Soundtracks:
Tired of being sorry — Enrique Iglesias
Who knew — P! nk (acoustic)
I believe — Bosson
Save tonight — eye eye eagle
Вот оно, глупое счастье
С белыми окнами в сад!
По пруду лебедем красным
Плавает тихий закат.
Здравствуй, златое затишье,
С тенью берёзы в воде!
Галочья стая на крыше
Служит вечерню звезде.
Где-то за садом несмело,
Там, где калина цветëт,
Нежная девушка в белом
Нежную песню поëт.
Стелется синею рясой
С поля ночной холодок…
Глупое, милое счастье,
Свежая розовость щёк!
Сергей Есенин
«Вот оно, глупое счастье…»
Солебрилл делился на несколько важных частей, которые знал каждый уважающий себя рыцарь или феодал. Королевство, конечно, не было таким большим, как Франция или Англия, но и не было маленьким, как другие неизвестные и забытые Богом места. Солебрилл находился на одном из островов между Англией и Италией. Фреду часто рассказывали о городе и показывали масштабные точные карты, но они не могли передать всю истинную красоту их королевства. Да и как сухие факты могли усмирить пыл детского сердца, желавшего увидеть всё своими глазами? Он рвался к тому, чтобы увидеть всё по-настоящему — не гулять вместе со стражей по отведённым для этого местам, а жить и дышать самостоятельно. Поэтому Фред с Джинни и Оливером сами изучали город в силу своих возможностей, притворяясь обычными крестьянами. Сердце Фреда замирало каждый раз, когда он видел величественные горы или бескрайние поля. Это была его отдушина. Благо за королевскими детьми в то время следили мало, и они могли спокойно пропадать в перерывах между занятиями. Фред скакал на резвом коне, улыбался себе под нос и, лёжа на сырой от утренней росы траве, понимал, что здесь его дом — в окружении родных людей, в их смехе, в свободе и возможности быть собой. Это было замечательно. Их королевство включало в себя город, три деревни, стоявших близ друг дружки (их было принято считать за одну), королевский замок, лес, пять феодальных земель, церковь, городское поле, горы и могущественный порт. Гигантский лес раскидывал свои владения на добрую часть Солебрилла. В лесу водилось множество животных: и медведи с волками, и олени с лисами. Росло здесь и множество целебных трав, которые собирали целительницы и старые ведьмы. Блуждая по лесу, странник мог заметить полузаброшенные хижины ведьм, которые покинули годы назад солнечный Солебрилл. Та деревня, где жили Гермиона и Джордж, была самой большой. Она делилась на три основных владения: Долорес Амбридж, семьи Малфоев, а также мистера Гринграсса. В основном жители деревни занимались земледелием и скотоводством. Община, подчинённая мистеру Гринграссу, имела намного больше остальных: несколько пабов и больших домов. Собственные участки были у каждого, и у каждой семьи имелась лошадь — главный показатель состоятельности. Крестьяне Малфоев и Амбридж страдали от голода и тяжёлого рабского труда. В других деревнях крестьяне жили относительно хорошо. Солебрилл считался одним из крупнейших центров торговли. В городе было множество торговцев, и порт прекрасно помогал им в этом. Причал всегда был заполнен кораблями, чьи паруса приветливо развевались по ветру. Приезжие торговцы из разных стран продавали фрукты и овощи, специи и пряности, одежду и обувь. Иногда в Солебрилл причаливали пираты, которых крестьяне встречали как своих и сами вели к владениям Долорес Амбридж. После этого она бегала по улицам, громко кричала на всех прохожих и затихала на некоторое время. В деревне всегда все знали всё друг о друге. Вести разносились с невиданной скоростью. Незамужние молодые девушки без дела сидели около стогов сена, жевали лепёшки, обсуждая между собой события прошедшей недели. Обычно девушки искажали правду так, чтобы её интересно было услышать. Они часто посылали влюблённых юношей за слухами. А те, радостно улыбаясь и воодушевлённо присвистывая, бегали ради них по всей деревне и вели себя как полоумные. Именно сейчас, по прошествии трёх дней после того, как миссис Грейнджер стало плохо, и её отвезли в лазарет, уже вовсю обсуждали её смерть. Некоторые решили заранее отправиться к священнику, чтобы семье Грейнджеров стало легче после смерти Джин, но… это было далеко не правдой. Фред опёрся о стену и мотнул головой, стараясь прогнать гложущие его сомнения. В голове роились тысячи мыслей. Фред потёр холодные ладони, вытянул руку и напряг её — пальцы мелко дрожали, затем достал из сумки небольшую флягу с водой и сделал большой глоток, глянул на соседнюю дверь, откуда доносилось кряхтение, и его сердце болезненно сжалось. Будучи в лазарете, Фред постоянно слышал и видел, как умирают люди. Это было… тяжело. Очень. Самым тяжёлым было осознание, что он ничего не может сделать. Фред взял с небольшого сундука поднос, который поставил некоторое время назад. Он повернулся и, заметив дверь с деревянной буквой «Г», подвешенной на верёвочке, направился к ней. Мягкие солнечные лучи освещали пол лазарета, а утренний воздух разгонял ночной покой лёгкими дуновениями. В груди Фред ощущал лёгкое давление, будто сковывающее его, но робкая улыбка едва заметно трогала его губы. Ему было приятно понимать, что за дверью наверняка сидит улыбающаяся Гермиона. Фред зашёл в комнату и, держа в руках поднос с лепёшками и водой, посмотрел на Гермиону. Она сидела на краю койки и сжимала руку матери. Тонкие пальцы обхватывали материнскую ладонь со всей нежностью и аккуратностью, трепетом и любовью. Кончик носа Гермионы слегка покраснел. Её волосы растрепались, а глаза горели счастьем. Они словно излучали искры, которые разбивались о сердце Фреда и заставляли его задерживать дыхание. Впервые в жизни он видел столь счастливую девушку, излучающую радость и облегчение. Она по-настоящему была счастлива. Её губы были искусаны до сухих корок, ведь за последние три дня Гермиона пережила многое, и Фред действительно восхищался ею. Не как девушкой или крестьянкой. Как человеком. Фред не желал нарушить момент воссоединения семьи. Его ноги словно стали ватными, а дыхание перехватило. Фред помялся в дверях, неуверенно кашлянул в кулак. Его прежняя стойкость и веселье пропали в один миг. Если бы его сейчас увидели Оливер и Джинни, они бы наверняка сказали, что Фреда подменили. Джинни бы точно толкнула его в бок и залилась задорным хохотом, а Оливер коротко улыбнулся и подшутил бы над его робкими движениями. Гермиона настороженно подняла глаза, миг думала — это было видно по морщинке, залёгшей меж бровей, — а после едва заметно кивнула. Её движения были осторожными, будто бы она боялась Фреда. Может, это действительно было так? — Это вам, — сказал Фред, поставив поднос на небольшую тумбочку, стоявшую около койки. Он сделал робкий шаг назад и потеребил край котты. Фред улыбнулся и, закусив щёку изнутри, стал ждать реакции Гермионы. Она посмотрела на поднос с едой, на миг прикрыла глаза и аккуратно — недоверчиво — понюхала лепёшку, которую только что взяла. Её губы растянулись в улыбке, а до Фреда донеслось урчание её живота. Это длилось буквально миг. Гермиона ойкнула, подпрыгнув на месте, и кинула обратно на поднос лепёшку — её только-только испекли, и она не успела остыть — Фред специально сбегал до пекарни, которая была совсем недалеко, и купил лепёшку. До лазарета он мчался на всех парах, чтобы принести Гермионе и её матери самые вкусные, свежие и горячие лепёшки, которые только смог найти. — Спасибо, — искренне поблагодарила Гермиона и, поведя