Фредди мне хорошо: он поддерживает меня, заботится обо мне, переживает за меня. Он самое лучшее, что есть в моей жизни. После я вспомнил своих одноклассников, что издевались надо мной на протяжении пяти лет. Я вспомнил детство. Помню, как в пять лет я бегал за своими друзьями на велосипедах. У меня не было транспорта, как у них, но так хотелось проводить с ними хоть немного времени, лишь бы не остаться одному с отцом. Не было у меня и игрушек, даже нормальной одежды не было. Но я пытался радоваться. Я хотел быть счастливым. Я вспомнил Карла, того самого парня, с которым впервые начал встречался. Мне жаль, что я так и не смог сделать его счастливым. Я старался изо всех сил, но… но я бесполезен. Сейчас я хотел бы встретиться с ним, чтобы извиниться, однако это невозможно: Карл переехал в другой город, а телефон у него поменялся, и я не знаю, на какой. Мне остаётся надеяться, что зла на меня он не держит. Может, я ещё смогу всё исправить. Но как я это сделаю — придумаю потом. Сейчас есть дело поважнее. Я занёс нож над головой, разглядывая своё отражение в холодной стали. Я изменю свою жизнь. Главное не бояться, и всё будет хорошо. Взмах. На пол упали мои волосы. Я отрезал свой хвостик. Я взглянул на своё отражение. В зеркале стоял парень со слезами на глазах и широкой улыбкой, коротенькие рыжие волосы которого немного прикрывали шею; лицо было миловидным: видны скулы, но оно больше не выглядит худощавым, мешков под глазами нет, на лице проступают румяна. И этот парень — я. За неделю мой внешний вид очень сильно изменился. За это стоит поблагодарить Фредди: он контролировал каждый мой приём пищи и лекарств, уговорил начать заниматься спортом, старался восстановить мой режим сна, да ещё и начал следить за моей успеваемостью. Когда Фазбер узнал, что раньше я был отличником, но к десятому классу разленился и начал учиться на твёрдую шестёрку (по десятибалльной шкале), он позаботился о том, чтобы я вернулся в нормальное, уже давно непривычное русло. Постепенно я улучшаю свою успеваемость. Учителя хвалили меня за то, что я «наконец одумался и взялся за ум». Благодаря ему всё изменилось, но теперь моя очередь привносить в это вклад. Вот так я распрощался со своим прошлым. Что ж, «Пока-пока!»***
— Я вернулся! Мёртвую тишину дома нарушил внезапно раздавшийся голос Фредди Фазбера. Я услышал его шаги на лестнице, приближающиеся к нашей с ним комнате. В этот момент я делал уборку, а точнее наводил порядок в шкафу, напевая под нос какую-то песню. Послышался звук открывающейся двери, я застыл посреди комнаты со стопкой одежды в руках, готовясь поприветствовать своего друга, по которому успел соскучиться. — Извини, я немного задержался, просто…— начал оправдываться Фредди, открывая дверь, но остановился, в оцепенении смотря на меня. — Фокси, твои волосы… — Да-да, я их постриг, — утешительно улыбнулся я. — Оу. — Не переживай ты так. Кроме того, ты же говорил, что тебе больше нравятся девушки и парни с короткой стрижкой. — Только не говори, что ты сделал это из-за меня! —глаза Фазбера широко раскрылись в надежде, что сказанное им не окажется правдой. Я же поспешил успокоить его: — Нет, не из-за тебя. Вернее, не только. Помнишь, ты сказал когда-то, что мне стоит их обрезать, когда я решусь проститься со своим прошлым? Думаю, это мой первый шаг к переменам, — я воодушевлённо улыбнулся. Фазбер рассмеялся. Сначала я подумал, что надо мной, но это оказалось не так. Фредди смеялся от облегчения и радости за меня. Так он сказал мне чуть позже. — Слушай, давай я тебе кончики подравняю: ты кривовато их обрезал. — Ага. Фазбер принёс стул, ножницы и веник, чтобы после сего действия мы прибрались за собой. Я присел и терпеливо ждал, когда он начнёт, а после — когда закончит. Прошло минут десять, и Фредди обошёл стул и начал рассматривать меня спереди, оценивая проделанную им же работу. Он долго так рассматривал меня, а потом с улыбкой произнёс: — Ты теперь похож на внебрачного сына Ланга и Реки из «Скейта бесконечности». — Ну спасибо! — с нарочитой обидой отозвался я. Фазбер подошёл ко мне и, присев на корточки, потрепал мои волосы. — Тебе очень идёт, честно. — Спасибочки, — я был рад, что ему понравилось. Думаю, что его оценка была самой важной для меня. — Кстати, только что вспомнил: я ещё не всё сделал, что хотел. — Я могу помочь тебе? — Не думаю. Но ты можешь просто постоять рядом. Ты не против, если я разведу в саду небольшой костёр? — Нет, а зачем? — Увидишь, — я встал со стула и взял в руки веник, заметая свои волосы. С совочком в руках я подошёл к столу и взял ту самую чёрную тетрадь. — Пошли. Фредди молча последовал за мной. По дороге на улицу я выбросил в мусорку содержимое совка, а заодно взял спички и антисептик. За домом Фазбера, вернее, за нашим домом был маленький и уютный сад, в котором я и планировал сжечь эту тетрадь. Положив её на землю, я хотел зажечь спичку, но меня остановил мой друг: — Подожди, можно я посмотрю её? — Да, бери. Это просто мой личный дневник, в котором я иногда писал стихи. — Не знал, что ты стихи пишешь. — Писал, — исправил я Фазбера, —да и они были посредственными. Воцарилась тишина, лишь изредка её прерывали шелест листвы и страниц моей тетради. Лицо Фредди было сосредоточенным, было видно, что он внимательно изучал каждое слово, написанное мной. Страница за страницей взгляд становился всё мрачнее и мрачнее. Фазбер впервые сталкивался с подобным состоянием у человека, которого он знал лично. Как мне рассказывал мой друг, он увлекается психологией, в частности изучает психические заболевания. Но среди его знакомых не было людей, у которых Фредди встретил бы депрессию, эмоциональное выгорание или нечто подобное. Ему хотелось это изучить: понять причину возникновения и изучить симптоматику того или иного заболевания на личном опыте, попробовать помочь, да и просто наблюдать тоже. Фредди хотел поступить в мед, а точнее на психотерапевта, а тема депрессии и суицидального поведения его очень сильно интересовала, вот только причину говорить он не захотел. Может, Фазбер как-то сам с этим столкнулся? Глубоко вздохнув, шатен захлопнул тетрадь и пристально взглянул на меня и через минутное молчание спросил: — Фокси, не хочешь сходить к школьному психологу? — Я думал об этом. Но мне и обычным людям трудно говорить об этом, не то что специалистам. — Но ради меня ты бы пошёл? Я, поколебавшись, с неуверенностью ответил: — Думаю, что да. — Ты же понимаешь, на что я намекаю? — Выбора у меня как такового и нет, — Фредди лукаво улыбнулся мне. Взяв из рук Фазбера тетрадь, я залил её антисептиком, а после бросил на землю; за ней полетела зажжённая спичка, что мгновенно подпалила твёрдый переплёт. Воспламенились пропитавшиеся спиртосодержащим раствором страницы, поднялись клубы дыма, одаривая нас запахом гари. Как заворожённые, мы смотрели на огонь. Когда от тетради остались лишь кусочки чёрных углей и тоненькая струйка дыма, я сказал своему прошлому окончательное «Пока-пока!».