A Witch`s Exchange

- Ты сможешь, Феликс! - Да! Ликси! Ты сможешь! Магия, мягко говоря, непостоянна. Взрослеть сложно, но взросление ведьмы – отдельная история. На протяжении сотен лет новые ведьмы изо всех сил пытались обуздать свою силу и контролировать её так, как они хотят. Магия на первый взгляд имеет свой собственный разум, и если ты попытаешься заставить её сделать то, чего она не хочет, могут быть взрывоопасные последствия. Это, в сочетании с неопытностью в мире и довольно частыми перепадами настроения, означало, что молодым ведьмам трудно научиться держать свои силы в узде. По крайней мере это то, что Минхо узнал из книг Чана. Он ещё не сталкивался с ведьмой в разгар пубертата, и считал своим благословением, что у него в лучшем случае есть ещё пару лет до того, как придётся иметь дело со сменой настроения Феликса. Тем не менее, Чан решил, что Феликсу уже надо учиться направлять его магию. Он решил начать с малого – распускание цветов не должно сильно повлиять на всё ещё маленькое тело Феликса, и, если повезёт, они смогут заставить его потом прилечь - одним ребёнком, за которым надо следить, меньше. И это подводит нас к сегодняшнему дню – Феликс сидел, скрестив ноги, с увядающим цветком на коленях, солнце светило на его сгорбленную спину, чтобы максимизировать его энергию. Чан сидел рядом, шепча слова поддержки и направляя Феликса в течение всего процесса. Остальные стояли довольно далеко – Чан не ожидал, что что-то пойдёт не так, но осторожность никогда не помешает. Мальчики отказались смотреть изнутри, настаивая, что они должны быть там для моральной поддержки, поэтому Минхо делал всё возможное, чтобы уберечь от потенциально опасной зоны. - Потише! – крикнул Феликс в ответ, поворачиваясь, с выпяченной губой, на своих братьев. Минхо мог сказать, что Феликсу это начало надоедать – они были там от силы десять минут, но для шестилетнего ребёнка просидеть десять минут без движения - слишком долго. Феликс фыркнул, драматично опустив голову, обхватив руками щёки и упираясь локтями в колени. По тому, как он уставился на цветок, Минхо не слишком бы удивился, если бы растение умерло, а не расцвело, как предполагалось. - Ладно, возможно, нам следует попробовать другой подход, - предложил Чан, явно желая удержать внимание Феликса ещё немного. – Феликс, я хочу, чтобы ты сфокусировался на солнце – как оно ощущается на твоей коже? – выражение лица Феликса изменилось, он сосредоточенно сморщил нос. - Такое ощущение, что оно… пушистое и жужжащее. - О! Как шмель! – взволнованно выкрикнул Хёнджин, дико размахивая руками, пока прыгал вверх и вниз. - Нет, - прямо сказал Феликс, не поднимая взгляд от цветка. - Ох, - ответил Хёнджин, останавливаясь. - Хорошо! – сказал Чан, меняя тему прежде, что кто-то успеет расстроиться. – Теперь скажи, ты чувствуешь подобное где-то ещё? Это должно быть похоже на пруд, полный жужжащего чувства. - Да, в моём животе. - Хорошая работа, Ликси! Сильно сфокусируйся на этом чувстве, ты сможешь? В ответ Феликс просто кивнул, закрывая глаза и высовывая кончик языка у уголка губ. Минхо удивлялся, как кто-то может быть настолько очаровательным, даже не пытаясь. - Хорошо, а теперь возьми эту энергию и перемести в руки. Феликс не среагировал. Секунды тянулись, как часы, пока все стояли, ожидая, что что-то произойдёт. Брови Феликса хмурились всё больше и больше, пока он пытался направить свою энергию. С безрезультатным течением времени Минхо начинал бояться, что ничего так и не случится и Феликс останется разочарованным. Однако внезапно страхи Минхо испарились – глаза Феликса распахнулись, обнажая самый яркий оттенок золота из всех, что он когда-либо видел. Свечение не могло быть сравнено ни с чем, что Минхо видел раньше, возможно, было похоже на мёд или мягкий свет светлячков в тёмной ночи или даже на интенсивную вибрацию пламя. Однако они все меркли по сравнению с горением глаз Феликса. - Её очень много, - мягко сказал Феликс, в его тоне просачивалось удивление. Все наблюдали, затаив дыхание, как