Из-за леса, леса тёмного, Подымалась красна зорюшка, Рассыпала ясной радугой Огоньки-лучи багровые. Загорались ярким пламенем Сосны старые, могучие, Наряжали сетки хвойные В покрывала златотканые. А кругом роса жемчужная Отливала блёстки алые, И над озером серебряным Камыши, склонясь, шепталися. В это утро вместе с солнышком Уж из тех ли темных зарослей Выплывала, словно зоренька, Белоснежная лебедушка.
Над густым лесом раздался пронзительный вой волков. Полная луна бросала блики на журчащий ручей, а самые смелые животные, решившие выйти в лес, успели пожалеть об этом. Неописуемый страх захватил разум ребёнка, и руки потянулись к напуганной матери, которая старалась выглядеть спокойной и сохранять холодный рассудок. Уже тогда мальчик был научен находить выходы из сложных ситуаций, но сейчас это умение явно не могло помочь: целительница, к которой они ездили, предсказала им смерть на пути домой и вечное проклятие рода, которое излечат лишь годы скитания и лунная девушка. В лесу было тихо, словно затишье над морем перед беспощадной бурей. Так и случилось. Карета резко остановилась. Лошади недовольно зацокали копытами и начали скрести сырую от дождя землю. Стражники сидели и резко подгоняли лошадей, не понимая, с чего вдруг те остановились. Молли показалось, что кто-то достал саблю или замахнулся ножом в воздухе: раздался резкий свист. Один стражник громко вскрикнул и тут же умолк, повалившись камнем наземь. Джордж крепче вцепился в платье Молли, когда она, выглянув, широко округлила глаза. Её короткие волнистые волосы были взъерошены, а платье небрежно съехало набок, подчёркивая её состояние. Подхватив Джорджа, Молли бросилась бежать, понимая, что это — единственный выход из лап смерти, нагоняющей их по пятам. Вокруг выли волки, где-то глубоко в лесу бродили люди с ножами и злыми ухмылками, и темнота окутывала их, как и лес, скрывая под покровом ночи. Моросил дождь, который с каждой секундой лишь усиливался. Треск веток, грубый мужской смех, смердящий запах — всё это будто витало вокруг Молли и Джорджа, преследуя их по пятам, нагоняя. Молли, подхватив сына, неслась прочь от кареты, где произошло ужасное убийство. Её тошнило. Напоровшись на корень большого дуба, она споткнулась и покатилась по земле вместе с Джорджем, спешно поднялась и бросилась бежать вновь. Её щека была измазана в грязи, платье порвано. Сердце бешено колотилось, и как бы Молли ни старалась успокоиться, все попытки были тщетными. Перед ней предстало большое дерево. Наклонив голову, Молли заметила тщательно уложенные листья. Судорожно разгребая их, она увидела большую нору. Когда-то она слышала рассказы охотников и знала, что это — лисья нора, и скорее всего утром придут хозяева. Но сейчас это не имело значения. Забившись в нору, Молли свернулась, накрылась пенулой и стала убаюкивать Джорджа, уткнувшись в его короткие рыжие волосы. Над лесом поднялось солнце, и запели первые птицы. Казалось, они пролежали в тесной норе целую вечность: живот скручивало от голода, глаза слезились, стоило лишь выглянуть из норы и увидеть яркие лучи солнца, всё тело затекло и ныло от боли. Молли не сдерживала слёзы, а Джордж, заснув калачиком после долгой болезни, будто уже пережил и отпустил случившееся. Недалеко послышались размеренные шаги и хруст веток. Молли крепче прижала к себе Джорджа и постаралась забиться в дальний угол норы. Тем временем местный охотник пошёл в лес, чтобы проверить ловушки. Заприметив странность, которой раньше не было — листья, которыми он прикрывал вход в нору, исчезли, — он подошёл к дубу. Заглянув в нору, он увидел женщину, рыдающую и прижимающую к сердцу сына, мирно спящего на груди у матери. Протянув огрубевшую от постоянной физической работы ладонь, он сказал: — Ну-ну, вставай, милочка. Нечего в земле сырой лежать, сгинешь ещё ненароком, или волки загрызут. Их тут нынче много водится. Слыхала ты, наверное. Он помог вылезти Молли из норы и, осмотрев порванную и грязную одежду критическим взглядом, цокнул языком. Под глазами Молли залегли большие синяки, что не скрылось от внимательного взгляда лесника. — Успокойся, милочка, — небрежно бросил он. — Как звать-то тебя? Чего в лесу делала и как попала сюда с сыном? — спрашивал он, слегка наклонив голову и ища что-то в своей охотничьей сумке. Достав горбушку чёрствого хлеба, он подал её Молли. — Кушай, милочка. Когда она увидела горбушку хлеба, глаза её жадно округлились. Ахнув, она выхватила хлеб из рук мужчины и быстро начала есть. Маленький Джордж, сидя на руках у матери, непонимающе сопел, надув губы, и пытался что-то сказать. Молли, заметив тянущиеся ручки сына к хлебу, отломила и ему кусок. — Я — Молли, а это сын мой — Джордж. Вчера или… два дня назад в нору эту упали, и не помню я ничего совсем. — Вот так бы сразу, — сдержанно улыбнувшись, сказал мужчина. — Меня Джоном звать, охотник и лесник я местный. — Он говорил тихо и недовольно цокал языком, слыша, как громко и судорожно дрожащим голосом говорит Молли. — Ты, стало быть, ничегошеньки не помнишь? — спросил Джон, присев на корточки и рассматривая капканы, поставленные два дня назад. — Ничегошеньки, — отрицательно покачав головой, сообщила Молли. — Нашивки хотя бы есть, милочка? — поинтересовался Джон, не отрываясь от своего занятия. Встав, он отряхнул руки от земли и под протестующие возгласы Молли забрал Джорджа. Найдя небольшую нашивку на воротнике пенулы, Джон ахнул.«Джордж Фабиан Уизли. Наследник королевского престола, сын короля Артура и королевы Молли Уизли».
Увидев их одежды, Джон сразу понял, что они не крестьяне: платье Молли было пошито из хорошей ткани, а из кармана выглядывало разбитое зеркальце, украшенное драгоценными камнями, но понимать, что перед ним стоит само королевство — было пугающе. Из-за куста появилась женщина в чёрном платье и белой рубахе. Её каштановые волосы были небрежно убраны лентой, а карие глаза светились то ли от гнева, то ли от предвкушения. Кивнув Джону, она подала ему несколько тушек зайцев, подняла брови и жестом указала отойти чуть поодаль. Джон отдал ребёнка Молли и, поправив капюшон, отошёл вслед за женой. Молли жадно впитывала всё, что они скажут, но диалог доносился до неё лишь отрывками, и ноги подкашивались от усталости и голода. — Да как ты не понимаешь, что они — королевский род? — Да вот именно, что они наследники! Случится ещё что-нибудь, а нам голову отрубят. А у нас Гермиона маленькая. Кто ж её растить-то будет? — Да вчера ж гонец трубил, что волки сожрали их заживо в лесу! Надо отдать в замок. — Да потом на нас вину повесят! Ну уж, спасибо, Джон! — И что нам делать с ними, Джин? — Помнишь, домик есть разрушенный напротив нашего? Поможем, обустроим, да и тайну эту сохраним. Они два дня пролежали в холодной земле, тот дом — рай для них. Незачем им знать об этом. Пусть без памяти будут оба. Они ж потом за нас словечко доброе замолвить смогут, да и парень там — ого-го — какой вырастет! Молли слышала голоса отдалённо, но некоторые слова, которые она смогла различить, ввели её в ужас. Как можно крепче прижав к себе плачущего Джорджа, она протестующе вздёрнула подбородок. Молли помнила мало, но точно понимала, что спорить с мужчиной нельзя ни при каких обстоятельствах. Будучи уверенной, что Джон сейчас ударит жену, она сделала два шага назад. Каково же было её удивление, когда Джин вышла со сдержанной улыбкой, застывшей на её лице, и большими карими глазами, пропитанными искренним сочувствием. Джон также улыбнулся и кивнул Молли. — Стало быть, милочка, твой муж мёртв, и жить тебе придётся, как обычной крестьянке, чтобы всё было добро-здорово, — наконец молвил Джон. — Пойдём-ка в деревню. Дом есть заброшенный напротив моего, сделаем всё по уму, заживёте, как короли, да и работёнку найдёте. Пойдём-пойдём, Молли. Тут недолго идти — на три вязанки хвороста и мха ладонь. Джордж, недовольно засопев от быстрых шагов, удивлённо посмотрел сначала на Молли, а потом — на Джона и Джин. Положив голову на плечо матери, он прикрыл глаза и, посильнее вцепившись за ткань, спросил: — Всё будет хорошо? — Всё будет хорошо, милый, — шёпотом ответила Молли и последовала за Джоном и Джин, которые, сдержанно улыбаясь, шли чуть вперёд них.***