плечом, уставилась в одну точку. — Мы можем поговорить, Джордж? — хрипло спросила она, внимательно заглянув в его глаза и сверкнув своими. Её брови взметнулись вверх. Фред явно видел, что Гермиона пытается вести себя достойно, но её дрожащий голос выдавал её с лихвой. Определённо, она нервничала, и ничто не могло это скрыть. Последние дни сблизили их, научили делать маленькие шажки к доверию, но между ними ещё стояла стена непонимания и секретов, которую им предстояло рушить очень долго и кропотливо. Самым большим различием между ними был статус в обществе: Фред был принцем, Гермиона — крестьянкой. Одно это уже означало, что дружбе зародиться будет сложно. — Да, конечно. Гермиона что-то шепнула матери, помогла ей подняться на локтях и, поправив край платья, ловко проскользнула в дверной проём. Она не забыла взять бренчащий мешочек со старой тумбочки и, быстро махнув рукой Фреду, поспешила на выход из лазарета. Он поплёлся следом за ней. Гермиона шла быстро и юрко. Она виляла подолом платья, скользила меж колонн и многочисленных коридоров. Её кудряшки подпрыгивали вверх при каждом шаге и медленно опадали вниз. Фред, идя за ней по пятам, успевал видеть лишь её макушку и кудрявые волосы. Когда Фред догнал ее и оказался на улице, Гермиона уже стояла, оперевшись о дверь, безразлично смотрела на землю и рисовала кончиком сапога круги на чернозёме. Иногда она чесала запястье, приподнимая край рукава, шумно втягивала воздух носом и сглатывала. Когда вышел Фред, Гермиона повернулась к нему, миг смотрела на его лицо и, опустив взгляд, протянула ему мешочек. Её пальцы дрожали, а дыхание было отрывистым. Они вели себя абсолютно одинаково, словно отражая друг друга. Одновременно это и смешило, и поражало, и злило. — Это тебе, — сказала она и сильно закусила нижнюю губу. Фред решил, что, если Гермиона закусит её чуть сильнее, то обязательно побежит алая струйка крови. Он непонимающе нахмурился. Гермиона, заметив это, сглотнула и попыталась объяснить: — Спасибо, что спас матушку. То, что ты сделал, достойно… м… награды. Я знаю, как ты живешь, но любой на твоём месте потребовал бы большего. Я понимаю, что это — очень маленькая сумма, но это всё, что у меня есть, Фред… — Не надо, Гермиона. Фред отрицательно мотнул головой и сделал шаг назад: ему было противно, что его желание помочь расценили как цель заработать. Пусть он и жил в замке, имел множество возможностей, но его никогда не учили брать деньги за помощь людям. Это было чем-то… противоречивым и непонятным для Фреда. Он часто видел, как лекари или Долорес Амбридж драли с крестьян огромные деньги. Но всё же Фред аккуратно взял мешочек, взвесил его, осмотрел со всех сторон и тут же отдал Гермионе. — Если надо больше, я найду, только дай мне время… — затараторила она, умоляюще заглянув в его глаза. — Просто не надо, — ещё раз повторил Фред, но уже более настойчиво. Гермиона упорно стояла на своём. — Я сделаю всё, что ты захочешь… — Правда? — чуть ли не вскрикнул он, но вовремя спохватился и постарался придать голосу спокойные нотки. — Да, — кивнула она. У Фреда перехватило дыхание. Пусть раньше это и было чем-то обыденным — слуги всегда слушались его и были готовы исполнить любой его приказ, — сейчас это казалось удивительным и приятным, словно ключом и лучом света на пути к его цели. Фред потёр ладони, кашлянул в кулак и невольно испугался, когда Гермиона настороженно отступила назад, склонив голову. — В пределах разумного, конечно же. Я, хоть и крестьянка, не игрушка и не цирковая обезьянка, Фред. Не надо думать, что я буду потакать твоим желаниям, даже если ты и принц. Ты такой же человек, как и я, и нечего тебе задирать нос, — вкрадчиво сказала Гермиона, пригрозив ему пальцем и привстав на цыпочки. На её щеках начал разыгрываться румянец, но выражение лица оставалось крайне серьёзным. Фред ошарашенно оглядел Гермиону и чуть не открыл рот — раньше ему никто никогда такого не говорил. Это было неожиданно. — Нет, Грейнджер, не подумай!.. — начал он, чуть замявшись. Фред под её внимательным взглядом терял дар речи и не мог связать два слова. —Я никогда не думал, что крестьяне — не люди… — Правда? — вскинула бровь Гермиона и скрестила руки на груди. — То есть ты считаешь, что мы равны и имеем право на жизнь и уважение? — Ну, конечно, Грейнджер! — воскликнул Фред, всплеснув руками. — Что за бред ты несёшь про то, что крестьяне — не люди? — А-а-а, — как-то слишком понимающе протянула Гермиона, и уголки её губ едва заметно дрогнули в подобии улыбки. Её голос вмиг смягчился. Она словно поняла то, что было безумно важно. То, что не мог понять Фред. — Так значит, ты ничего не знаешь и не причастен к этому всему? — спросила Гермиона, обведя рукой улицу. Фред вновь попытался открыть рот, чтобы ответить Гермионе, но она ловко подхватила его за руку и повела к большому дубу, растущему на соседней улице. Гермиона довела его до дерева, стянула с пояса фартук, постелила на землю и села, постучала рукой по фартуку, предлагая Фреду сесть рядом. Она миг смотрела на него, а после кивнула, давая безмолвное разрешение продолжить. Пока они шли, Фред успел обдумать свой ответ и понять, что она имела в виду. — Наша семья ничем не руководит. Это делает лишь судья Долорес Амбридж — старая, противная и жестокая жаба, — коротко объяснил Фред и невольно поморщился, вспоминая Амбридж. — У нас есть много чего, но на самом деле мы — пустое место в королевстве. Я даже не знал, что вы живёте так… ужасно. Гермиона нахмурилась. Некоторое время они молчали, глядя в разные стороны. — Пожалуй… я должна извиниться, что три дня назад так вскричала… я просто решила, что именно из-за тебя мы страдаем и… решила, что нужно бороться… и, что с Джорджем что-то случилось… прости… я думала, что ты, как Малфои, и вот… — затараторила Гермиона, отвернувшись, чтобы спрятать зардевшееся лицо. — Потом я хотела проверить, что ты не причинишь мне вреда… и повела в тот паб… и танцевала с тобой… о, Господи! Я просто ужасно себя вела!.. Фред едва заметно улыбнулся: пусть Гермиона с самого начала казалась ему странной, непонятной и другой, сейчас стало намного легче. Она была сейчас до жути милой, и Фред лишь широко улыбнулся. Теперь между ними не осталось вопросов. Может, совсем немного. Но они были совершенно на другую тему. Гермиона терпеливо смотрела на Фреда, но то, как она судорожно перебирала край платья, выдавало её волнение с головой. Когда она увидела, что Фред широко улыбается, поджала губы. — Эй! — недовольно воскликнула Гермиона и мягко толкнула Фреда в плечо. — Я тут исповедуюсь, а он лыбится как последний дурак!.. — Ты милая, — только и смог выдавить Фред. Гермиона открыла рот и неверяще отодвинулась от него. Решив нарушить тишину, он сказал: — А кто мне мешает улыбаться, а, Гермиона? — Никто, — ответила она и перевела внимание на край платья. — Может, только я. Это утро было солнечным и тёплым. Гермиона поджала ноги под себя и скрестила руки на груди. Её волосы растрепались в разные стороны, а на щеках разыгрался мягкий румянец. Глаза Гермионы горели в ярких лучах утреннего солнца от недавнего гнева, который постепенно начал сменяться милостью. Шёпот листьев мелодично обволакивал их. Фреду нравилось быть здесь. — Гермиона, я могу попросить тебя показать мне самое лучшее, что есть у вас? — умоляюще попросил Фред спустя некоторое время. Гермиона хитро улыбнулась. От неё словно исходили задор и