Феликс осматривается вокруг; Минхо не читал о чём-то таком, но предполагал, что Феликс, должно быть, видит мир сквозь розовую пелену. Феликс хихикнул, нарушая хрупкую тишину и вытягивая всех из состояния задумчивости. Минхо услышал вздохи благоговейного трепета от мальчиков, сидящих рядом. - Оно щекочется! – взвизгнул Феликс, извиваясь на траве. - Ты потрясающе справляешься, Феликс, - гордо сказал Чан, выходя из оцепенения. – Теперь всё, что тебе нужно сделать, - это направить её в цветок, чтобы он вырос! - Хорошо! – радостно защебетал Феликс, располагая руки над цветком, однако, прежде чем продвинуться дальше, он посмотрел на Чана с обеспокоенным лицом. О-оу. - Чан, я думаю, что здесь слишком много магии. - Так может казаться, потому что ты находишься на солнце, но я уверен, что всё хорошо. Тебе просто нужно продолжать. - Ладно… - сказал Феликс, на этот раз с чуть меньшим энтузиазмом. – Я тогда продолжу. Феликс судорожно вздохнул, поднял руки, чтобы сформировать купол над цветком, а затем резко исчез. Ну, он не исчез полностью, но он исчез из поля зрения. В одну секунду тут был Феликс, а в следующую – стена из джунглей, всевозможные цветы и сорняки, торчащие из когда-то аккуратно постриженной травы – и, наконец, как вишенка на торте – цветок, который Феликс пытался вырастить, стоял гордо и высоко, выступая в центре всего этого. - Святые… - Не думай даже о том, чтобы закончить, Джисон. Минхо позже спросит, откуда он узнал эту фразу. - Чан? – раздался неуверенный голос из спонтанного сада. – Ты можешь мне помочь, пожалуйста? Чан, который разинул рот, как рыба, наблюдая за событием, которое разыгрывалось перед ним, бросился на помощь, отчаянно размахивая руками и бормоча заклинания, чтобы подсобить Феликсу. Растения исчезли с одобрительным облачком пыльцы, открыв очень недовольного Феликса, сидящего так же, как и до всего этого фиаско. - Куда мне деть остальное? – спросил он, выжидающе глядя на Чана. Минхо не много знал о магии, но даже он осознавал, что выращивание целого сада и для любой полноценной ведьмы будет поводом для дремоты – у шестилетнего Феликса всё ещё оставалась энергия? Чану также очень хорошо был известен этот факт, как казалось, поскольку он не мог скрыть недоверие и недоразумение в своём голосе. - О… остальное? – встревоженно спросил он. - Да.. – сказал Феликс, слегка опустив глаза. – Оно всё ещё… - он остановился, немного сморщивая нос, - щекочется. Феликс чихнул, и произошло несколько вещей. Во-первых, вокруг него образовался взрыв энергии, снова поднявший пыльцу и повергнувший в шок всех, кто попадал под радиус его действия. Во-вторых, волосы Феликса стали поразительно светлого оттенка, резко контрастируя с чёрным ониксом, которым они были раньше, и, наконец, Феликс широко зевнул, а затем плюхнулся на траву, быстро отключившись. Чан кинулся к нему, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, проверяя его пульс и дыхание. Поняв, что с ним всё хорошо и нет поводов для беспокойства, Чан поднял Феликса на руки и понёс в дом. Минхо убедился, что волна энергии не повлияла на остальных мальчиков и позволил им следовать за Чаном; они, спотыкаясь друг об друга, обеспокоенно спрашивали, что случилось. Помимо уверения мальчиков в том, что Феликс будет в порядке, Чан хранил относительное молчание, пока Феликс не был перемещен в кровать: он вцепился в своего любимого плюшевого мишку так, словно если бы он не душил его, он мог убежать. - Итак… - начал он, тяжело сглотнув и оглядываясь на Минхо. – По крайней мере, мы заставили его вздремнуть? Невероятно. Минхо усмехнулся. - Это всё, что ты можешь сказать? Никакого объяснения, никакого… что произошло? Он будет в порядке? - Минхо… Минхо, успокойся, с ним всё хорошо. Такого рода вещи не являются чем-то неслыханным, а я правда не много знаю о светлых ведьмах, поэтому это может быть нормально. Просто дыши, хорошо? Он просто спит. Минхо несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь выровнять сердцебиение. Он знал, что должен храбриться