Солнце яростно пробивалось через окно, чуть занавешенное тряпкой. Птицы мелодично пели, а ворон, прибившийся к хозяйке дома, громко кричал, требуя корки хлеба. Джордж недовольно засопел и перевернулся на другой бок: всё тело ломило от продолжительной пахоты на поле, и единственное желание, крепко засевшее в мыслях Джорджа, — крепкий сон на мягкой перине, а не на жёстком сене, кое-как вбитом в потрёпанную ткань. Он нехотя разлепил глаза и потянулся. Сев, Джордж вытянул ноги и ударился головой о ветхий потолок: давно чердак стал не самым удобным местом для сна высокого двадцатилетнего юноши. Джордж одёрнул край камизы и, найдя котту, накинул ту сверху, взял штаны, завалявшиеся в стоге сена, быстро натянул их, поправил вязаные носки и надел сапоги, купленные на рынке, приезжающем из соседнего королевства. Джордж спустился по лестнице и, зевнув, учуял аромат свежеиспечённого хлеба. Живот предательски заурчал, и он заглянул на тесную кухоньку, где стояла мать и, напевая себе что-то под нос, доставала из большой печи хлеб. На матери была отбеленная рубаха и коричневое платье — идеальное для работы по дому и в саду, — которое перевязывалось широким поясом, а от него в пол падал фартук. На нём были следы муки и несколько неровных заплаток. Кудрявые волосы Молли сияли в лучах восходящего солнца, и улыбка не сходила с её лица. — Ну, садись, Джо, — сказала она и указала на стул. — Сегодня хлеб и каша. Надобно после обеда сходить на рынок, договориться с местным торговцем на обмен: зерно кончается, а я ему рубах наштопала. Да ещё поле вскопать, в лес сходить: хворост кончается, а до лета ещё две с половиной луны целых ждать, — говорила Молли, не замолкая ни на секунду. Она загибала пальцы и кивала после каждого своего слова, словно ставила галочку в списке. Заметив, что Джордж, ничего не говоря, встал из-за стола, она грозно спросила: — Ты меня понял?! — Понял, мама́, понял. — Закатив глаза, Джордж быстро клюнул Молли в щёку и, кивнув в знак благодарности, побежал ко входной двери. Он прихватил с собой топор и охотничью сумку, хлопнул дверью и выскочил из дома. Молли, тихо вздохнув, покачала головой и принялась мыть посуду над небольшим ведром, стоявшим в углу кухни. Парню уж двадцать лет, а он до сих пор не собирался жениться! И сколько девушек к нему ни прибегало, ото всех нос воротил. Джордж одёрнул капюшон плаща и собрался отправиться на поле, которое нужно было вскопать. Неожиданно ему в спину прилетело что-то тяжёлое. Развернувшись на месте, он развёл руки в стороны и, заметив её, улыбнулся: за забором на улице напротив стояла Гермиона в зелёном платье и белой рубашке, с привычной копной кудрявых волос и чёртиками, бегающими во взгляде. Она жевала соломинку. Живо распахнув калитку, Гермиона лукаво улыбнулась и летящей походкой забежала во двор к Джорджу через небольшой лаз, сделанный ими ещё в детстве. — Ты — последняя задница, Джордж Пруэтт! — зло воскликнула Гермиона и несильно ударила его в грудь. — Как тебя угораздило, постарайся мне объяснить, в лес уйти и на волков напороться? А если б отца моего рядом не было? Сгинул бы, да? — Тише, Борец за права женщин, — шёпотом ответил Джордж и накрыл ладонью её рот. Гермиона начала визжать и вырываться. — Чшш… хочешь, чтобы мама́ нас спалила и отправила к Хагриду, навоз за его псиной ненормальной убирать? Гермиона тут же умолкла и перестала дёргаться: прошлый опыт знакомства с «милым, добрым, маленьким пёсиком» Пушком прошёл очень неудачно: тогда они отдыхали всё утро, и Молли отправила их помочь лесничему Хагриду с уборкой за животными; в тот вечер Пушок покусал Джорджа и убежал в лес, и Хагрид ещё долго ходил по пабам, плача в большой платок, который больше напоминал женскую котту. Джордж отпустил Гермиону, и они вместе вышли на узкую улицу. — Как мать? — спросил Джордж, когда они шли до поля. — Лекарь говорит, что она долго не протянет. Весь город впал в какую-то болезнь неизвестную, — нехотя ответила Гермиона и, глубоко вздохнув, улыбнулась: она никогда не показывала свои чувства даже друзьям. — Лекарь хотел сделать ей пускание крови, но я была против: мне кажется, это опасно и неверно. Да я помню, в детстве чем-то заболела. Мне тогда зим пять было, наверное. И пришёл лекарь. Он сделал кровопускание, но потом мне было только хуже: матушка рассказывала, что я еле-еле с того света выбралась. Джордж слабо кивнул и постарался вспомнить, что слышал о болезни, беспощадно захватившей город. Кажется, однажды Джордж слышал новость о том, что всё больше и больше горожан умирает, а лекари ничего не могут сделать: старые способы борьбы с вирусами не помогают. В воздухе всё ещё витала лёгкая прохлада, но солнце, поднимаясь над горизонтом, начинало греть улицы. Около одного ветхого дома пронёсся мальчик и, затаив на несколько секунд дыхание, продолжил бежать, но вдруг споткнулся о камень и упал на пыльную дорогу. Гермиона остановилась и призвала остановиться Джорджа, резко схватив его за руку. Из-за угла показался широкоплечий мужчина с кнутом, который он волок по пыльной земле. Джордж отдал топор Гермионе и быстрыми шагами направился в сторону мужчины. — Здорова, мужик, — бросил Джордж. — Твой, — он кивнул на то место, где только что стоял мальчик, — сын? — Отойди, Пруэтт, — рыкнул мужик. Заметив спокойное выражение лица Джорджа, он рассвирепел: — Приёмыш он. Подслушивать взрослые разговоры удумал. Услыхал, что сдам его в рабочих местных, и понёсся, куда глаза глядят. Вот и взял я кнут, чтобы остановить его. — Не кнутом, так пряником, — проворчал Джордж и цокнул языком. — А давай мне его? — неожиданно попросил он. — А тебе-то этот хилый зачем нужен, а, Пруэтт? Он ни перепахать, ни урожай собрать не сможет: хилый он, да и ленивый жутко! — недоверчиво поведя бровью, молвил мужчина. — Да работёнка всегда найдётся, — усмехнувшись, сказал Джордж. — Ну что, согласен, мужик? — Согласен. Гермиона, всё это время стоявшая чуть поодаль, схватила мальчика за руку и сейчас участливо вытирала грязь с его щёк и носа. Похлопав по штанам, которые больше подходили взрослому мужчине, чем мальчишке, она недовольно нахмурилась, но ничего не сказала. Когда вернулся Джордж, Гермиона не проронила и слова: она всегда понимала его мнение с одного лишь взгляда и редко спрашивала лишнее. — Ну, парень, зерно сеял когда-нибудь? — весело спросил Джордж и похлопал мальчишку по плечу. — Как звать-то тебя? — Ромул, — поджав губы, сказал тот и поспешил следом за Джорджем и Гермионой. Он пытливо посмотрел на них, а потом спросил: — А вы — муж и жена, да? Гермиона звонко рассмеялась и остановилась. Она потрепала волосы мальчишки, после чего продолжила идти вперёд. — Не-а, Ромул. Мы друзья хорошие. Давно знакомы, — бросила Гермиона, повернувшись чуть назад. — А сколько вам лет? — продолжил допрос Ромул уже с большим интересом. — Гермионе девятнадцать будет, а мне двадцать уж миновало. Дойдя до большого сарая, Джордж подсадил Ромула на балку и залез следом. Он подал руку Гермионе и та, демонстративно фыркнув, поднялась сама. Когда они миновали ограды и многочисленные заборы, Джордж потянулся и, найдя засохшую соломинку, сорвал её зажевать. Поле было большим: около трёх тысяч футов. Джордж долгое время спорил с соседями, но в итоге отбил возможность перепахать половину поля и за это получить немалую сумму для улучшения их жилья с матерью. За последние два дня он перекопал половину участка, и сегодня был последний день, когда он мог перекопать и до конца подготовить поле к посеву урожая. Гермиона, увидев собранный стог сена, воздушной походкой подбежала к нему и завалилась, смеясь. Кудрявые волосы рассыпались