энергия. — Просто это мой последний раз, когда я смогу побыть здесь, понимаешь, Гермиона?.. Я хочу провести это время так, чтобы запомнить его навсегда… — Сколько ты здесь будешь? — оборвала его Гермиона, поднимаясь с земли. — И обещаешь ли ты мне потом помочь нам, крестьянам, будучи принцем? — Ещё шесть дней, — ответил Фред. — Да, — ответил Фред и понял, что впервые в его голосе было столько уверенности. Он точно знал, что выполнит обещание. Его захватило с головой это ощущение. Ощущение того, что он может быть полезным. Гермиона, кажется, поняла это. Она была действительно сообразительной, и Фред искренне надеялся, что эта неделя поможет ему исполнить желание Гермионы. — Хорошо. Через два дня начинается время службы у мистера Гринграсса, это на неделю. Туда прибудет Невилл, Ромул, и мы первые отправимся работать. Так что, Фред, ты тут ещё пробудешь дней девять эдак точно, — сказала Гермиона. Она пыталась улыбаться и быть беззаботной, но явно что-то скрывала. И Фред не мог её винить за это. Он вряд ли доверил бы свои сокровенные секреты первому встречному. — Спасибо, Гермиона, — прошептал Фред. А потом он вспомнил о Джордже — её лучшем друге. — А как же Джордж?.. — Я устрою ему взбучку такую, какую раньше он никогда не видел! Он ещё пожалеет, что решил себя так неблагодарно и эгоистично повести, — с задором сказала Гермиона и подмигнула Фреду, но он понял, что за весельем скрывались гнев и тоска по другу. — Учти, Фред, я пока тебе не доверяю. Я благодарна тебе, что ты спас матушку, но этого мало, — произнесла она и поднялась с земли. Фред встал напротив. Гермиона ткнула его пальцем в грудь, запрокинув голову, чтобы встретиться с ним взглядом. И который раз за время их знакомства Фред поражался её характеру, не присущему другим девушкам её возраста. А ещё Гермиона казалась ему безумно миниатюрной, стоя рядом. — Пойдём, Фред, сейчас поедем в деревню. А там дел будет много. Надеюсь, ты этого не испугаешься, — Гермиона задумалась, — царский цветочек! — Ага, зануда, я уверен, я ещё удивлю тебя, — фыркнул Фред. — Невыносимый просто! — воскликнула она и ткнула его локтем. «Удивительная», — успело пронестись у Фреда в голове, и он, ошарашенный, направился следом за буйной, живой, немного занудной и столь необычной для него Гермионой.***
Фред постучал в деревянную калитку дома Грейнджеров. Из-за угла выглянул нос Гермионы, а потом выбежала она в… широких брюках и косынке, плотно завязанной на голове. Она надела высокие сапоги, а за спиной у неё висела дорожная сумка. Увидев удивлённый и непонимающий взгляд Фреда, Гермиона фыркнула. Она скрестила руки на груди и постучала каблуком сапог. — Что? — грозно спросила Гермиона. — Неожиданно, знаешь, видеть девушку в штанах и сапогах, как пацана, — вкрадчиво сказал Фред, почесав щетину. Впервые в жизни он видел девушку в штанах. Гермиона действительно была для него великим открытием. Фред боялся даже представить, что она ещё может учудить. — И ты говоришь мне, что я зануда, да? — уточнила Гермиона, подняв бровь. — Не отлынивай, Герми-и-иона, — протянул он. — Ой! Надоел. — Она закатила глаза и цокнула языком, затем обвела себя рукой. — Как, по-твоему, я должна добраться до рыбной деревни, если я девушка? Там же куча торговцев, и они никогда не пойдут на уступки девушке. А выгодная покупка, считай, половина успеха. До рыбной деревни придётся идти по дебрям лесным, а там мужланы девушек не пропускают. Неужели ты этого не знаешь, Фред? — чуть насмешливо спросила Гермиона. — Знал, просто забыл, — нахально ответил Фред и подмигнул ей. Он посмотрел на лук, который висел на плече Гермионы, и нахмурился, покопался в дорожной сумочке, набор в которой был очень скуп: одно яблоко, мешочек с золотом, фляга воды и вяленое мясо, завёрнутое в бумагу. — А зачем лук? — уточнил Фред и не сдержался, чтобы добавить: — Меня застрелить? Застрелишь — буду приходить в ночных кошмарах и напоминать об этом. — Тебя застрелишь, как же, — хохотнула Гермиона и кивнула на его живот. Фред удивлённо опустил взгляд. — Говорю же: царский цветочек, вряд ли даже донесёшь вёдра с водой. Бесполезно стрелы тратить. — Я? — нахмурился Фред. — Ты, — довольно кивнула Гермиона, и её лицо озарила хитрая улыбка. — Ты всю жизнь провёл в замке и совершенно ничего не умеешь, Фред. Я в этом уверена. — Я готов доказать обратное! — воскликнул Фред, и, когда их взгляды встретились, меж ними словно всё заискрилось. — Так докажи, — вкрадчиво сказала Гермиона. — Пойдём, Фред, — прервала она разговор и быстрым шагом направилась по улице вперёд. Шли они дальше быстро. Фред еле поспевал за Гермионой, которая неслась по улицам широкими шагами и время от времени рассказывала о том, что находится вокруг. Раньше он никогда так быстро и много не ходил. Фред чувствовал себя настоящим ребёнком, попавшим в армию. Теперь он заметил, что под широким платьем скрывалась чуть угловатая фигура: её ноги не были очень длинными; бросив внимательный взгляд, можно было заметить худые, но сильные ноги. Одежда на ней болталась. У Гермионы были тонкий длинный нос и небольшие губы, острые скулы, которые выделялись на лице, и большие красивые глаза, обрамлённые густыми бровями, передние зубы были чуть больше, чем следовало бы. Рукава котты она закатала до локтя, а пояс не завязала до конца. У Гермионы определённо не было такой фигуры, как у той же Джинни или слуг-дам, но в ней было особое очарование. Гермиона была живой, бодрой и упрямой; из неё словно сочилась жизнь, и никакие недостатки внешности не могли её испортить. Увидев Гермиону на улице в таком одеянии, он бы мог решить, что она — щуплый паренёк лет четырнадцати, но вблизи, и, зная правду, Фред понимал, что это не так. Когда Фред вместе с Гермионой вернулись в деревню, Гермиона отправилась вместе с матерью и отцом к себе домой; Фред — к Молли. Та радостно встретила его, расцеловав в обе щеки, накормила вкуснейшей зерновой кашей, которая после сухих лепёшек Фреду казалась пищей богов. Молли сообщила Фреду, что ей необходимо уйти в город, и Фред остался на хозяйстве один с несколькими задачами: накормить кур, подлатать летний очаг, который скоро мог понадобиться им по хозяйству, и перекопать землю за домом. Он еле-еле справился с еë наказами — всё валилось из рук; он умудрился распугать кур и после час собирал их в загон. В итоге Фред остался весь в перьях, с распухшим пальцем (он ударил себя молотком по ладони, когда неудачно им замахнулся) и с ужасным настроением. Пытаясь починить летний очаг, Фред умудрился обжечься, а с крыши сарая на плечо ему упала доска (слава Богу, не очень большая и тяжёлая). — Подожди-ка, Фред, — сказала Гермиона, повернувшись к нему лицом. Она встала на цыпочки и устремила свой внимательный взгляд за ухо Фреда, протянула руку и сняла небольшое куриное пёрышко. — Перо, — сообщила она и покрутила его в пальцах. — Понятно, спасибо, — ответил Фред и сощурился. — А что это? — спросил он, подходя к большой телеге, в которой лежал странный, ранее незнакомый ему предмет. Фред аккуратно взял его и покрутил в руках. Это было оружие, в чём Фред сейчас был уверен. Гермиона настороженно подошла к нему и, склонив голову, нахмурилась. — Дай-ка мне его, Фред. Фред передал ей тяжёлое оружие. Раньше он имел дело лишь с мечами и луками, но никак не с таким оружием. Оно было большим, длинным, тяжёлым и, кажется, действительно опасным. — Садись! — воскликнула Гермиона, когда к телеге