для мальчиков, но это было сложно. Феликс теперь был как его собственный сын, и если бы что-то произошло с ним, Минхо не простил бы себя, несмотря на то, сможет он помочь или нет. К счастью, Минхо не пришлось долго пытаться держать себя в руках. Послышался стон с кровати Феликса, а затем Феликса душил никто иной, как Джисон. - Ликси! Ты в порядке! - Сонни! – слабо ответил Феликс, заменяя своего плюшевого мишку лучшим другом. Минхо молился за лёгкие Джисона, наблюдая, как из бедного мальчика выжимают воздух. - Ох, спасибо Терре, - сказал Чан, с пыхтением рухнув в кресло. Минхо был слишком рад, чтобы даже расспрашивать, кто такая Терра и почему они должны её благодарить. - Как ты себя чувствуешь? – спросил он, проводя рукой по волосам Феликса. - Хочу спать, - ответил Феликс, сопровождая это большим зевком. Казалось, что он снова собирался заснуть, когда вдруг ему в голову пришла мысль. – Минхо? - Да? – выжидающе ответил Минхо, наклоняясь ближе. - Почему ты не позволил сказать Джисону «святой дым»? Ох, боже. - Что ж… видишь ли… Его замешательство было прервано смехом Чана. Минхо повернулся, чтобы посмотреть на него, с пренебрежением ударив его по плечу. - Ты мог хотя бы немного помочь! – зашипел он. - Это просто не очень хорошее слово, - сказал Чан сквозь хихиканье. Это было не очень убедительно, но, к счастью, мальчики были ещё молоды и доверчивы. - Но ты сказал, что мы можем говорить его! – обвинил Джисон, пальцем показывая на Чана. Минхо наконец тоже рассмеялся, опуская руку Джисона. - Ты должен слушать своего отца! - Отлично! Мы с Ликси собираемся спать, и вы не можете оставаться тут! – возмущенно ответил он, надувшись, как рассерженный котёнок. - Хорошо, хорошо, мы уходим, - сказал Чан, подняв обе руку в знак капитуляции. – Я рад, что с тобой всё в порядке, Ликси. Феликс только промычал в ответ, уже поддавшись уютным рукам сна. Минхо выпроводил остальных детей из комнаты, все они были рады вернуться к обычным делам, теперь зная, что их брат в порядке. Он мягко закрыл дверь за собой, затем снова поворачиваясь лицом к Чану. - Итак! – начал Чан, одарив Минхо той улыбкой, которая говорила ему, что он собирается сказать что-то, что Минхо совершенно не хотел услышать. – Интересно, какие неприятности они нам принесут теперь, когда Феликс имеет магию в руках! – Минхо содрогнулся. Он надеялся, что пройдёт некоторое время, прежде чем он узнает. ° • * . ☆ .° . ° •* Для Минхо было бы легко презрительно относиться к весне. Учитывая все потери и страдания, которые принёс этот сезон в прошлые года, можно было бы ожидать, что эти три коротких месяца будут находиться среди горьких мыслей в голове Минхо. Ему было бы легко считать цветущие растения насмешкой над другими жизнями, которые у него отняли – почему они процветают, в то время как его семья была безжалостно лишена своих душ? Он мог бы даже позволить быстро уходящей зиме напомнить ему обо всём прошедшем времени, оставив тех, кого он держит близко к сердцу, ещё глубже в прошлом. Несмотря на то, как легко было бы Минхо связать этот сезон со всеми своими горестями в жизни, он предпочитает относиться к нему по-другому. Вместо этого цветущие растения напоминают ему, что новые начинания приходят независимо от того, насколько холодно становится в мире, смена сезона – это всего лишь ещё один год, в который ему удаётся оставаться сильным, быть рядом со своими близкими, которые всё ещё физически с ним. Минхо нравится весна, он даже любит её; она даёт ему надежду, напоминает ему с нежностью относиться к своим воспоминаниям, быть благодарным за то, что было, а не расстраиваться от того, что оно прошло. Если и есть что-то, что Минхо ненавидит в весне, так это весенние дожди. Минхо никогда не любил дождь. Конечно, иногда весело поплескаться под ним, но это почти всегда приводит к неприятному насморку, возможно, даже к тому, что ты будешь прикован к постели на несколько дней. Присутствие ребёнка делало дождь ещё хуже – с дождём приходит скука, а наличие скучающего ребёнка не часто