на сене и ярко выделялись, как и веснушки на её молочно-белоснежной коже. Джордж достал плуг из сарая, и Гермиона тихо вздохнула: они вместе вспыхивали поле, но никто об этом не знал кроме них двоих. Джордж неоднократно отговаривал Гермиону помогать ему, но её решения никогда не подвергались обсуждениям. Так было и пять лет назад, когда к ним в деревню приехала сваха и раскритиковала Гермиону: мол, слишком худая, нрав мужской, мнение имеет своё и умна чересчур. Сваха нашла ей жениха: это был мужчина с лишним весом, ужасным характером и сорока лет от роду. С помолвки тогда Гермиона сбежала и радовалась этому решению до поры, когда ей семнадцать стукнуло, и все её в старые девы записали. Но когда мимо неё проходили, бросая сочувственные взгляды, Гермиона не выдерживала и сбегала к Джорджу. Они могли долго сидеть, читать книги и говорить о житейских мелочах. Гермиона потянулась и взяла верёвку, прикреплённую к крюку от плуга, отставила одну ногу назад, закинула верёвку через плечо и приготовилась тянуть. — Ромул, ты сходи в амбар, возьми косу́. Тут бы траву убрать надо, — повернувшись к Ромулу, сказал Джордж и взял рукоятки сзади. Несмотря на миниатюрное телосложение, силы в Гермионе было предостаточно: она шла достаточно быстро и долго не уставала. Гермиона не жаловалась, наоборот — предлагала вспахать ещё один участок земли, но Джордж прекрасно видел, как тяжело она дышала и стирала капельки пота, нависшие над глазами. Джордж считал Гермиону необычной девушкой: она была одной из немногих в деревне, кто читал книги и увлекался науками. Гермиона никогда не нервничала, когда её обсуждали, наоборот — спокойно говорила своё мнение. Она работала и дома, и на огороде усердно, всегда качественно. Иногда Гермиона шутила, и с ней было легко общаться. На собраниях в пабе она высказывала своё мнение насчёт прав женщин и утверждала, что происходящее в древнем мире — угнетение человека. Джордж считал Гермиону очень хорошим другом. Когда солнце практически встало в зенит, они закончили пашню. Гермиона и Джордж повалились на стог сена, а в Ромуле, казалось, энергия не иссякала: он продолжал косить траву везде, где только видел, и собирал её в большие охапки. Когда Ромул прибежал к ним с большой охапкой засохшей травы и бросил на остатки сена, Гермиона приподнялась на локтях и сказала, что он — далеко не хилый мальчишка, коим назвал его отчим. Ромул завалился между Джорджем и Гермионой, побалтывая ногой. Джордж шевельнул рукой и с досадой заметил большую и глубокую рану. Он попытался скрыть её, но как всегда проницательная Гермиона, заприметив её, слегка поморщилась и попросила Ромула принести воды с ручья, который располагался недалеко. — Вот вечно ты находишь приключения на… — начала она, но не смогла подобрать нужное слово. — На прекрасное лицо, шикарную фигуру и идеальный характер? — усмехнувшись, спросил Джордж. — Ой, да иди ты! — Толкнув Джорджа в живот, Гермиона улыбнулась, и в её глазах загорелись весёлые огоньки. — Миледи, вы меня убили! — драматично произнёс он и приложил руку ко лбу, изображая обморок. — И я должен сказать напоследок: знай, тот пирог, который ты делала для сумасшедшей стрекозы по имени Трелони, съел я! Гермиона звонко рассмеялась и, подняв волосы наверх, завязала их одной из прядок. И без того кудрявые волосы — иногда Джордж говорил, что она напоминает барашка — сейчас кудрявились пуще прежнего, то и дело залезая в лицо Гермионы. Зелёное платье слегка помялось, а на рукаве котты появилась первая дырка. Когда Ромул принёс миску с родниковой водой, Гермиона бережно промыла рану Джорджа и, смело оторвав половину рукава котты, крепко перевязала рану. — Ромул, хочешь я тебя научу узнавать, какой сейчас час? — спросила Гермиона, пока Ромул смотрел на солнце, щурясь, и загибал пальцы. — Хочу! — смело выпалил он, но тут же спрятал взгляд. — Это ты зря, парень. — Рассмеявшись, Джордж похлопал Ромула по плечу. Уж кто-кто, а Джордж прекрасно знал, что бывает, когда Гермиону спрашивают о науке. Усталость тут же исчезла из глаз Гермионы, сменившись разгоревшимся азартом. Она достала откуда-то деревянную палочку и, начертив круг, поставила её в центр. — Я долго искала способы вычислять время, чтобы было легче считать дни до разных праздников. Я стащила много книг у отца и прочитала, что есть три вида часов: водные, песочные и солнечные. Водные очень сложные, да и сделать их дома — практически нереально, а песочные — неточны. Есть ещё колокола, которые бьют в церкви каждые три часа, но у нас в деревне мы просто не сможем их услышать. Поэтому я решила попробовать солнечные. — Гермиона говорила словно заворожённая. — Они оказались самыми удобными, правда! Мы привыкли считать, что сутки делятся на две части: на день и ночь, и определяем время, когда нужно вставать и ложиться по солнцу! Ну, это же бред настоящий! А в середине лета, когда всю ночь светло, нам что, не спать вообще?! Вот я и нашла «Библию». Там говорилось о солнечных часах и построении времени! Мы, кстати, совершенно не задумываемся о времени, а оно ведь идёт. Многие даже не знают, сколько им лет — варварство, не иначе! Но солнечные часы тоже не точны, они показывают только солнечное время, а не настоящее, — тараторила Гермиона, не на секунду не умолкая. — Во-о-от, а ещё… сутки делятся на двадцать четыре часа! Вязанка хвороста горит за полчаса, значит за целые сутки сгорит сорок восемь вязанок хвороста. — Гермиона на секунду замолчала и сглотнула. Установив палочку, она продолжила: — И, получается, сейчас одиннадцать часов. Видишь, тень падает не в центр, а чуть левее, но и не доходит до второй чёрточки? Ромул сидел, открыв рот, и восторженно смотрел на Гермиону. — Ты такая умная! И при этом… — Ромул замялся, — девчонка! Гермиона искренне улыбнулась и возмущённо начала бормотать себе что-то под нос, её волосы распустились и полезли в лицо. Она подула на них и зло глянула на Джорджа, который не скрывал громкого смеха. — Ромул, хочешь хвороста нарубить? — спросил Джордж, поднимаясь с места. — Конечно хочу! — счастливо воскликнул тот и помчался вперёд Джорджа и Гермионы. Когда солнце начало беспощадно палить, они дошли до окраины леса. Джордж смело ступил на тропинку, ведущую вглубь леса. Ромул испуганно отступил, услышав громкий шорох листьев. Прижавшись к Гермионе, он тут же отскочил, делая вид, что ничего не боится, как и Джордж. Гермиона одёрнула платье и пошла следом за ними. Джордж напевал себе под нос незамысловатую мелодию, а Гермиона рассказывала Ромулу про легенду основания Рима. — Чшш, — шикнул Джордж, когда они зашли глубоко в лес. Он резко схватил Гермиону и Ромула за руки, отвёл за дерево. — Слышите? Голоса мужские, — прошептал Джордж и кивнул в сторону ручья. Он стоял, иногда сжимая кулаки. Ой как ему не нравились этот противный мужской смех, запах перегара и грубые голоса! Услышав их, Джордж тут же отвёл Гермиону и Ромула за дерево: так всегда Хагрид говорил делать, если голоса незнакомые слышишь и дети с женщинами рядом. Сам Джордж решил сделать вид, что рубит дерево для хвороста: он начал живо рубить поваленное дерево, напевая себе что-то под нос, однако он слушал — и слушал очень внимательно, иногда бросая беглые взгляды в сторону ручья, и мог поклясться, что видит двух высоких мужчин, волокущих за собой сопротивляющуюся женщину. — Да ты что! Прямо таки согласилась? — Ага! Ведьма старая — такая идиотка: взяла и наслала проклятие на него лишь за услугу маленькую! — А что за услуга-то? — Пожелала она, чтобы перед Очистителем словечко замолвили. — Говорят, Очиститель и до нашего города добрался. — Добрался-добрался. А как ты ещё объяснишь болезни эти и смерти постоянные! Точно добрался, говорю я тебе! — Уверен? — Ув… стой-ка. Нас, кажись, подслушивают. Джордж, расслышав последнюю фразу, начал кивать Гермионе и махать руками, чтобы она уходила как можно скорее из леса. Она поджала губы и, приподняв платье