стали подходить люди. Она мигом утянула за собой Фреда. Сейчас они сидели за каменной стеной, которая помогала скрыть их от любопытных глаз. Гермиона аккуратно выглянула из-за угла, после того, как Фред собрался выйти на улицу и послушать, о чём они говорят. Он облокотился о стену, чуть поодаль от них, и сделал вид, что жуёт яблоко. — И сколько ты дашь за это? — спросил мужчина, почёсывая бороду. — Две золотых — не больше, — изрëк второй, рассматривая странное оружие. У него были пронизывающие и цепляющие глаза. Фреду стало не по себе от его рыскающего взгляда. Когда он увидел недовольство торговца, лишь поднял руку, призывая к тишине. — Я знаю, что это действительно мало за такое прекрасное оружие, но ты поможешь Ему. Торговец непонимающе нахмурился. — Кому — ему? Мужчина терпеливо улыбнулся, приобнял его за талию и оскалил клыки. Он откинул назад волосы и достал из сумки увесистый мешочек. Заметив, как загорелись глаза торговца, мужчина довольно кивнул. А Фреду словно хотелось крикнуть: «Не смей!» — Ты получишь ещё больше: и деньги, и дом, и лодку, и статус. Торговец, уже будучи захваченным желанием получить побольше денег, не видел подвоха, который сейчас казался Фреду очевидным. И мольбы Фреда были услышаны. Торговец нахмурился, смерил недоверчивым взглядом мужчину и отрицательно качнул головой. — Какой здесь подвох? —Очиститель, конечно, — сладко протянул мужчина. — Но разве есть тут подвох? Всё предельно понятно и просто. Торговец в ужасе округлил глаза и сделал шаг назад. Его ноги начали подкашиваться. Трясущимися руками он показал мужчине крестик и стал неистово креститься, упав на колени. — Что ты, нехристь! — вскрикнул торговец. — Я — покорный и верный христианин, как могу я церковь святую предать проклятию энтому!.. О милостивый боже!.. Спаси, сохрани и очисти душу мою грешную за корысть и чревоугодие!.. — начал молиться торговец. Мужчина оглядел его с ног до головы насмешливым взглядом. — Ну же, ну же, — сказал мужчина и подал руку торговцу. — Твоя вера похвальна. Очиститель оценит её по достоинству. С тебя — сорок таких, с меня — двести золотых. Сможешь к полудню через три дня? И мужчина вновь забыл о своих мольбах. Миг он смотрел на крестик, поцеловал его и спустил на грудь под котту. — Я согласен. Гермиона неверяще качнула головой и спрятала лицо в ладонях. Она сейчас напоминала испуганного котëнка, загнанного в угол. Её мир словно рушился шаг за шагом. Заметив на себе пристальный взгляд Фреда, Гермиона подняла голову и закусила губу. Миг она молчала, всматриваясь в лицо Фреда, затем медленно поднялась с холодной брусчатки, отряхнула штаны и поправила лук, висевший на плече. Фред настороженно наблюдал за ней: он уже не знал и не мог даже предположить, чего стоит ожидать от Гермионы. Казалось, в любой миг она могла выдать такое, что челюсть отвалится до земли, а глаза полезут на лоб. Брови Гермионы сомкнулись в одну плотную линию, а на лице показалось выражение крайней сосредоточенности. — Ладно, — начала Гермиона, — пойдём. Нам надо успеть до заката всë сделать, — хрипло сказала она. Больше они не обсуждали увиденное. В полном молчании Фред и Гермиона добрались до порта — рыбной, как её называли местные, деревни. Дух Фреда захватило от вида этого удивительного места! Гигантский причал, множество кораблей, вокруг которых оживлённо крутились толпы людей, торговые ряды, выставленные по всему зеленеющему склону, красивейший рисунок солнца на брусчатке, летний паб, прикрытый плотно натянутой тканью, и запах пряностей, выпечки, приближающегося лета и моря. Моряки лежали на палубах, напевая себе под нос заводные песни. Фред сам себе улыбался и был уверен, что никогда раньше не видел такой красоты. Гермиона шла, низко склонив голову, и о чëм-то думала продолжительное время. Если бы Фред не знал, что произошло некоторое время назад, он бы сказал, что Гермиона пытается не обращать на себя внимания, будучи в мужском наряде, но, отнюдь, это было совершенно не так. И в голову Фреду взбрела гениальная — сумасшедшая! — мысль. Он решил развеселить Гермиону. — Ты ведь любишь читать? — спросил Фред, хитро улыбнувшись. План стал выстраиваться в голове сам собой: действия приходили на ум. Увидев робкий кивок Гермионы, Фред чуть ли не расцвëл от радости. — Подожди меня здесь, пожалуйста, буквально пять минут! — воскликнул он и, прежде чем Гермиона успела проронить хоть слово, умчался к прилавку. Фреда, конечно, учили, что дамам стоит дарить дорогие украшения, платья и водить на изысканные балы, но сейчас ему было совершенно не до этого. Он молниеносно — насколько это было возможно — носился меж прилавков, ища что-то подходящее. Разгадка, определённо, лежала на поверхности, но Фреду никак не удавалось этого увидеть. И он нашёл его. Идеальное перо и книгу. Прекрасную большую книгу в неплохом переплëте. — Сколько? — коротко спросил Фред, указывая кивком головы на книгу и перо. Торговец улыбнулся. — Пять бронзовых. Фред неверяще нахмурился: не могли столько стоить книга и перо. Торговец улыбнулся, поняв и заметив смятение Фреда. — В книге есть одно пятно, бумага падает из переплёта, а на пере трещина. Фред порылся в кармане штанов и выложил десять бронзовых. Он никогда не считал деньги и спокойно тратил их, веря, что на всё обязательно хватит. Когда Фред вернулся на место, где его должна была ждать Гермиона, её там не оказалось. Сердце Фреда застучало чаще, и в голове промелькнули всего две мысли: или она сбежала, или её похитили, распознав в ней девушку. Из двух зол Фред выбирал первое, нежели второе. Он наспех запихнул книгу в сумку и бросился искать Гермиону по всему порту, словно маленького ребёнка. Он добросовестно собирался обойти все корабли, опросить всех, кого видел, но этого делать не пришлось: макушка Гермионы мелькнула на мостике. Фред бросился к ней. Он облегчённо выдохнул, когда увидел, что с ней всё хорошо. От сердца тут же отлегло. Стало, определённо, легче. — Я тут думаю, — сказала Гермиона и посмотрела на свои ноги, свешенные с мостика. Фред подсел к ней. — Это так странно: и Очиститель, и судья, и ты с Джорджем меняешься местами, и смута в городе. Мне это всё как-то не нравится. Особенно это всё вместе. Что-то странное творится вокруг… — Но ведь нас это сейчас не касается, верно? Зачем об этом думать? Будет день — будет пища, — легко произнëс Фред, скрывая, что слова застревают в горле. — Наверное, ты прав, — ответила она и едва заметно улыбнулась. — Спасибо, Фред. Ты не такой, каким я тебя представляла. — А каким ты меня представляла? — Я далека от предрассудков, но я была уверена, что ты жадный, скользкий тип, которому ничего не нужно, кроме денег. Гермиона взяла камень, лежавший на досках, и кинула его в воду. Три блинчика. Фред улыбнулся: впервые в жизни выпал шанс насладиться жизнью вне стен замка, надо воспользоваться этим по максимуму! Фред с лёгкостью спрыгнул с мостика на гальку. Он нашёл плоский камешек, взвесил его в руке и тоже кинул в воду. Гермиона заинтересованно спустилась к нему. — Четыре! — радостно и гордо крикнул он и засвистел. Гермиона миг неодобрительно качала головой, а потом тоже взялась за эту игру. — Царский цветочек, у тебя самый худший результат, который я когда-либо видела! — сказала она и стала сверлить взглядом Фреда. Воздух накалился. — Я могу с закрытыми глазами сделать намного лучше. — Докажи! — Пожалуйста, — улыбнулась Гермиона и, закрыв глаза, запульнула камень. — Восемь раз! Сделала я тебя, царский цветочек. — Ну уж нет, Гермиона! — мотнул головой Фред. — Признай же своё поражение. — Уизли не сдаются! — отрезал Фред и кинул камешек. — Одиннадцать! Одиннадцать, чëрт! — радовался он как ребёнок. Гермиона ухмыльнулась и, миг думая, толкнула его. Фред упал в холодную воду и судорожно начал глотать воздух — он совершенно не ожидал этого. Поняв, что Гермиона смеётся, держась за живот, Фред ощутил, что промокли лишь ноги, и он зря нервничал. — Хитрая… страшно хитрая! — зловеще пророкотал Фред, вылезая из воды. — Тебе это с рук не сойдёт, Гермиона!***