заканчивается чем-то хорошим. Это был практически рецепт катастрофы, и Минхо усвоил это на своём горьком опыте. К счастью, магия Чана давала ему простор для пожелания чего-то получше, его маленький пузырь жизни оставался в состоянии тепла, едва ли пересекаясь с миром вокруг. К сожалению, тёплая погода была, как и говорилось, только в пузыре. Он не простирался слишком далеко, и уж точно не достигал окраины леса, поэтому выход из-под тёплого одеяла в ледяной холод всегда был нежелательным шоком для организма. Это было плохо и из-за того, что никто не мог увидеть, что происходит за завесой – остальная часть леса выглядела так же солнечно, и Минхо никогда не знал, в какую погоду он выйдет. Удивительно, однако, что с этим никогда не было особых хлопот – по крайней мере, до сегодняшнего дня. В тот день не произошло ничего особенно впечатляющего. Кроме стандартного хаоса и разрушения, не было никакой новой истории, которую можно было бы добавить к и без того обширной коллекции; всё шло, как обычно. Проблема возникла уже после того, как Минхо и Чонин попрощались, пожелали спокойной ночи и ушли. Эти двое привыкли к порывам холода, случайный лёгкий снег или небольшие осадки не были им чужды. Минхо подумал, что, вероятно, должен был предвидеть что-то такое заранее, и, судя по тёмным тучам, которые он заметил ранее в тот день, ему следовало бы предпринять дополнительные меры предосторожности. Несмотря на толстые пальто и ботинки, в которые Минхо завернул их, они едва ли были защищены от непогоды, в которую попали. Честно говоря, это сбивало с толку. Первое, что почувствовал Минхо после того, как почуял предательский отлив магии, обволакивающей их, был оглушительный грохот, а затем ослепительный свет, заполнивший небо. Прошло чуть больше времени, прежде чем он ощутил холод, но как только он это сделал, он уже не мог его игнорировать. Казалось, его забросали замёрзшими пулями, крошечные сосульки пронзали каждый оставшийся незащищенным кусочек кожи. Дождь, вместо того, чтобы падать, нёсся к земле – капель было так много, что Минхо мог видеть только на несколько метров перед собой. Он почти услышал визг сквозь оглушительный рёв дождя и обернулся, ведь почувствовал, что рука Чонина покинула его собственную как раз в то время, когда его сын исчез за завесой. Минхо понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться и понять, что у Чонина была правильная идея вернуться в тепло. Он отступил назад, глубоко вздохнув, когда тёплый воздух снова окутал его, но недостаточно для того, чтобы побороть холод, пробравший до костей. Он встретился взглядом с Чаном, когда поднял глаза, и… стойте, Чан смеялся? «Этот засранец», - подумал Минхо, нахмурившись и вытирая воду с глаз. Чан согнулся пополам от веселья, схватившись за живот, когда смех сорвался с его губ. Если бы Минхо не дрожал так сильно, он, вероятно, посчитал бы эту сцену милой. - Что смешного? – спросил Минхо, раздражённо скрестив руки на груди. - Т-ты выглядишь, как мокрый кот,- ответил Чан, заикаясь от смеха. - Это, - Минхо сделал паузу, прищурив глаза на Чана, - довольно некультурно, спасибо большое. Большинство людей испугались бы Минхо – его высоких скул и каменного взгляда обычно было достаточно, чтобы превратить колени взрослого мужчины в желе, но Чан просто выпрямился и погладил Минхо по голове. - Давайте найдём вам двоим полотенца, я не могу позволить вам двоим пойти домой в этом. Мы можем переждать это у огня. - Но скоро стемнеет, я не могу провести Чонина по лесу в темноте, что, если… что, если нас съедят! – пожаловался Минхо, вскидывая руки в воздух, чтобы подчеркнуть, как сильно он не хотел быть съеденным сегодня. - Медведи! – радостно добавил Чонин следом. - Да! Что, если нас съедят медведи! – закончил Минхо, дико кивая Чану и хватаясь за его рубашку. - Предполагаю, вы правы… что ж, у нас не остаётся выбора, кроме как устроить ночёвку! – усмехнулся Чан, пытаясь избавиться от хватки до побелевших костяшек Минхо на своей отглаженной рубашке. - Ночёвка! – крикнул