Angelus Vitae et Mortis

      Я лежала на холодном, мокром полу в окружении тишины и темноты, ощущая только голод, холод и жуткий, пробирающий до костей страх. Моё тело, будто кипятильник, горело в агонии от жара.       Я не знаю, сколько я пролежала здесь, день? Два? Может быть, неделю. Без сна, еды и воды и в дикой агонии я ощущала, как моё сознание потихоньку сдавало назад, мне мерещились страшные вещи в этой кромешной тьме, чьи-то голоса, шаги, силуэты…       Тело слабело с каждой минутой, и, возможно, если бы я была ещё человеком, меня уже не стало, я бы могла освободиться от этой ужасающей, ноющей боли и дикого страха.       Но я бессмертная, я буду умирать раз за разом внутри, сходя с ума.       Знаете, я думала, что темнота не может быть настолько глубокой, а оказалось, что даже у чёрного цвета есть своя палитра оттенков. Я повернулась на бок, пытаясь заставить себя подумать о чём-то хорошем, заставить мозг вспомнить хоть что-то, чтобы не уснуть, чтобы не видеть ужасающие кошмары: тела моих друзей, что неподвижно лежат в крови. Каждый раз, закрывая глаза, вижу их и вздрагиваю, молю лишь Шепфа: пусть это будет не правдой, а лишь игрой сознания, которое и без того изнемогало.       И вот произошло то, что было ожидаемо.       Я услышала шаги сзади себя, прижавшись к стенке, как забитый в угол котёнок, я обняла свои колени, пытаясь сосредоточиться хоть на чём-то, чтобы не слышать этого.       Но это не помогло — видно, сознание дало сбой и теперь усиленно пыталось добить меня; на этот раз я одним краем глаза могла увидеть, что шаги исходили не из пустоты, а производились каким-то существом, которое в этой тьме было сложно разглядеть.       — Ты тут так долго, — услышала чей-то жуткий хрипящий голос я. — Тебе и вправду легче делать вид, что я лишь игра твоего разума, чем принять тот факт, что я реален? — я услышала, как «это» начало смеяться. — Хотя я тебя понимаю. Знаешь, почему слепому с рождения проще жить, чем слепому, который таким стал в сознательном возрасте? — я ничего не ответила, пытаясь подумать хоть о чём-то, чтобы это существо — чем бы оно ни было — вновь исчезло. — Хах. Потому что слепой с рождения привык к тьме, а слепой, что стал таковым в осознанном возрасте, проходит период отрицания и не хочет принимать этот факт, оттого и страдая.       В его голосе послышались болезненные нотки, будто он этими словами хотел сравнить меня и себя. На секунду страх ушёл, и я посмотрела на него.       Ужас застыл в моих глазах, а тело парализовало от сильной волны страха от увиденного. Предо мной стояло существо, похожее на библейское описание Сатаны на Земле. Жёлтые, как два ярких фонарика, глаза, огромные рога чуть ли на в метр длиной, копыта. И чёрное тело, будто покрытое мраком и ужасом всех существующих миров.       — Кт…о… т…ы?.. — хрипло и тихо прошептала я.       Он присел на корточки, глядя мне в глаза, и какое-то время молча смотрел; вначале я видела, как он меня изучал, а после — будто подбирал слова или обдумывал, стоит ли отвечать на мой вопрос. За всё это время я даже не моргнула, я не знала, что ожидать от того, что сидит напротив меня; глаза уже были сухие и сильно резали, но страх оказался сильнее этой мелкой по сравнению с ним болью.       Через какое-то время он всё же дал мне ответ:       — У меня нет имени как такового. У меня нет и дня моего рождения, — он сделал паузу, давая мне осмыслить каждое сказанное слово. — Я сидел во мраке с начала зарождения ваших миров, — он посмотрел вновь в мои глаза. — Могу лишь сказать, что знаю тех, кто были тебе дороги и ушли так же быстро, как и появились в твоей жизни. Я не начало и не конец, я не олицетворение жизни или смерти. Я то, что стоит между, как… — он задумался, — Немезида, только древнее и могущественнее. — он встал и направился в другую часть комнаты, будто собирался вновь исчезнуть.       — Зачем… ты пришёл ко мне? — я не понимала ни слова из того, что он произнёс, но всё вышесказанное очень сильно нагнетало во мне беспокойство и переживание.       — Хм, — он вновь повернулся. — Тебе рано это знать, однако… — в его глазах появились недобрые огоньки, что не сулили ничего хорошего. — Кое-что я тебе покажу, — он резко побежал на меня, показывая свои когти. Сердце на секунду пропустило удар, тело будто остолбенело, я не могла сдвинуться с места, закрыв глаза, я понимала, что сейчас умру; хрипом выдавив из себя крик, еле сдерживая накатившие слёзы, я приготовилась к своей кончине. «Почему?!» — только и успела подумать я, прежде чем меня пронзила резкая боль в голове. Сознание помутнело, я отключилась. ***       Я проснулась на обширном участке земли, окружённом разными, неведомыми мне, видами цветов. Недалеко красовалось небольшое озеро, полное водными лилиями, камышами и подводными существами. Чуть дальше виднелся лес, удивив его, я сразу узнала: это был Запретный лес. Про него нам рассказывал Фенцио: опасное место, на котором пало много как ангелов, так и демонов во время первой в истории крупной войны. Души их, по легенде, сводят вошедших туда с ума. Благодаря этому лесу я сразу сориентировалась, где именно я нахожусь: это было не так далеко от нашей школы. Я хотела уже взлететь, однако только сейчас заметила, что моих крыльев, не осталось.       Когда я это поняла, в памяти сразу же пробились события последнего дня — я всё вспомнила, включая и разговор с той сущностью.       Как только я это осознала, недавно ещё голубое и яркое небо окрасилось багровым цветом, накатили тучи и прогремел гром. Повернувшись резко назад, в непонимании, где же я, чёрт возьми, я пошла в сторону озера, однако не успела дойди до него, как в пару метрах от меня ударила молния, из которой появилась Немезида.       — Чт…о… за?.. — только и сумела проговорить я перед тем, как статуя ожила, весы, что ранее красовались в её руках, исчезли, она оглядела меня изучающим взглядом, будто опознавая, кто я такая, и начала предсказывать.       — Одно дитя, что родилось, но было мёртвым, предназначением окутана во тьме, лишь светом можно обуздать её. Одно дитя, что родилось назло судьбе, в себе таит как тьму, так свет, спася дитя, тонувшее во тьме, очистят мир и восстановят равновесие. — Она схватила меня за платье и, потянув, подняла моё тело вверх. — Но!.. — она резко стала говорить как обезумевшая, а из её глаз полились слёзы. — Если сердце её окаменеет и раньше станет чернее мглы, то что было однажды, будет и дважды, — после её слов моя голова резко зазвенела, я схватилась за неё и начала истошно кричать от нахлынувшей на меня боли, что начала переходить в область груди; Немезида посмотрела на это место и одним движением руки вырвало моё сердце; прежде чем я отключилась, я увидела, что оно было окутано мраком, а из груди, где сейчас зияла огромная дыра, выходила чёрная, как смола, жидкость вместо крови. Немезида откинула меня на землю, смотря, как я выдавливаю последний, тихий от боли стон. ***       Я пребывала в глубокой тьме, но мне не было больно, страшно, ощущались только дикий холод и пустота. Плыла, будто по течению реки, но не внутри неё, а поверху. Я знала, кто я, но это будто отошло на задний план — просто плыла в состоянии ценестезии.       Жива я или мертва? Меня уже не волновало.       — Вики! Что с ней?! — я услышала голос, казалось, что он находился рядом и в то же время — далеко. Я знала, кому он принадлежит, но мне было всё равно, я просто слушала и плыла дальше.       — Мы не знаем, она в критическом состоянии, температура упала ниже нормы, она всё холоднее и холоднее, — говорил незнакомый мне мужчина, по голосу было слышно, что ему страшно. Но не за моё состояние, а за то, что с этим мужчиной сделают, если оно ухудшится.       — Что. Ты. Мне. Хочешь сказать этим?! — резкий грохот раздался где-то там, будто кто-то перевернул стул или стол. Громкий удар по стене и чей-то ноющий стон — Мальбонте прижал мужчину прямо к стене, по звуку — сдавливая ему горло.       — Мне жаль, но я тут бессилен. Вики Уокер… умирает, — только он сказал это, как послышался резкий звук разбитого окна, будто кто-то в него что-то или кого-то швырнул.       — НАЙДИТЕ ЕЩЁ ОДНОГО ВРАЧА! И СЕЙЧАС ЖЕ СЮДА ПРИВЕДИТЕ! — полукровка был очень зол, я ощущала, как он психует, раскидывая и ломая всё, что ему попадалось под горячую руку.       — Вики, прости меня… Это я виноват, — через какое-то время послышался его голос совсем рядом, а после по моей руке и щеке прошло тепло от касания его руки.       — Прошу, — тепло разошлось уже по губам, — не покидай и ты меня. Я не вынесу, если и ты исчезнешь, — его голос был мягким и таким нежным.       Что-то внутри меня резко изменилось, я будто очнулась от кошмара. Я открыла глаза и осмотрелась.       Я находилась в чёрной, как смоль, жидкости, она несла меня по течению. Я попыталась встать, но от этого жижа начала агрессивно затягивать меня внутрь. Я начала дёргаться в истерике, пытаясь выбраться, и случайно увидела, как подо мной пропалывало тело знакомого мне человека.       — Сэмми?! — я с ужасом осознала, где нахожусь. — «Нет, нет! Ещё не время. Пожалуйста, нет!», — из глаз полились слёзы от понимая безысходности ситуации. — «Я умираю, это реально, Небытие уже меня почти приняло!» Мальбонте, не оставляй меня в этой тьме! — прокричала я что есть мочи в пустоту, понимая, что это вряд ли поможет. Как же я была рада, что ошиблась.       Буквально через пару секунд послышалось:       — Я не уйду, — вдруг появился яркий свет, и уже через мгновение я увидела перед собой два чёрных опала, что с радостью, перемешанной с тревогой, смотрели на меня.       — Ты спас меня, — тихо и хрипло прошептала я.       — А ты услышала меня, — он улыбнулся. Я впервые увидела его улыбку. Такую нежную — он смотрел на меня как на драгоценность. Во мне что-то сломалось, я впервые увидела его не как озлобленного, бесчувственного монстра, который шёл по головам и любой ценой добивался своего, я увидела его настоящего — проблески того Бонта, мальчика из башни, что тогда врезался мне в душу, что мотивировал быть тем, кем я являюсь, что своим светом меня вдохновлял. Только сейчас я поняла: Мальбонте и Бонт — это одно целое, они друг друга дополняли; это как тело и душа — одно без другого не может сосуществовать.       «Как Шепфа не увидел в нём всё это?» — подумала я, не отводя взгляд от его лица, зная, что завтра, когда проснусь, он вновь скроет свои чувства, вновь оденет маску и будет смотреть на меня с безразличием. Я хотела запечатлеть этот момент, его лицо и слова что, ласкали душу и память своей заботой.       — Тебе нужно отдыхать, — заботливо сказал он, удобно укладывая меня обратно на кровать.       — Прошу, не уходи, не сейчас, — тихо прошептала я, всё ещё не отводя от него взгляда.       Он лёг рядом со мной, прижимая к своей груди, как я, потеряв мать ребёнком, сжимала последнюю игрушку, которую она подарила, представляя, что это она, с любовью и нежностью.       — Не буду, — услышала я прежде чем наконец заснуть спокойным сном.