Гермиона улыбнулась и сделала глоток из стакана. Её волосы промокли насквозь и сейчас начали завиваться пуще прежнего. Она сняла косынку и сменила штаны на юбку (Фред удивлялся, как в маленькой дорожной сумке у неё уместились юбка, нож, съестные припасы, деньги, книга, наконечники стрел и многое другое). Они сидели в пабе, из которого открывался прекрасный вид на рыбную деревню. Множество людей ходили здесь, пили пиво и отплясывали заморские танцы под грохот барабанов. — Отогрелся? — аккуратно спросила Гермиона, и на её губах появилась едва заметная улыбка. Когда Фред не ответил, она помахала перед его глазами рукой. Он продолжил сидеть, пялясь в одну точку. — Эй, царский цветочек! — Придумал! — воскликнул Фред и резко отодвинул небольшую скамью. В его глазах горел победный огонь. Он поставил руки на стол. — Что придумал? — уточнила Гермиона. — Раз я — царский цветочек, то ты будешь Леди Недотрога! — сообщил Фред и с нескрываемым удовольствием стал следить, как Гермиона одновременно вспыхнула от гнева, залилась краской и потеряла дар речи. — А чего такого? Всё по-честному, Леди Недотрога. — Ой, да иди ты, царский цветочек! Не стоит называть меня так. Особенно если ты думаешь, что я стану это терпеть. Мне неприятно, что ты меня так называешь, Фредерик, и это некультурно, — фыркнула Гермиона и отвернулась. — Слушай, у нас осталось совсем немного времени. Пошли к торговцам. Мы тут слишком расслабились. Фред неторопливо поднялся за ней и лёгкой походкой направился следом. Они отдали хозяину летнего паба кружки и две бронзовых монеты, а после отправились вдоль многочисленных прилавков. Гермиона шла спокойно: она видела это место множество раз, и ей нечему было удивляться. А вот у Фреда захватывало дух. Ему нравилось находиться здесь, вдыхать аромат близящегося лета и желанного, свободного, далёкого моря. Большие бочки, на которых покоились мешки с продаваемыми товарами, стояли вдоль улиц. Торговцы расслабленно лежали на земле, прикрыв лица холодными и сырыми тряпками от жары. В конце торговых рядов было жуткое столпотворение, и это привлекло внимание Фреда. Ветер игрался с волосами Фреда, а на сердце у него впервые за долгое время было спокойно. Он бы мог переживать, что бросил отца и Джинни в замке одних с неизвестным ему человеком, но, к удивлению, совсем не волновался: внутренний голос ему настойчиво шептал, что Джорджу можно верить. Отчасти это было правдой. Единственное, о чём жалел Фред, было расставание с Оливером и Джинни. Отказаться на неделю от их шуток, взаимных подколов и веселья вне стен замка было сложной задачей. Гермиона шла рядом и, уставившись на свои руки, загибала пальцы. Её волосы, обдуваемые морским бризом, распушились и завились в ещё более мелкие кудряшки. На щеках Гермионы играл тонкий румянец, а губы розовели на смыке. Она положила руку на ремешок сумки и подняла внимательный взгляд на Фреда. Её губы слегка приоткрылись, и Фред понял, что сейчас она обязательно начнёт что-то объяснять. Фред остановился напротив Гермионы и опёрся о высокую балку. Он скрестил руки на груди и стал ждать. — Мы в рыбной деревне… — начала Гермиона, но была перебита. — Ага, это было понятно, когда мы только сюда зашли. — Не нравится — не слушай, — резко ответила она, но, увидев, что Фред не стал перечить, чуть смягчилась. — Рыбная деревня делится на четыре части: порт, торговые ряды, пабы и дома торговцев, которые здесь живут. Фред с интересом внимал её словам: Гермиона рассказывала намного лучше, нежели МакГонагалл или любой рыцарь. Из каждого её слова сочились интерес, живость и любовь к тому, о чём она рассказывает. Гермиона с блеском в глазах указывала Фреду на разные места рыбной деревни. Её с головой поглощал рассказ, и иногда речь Гермионы становилась столь сумбурной, что понять что-либо было действительно сложно, но Фред прикладывал усилия и не перебивал её. Гермиона активно жестикулировала, улыбалась и не обращала внимания, что с Фредом они знакомы всего лишь пять дней. — Как-то так, — закончила свой рассказ Гермиона и скромно улыбнулась. — Это… очень здорово! Я и не знал, что у вас так много всего, — восхищённо сказал Фред. Гермиона слова расцвела. — Так что нам надобно купить, Леди Недотрога? И вновь Гермиона разозлилась, но уголки её губ чуть дрогнули. В её глазах боролись два страшных и опасных зверя: ненависть и удовольствие. — К твоему сведению, царский цветочек, нам нужно мукой закупиться, рыбой, пряностями, нитями для Молли и виноградом, — сказала Гермиона и не спеша направилась вперёд — к нескольким большим бочкам, вокруг которых оживлённо крутились люди. — Пошли, Фред. Там купим пряности. Раньше Фред видел пряности на кухне у Бонни, чувствовал запах корицы, исходивший от Гермионы, и видел, как Молли замешивает в каши разные специи, которые давали неповторимый вкус. Такой он раньше никогда не пробовал и не мог даже поверить, что кто-то умеет готовить так же, как и Молли. — Ти-и-ихо-о-о! — крикнул торговец, разгоняя людей вокруг себя. — Здесь — ваниль! Начальная цена: пять бронзовых! Какой же начался ажиотаж! Люди словно сорвались с цепи и бросились на свободу. — Этот торговец ещё никому не продал свои пряности, — прошептала Гермиона Фреду на ухо. — Он славится тем, что продал свои пряности только одному человеку. И теперь он известный повар! У него лучшие пряности во всём Средиземноморье и других морях. Ходят легенды, что он своими собственными руками собирал их и готовил для продажи, — заворожённо говорила она. — Я мечтаю купить его пряности с четырнадцати лет! — горячо воскликнула Гермиона. — И до сих пор не получалось, — огорчённо добавила она. Фред протиснулся сквозь толпу и с молчаливого разрешения торговца взял маленький завиток ванили. Он раскрошил его на пальцах и воодушевлённо поднëс к носу, прикрыл глаза и расслабленно втянул приятнейший аромат ванили. Его голова закружилась от удовольствия, а тело словно наполнилось теплом и спокойствием. Будто по волшебству. Вокруг слышались крики людей, которые спорили о цене товара. — Семь! — Девять! — Десять! — Двенадцать! — Двадцать! — Сорок! — Сорок пять! — Семьдесят! — Семьдесят пять! — Девяносто! Казалось, этот гам мог длиться ещë очень долго, но торговец улыбнулся себе в усы и поднял руку, призывая всех к тишине. На поляне воцарилась гробовая тишина. Наверняка можно было услышать, как бешено колотится сердце каждого. — Продано, — сказал торговец, и люди потянулись к нему, чтобы услышать, кто выиграл торги. Того, что случилось дальше, не ожидал никто. — Мужчине, который знает толк в ванили и готов бороться за еë неповторимый вкус, — объявил торговец и кивнул Фреду, который совершенно не ожидал такого поворота. — За пять бронзовых. Вокруг послышались недовольные возгласы, но никто не стал перечить старому торговцу. Когда они с Гермионой вышли с той полянки, Гермиона издала нечленораздельный писк. — Удивительно, Фред! — воскликнула она и ударила его по плечу. — Это… очень здорово, — искренне добавила она, и Фред впервые увидел, как в её глазах загорелся огонь уважения, которого он раньше никогда не видел. Это был первый шаг к доверию между ними. Хоть они оба до сих пор и не поняли этого. И не скоро поймут. А пока Гермиона сделала осторожный шаг назад и, коротко кивнув ему, направилась к следующему торговому ряду. Фред почувствовал, что сейчас он по-настоящему свободен и может быть собой, не скрывая свою натуру. Гермиона не отталкивала его характер, а лишь молча принимала. Фреду нравилось видеть, как её лицо озаряется улыбкой, или как глаза горят от гнева. Она была, определённо, милой, и ему хотелось стать хотя бы её другом. И Фред надеялся всем сердцем, что у него получится это сделать. Не сразу, но обязательно получится.***