Чонин, уже вбегая обратно в коттедж, взволнованный тем, что скажет друзьям о том, что останется на всю ночь. - Ты уверен, что всё нормально? – спросил Минхо. – Я бы не хотел мешать или что-то в этом роде – и где тут вообще спать? - Ну, в детской комнате много места, Чонину хватит – я представляю, что они захотят построить форт из одеял где-нибудь. Тогда ты можешь поспать… - Чан смущенно потёр шею, отводя взгляд, и Минхо заметил, что кончики его ушей покраснели. - В гостиной? – спросил он. - Может быть немного неудобно, ты можешь всегда поспать в моей постели, если будет слишком шероховато или что-нибудь такое, - сказал Чан, и Минхо внезапно понял, почему его уши покраснели. - Думаю, мы посмотрим, - дразняще усмехнулся Минхо. – А сейчас я действительно не отказался бы от полотенца, если ты не против. ° • * . ☆ .° . ° •* - Что это? - Форт из одеял. Ага. Это не было фортом из одеял. Обычно они выглядели как… ну, форты. Имели структуру, обычно стены. Это же была просто груда пледов и пуховых одеял с шестью мальчиками, зарытыми в разных местах. Минхо озвучил это. - Хэй! – Чонин надул губы. Минхо подумал, что он сейчас скрестил руки на груди, но из-под моря одеял была видна только его голова. – Мы сделали стены, но Хёнджин их сломал. - Не моя проблема, что вы сделали форт для таких коротких людей, как вы! Вы… вы коротышки! – ответил Хёнджин, защищаясь, показывая язык Чонину. - Хорошая шутка, Хёнджин, - приглушенно сказал Чанбин с гнезда из подушек, которое соорудил для себя. Минхо почти завидовал. - Ладно, а почему вы построили его здесь? - Потому что тут больше места! – с энтузиазмом откликнулся Феликс, моментально начав бороться с одеялами, чтобы высунуть руки и показать округу. - Вы не могли использовать одну из своих комнат? - Нет, - последовал резкий ответ. Ладно, хорошо, пусть будет так. Минхо знал, что не будет дельного аргумента для шести сонных детей, которые уже приняли своё упрямое маленькое решение. Он честно хотел занять гостиную – Минхо не был готов провести ночь рядом с мужчиной, в которого был влюблён, но раз упомянутая гостиная была оккупирована, ему придётся собраться с духом. Быстро. - Тогда все готовы к сказке на ночь? – сказал Чан, хлопнув в ладоши, когда заходил в комнату. Все мальчики согласились, хоть и намного слабее, чем Минхо привык от них слышать. – Что хотите, чтобы мы почитали? Казалось, что мальчики были готовы к этому вопросу. Минхо наблюдал, как они вылезали из-под одеял, чтобы показать книги, которые принесли с собой: на обложке книги Чанбина красовался мультяшный лучник, у Феликса – большая гусыня с золотым яйцом, в книге Хёнджина Минхо опознал «Белоснежку». Все они немедленно начали ссориться, чтобы продвинуть свою историю. - Сынмин? – Минхо говорил громче остальных детей. – Почему у тебя нет книги? Сынмин, который до этого сидел, хмурившись, прямо перед перекрёстным огнём продолжающегося спора между Чанбином и Джисоном, после вопроса сразу оживился. - Хочу, чтобы ты придумал историю! – заявил он. Минхо был близок к отказу, но потом увидел нетерпеливые лица других детей, все они отказались от своих книг в пользу новой сказки. - Почему бы не почитать одну из твоих любимых книг? – спросил он. - Потому что Чан всегда читает их, а когда мы просим придумать историю, они всегда слишком скучные! - Хэй! - Хорошо, тогда… - сказал Минхо, игнорируя протест Чана, – вы должны будете мне помочь! – закончил он, смотря на них с серьёзным лицом. Затем он многозначительно глянул на Чана. – Это означает, что ты тоже, не оставляй меня в одиночку развлекать твоих детей. Чан поднял руки в знак капитуляции, нежно улыбаясь Минхо в ответ. - Хорошо, хорошо. - С чего бы начать… Однажды… - Нет! Начни с «Когда-то давным-давно»! Минхо вздохнул. - Давным-давно жил… принц и его лучший друг – фея. - О! Минхо, я хочу быть феей, могу я быть феей, пожалуйста, очень, очень пожалуйста! – умолял Феликс со своей горы одеял. - Конечно… - Тогда я принц! – объявил Джисон, победоносно выпятив грудь. - Нет! – крикнул