одной рукой, схватила Ромула и убежала по узкой тропинке. Джордж выглянул из-за поваленного дерева и приветливо улыбнулся. — Здорова, мужики! — крикнул он и поднял руку в приветственном жесте. — Не знаете, где тут хижина лесника местного? — вежливо спросил Джордж и поборол в себе желание ударить по их самодовольным лицам. — Ты бы шёл, парень, по добру куда подальше, — ответил тот, что повыше, недобро оскалившись. Джордж почесал щетину и, хмыкнув, собрал наспех нарубленный хворост. Он развернулся и пошёл по узкой тропинке, иногда настороженно оборачиваясь в сторону ручья, чтобы проверить: не идут ли за ним следом. К счастью Джорджа, погони не было. Когда он перепрыгивал ручей, чтобы выйти из леса, навстречу стрелой вылетела Гермиона. Она поставила руки в бока и гневно поправляла пряди волос, выбившиеся на лицо. — Джордж, а если бы они убили тебя? — недовольно спросила она, и Джордж заметил, как её губы задрожали, а моргать Гермиона стала в несколько раз чаще. — Ага, убили бы. У меня топор есть, — усмехнувшись, ответил Джордж и в подтверждение своих слов показал топор. — А ты куда Ромула дела? Нашла Ремуса, волчице их отдала на кормление и основание новой страны? — Очень смешно. Отец его забрал, а я тебя тут, неблагодарный ты, жду, уж две вязанки хвороста набрала, — проворчала Гермиона и лихо развернулась на месте, направляясь в деревню. Без Ромула они шли намного быстрее: и дело не в том, что мальчик ходит медленно — нет, просто Гермиона понеслась вперёд, будто её подгоняла сама смерть. Джордж тяжело дышал, а Гермиона спокойно меняла направления, заходя в закоулки и спокойно забираясь по амбарам. Иногда Джордж всерьёз думал, что Гермиона никогда не устаёт. — Мне ещё в город сходить надо. Пойдёшь? — спросил Джордж, поставив одну руку в бок и облокотившись о забор. — Прости, Джордж, но я с тобой только дойду. Я договорилась в церкви несколько уроков истории дать детям. Сам понимаешь, нам деньги нужны… — нехотя пробурчала Гермиона, слегка поведя плечом и спрятав взгляд, — а в церкви я нашла желающих и… вот. — Ну, книжный червь, иди, собирайся. Я сейчас с мама́ поговорю насчёт рубах и зерна. Джордж попрощался с Гермионой и забежал домой. Он взял котты, приготовленные Молли, и спросил ещё раз насчёт обмена: с кем и где. Джордж попросил разрешение использовать лошадь мистера Грейнджера — их соседа и отца Гермионы — и взял с чердака выходные сапоги и пенулу. Заглянув на кухню, где Молли внимательно осматривала только что сшитую котту, Джордж улыбнулся и кивнул матери. Молли держала широкую иглу и поправляла край котты. Её рыжие волосы рассыпались, словно солнечные лучи, а тёплый голос убаюкивал. Джорджу захотелось остаться дома, но были дела, которые нужно выполнить. Он спешно рассказал Молли о болезни матери Гермионы и встрече с неизвестными людьми в лесу под её громкое аханье и недовольные взгляды. Молли потрепала волосы Джорджа, тепло улыбнувшись. Как обычно Джордж сказал: «Мам, я не ребёнок!». «Ребёнок, ребёнок», — проворчала Молли и махнула рукой Джорджу, когда он уходил. Выйдя из дома, Джордж глянул на участок и подметил, что надо будет колодец подровнять на днях да сарай для животных утеплить. Поправив пенулу, он зашёл на участок к мистеру Грейнджеру. Тот махнул ему рукой и кинул ключи от загона с лошадьми. Джордж благодарно кивнул и пошёл к столу лошадей, спешно открыл калитку и вывел двух лошадей — большого, тёмного жеребца и лошадь светло-коричневого цвета. Оба смотрели на него умными глазами. Из дома выбежала Гермиона в новой рубахе и аккуратно убранными в низкий пучок волосами. На её плече висела сумка. Она кивнула Джорджу и, юркнув под его поднятой рукой, погладила лошадь, улыбнувшись. — Поехали? — спросил Джордж. — Поехали, — весело крикнула Гермиона, успев умчаться на середину улицы. Когда на лошади степенно подъехал Джордж, она наигранно возмутилась: — Ты стал до жути ленивым! Добравшись до города, Гермиона и Джордж поехали в разные стороны: Гермиона отправилась к церкви, а Джордж поехал в центр. Город был поистине большим и не таким грязным, как многие другие. По улицам ходили весёлые люди, облачённые в пенулы. Кто-то стоял на краю улицы и, смеясь, указывал на мимо пробегающих детей. Кто-то стоял на рынке и торговал продуктами, одеждой, скотом. Город был оформлен в рыжих оттенках по просьбе короля: оранжевые крыши домов ещё сильнее светились под палящими лучами солнца, почти все люди ходили в одежде, состоящей из оранжевых оттенков, дороги были выложены оранжевой брусчаткой, а люди светились, словно маленькие солнца. Джордж, подъехав к дому, который стоял в центре и был тщательно украшен замысловатыми узорами, слез с лошади, спешно привязал её к балке и постучал в деревянную дверь. На пороге появился мужчина в коричневой котте, подпоясанной оранжевым поясом, и широких штанах. У него было загорелое морщинистое лицо, тёмные кудрявые волосы до плеч были собраны в низкий хвост. Он нахмурился, увидев Джорджа, но как только заметил котты у него в руках, натянуто улыбнулся. — Ты, стало быть, Джордж! — воскликнул он и жестом пригласил его в дом. — Проходи, не стесняйся. Меня Дэном звать. — Здорова, Дэн, — живо поздоровался Джордж и, почуяв смердящий запах, исходящий из дома, отказался от идеи проходить. — У меня времени мало. Мать сказала, что мы тебе шьём пять котт, а ты нам — мешок зерна и мешок муки. — Молодец, сразу к делу! — Рассмеявшись, Дэн похлопал Джорджа по плечу. — Значит так, Джордж, приходи завтра на ярмарку. Я там весь день буду, дам тебе и муки, и зерна. Договорились? — Договорились. Джордж вышел с порога дома. Отряхнувшись от штукатурки, которая сыпалась с потолка, он хотел было залезть на лошадь и уехать, но остановился. На площади собрались женщины, перешёптываясь. На импровизированную сцену заскочил мужчина и, взяв трубу, которую услужливо подала торговка, затрубил. Вокруг него начали собираться люди. Джордж, погладив жеребца, подошёл чуть поближе и решил прислушаться. — Горожане, жители нашего славного королевства Солебрилл! Мы ищем лекарей, знахарей и ведьм! Наше славное королевство впало в большую болезнь, от которой нет лечения! Какие-то страшные люди орудуют по лесам, убивают приспешников Очистителя и разносят проклятия! Я уверен, что это дело рук противников Очистителя! Очиститель — наш спаситель, он один говорит правду в этом мире. Он спасёт нас, друзья! — кричал он, прижимая руки к груди. — Да как ты смеешь, варвар! Очиститель — сумасшедший, который убивает ни в чём не повинных людей! — возмущённо прокричала женщина, поднимаясь на деревянный ящик, служивший сценой. — Пошёл ты отсюда, Малфой! — плюнула она и продолжила: — Да Очиститель этот бьёт людей и не думает ни о чём. Сколько людей уже полегло от его рук: пять, двадцать, сорок, сто?! Джордж смотрел на них, а потом буркнул себе под нос: — А у моей подруги мать болеет. И ничего, нет никаких Очистителей. Бред это всё. — Что ты сказал, мужик? — зло спросила женщина, поставив руки в бок. — Как это — бред? А как ты опишешь все эти беды королевства, а?! Может, это твоя подруга — Очиститель, и ты с ней заодно?! Джордж громко вздохнул и попытался представить себе Гермиону с ножом в руках. Единственная причина, по которой она могла бы убить человека, — угнетение прав женщин и животных. Он усмехнулся. Джордж развернулся, взял лошадь и крикнул: — Да лучше поле вскопайте или приготовьте чего-нибудь! Пользы всяко будет больше, чем сплетни толкать! Джордж вскочил на лошадь, поправил повязку на предплечье и, аккуратно ударив жеребца в бок, помчался из города.***