Еловая крона обнимала своими раскидистыми лапами тонкий ручеёк, бегущий между деревьев. Дыхание леса окутывало заходящих в сказочную весеннюю чащу, которая радостно и добро приветствовала каждого, кто шёл с благими намерениями. Гермиона сидела на большом холодном камне напротив Фреда и уже не первый раз объясняла, почему у него сегодня не получилось получить яиц от курицы. Её волосы подхватывались дыханием леса. Она сложила руки на бёдрах и терпеливо продолжила свои расспросы: — Ты видел яйца? Фред отрицательно мотнул головой. — Курицы сидели на подстилках, кудахтали, ходили рядом? Что они делали? — спокойно уточнила Гермиона и медленно поднялась с камня. — Ты рассказывай, а я пока пойду воды наберу. Фред помог поднять ей вёдра с водой и спустился по мелким камешкам к реке. От воды заманчиво тянуло прохладной свежестью, она была прозрачной, словно стекло, и Фред мог с лёгкостью увидеть мелкие камешки на дне реки. На ближнем бережке стоял крест, высеченный из дерева, где виднелась надпись «Родник. Общее владение Солебрилл». Фред не удержался и, опустившись на корточки, зачерпнул ладонью чистейшую воду. Он смачно смочил губы и почувствовал желанную прохладу. Гермиона чуть тревожно наблюдала за ним, будто боясь, что сейчас обязательно случится что-то плохое как раз из-за Фреда. — Бери вёдра, Фред, — осипшим голосом попросила Гермиона. — Видишь, там небольшая глубина? — спросила она и указала рукой на место, о каком говорила. — Окунай и вешай на коромысло. А потом домой пойдём, Фред. — Хорошо. — Так что там насчёт куриц, а, Фред? — А-а-а… они сидели на подстилках и кудахтали. — Значит, снеслись. Ты запоздал яйца забирать, — улыбнулась Гермиона. — Жди цыплят через несколько недель. — Прям цыплят? — удивлённо спросил Фред. Раньше он видел цыплят лишь на картинах, развешанных по замку, и на серебряном блюде с зажаристой корочкой. — Да. Таких маленьких, жёлтеньких, хорошеньких, — сказала Гермиона. Она смущённо опустила голову. — Если что — зови. Помогу тебе. — Да ну, Леди Недотрога? — ухмыльнулся Фред. — Ага, царский цветочек, — фыркнула она. — Пошли воду набирать, времени до заката немного совсем. Пошли-пошли, а то заболтались мы. Они слаженно набрали воды в вёдра, повесили их на коромысло и направились домой. Гермиона взяла одно большое ведро, Фред — два средних. Пока они шли по лесу, Фред более-менее держался, но в середине дороги он не выдержал. Руки адски болели, ноги не гнулись, а из груди вырывались лишь отрывистые вздохи. Фред сел на камень и, оперевшись руками в колени, стал переводить дыхание. Гермиона присела напротив и понимающе промолчала. Ожидая подколов, Фред был удивлён, что не услышал ничего плохого в свой адрес. Собираясь уходить из леса, они начали потихоньку собираться. Неожиданно Гермиона шикнула. — Фред, ты ведь хотел поохотиться, верно? — спросила она, подняв заинтересованный взгляд. — Да, — кивнул Фред. — Хорошо, — ухмыльнулась Гермиона. — Видишь: вон там на дереве есть отверстие небольшое? — Она указала на высокую ель. — Попробуй попасть в мою стрелу, — сказала она. Гермиона сняла с плеча лук и установила стрелу, оттянула тетиву, чуть присела и, прицелившись, мягко отпустила леску. Стрела молниеносно сорвалась с лука и, закручиваясь, полетела к своей цели, врезалась в дерево и плотно засела в него. Гермиона едва заметно улыбнулась и подала свой лук и стрелу Фреду, предлагая попробовать. Фред сделал неуверенный шаг и приставил лук к плечу. Он еле-еле натянул тетиву и, ухватившись за неё зубами, попытался установить стрелу. Казалось, несколько удачных попаданий канули в Лету. Кончик стрелы мотылялся из стороны в сторону. Фред попытался прицелиться, но когда отпустил леску, стрела пролетела несколько метров и упала на землю. Гермиона цокнула языком и похлопала Фреда по плечу. — Ну ничего, Фред, — сочувственно сказала она. — В следующий раз, может, получится. — А ты можешь меня научить? — Почему бы и нет, царский цветочек? Может, нападать на нас будут меньше.***
— Уму непостижимо, Джорджи! — вскрикнула Молли и грозно махнула полотенцем. — Это ж надо удумать: хоронить живого человека! Ну уж нет, я этой Смит такой праздник устрою! Такую чуму бубонную покажу! Фред вцепился руками в голову и постарался скрыться от гнева Молли. Она рвала и метала! Вернувшись из города, Молли была не то что разгневанной, она была готова убить всех, кто не так пойдёт, голыми руками. Как выяснилось, Молли зашла в церковь, чтобы отдать десятину священнику, и увидела мисс Смит, которая заказывала отпевание для миссис Грейнджер. Естественно, Молли не смогла пройти мимо и сцепились с ней. Будучи оскорблённой, мисс Смит начала пускать слухи, что у миссис Грейнджер чума, и их дом надо обходить за тысячи ярдов. Придя домой, Фред увидел Молли, которая гневно мешала похлёбку и время от времени недовольно всплескивала руками, сопровождая это действо яростными возгласами. — Чума! Ей-Боже, удумала эта Смит проклятая! — продолжала ворчать Молли. — Мамá, да не думай ты об этом, — легко сказал Фред и отодвинулся подальше к стене. На всякий случай. Всё же женщина в гневе может уложить целую Римскую Империю. — Да как не думать, Джорджи! Нас же теперь все стороной обходить будут: мол, чумные мы. А потом, чего ещё хуже, запретят нам на свет божий выходить даже. А она, поганка бесстыжая! Нет, я этой Смит такое веселье устрою! Такое отпевание заведу! Помучается она у меня ещё. Ой как помучается! — грозилась Молли, гневно отбивая ритм полотенцем по столу. Солнце клонилось к горизонту. На столе стояла одинокая лучина, которая медленно догорала. Молли, сделав несколько глубоких вдохов, успокоилась и села напротив Фреда. Её тёплые голубые глаза со всей любовью наблюдали за ним. Фред с удовольствием ел похлёбку, которая сейчас ему казалось особенно вкусной и аппетитной. Молли достала иглу и продолжила снимать неудачные узлы на новой котте. Доев, Фред со всем жаром поблагодарил Молли за вкусный ужин и скрылся в коридоре. Вернулся он с дорожной сумкой и выложил на стол всё купленное. Молли подняла на него уставший взгляд и улыбнулась. — Вот, миссис… мамá, мука, рыба, пряности, нити и виноград, — рассказывал Фред, указывая на покупки. — Разложи-ка, милый мой, рыбу с виноградом в погреб, а муку, пряности положи в шкафчик тот; нити отнеси в комнату мою, положи под половицу. Фред кивнул и, вытерев губы, направился в погреб с рыбой и мешком винограда. Он спустился в погреб, где смачно ударился головой о стену. Фред умудрился врезаться ногой в бочку с яблоками и упасть на пол. Кое-как закончив с делами, порученными Молли, он отправился на чердак спать. Никогда раньше Фред не мог и представить, как тяжка доля крестьян. Он чувствовал себя так, словно обошёл всю Землю и заодно перепахал её. А Гермиона— он был в этом уверен — сейчас делала ещё и дела по дому. Фред мог лишь восхищаться выносливости и силе крестьян. Как только его голова коснулась подушки, глаза моментально слиплись, и он погрузился в желанный сон.***