Хёнджин, сердито глядя на Джисона. – Я хочу быть принцем! - Мы можем сделать двух принцев из соседних королевств, - попытался Минхо, но дети были слишком погружены в свой собственный мир и не слышали его. - Очевидно, что Минхо должен быть принцем! – прокричал Сынмин, вновь привлекая внимание своих братьев. - Но я хочу быть принцем… - Но Минхо спас Чана! Поэтому он – принц. Минхо спас Чана? Минхо не имел ни малейшего понятия, что Сынмин имел в виду, но было ясно, что добиться объяснения от детей в ближайшее время не получится. Вместо этого он повернулся к Чану, на его лице было написано раздражение. - Когда я сказал, что они могут помочь, я не имел в виду это, - усмехнулся он. - У меня есть ощущение, что мы пробудем здесь намного дольше, чем планировалось, - согласился Чан, отзеркаливая выражение лица Минхо. – Хорошо, мальчики! Что насчёт того, чтобы я и Минхо были королями, Джисон и Хёнджин – принцами, а Феликс – феей, ладно? - Я хочу быть принцессой-драконом! И я хочу крутые огненные стрелы! - Нет никаких принцесс-драконов, глупыш… Минхо шикнул на Чонина в середине предложения, отчаянно пытаясь избежать истерики. - Вы можете быть, кем захотите – в нашей истории нет никаких рамок. А теперь вы позволите нам рассказать историю? - Но драконы не могут стрелять стрелами, они слишком большие для такого! - Окей, если мы не можем распределить роли, может, прочитаем другую книгу? - Нет! – крикнуло большинство из них, в то время как Хёнджин прокричал: - Белоснежка! Минхо снова вздохнул. Да… им придёт посидеть здесь ещё долго. ° • * . ☆ .° . ° •* Отделаться от шести детей, которые обычно хотят, чтобы вы остались с ними, конечно, сложно, но Минхо решил, что он будет благодарить, что это всё, с чем ему приходилось сталкиваться до этого. Новый вид благодарности проснулся в Минхо после того, как он провёл более часа, пытаясь закончить историю и уйти от шести сонных детей, которые, казалось, только становились всё более и более неумолимыми с течением времени. Излишне говорить, что в будущем Минхо постарается больше никогда не рассказывать свои истории. К счастью, им с Чаном (в конце концов) удалось избежать продолжения истории и оставить мальчиков, чтобы они могли хорошо отдохнуть. К сожалению, Минхо ждала следующая проблема – ему нужно спать рядом с Чаном. Не то чтобы Минхо было некомфортно спать рядом с Чаном; на самом деле, всё было совсем наоборот. Минхо месяцами мечтал о том, чтобы оказаться в объятиях Чана, о том, чтобы проснуться и поцеловать его в нос, а затем приготовить завтрак для них и детей. Минхо не хотел ничего больше простой домашней обстановки, когда он мог спать рядом с любимым человеком. Единственная проблема заключалась в том, что Чан не был его любимым. Конечно, он влюблен в него, но не было никакого официального признания, и им ещё предстояло поговорить о том, кем именно они приходились друг другу. Минхо не знал, почему им понадобилось столько времени, чтобы разобраться в этом – возможно, это был страх, что один из них слишком много вникает в происходящее, или, может быть, страх перед последствиями, если что-то пойдёт не так. По какой-то причине они ещё не заводили этот важный разговор, и оба знали, что для того, чтобы комфортно спать друг с другом, им придётся обратиться к этому огромному, очень несносному слону в комнате. Оба молча приготовились ко сну. Чан позволил Минхо одолжить его пижаму, и Минхо уже решил, что она настолько удобна, что он собирается оставить её себе, независимо от получения разрешения. Но Чан бы и не сказал ему «нет». Они рядом чистили зубы, иногда нарушая тишину смехом из-за того, как нелепо капала паста с подбородка Чана. Минхо поймал себя на том, что старается провести в ванной как можно больше времени, но знал, что просто оттягивает неизбежное. Наконец Минхо больше не мог терять ни минуты. Он зашёл в комнату Чана, неловко потирая руки. - Итак, - начал он, - я тебя спас, да? Чан усмехнулся, смотря на сложенные на коленях руки. - Возможно, я сказал детям, что ты мой рыцарь