Одним осенним днём король Артур и его сын Фред отправились на ярмарку, чтобы купить зерна для хлеба и ткани для котт. На улице было тепло, но ветер дул беспощадно, поднимая над землёй красные и зелёные листья. Одинокие птицы ютились на красочных деревьях, а река, протекающая недалеко, словно подпевала в тон птицам. Когда Артур отошёл к торговцу, Фред начал оглядываться по сторонам и заметил странного мальчишку с мячом. Фред, одетый в качественную котту и свежевыглаженные штаны, стоял напротив мальчишки, который подбрасывал в руках тряпичный мячик и предлагал ему поиграть. Фред оглянулся на отца, который говорил о чём-то с торговцем, и, заметив одобрительный кивок, бросился играть с мальчишкой. Они долго гоняли мяч, а потом, когда мальчик его обыграл, Фред показал ему язык. — Да ты же старше меня! — обиженно воскликнул Фред с ноткой задора и оглядел мальчишку. Тот был выше Фреда на полфута, но до страха худым: до его ноги, казалось, можно было дотронуться и почувствовать кость. Умные карие глаза внимательно изучали Фреда. Так же на него смотрел и Фред: с нескрываемым интересом. Когда они играли, Фред случайно наступил мальчишке на ногу, и тогда тот наклонился. Фред с ужасом заметил воспалённые раны на его спине. — А ты в королевском дворе живёшь, но играешь, как девчонка, — парировал мальчишка, выводя из раздумий Фреда. — Я — Оливер. Оливер Вуд. Фред улыбнулся и резко бросился к мячу, чтобы взять реванш: он был обязан выиграть! Через полчаса Фред стоял, запыхавшись, вытирал с лица капельки пота и тяжело дышал. Оливер спокойно стоял на месте, подкидывал мяч, закручивая его, и широко улыбался. — Да как же так?! Я ведь всё опробовал, но ты всегда меня побеждаешь! — возмущённо воскликнул Фред. — Да потому, что все твои ходы можно предугадать. Я вчера всю ночь сидел, чертил карты игры: и твои ходы — самые предсказуемые, Фредди. Ты ж постоянно слева заходишь и на четыре фута от ворот стоишь — вот и получается, что я всегда выигрываю, — пояснил Оливер с нескрываемой гордостью. — Хочешь, могу научить играть? — Хочу, — тут же ответил Фред. — А твои родители отпустят тебя играть завтра? — Они умерли. Я в приюте живу, — смело сказал Оливер. — Так что я могу приходить, как ты захочешь. Но только до заката: иначе потом меня выпорют. Видел, на спине раны? Они меня вчера тоже выпороли за то, что я кашу не доел. Фред удивлённо округлил глаза. Однажды он слышал о том, что детей могут пороть, но никогда в это не верил — это же издевательство, которое делает только хуже! Фред неуверенно потоптался на месте и, увидев, что отец отдаёт торговцу несколько серебряных монет, бросился к нему. Поднимая клубья пыли, Фред закашлялся и упал. — Отец! — смело выкрикнул он, поднимаясь. — Отец, видишь того мальчика? — спросил Фред, кивнув в сторону Оливера. — Он из приюта, его Оливером звать. Его порют каждый день! У него на спине раны воспалились. — Фред говорил быстро, иногда начиная сомневаться в своём решении, но как только он смотрел на Оливера, понимал, что делает всё верно. — Давай, мы возьмём его к нам? Пожалуйста, отец. Артур несколько секунд стоял, почёсывая лысину, а потом кивнул и, забрав мешок зерна и ткань, положил их в небольшую тележку. Фред крикнул быстрое «спасибо» и умчался к Оливеру. Поставив руки на колени, он несколько секунд часто дышал и потом сказал: — Ты с нами будешь жить! Оливер стоял некоторое время в ступоре, а потом спокойно кивнул и, спросив, есть ли в замке другие дети, пергамент и чернила, согласился. Он живо подошёл к Артуру и поблагодарил его. Фред, улыбаясь шёл за ними. — Сколько тебе лет, Фред? — спросил Оливер, когда они подходили к замку. — Пять, а тебе? — Восемь уже, — изогнув уголки губ в улыбке, гордо сказал Оливер. — А чем я заниматься у вас буду? — Жить, Оливер, жить, — обернувшись и тихо рассмеявшись, объяснил Артур. — Чем захочешь, тем и будешь заниматься.***
Женщина с рыжей копной волос улыбалась, играя с мальчиком. Её глаза светились заботой и любовью. Рядом бегал мальчишка, показывал язык и громко смеялся. В кроватке лежала маленькая девочка с такой же копной рыжих волос. Мальчик закричал, и женщина, взяв его на руки, нежно дотронулась тыльной стороной ладони до лба мальчика. Ахнув, она покачала головой и прошептала: — К знахарке нам надо, к знахарке… Фред зевнул и, потянувшись, сел на кровати. Солнце лило свой свет в комнату, заставляя его проснуться. Почесав щетину, он нехотя встал и глянул на большие песочные часы, а потом — на солнце. Он подошёл к небольшому тазу с остывшей водой и умылся, взяв котту и штаны, надел их и глянул на край стола, где лежала небольшая коробка, спешные записи на пергаменте и рядом — самодельная пружина; потом увидел аккуратно сложенные книги и разочарованно вздохнул. Фред открыл дверь своей комнаты и юркнул в тайный ход, который он нашёл благодаря карте его названых наставников — Мародёров. До его рождения они работали в замке, успевая устраивать шутки и изучать замок от входной двери до чердака. Фред тряхнул головой и в очередной раз подумал о шансах вызволить Сириуса Блэка из тюрьмы. Находясь в потайном ходе, он услышал отрывки фраз. — Долорес! — закричал грубый мужской голос. Фред услышал тихое шипение, и мужчина продолжил чуть тише: — Долорес, ты не можешь так долго защищать его. — Могу, Руквуд, могу. Та старуха наслала на Артура проклятье, он скоро придёт к власти, — сказала Долорес приторным голосом, который был очень высоким. — Долорес, ты уверена, что около его комнаты можно говорить об этом? Пойдём-ка. Фред выглянул из-за угла, когда шум шагов начал удаляться. Одёрнув край котты, он направился к кухне. Пройдя мимо множества лестниц и спустившись вниз, он зашёл на кухню и тут же почувствовал приятный аромат свежеиспечённого хлеба. На кухне стояла женщина, напевая себе что-то под нос и разминая руками тесто. Её тёмные волосы были убраны в низкий пучок. Обернувшись на стук в дверь, она тепло улыбнулась и кивнула Фреду на стул. — Сегодня булочки с маслом, сыр и каша. Пост ж начался, мясо есть сегодня нельзя: понедельник, — проворковала женщина и поставила перед Фредом большую тарелку с кашей, кусок сыра и положила румяный хлеб. — Тебе б потом, Фред, к отцу сходить. Захворал он, просил, чтобы ты зашёл и решил вопросы какие-то. Фред с аппетитом съел кашу и булочки. Поблагодарив женщину, он кивнул ей и положил на стол несколько пружин. — Я пружины пытался сделать, но видишь, — Фред указал на неровность металла, — у меня тут не получается сделать до конца. Не знаешь, как это можно исправить? — О, так ты спроси Оливера. Он должен знать, — улыбнувшись, сказала женщина. — Как думаешь, что с отцом твоим-то и королевством творится? — Болезнь, наверное, новая появилась. Помнишь, как от чумы раньше люди умирали? Кто-то завёз, видимо, из другого города: ярмарки ж постоянно проходят, а к нам приезжают за выпечкой лучшей и краской оранжевой, вот и приносят заразу всякую, — беспечно ответил Фред. — А у тебя нет пергамента? — Нет у меня пергамента. Ну, иди, иди, Фред. Нечего мне тут мешать, — по-доброму проворчала женщина и подтолкнула Фреда к выходу из кухни. Он ничего не успел сказать, как двери громко захлопнулись. Фред хотел развернуться, чтобы попрощаться, но махнул на эту затею рукой и направился к отцу. Проходя по множественным лестницам, сворачивая из поворота в поворот и пытаясь сократить дорогу, он не единожды проклинал тех, кто строил этот замок. Добравшись до Северной Башни, Фред постучал в дверь и, услышав мужской кашель, зашёл в комнату. Артур лежал на кровати, накрытый несколькими одеялами. Он постоянно кашлял, а рядом с кроватью стояло небольшое ведро, где виднелись сгустки крови. Лицо у него было белое, словно лист бумаги, а глаза излучали усталость вместо привычного задора и вовлечённости в происходящее. Окна были закрыты тканью в несколько слоёв. Фред потоптался около двери и подошёл чуть ближе. — Ф-Фред, — прошептал Артур, с тяжестью открывая глаза, — сходи в город за мадам Помфри… Она — лучший лекарь у нас в Солебрилл. Да купи ещё зерна мешок для Бонни, — вновь прикрыв глаза, сказал Артур. — Если я ум-мру, позаботься о Джинни и королевстве. А пока ступай, у тебя дела есть. Фред кивнул Артуру и развернулся, уходя из его спальни. Он почесал глаза и глянул в окно. В