Гермиона терпеливо смотрела, как Фред осторожно натягивает тетиву и пытается прицелиться в намеченную цель. Когда он поднял лук, Гермиона цокнула языком и подскочила к нему. — Лук — продолжение руки, — сказала она и резким движением вытянула руку Фреда. — Локоть вертикально. — Гермиона легко ударила его по локтю, переворачивая. — Указательный палец вытягиваешь по древку, — продолжала командовать Гермиона. Её движения были хоть и резкими, но аккуратными и чуть дрожащими. — Тремя обхватываешь. Большой кладёшь под указательный, — объясняла она. — Стрелу кладёшь по центру, край стрелы держишь второй рукой, — продолжала Гермиона. —Стоп! Не так, Фред, — вскрикнула она, когда он начал устанавливать стрелу. — Придерживай большим пальцем стрелу, когда натягиваешь. Иначе всё будет о-о-очень плохо. Фред повернулся к ней и столкнулся нос к носу. Его лицо тут же опалило горячее дыхание Гермионы. Её глаза были широко распахнуты. Он мог сосчитать все веснушки, которые украшали её щёки и острый кончик носа. Фред, сам не помня, как это делал, натянул тетиву со стрелой и с лёгкостью опустил. Она почти долетела до цели, но упала за ярд. Гермиона цокнула языком. — Неплохо, — протянула она. — Но вот лук ты держать совсем не умеешь, Фред. Держишь долго. Напряжение падает. Руки начинают дрожать. Стрела срывается, и всё! Белка от тебя убежала: ты остался без еды. Голод, скитания по лесу, встреча с медведем и смерть! — закончила Гермиона и хлопнула в ладоши. — Иди за веткой и ножиком. Будешь новую высекать. — Зачем? — нахмурился Фред. — Только сделав оружие самостоятельно, можно понять это оружие, — ответила Гермиона и улыбнулась, будто объясняла ему, что небо голубое, а трава зелëная. Фред подошёл к дереву и провёл рукой по древесине. Тонкая острая ветка. Гермиона, стоявшая за его спиной, лишь одобрительно кивнула и едва заметно улыбнулась, будто гордясь первыми достижениями Фреда. Эта мысль невольно грела его сердце. Он сделал зарубку на ветке и очертил кругом деревцо. — Стоп! — воскликнула Гермиона и скользнула под его рукой к дереву. — Если будешь так резать, стрела будет расходиться в конце, и отрезать наконечник будет сложно. Фред кивнул и резким движением отрубил тонкую веточку. Гермиона уже сидела на ткани, расстеленной на земле. Фред завалился рядом и осмотрел со всех сторон ветку. Руководствуясь советами Гермионы, он обдирал небольшие листочки, удалил острую часть ветки, но постарался оставить длину, чтобы стрела не стала очень короткой. — Вот, хорошо, — улыбнулась Гермиона. — Только смотри, — Гермиона повернула ветку в руках Фреда и взяла нож, — отрезай, закручивая стружку. Не быстро, аккуратно и спокойно. Тогда выйдет всë точно и хорошо. Понял, царский цветочек? Фред едва заметно улыбнулся. — Ле-е-еди Недотрога, признайся честно, где ты этому всему научилась? — спросил он с плохо скрываемым восторгом. — А ты поживи, царский цветочек, в деревне без слуг. Поймёшь, что и как, — ответила Гермиона, поведя плечом. Хоть её голос был твëрд, Фред чувствовал, что говорила она с лёгкой обидой. Фред продолжил вырезать стрелу, а в голове начали кружиться вопросы. Ему было интересно узнать, как живут крестьяне. Как живёт сама Гермиона. Фред глянул исподлобья на неё. Она перебирала разные травы, собранные по пути в корзинку и прикрытые чистой тканью, раскладывала травы на ткань, убирала с них мелкие пылинки и удаляла лишние — ненужные. Фред отложил в сторону нож с веткой и, положив голову на руки, стал наблюдать за Гермионой. Она подняла взгляд на него и недовольно нахмурилась. — Что? — Ничего. — Ну ладно. Ты чего остановился стрелу вырезать? Продолжай, Фред. Он довольно ухмыльнулся, когда увидел, что у Гермионы на губах заиграла едва заметная и добрая улыбка. — Что за травы? — заинтересованно спросил Фред. — Это для лечения горла, — сказала Гермиона и показала ему тонкие корешки. — Это — от зубной боли. Это для окрашивания тканей. А это — приправа для мяса, — рассказывала она с увлечением. Сейчас было раннее утро. Солнце только-только поднималось над горизонтом. Гермиона, как только запели первые петухи, залетела на чердак к Фреду и разбудила его. Он долго не хотел вставать, даже умудрился кинуть в Гермиону подушку, набитую соломой. Гермиона же не стала церемониться с Фредом: облила его холодной водой и дала десять минут ему на сборы. Сейчас они сидели в лесу, и Фред чувствовал, что весна торопится к окончанию, а лето стучится в окна. — Леди, можешь что-нибудь рассказать мне? — попросил Фред. Гермиона подняла на него чуть удивлённый взгляд, но с её губ слетела лишь улыбка. Фреду нравилось замечать, как она начинает доверять ему. Гермиона словно была олицетворением свободы и самостоятельности, и заслужить её доверие означало стать действительно хорошим человеком. — А что ты хочешь услышать? — спросила Гермиона, не отрываясь от перебирания трав. Она была крайне сосредоточена. — А сможешь рассказать лучшее воспоминание? Фред и сам не знал, как этот вопрос сорвался с его губ. Ему действительно хотелось узнать это. Когда-то Фред слышал, что для понимания человека нужно знать самое лучшее и самое плохое, что с ним было в жизни. Он надеялся запомнить Гермиону на всю жизнь, если у них больше не получится встретиться. Фред был убежден, что она поможет ему измениться и изменить его жизнь. Эта уверенность подкреплялась в нём с каждым днём всё больше и больше. И Гермиона начала свой рассказ. Это был тёплый осенний день. Тогда они с Джорджем собирали яблоки в местной роще и игрались меж деревьев. В ту пору крестьяне всегда отправлялись за яблоками, грушами и виноградом. Крестьяне с любовью и трепетом раскладывали фрукты на мягкие ткани, мыли их и сушили под палящим солнцем. Гермионе было двенадцать лет. Целый день напролет они резвились на улице, собирали яблоки с грушами, общались, а после спали под ночным кровом. В тот день у Гермионы был день рождения, и Джордж устроил ей сюрприз: выложил яблоками и грушами надпись «H. B. H! « («Happy Birthday, Hermione»). Джорджа тогда жутко отругали за время, попусту потраченное, но Гермиона была действительно счастлива получить такой подарок. Фред заворожённо слушал её, подперев лицо руками, и забыл о вырезании стрелы. Гермиона со всем трепетом и любовью рассказывала об этом. — Стреляй, — сказала Гермиона через полчаса, вставая с места и указывая на лук. — Рука прямая, пальцы на позициях, тетива натянута, дыхание спокойное, одновременно ты наготове и расслаблен. Давай! Фред отпустил тетиву, и стрела стремительно полетела вперёд. Он внимательно смотрел за ней, затаив дыхание, и, когда стрела врезалась в дерево, издал победный клич. Гермиона ухмыльнулась. — Неплохо. Очень даже неплохо, Фред. Конечно, до цели ещё далеко, но и у тебя вся жизнь впереди. Может, когда-нибудь и получится, — съязвила Гермиона, но в её голосе скользили тёплые нотки. Возвращаясь в деревню, Фред услышал смех людей и протяжный кошачий