в сияющих доспехах, - посмеялся он, всё ещё избегая взгляда Минхо. – Знаешь, я был одинок, но последние пару месяцев были самыми радостными во всей моей жизни. - Рад, что мы сделали тебя счастливым, - мягко сказал Минхо. Чан наконец посмотрел на Минхо с маленькой улыбкой на лице. - Ты сделал меня счастливцем, Минхо. Я люблю мальчиков, но ты словно последний кусочек пазла в моей маленькой семье. Минхо хихикнул, наконец немного расслабившись. - Ты такой слащавый, - пожаловался он, хотя всё ещё улыбался. Они снова замолчали, никто из них не знал, что сказать дальше. - Знаешь, ты мог бы хотя бы лечь под одеяло, - прошептал Чан, как будто деликатная атмосфера могла разрушиться, говори он громче. Минхо решил не отвечать, вместо этого подался вперёд и скользнул под одеяло рядом с Чаном. Он прочистил горло. - Нам нужно поговорить. Так и было. Негласное соглашение было, наконец, изложено на всеобщее обозрение, подтверждая тот факт, что нельзя было избегать это и дальше. - Ага, - ответил Чан слегка скрипучим голосом. – Нам необходимо. - Мы почти поцеловались, - продолжил Минхо. - Ты прав, - снова согласился Чан, глядя на сложенные перед ним руки. – Ты не слишком углубляешься в детали, если тебе интересно. Я… я хотел этого. Поцеловать тебя, я имею в виду. Минхо поднял взгляд на Чана. Он отчаянно хотел услышать эти слова на протяжении недель – он представлял, как будет проходить их беседа снова и снова, отрабатывая слова перед зеркалом в тысячах различных вариаций, представляя, как Чан будет выглядеть в этот момент снова и снова. Однако, когда это в самом деле произошло, он понял, что его воображение не смогло отразить правдивую сцену. Чан был неземным. Мягкий свет от свечи позади освещал переносицу и то, как его ресницы трепетали над щеками. Его золотые кудри были спутаны и разбросаны, но Минхо счёл его красивым – было что-то невероятное в том, чтобы видеть Чана как просто Чана, не как ведьму из леса, не как отца, просто как Чана в его маленькой комнате в маленьком коттедже, наполненном вещами, которые делают его им. После признания Минхо посмотрел на Чана, действительно посмотрел и в этот момент понял, что его чувства были намного глубже, чем он думал. - Я тоже. Я… - он сделал паузу, глубоко вдыхая. – Я думаю, что влюблён в тебя, если быть честным. Минхо чувствовал, словно камень с души упал. Он ожидал, что его будет тошнить от нервов, потому что его сердце колотилось об грудную клетку, а в животе бушевали бабочки, но всё, что он чувствовал – это успокаивающее облегчение. Словно он снова мог дышать свободно – то, что он поделился содержимым своего сердца, принесло ему комфортную безмятежность. - Я тоже влюблен в тебя, - ответил Чан, улыбаясь, пока брал Минхо за руку, не сводя с него глаз. – Я хотел подождать тебя – у меня было подозрение, что ты чувствуешь то же самое, но я знал, что тебе всё ещё нужно время. Я хотел убедиться, что ты будешь в порядке, я знаю, просто прошёл всего год после смерти твоей жены, и я не хотел бы склонять тебя к чему-то, о чем ты будешь жалеть. Минхо благодарно улыбнулся, провёл большим пальцем по пальцам Чана и переплёл их. – Я буду честен с тобой: я всё ещё люблю её и, думаю, всегда буду, но я принял то, что её больше нет. Я знаю, что она хотела бы, чтобы я двигался дальше и был счастлив. Мы поженились в раннем возрасте, а потом появился Чонин и необходимость в работе, поэтому у нас не было времени друг для друга. Я хочу быть уверен, что для тебя у меня есть всё время в мире. Я люблю её, но думаю, я вырос для того, чтобы любить тебя больше. К тому времени, как он закончил, на глазах Чана выступили слёзы. Минхо поднял руку, чтобы стереть упавшие, мягко хихикая из-за него. - Я люблю тебя. Очень сильно, - повторил он. - И я люблю тебя тоже, - ответил Чан сквозь всхлипы. – Можно тебя поцеловать? В этот раз нам никто не помешает. У Минхо практически не было времени, чтобы кивнуть, потому что губы Чана коснулись его губ. Обычно он не плакал, когда был счастлив, но эмоции захлестнули его, и