саду возились женщины, тщательно состригая лишние листья с деревьев, мальчишки бегали во дворе и гоняли мяч, солдаты кормили лошадей и, перекидываясь какими-то шутками, заливались громким смехом, который доносился до Фреда. Фред вздохнул: как же хотелось дышать полной грудью, гулять, заниматься огородом, а не быть обязанным отцу и королевству. Он тряхнул головой. За углом послышался задорный свист. Фред оглянулся и, улыбнувшись, поспешил на звук. За углом показалась Джинни. Рыжие волосы струились по её плечам, словно вода лилась в реке. В глазах горел азарт и веселье, а в руках она держала стрелу и лук. Синие платье, которое было на ней, порвалось на предплечье, рубаха небрежно смялась под платьем. Покрутив в руках лук, Джинни кинула его Фреду, проверяя его реакцию. — Хэй! Пошли, ленивец, в лес? Лошадь возьмём и поохотимся на птиц для Бонни? — задорно предложила Джинни и повела плечом, указывая в сторону леса, виднеющегося из окна. — Нас Бонни убьёт, если мы принесём ей мясо во время поста, — проворчал Фред и рассмеялся. — Это же — Боже, упаси! — такой грех на душу! — Именно поэтому она не хочет тебя в церковь пускать. Говорит, мол, ты там нечисть ото сна разбудишь. Однажды она спрашивала, точно ли нет у тебя близнеца, а то ты ей иногда напоминаешь ребёнка дьявола, — усмехнувшись, сказала Джинни и кивнула Фреду на большое отверстие в полу. — Помнишь, всем надоело ходить пешком по часу вниз и наверх? — спросила Джинни и, заметив кивок Фреда, продолжила: — Вот я и решила сделать в полу дырку и поставить палку, по которой можно будет спуститься вниз. Попробуешь, Фред? Бонни боится, а я пыталась уже. Жива вроде. — Задорно улыбнувшись, Джинни кивнула ему на лук и, обхватив ногами палку, спустилась вниз с громким визгом. — Ф-Фре-е-ед! — весело крикнула она снизу. — Спуска-а-айся, весело! — Не смей спускаться по этой чёртовой палке! — прозвучал второй голос — голос Оливера. — Твоя сестра — исключение, которое выживет везде, даже на костре! — Прекрасный комплимент, Оли, — парировала Джинни, и Фред мог поклясться, что она демонстративно поставила руку в бок. — Спуска-а-айся, Фредди! — Только учти: я за твою голову не отвечаю! — тут же вставил своё Оливер. Фред махнул рукой на этих двух и решил спуститься необычным образом, придуманным младшей сестрой. Фред пожалел о своём решении. Он спускался с бешеной скоростью, его руки постоянно скользили и норовили ослабить хватку; лук мешал, болтаясь на плече. Когда Фред попал на первый этаж к Оливеру и Джинни, кожа на его руках была содрана, волосы взъерошены, а рукав котты порвался в нескольких местах. Джинни усмехнулась, увидев его, а Оливер покачал головой, цокнув языком. — Во-о-от идиот, — зевнув, пробормотал Оливер. — И это говорит человек, который решил подкатить к Лаванде Браун, — усмехнувшись, сказал Фред. Заметив удивлённо поднятые брови Джинни, он начал быстро кивать, продолжая улыбаться. — Ну, вы тут спорьте, а я в лес. Всё равно с вами скучно. МакГи скажите, что я ушла в библиотеку, — развернувшись, бросила Джинни. — Фред, мой лук, — добавила она перед тем, как уйти. Увидев сломанный лук, Джинни застонала и спрятала лицо в руках. — О, святой основатель Солебрилл… как тебя угораздило сломать лучший лук, который был сделан из прекрасного орешника, украшен древними узорами и, в конце концов, подарен нашей покойной матери нашим отцом?! — Но, Джинни!.. — начал Фред, но не успел договорить. — Ты сделаешь мне новый, — прошептала она. — А этот, — Джинни кивнула на сломанный лук, — отнесёшь на могилу к матери. Понял? — грозно спросила Джинни и, поправив платье, бросилась прочь из замка. Фред взглянул на Оливера и заметил яркое неодобрение его действий, которое он не скрывал. Оливер махнул рукой Фреду и повёл его в подземелья. На какой-то момент Фред не понял, что собрался делать Оливер, но когда они дошли до тайного лаза в тюрьму королевства, всё прояснилось. Фред юркнул в тёмную щель вслед за Оливером, откуда доносился запах крови и гнили. Проходя мимо множества тюремных камер, они дошли до самого края тюрьмы — места, где заключали самых опасных преступников. Оливер молча снял с шеи ключи и открыл дверь, скрывавшую несколько камер. Фред подошёл к самой дальней камере, где лежал человек в полной темноте на старом стоге сена. Его тёмные волосы спутались, а глаза словно горели в темноте. Он отвернулся к каменной стене, с которой ритмично капала вода, и на его спине можно было увидеть длинную рассекающую линию от плети. Заслышав шаги, он не повернулся, лишь сильнее обнял свой живот и начал бормотать что-то под нос: — Питер Петтигрю, Питер Петтигрю… предательство, предательство… Гарри Поттер, предательство, Питер Петтигрю… убить, убить… — Сириус, это мы, — прошептал Фред, предварительно накинув на голову капюшон пенулы. — Мы принесли еды и отвар трав. Сириус резко развернулся на месте и изнеможённо улыбнулся, заприметив двух знакомых. Они стояли, скрывая свои лица от остальных заключённых, но Сириус прекрасно видел их. — Аарон, Гораций, — поприветствовал он их, кивнув. — Что творится в Солебрилл? — Королевство впало в смертельную болезнь. Никто не может излечить её. Люди говорят о каком-то Очистителе. Королевство разделилось на тех, кто за него, и тех, кто против. Утром я слышал разговор неких Долорес и Руквуда: они говорили, что скоро «Он» придёт к власти, а какая-то старуха наслала на моего отца проклятие. В городе начали пропадать люди, — отчеканил Фред и подал вяленое мясо, аккуратно завёрнутое в бумагу, свежий хлеб и флягу с пивом. — Мы пытались узнать насчёт Петтигрю. Он жив и скрывается где-то в лесу, найти его почти получилось, но он сбежал и натравил на добровольцев стаю крыс. Ремус сейчас скрывается где-то в деревне на окраине леса и преподаёт местным детям уроки самообороны и защиты. Но некоторые называют его оборотнем, потому что он пропадает в полнолуние, поэтому найти ему работу было практически нереально. Гарри, Джеймс и Лили сменили имена и живут тоже в деревне. С ними всё… хорошо, Сириус. За исключением того, что для всех они — мертвецы вот уж как восемнадцать лет. Сириус внимательно посмотрел на них и, вытерев рот от жирного мяса, спросил: — Как скоро я смогу отсюда выйти? Сидеть рядом с бывшими убийцами мучительно. Оливер и Фред переглянулись. Они долгое время искали способы высвободить Сириуса, но судьи были непреклонны, даже несмотря на волю короля и принца. Оливер вздохнул. — Мы ищем способы тебя освободить, Сириус. Даже собрали доказательства твоей невинности, но Амбридж — судья — решила, что ты совершил преступление похуже Беллатрисы, — прошептал Оливер и, достав из кармана пенулы флягу, подал её Сириусу. — Это отвар из трав от мадам Помфри для твоей спины. За их спинами раздались треск дерева, громкий стон и тихие шаги. Фред и Оливер быстро закрылись пенулами и спрятались под большой скамьёй, под которой не было никого видно в темноте. Глаза Фреда привыкли к темноте тюрьмы, и он хорошо видел происходящее вокруг. Низкая девушка, чьё лицо было спрятано под пенулой, тихо подошла к Сириусу. В её руках была масляная лампа. На удивление Фреда, она прошла подземным ходом, о котором он никогда не слышал. Под капюшоном Фред разглядел кудрявые волосы и песчано-розовые губы. Девушка потянулась к своей сумке, которая свисала у неё с плеча, и протянула Сириусу несколько сочных яблок и свежеиспечённый хлеб. — Мы с Джорджем сделали подземный ход. Завтра, когда будет общая суматоха, — мы её устроим, — можно бежать, — прошептала девушка и, склонив голову, протянула ему аккуратно свёрнутый пергамент. — Я нашла Ремуса и Поттеров. Их один основатель Солебрилл мог бы найти: Поттеров занесло ух в какую глушь! А Ремуса я вчера встретила в церкви, когда урок давала детям. Они поверили, и Лили с Джеймсом написали тебе письмо. По большей части там писала Лили, а Джеймс орал на весь дом… наверное, от радости. Я еле уговорила Джеймса не идти