вопль. Гермиона тут же навострилась и, бросив всё на землю, помчалась на звук. Фред же подхватил вещи и, придерживая лук, побежал следом. Около реки мальчишки пинали ногами рыжего кота. Тот лишь крутился с боку на бок, пытаясь уползти, но тщетно. — Пошли вон! — взвыла Гермиона и упала на колени перед котом. Тот поднял на неë испуганный взгляд и хотел отползти в сторону. — Фред, дай мне тряпки. Ну же, Фред! Крик Гермионы вывел его из транса. Фред судорожно начал копаться в её сумке и, найдя белую ткань, облегчённо выдохнул. Гермиона благодарно приняла ткань из его рук и, аккуратно переложив кота на ткань, прижала его к груди. Кот благодарно посмотрел на Гермиону и прижался к ней всем телом, словно к крову, способному спасти его. Мальчишки продолжали стоять, со смехом в глазах наблюдая за ними. — И зачем он вам? — спросил первый. — Идиот идиотом, — подхватил второй. — И старый к тому же, — выплюнул третий. — Дайте нам его, — потребовал первый. Внутри Фреда всё закипело. Он не мог терпеть такого отношения к кому-то либо. Это было нечеловечно и просто ужасно. Фред быстрыми шагами подошёл к одному из мальчишек и встал нос к носу. — Если для тебя жизнь ничего не значит, и ты готов издеваться над беззащитными созданиями, значит ты гад и трус, — чётко проговорил Фред, сдерживая себя, чтобы не ударить в лицо одному из них. — Пошли вон. Иначе ударю, — прошипел Фред и начал замахиваться, но их след уже простыл. — Пойдём скорее, — прошептала Гермиона. — У матушки должны были быть травы и настойки. Его надо выходить бедного. Бедного… Живоглотика.***
Гермиона завалилась на стог с сеном и протянула Ромулу и Фреду по кружке тёплого молока, на поверхности которого плавали маленькие кусочки масла. Вдобавок она принесла лепёшки, испечённые мистером Грейнджером. — Представляешь! — воскликнул Ромул и, сделав большой глоток молока, вскочил перед Гермионой и Фредом. — Я вчера сам застрелил зайца! Настоящего зайца, Джордж! — Да ну? — удивилась Гермиона. — Да, Гермиона, да! Целого зайца! Он вот та-а-акой большо-о-ой! — радостно рассказывал Ромул. Он развëл руки, показывая гигантского зайца. Таких размеров, что свет не видывал никогда. Ромул завалился на стог сена и сделал большой глоток молока. Фред потихоньку отпивал горячее молоко, заедая лепёшкой и вытирая лицо от пота после дня, проведённого на поле. Вернувшись с реки вместе с котом, Фред и Гермиона бросились к ней в дом. Там они быстро обработали раны кота, напоили его тёплым молоком и накормили от пуза. После кот завалился спать под бок к миссис Грейнджер. Беда чудом обошла его стороной. Дальше Фред отправился вместе с Гермионой на поле. Там они нашли Ромула, который ждал их, рисуя на чернозёме палочкой. Фред и Гермиона допахали поле вместе с Ромулом, посеяли зерно, побелили старые яблони, очистили землю от сорняков и прочистили колодец. Фред лежал на стоге сена. Его ноги гудели от боли, руки мелко дрожали. Губы Фреда иссохли, и тёплое молоко согревало его и увлажняло уста. Ему хотелось лечь на стоге сена и лежать, ничего не делая. В его голове не было ни одной мысли, кроме желания поспать. Кожа на руках вновь лопнула, а на пятках появились мозоли. Фред умудрился порезаться косой (которую он неудачно взял и сломал после нескольких замахов). Гермиона не торопясь пила молоко, затем оставила в сторону кружку, положила сверху лепёшку и начала заплетать волосы в косу. Она переплетала волосы, накладывала их друг на друга и делала это так аккуратно, что Фред невольно засмотрелся. Будучи уставшим, он не был готов даже думать, не то что наслаждаться природой или созерцанием. Ромул, казалось, вообще не мог устать: в нём энергия лилась через край нескончаемым потоком. Он с присущим детям весельем бегал вокруг стога сена, валялся между Фредом и Гермионой и рассказывал байки из детства. Чем-то Ромул напоминал Фреду себя самого. — Да, славно сегодня поработали, — сказала Гермиона и улыбнулась. Фред оставил в сторону пустую кружку и сжал-разжал ладони. Лопнувшую кожу щипало от пота. Гермиона проследила за ним и встала со своего места. Она взяла с сена сумку, раскопала в ней кусок ткани, флягу с водой и скляночку с травами. — Давай руки, — приказала Гермиона, пододвигаясь к нему. Фред осторожно вытянул руки и положил их на колени. Гермиона подхватила его широкую ладонь своей миниатюрной. Она смочила водой ткань, растёрла на ней ароматные травы и отложила к себе на колено, открыла вторую флягу, из которой резко пахнуло. — Сейчас будет больно, — коротко сообщила она и резким движением смочила ладони Фреда, прежде чем он успел сообразить, что происходит. Его пронзила слепящая боль. Руки сильно заболели и задрожали. Гермиона быстро перевязала его ладони тканью и аккуратно постучала ему по рукам. — Ну, вот и всё, — изрекла Гермиона. — И ничего страшного нет, Фред. Некоторое время они сидели молча, а потом Гермиона тихо, звучно запела:И жизнь мне стала дорога.
Никогда Фред не думал, что звонкий мальчишеский голос Гермионы может быть столь приятным и мягким. Ромул остановился на месте, когда услышал первую строчку. Его глаза широко распахнулись.С тех пор, как грешные глаза мои узрели, — тихо продолжала Гермиона.
Ромул сел к Гермионе на стог сена и залез под руку. Она приобняла его за плечи и потрепала волосы. Продолжили петь они уже вместе.Святую землю,
Что так славится.
Сбылось всё то, о чём просил.
Я прибыл в это место,
Куда Господь сошёл в обличье человека.
Фред слышал эту известную песню много раз. Он посмотрел на Ромула с Гермионой и начал петь вместе с ними. Гермиона удивлённо обернулась к нему, но в глазах загорелись звёзды благодарности.Из всех красивых, богатых и культурных стран,
Что повидал я,
Тебе — наивысший почёт,
Ведь здесь произошло такое чудо!
Святая Дева родила Дитя,
Командующего всеми ангелами.
Не величайшее ли это чудо?
Эта песня словно поднимала дух человека, очищала мысли и сердце. Раньше Фред не верил в то, что говорили священники о великих песнях церкви. Но сейчас, когда Фред чувствовал, что он совершил плохое дело (обманул семью, бросил трон), эта песня словно очищала его. И в этом кругу — вместе с Гермионой и Ромулом, двумя чистыми душами — чувство очищения и свободы было намного выше.Здесь разрешил, невинный сам, себя крестить,
Чтоб человечество очистить от грехов
Здесь разрешил себя продать он и предать,
Чтоб нас освободить от рабства
Мы без него пропали бы
Пика, крест и терновый венец приносят нам благо
А вам они (не христианам) ненавистны.
И Фред почувствовал себя действительно хорошо. Пусть он был и будет здесь чужим. пусть он слаб и не умеет ничего толком делать, пусть он всю жизнь тратил деньги и при этом корил королевство, пусть он скучал по семье и чувствовал себя одиноким, пусть руки и ноги отнимались от усталости, пусть Гермиона пока не совсем доверяла ему. Пусть. Он работал не покладая рук. Он видел, как улыбаются крестьяне, продолжая работать. Он пробовал себя в новом деле. Он пробовал изменить хоть что-то. Он верил, что может изменить свою жизнь. Он знал, что когда-нибудь обязательно перестанет быть чужим, и эта песня станет его отдушиной. Ему нравилось видеть, как горят глаза Ромула, с какой любовью на него смотрит Молли, как Гермиона начинает доверять ему и помогать, как природа просыпается вместе с ним, как эта жизнь становится ближе к нему. И величайшим чудом для Фреда было попасть сюда именно сейчас. И Фред понял: вот оно, глупое счастье…