за мной. Завтра, после того как тебе принесут еду, лезь через этот лаз. Мы с Джорджем будем ждать тебя у выхода из подкопа. Он приведёт тебя за замок, к заброшенной дороге. Мы будем ждать тебя с тремя лошадьми и отвезём в деревню к Поттерам. Ты готов, Сириус? — сказала девушка и, увидев кивок Сириуса, улыбнулась. — Мы с Джорджем ищем Петтигрю. Родители не в курсе, но мы вышли на его след. Я вчера одна ходила в лес после церкви и нашла большую стаю крыс. Мне кажется, он где-то рядом. Правда, Сириус, ты завтра станешь свободным, — добавила девушка и, кивнув, села на корточки и спустилась вниз. Она прикрыла за собой деревянный люк. Фред с Оливером вылезли из своего укрытия, и, отряхнув ноги от земли, Фред постучал пальцами по камням. — Не вам это надо знать, — отрезал Сириус. — Спасибо, что заботились обо мне, и не пытайтесь найти; у меня ещё есть дело на свободе. Фред хотел было возмутиться, но Оливер взял его за руку и повёл прочь из тюрьмы. Вслед раздавались крики и проклятия от заключённых. Поднявшись на первый этаж, Оливер пытливо посмотрел на Фреда и потом спросил: — И что ты собираешься делать? — Проследить за ними, — резво бросил Фред и пошёл к выходу из замка. — Уверен, что это хорошая идея? — поинтересовался Оливер, изогнув бровь и скрестив руки на груди. — Да. Фред прошёл в большой сад, где возились девушки с деревьями, а солдаты ухаживали за лошадьми. Фред кивнул присутствующим и юркнул к ограде, скрывающей замок от леса и города. Оперевшись об ограду, он осмотрел двор. Солнце медленно поднималось над землёй, освещая доспехи солдат, лежавшие в стороне. Девушки, громко смеясь и убирая за ухо непослушные пряди волос, поливали деревья. Мальчишки бегали с тряпичным мячом и громко кричали: «Забил! Я забил!» Деревья стояли вдоль дорог, выложенных красной брусчаткой, создавая гармонию между оранжевыми и зелёными оттенками. Между деревьями располагались лавки, украшенные замысловатыми узорами. Газон, созданный для летних развлечений, был беспощадно потоптан мальчишками, которые недавно играли на нём с мячом. Около ворот раздался цокот копыт и тихие всхлипывания. Фред развернулся на месте. Во двор въехала Джинни на белом коне, вытирая нос рукавом платья и потирая красные от слёз глаза. Приглядевшись, Фред заметил, что её платье было порвано выше колен и оголяло худые бёдра. Она спрыгнула с лошади и, испуганно оглядевшись по сторонам, заметила Фреда. Откинув рыжие волосы назад, Джинни бросилась к нему. Девушки, раньше убиравшие сад, бросились к ним, окружив их кольцом. Они охали и ахали, показывая кивками на порванное платье Джинни и слушая догадки подруг. — Что случилось? — спросил Фред, почесав кончик носа. — Я п-поехала в лес, и там б-были какие-то мужланы. Я хотела проехать мимо них, но од-дин начал приставать к-ко мне. Я врезала ему в нос, — заикаясь, рассказывала Джинни. В подтверждение своих слов она показала покрасневшую кожу на костяшках пальцев. Девушки, стоявшие рядом, громко ахнули. — Вот они и р-решили меня из-зна-а-асиловать! Я одному палкой по голове зарядила, а двое накинулись на меня. И один порвал моё платье. Я на Максе еле ускакала от них. Фред вздохнул и, притянув её за руку, обнял. Джинни продолжала всхлипывать, но уже не так часто. — Пошли-ка, Джин, к Оливеру. У него должно было остаться одно моё изобретение, — приобняв Джинни за плечи, заявил Фред и повёл её к замку. Из-за дерева показался Оливер и подмигнул Джинни. — А меня не надо искать. Я уже здесь, — махнув рукой, весело сказал он. — И платье я принёс тебе новое. — Оливер подал аккуратно сложенное платье и, заметив удивлённые взгляды Уизли, пояснил: — Тебя Бонни увидела, когда ты скакала на коне в замок. Вот и дала платье. Кстати, она скоро придёт, — прошептал Оливер, будто бы Бонни была уже рядом. За их спинами раздались быстрые шаги, и Оливер, схватив Фреда за руку, шикнул: — Опасность! Фред метнулся за высокое дерево и, выглянув из-за него, увидел Бонни с носовым платком в руках, рыдающую навзрыд. Её волосы растрепались, а край платья испачкался. Она резко заключила Джинни в объятия и не выпускала несколько минут. — М-моя маленькая девочка Джи-и-инни! — зарыдала Бонни и громко высморкалась. — Какое же ты го-о-оре пережила! — горестно протянула Бонни. — Моя милая маленькая Джинни! Фред, заметив шок в глазах Джинни, сдерживался, чтобы не засмеяться. Оливер наблюдал за этой картиной с нескрываемой ухмылкой. Бонни выпустила Джинни из крепких объятий и, повернув на месте, громко ахнула. — Моя милая, у тебя заноза! — воскликнула Бонни так, словно у Джинни была не заноза, а целая палка в запястье. — А ну-ка, пойдём в замок. Я сейчас тебе и занозу достану, и чая налью. Пойдём-пойдём… Подтолкнув Джинни вперёд, Бонни начала удаляться от Фреда и Оливера. Джинни повернулась к ними и одними губами прошептала: «Помогите!» Фред развёл руками и покачал головой, а затем повернулся к Оливеру и, вспомнив о поручении отца, спросил: — Я в город. Ты со мной? Оливер кивнул. Они вместе прошли к конюшне, скрывающейся на заднем дворе замка, и, взяв двух лошадей и мешочек с монетами, отправились в город. Фред всегда любил выезжать в город, особенно потому что именно там чувствовал себя спокойно, словно был дома. В детстве он часто сбегал из замка, чтобы отдохнуть от нравоучений учителей и рабочих в замке. Притворяясь обычным мальчишкой, Фред бегал по узким улочкам и играл в мяч с другими детьми. Иногда он брал деньги, которые давал ему отец, и покупал свежую выпечку из пекарен, которую ел прямо на улице, уплетая за обе щёки и не обращая внимания на то, что хлеб всегда обжигал рот. Фред мог часами бегать по улицам, не замечая, что солнце садится, и тогда Артур отправлял солдат на поиски сына. Однажды Фред с Оливером нашли старый погоревший сарай и стали бегать в него по ночам: они смотрели на звёздное небо и делали небольшие отверстия в крыше гвоздиком, повторяя звёздное небо. Они часто оставались ночевать в сарае на соломе и могли часами придумывать разные шутки, после разыгрывая людей. Запрыгнув на тёмного жеребца, Фред погладил его за ухом. Резко одёрнув котту, он кивнул Оливеру, легонько подтолкнул жеребца в бока и, когда тот медленно пошёл, Фред сел более удобно и стал напевать себе под нос незамысловатую мелодию. Осматриваясь по сторонам, Фред подметил, что недавно лежавший снег сошёл, и расцвели первые цветы. Теперь стало намного жарче, что не могло не радовать людей: многие убрали тёплые носки и зимние пенулы в дальние ящики. На лице каждого играла улыбка. Фред оглянулся на Оливера. Тот выглядел более напряжённым, изучая карту местности. Иногда Фреду казалось, что Оливер может наизусть рассказать все рельефы местности и часами говорить о кочке на Старом лугу в Северной долине. Оливер внимательно смотрел на карту, прикусив кожу на костяшке руки, и иногда покачивал ногой. Подъехав чуть ближе к Оливеру, Фред выхватил из его рук карту и осмотрел её беглым взглядом. Их королевство было расположено на небольшом острове, омываемом со всех сторон морем. На северо-западе располагался густой лес, где часто терялись люди и где погибла мать Фреда. На юго-западе была большая деревня и несколько полей, которые снабжали город провизией. На востоке стоял город в раз пять больше деревни, а на северо-востоке находился замок и прилегающие к нему территории. За лесом были высокие горы и водопад. Фред тихо вздохнул, подумав о том, что ему не суждено съездить к водопаду, ведь он — наследник престола — обязан помогать отцу в правлении королевством, быть благовоспитанным, подавать хороший пример и иметь состоятельную жену. Все эти правила до жути раздражали Фреда, и в детстве он не боялся их нарушать. Однажды он действительно думал о том, чтобы, став взрослым, сбежать из замка, перекрасить волосы, поправиться и открыть магазин шуток для детей; или сбежать в лес, найти умную кудрявую девушку и стать лесником, изучить всё королевство и отправиться в кругосветное плавание. Проехав небольшой пролесок и перейдя через мост, перекинутый через бурлящую реку, они заехали в город. Никто не обращал внимания на Фреда, и ему было от этого только легче: то ли люди не знали его в лицо, то ли из-за одежды, не являющейся традиционной для королевской семьи, его не узнавали. Люди копошились, смеялись, танцевали и готовились к празднику основания Солебрилл, который должен был случиться через месяц. Фред заметил флаги, развевавшиеся перед въездом в город, и улыбнулся. Они пересекли круглую площадь и, заехав в переулок, повернули налево, в ту часть города, где располагались двухэтажные дома. Они подъехали к белоснежному дому, который выделялся, словно белая ворона среди своих сородичей, на фоне оранжевых и коричневых, Фред и Оливер спрыгнули с лошадей, подошли к двери, на которой красовалась надпись «Мадам Помфри — главный лекарь города», и Фред несколько раз постучал. На пороге показалась женщина в коричневом платье и белоснежном фартуке. Её яркие голубые глаза выделялись на лице и, по мнению Фреда, неплохо смотрелись с седыми волосами. — Здравствуйте, мадам, — поприветствовал её Фред и подал руку, чтобы пожать её. Помфри отрицательно покачала головой и, кивнув на коврик, лежавший на пороге, скрылась в доме. Оливер поднял брови и ухмыльнулся, но выполнил просьбу хозяйки и первым зашёл в дом. За ним следом прошёл Фред. — Здравствуйте, юноши, — сдержанно поприветствовала их Помфри. — Чётко и по делу. — Король Артур просит, чтобы вы приехали в замок в ближайшие дни. У него та же болезнь, что и у всего города, — сказал Фред. — Так, юноши. У меня целый город больных. Подождёт Артур ещё два денька, — заворчала Помфри и начала выталкивать из дома Фреда и Оливера. Остановившись на месте, она начала искать что-то в карманах платья и, достав два лимона, кинула их Фреду и Оливеру. — Сок выжмите. Полезно, юноши. Фред и Оливер не успели и рта открыть, как дверь громко захлопнулась. Они переглянулись, и, усмехнувшись, Фред залез на коня. Оглянувшись по сторонам, он заметил девушку в чёрной пенуле, скрывающей зелёное платье. Фред наклонил голову. Девушка повернулась в его сторону, и он заметил плотные каштановые кудри. Внимательно осмотрев её, он увидел, что из сумки у неё торчит письмо с быстрой подписью и край зелёного яблока. Фред скрылся за поворотом и, потянув Оливера за руку, кивнул ему в сторону девушки. — Думаешь, это она приходила к Сириусу? — спросил Оливер. — Уверен, Оли. Фред слез с лошади и подошёл к девушке, чтобы поговорить с ней, но она схватила его за запястье и прижала к стене дома. Затылок обожгла саднящая боль, а в нос ударил терпкий запах пряностей. В глазах девушки плясали огоньки гнева, каштановые кудри красиво обрамляли белоснежную кожу, и Фреда манило дотронуться до её волос. Девушка была невысокой, но достаточно сильной, хотя Фред был убежден, что тут сработал эффект неожиданности. — Джордж, какого чёрта?! Я же просила ждать меня у ярмарки! — выругалась она, чуть ослабив хватку. — Миледи, вы ошиблись. Я — Фред, — улыбнувшись, сказал он. — И прошу сойти с моей ноги. Больно, знаете ли, — хмыкнув, кивнул Фред на ногу. — Джордж, что с тобой? — Чуть наклонив голову, девушка аккуратно прикоснулась тыльной стороной ладони ко лбу Фреда. По телу у него пробежали мурашки. Она чуть нахмурилась, фыркнула и, одёрнув край пенулы, отступила назад. — Как договаривались. Помнишь? — грозно спросила девушка и, подняв подбородок, начала удаляться. Фред несколько секунд стоял ошеломлённым, а потом из-за края дома показался корчащийся от смеха Оливер. Он положил руки на колени и громко смеялся. Подойдя к Фреду, Оливер похлопал его по плечу. — М-да, Джорджи, девчонка тебя точно завела, — многозначительно сказал Оливер и ухмыльнулся на странную улыбку Фреда, не сходившую с его лица. — Артур просил зерна купить для Бонни? — поинтересовался Оливер и, заметив отстранённый кивок Фреда, закричал ему на ухо: — Ау-у-у! Солебрилл вызывает Фреда Уизли — чёртова наследника престола! — Понял я, понял, — буркнул Фред и, взяв лошадь за уздечку, направился к ярмарке, открытой сегодняшним днём. Выехав на круглую площадь, Фред оглянулся по сторонам. Большая площадь сейчас была заставлена лавочками, телегами, коробками и столами: многие пришли поторговать товарами перед началом рабочего времени года. Каждый торговец старался выкрасить телегу в жёлтый цвет или надеть одежду, сочетающую в себе оранжевые и коричневые оттенки. Флаги Солебрилл развевались перед въездом на ярмарку. Самые большие очереди толпились около лавочек, где продавали муку, краски и одежду. Под деревом сидел мужчина с холстом и предлагал написать портреты людей за несколько бронзовых монет. Недалеко от него стояла женщина с широкой улыбкой, она продавала разную сдобу. Заметив Фреда, женщина махнула ему рукой, и губы Фреда расплылись в улыбке: сбегая из замка, он всегда покупал хлеб именно у неё. Окинув ярмарку взглядом, Фред подметил, что у них в городе очень много рыжих людей (и оранжевого цвета в принципе). Вспомнив о том, что ему надо купить муки для Бонни, Фред подошёл к знакомой женщине. Она заулыбалась сильнее прежнего. — Здравствуй, Фред, — проворковала женщина и, встав на цыпочки, потрепала его отросшие волосы с материнской заботой. — Ну, опять будешь мальчишку из себя корчить и горбушку хлеба грызть? Вон уж какой парень вырос! — А мы за зерном, Эли, — широко улыбнувшись, подскочил Оливер и положил несколько монет. Над городом раздался гул колокола. Взяв мешок, лежавший рядом с её лавкой, он быстро попрощался и пошёл к лошади. — Спасибо! — крикнул Оливер, не поворачиваясь. — Прости, Эли, дела! — Развернувшись, Фред побежал следом за Оливером. Он вскочил на лошадь, дождался, пока Оливер уложит мешок с зерном. Они одновременно повернули лошадей и решили пройти через центр площади. Обменявшись парой шуток, Фред и Оливер собирались выехать с площади, но их остановил громкий мужской крик: — Эй! А ну, стой! Фред громко вздохнул и подумал о том, чтобы побриться налысо и больше никогда не появляться в городе. Развернувшись, он спрыгнул с лошади и приветливо улыбнулся, стараясь не врезать мужчине, приближающемуся к нему. — Мы ж договаривались, парень. Надо зерно забрать. Взяв Фреда за плечо, мужчина грубо поволок его к лавке. — Ты путаешь что-то. Мы с тобой ни о чём не договаривались, — скрестив руки на груди, зло сказал Фред, желая поскорее сбежать в лес. Вокруг них начали собираться люди, оживлённо перешёптываясь. — Да как же я путаю? — удивлённо вскинув руками, хмыкнул мужчина. — Ты ж сам вчера приходил, пять котт мне дал, мы договорились, что я тебе мешок зерна за это. Мать твоя вязала — Молли вродь. Бери-бери, парень, пока дают, — всучив Фреду большой мешок с зерном, пробурчал мужчина и ушёл, развернувшись. Фред, взяв мешок, скорчился, не ожидая такового веса. Он громко застонал и поклялся основателю Солебрилл убить всех, кто сейчас встанет на его пути. Погрузив мешок с зерном на брыкавшуюся лошадь, Фред спрятал лицо в руках. — А знаешь, Фредди, я пойду спрошу у этого торговца насчёт этой Молли. Мешок отдать им всё же надо, — сказал Оливер и направился к торговцу. Фред удивился его выдержке и, найдя положенную на землю пенулу, сел на неё. Скрестив ноги по-турецки, откинулся назад и с блаженством вдохнул свежий воздух апреля. Лёгкий ветер задувал, пробирался под котту и словно заигрывал, приглашая сразиться в неравном бою. До Фреда доносились отрывки фраз, смех людей и нетерпеливый цокот копыт и фырканье лошадей. Через несколько минут вернулся Оливер, держась за нос. Услышав шаги, Фред поднялся. Над губой у него виднелась кровь. — Узнал, я смотрю, высокой ценой, — хмыкнув, сказал Фред. — Ага, — прохрипел Оливер и втянул носом воздух. — Поехали, я всё узнал. Фред залез на лошадь, поправил мешок с зерном и поехал следом за Оливером, который начал изучать карту, к неким Молли и Джорджу.