взгляд немного помутился. Его сердце практически пело от радости, грозясь выскочить из груди и взорваться фейерверком в сияющем небе. Оба улыбнулись в поцелуй, неловко сталкиваясь зубами и отстраняясь с хихиканьем. - Теперь я могу делать это всё время, - задыхаясь, сказал Чан, целуя Минхо в кончик носа. - Пожалуйста, - ответил Минхо. Его щёки начали болеть от улыбки, поэтому он спрятал лицо в плече Чана. Они повалились обратно на матрац, и Чан обнял Минхо за плечи. - Я давно хотел это сделать, - сказал Минхо, приглушённый из-за своей позиции. Он почувствовал, как руки Чана сжались вокруг него, защищая. - Я тоже, - нежно ответил он. Минхо всё ещё не мог смириться с мыслью о том, что теперь Чан был полностью его. Они долго лежали в тишине, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Атмосфера была мирной, и Минхо не желал ничего другого – всё, что он мог чувствовать – это равномерное вздымание груди Чана, единственными звуками были аккуратное биение его сердца и стук дождя об окно. Минутку… Минхо внимательно осмотрелся, прислушался особенно тщательно к окружающему миру. Он не ошибся – дождь действительно шёл. - Чан? Что случилось с погодным пузырём, который ты поднимаешь? Идёт дождь, - спросил он, уставившись на незамысловатые узоры, созданные водой на окне. - Погодный пузырь? – Чан усмехнулся. – Очень красноречиво с твоей стороны. Минхо ударил его в грудь, хоть и не настолько сильно, чтобы это было больно. - Помолчи! Я не знаю, как оно называется, - пожаловался он. - Это просто регулирующее заклинание, которое я использую днём, чтобы мальчики могли играть на улице, когда захотят, но оно лишает меня магии, поэтому я не оставляю его на ночь. К тому же деревья и трава нуждаются в поливе время от времени. - Магия очень полезна, - пробурчал Минхо, всё ещё смотря на дождь. Он усилился, теперь ударяясь по окну вместо того, чтобы легонько стучать. Минхо подумал, что увидел вспышку света, но затуманенность, играющая в уголках его глаз от усталости, возможно, сыграла с ним злую шутку. - Не поспоришь, но нужно быть осторожным. Всегда должен быть альтернативный вариант, потому что магия может подвести тебя в момент, когда ты в ней нуждаешься, - предостерёг Чан. - И это говоришь ты, - фыркнул Минхо. – Ты в одиночку разрушишь экономику, продолжая доставать деньги из воздуха. Минхо знал, что подловил Чана, когда ведьма начала заикаться. - Я… ну, я делаю это время от времени, не похоже, что я причиняю большой вред, - защищался он. - Конечно, но, если каждая ведьма так думает, у экономики не будет ни единого шанса, - усмехнулся Минхо. - Звучишь, как моя мама, - проворчал Чан в ответ. Минхо снова ударил его в грудь. - Не говори такое! Я теперь твой парень, ты не можешь сравнивать меня с членами своей семьи. - Парень…- повторил Чан. Минхо почувствовал, как его сердце замерло на мгновение – не слишком ли быстро он всё принял? Что, если Чан не был готов к этому, что, если Минхо всё разрушил… - Мне нравится, как это звучит. Мой парень, - закончил он. Минхо почувствовал себя немного глупо из-за того, что слишком много думает о вещах, но все сомнения полностью исчезли, когда Чан оставил нежный поцелуй на макушке. - Боже, ты правда невероятно слащавый, - хихикнул Минхо. Момент был прерван, когда кто-то постучал в дверь спальни. - Чан? – позвал тихий голос, приглушённый слоем дерева, отделяющим их. Чан и Минхо обменялись взглядами с замешательством. Минхо, находившийся ближе к двери, слез с кровати, чтобы дать нежданному гостю войти. - Что случилось, Бинни? – спросил он, увидев обладателя голоса. - Там гроза…- он смущённо замолчал, теребя подол пижамной рубашки И вот, небо выбрало этот момент, чтобы издать сильный раскат грома, настолько сильный, что Минхо мог поклясться, что видел, как трясутся фотографии в рамках, висящие на стенах. - Ты боишься? – спросил Минхо, начиная гладить растрёпанные ото сна волосы Чанбина. - Я не боюсь! – крикнул он, внезапно почувствовав сильное желание защититься. – Я… я просто подумал, что ты и Чан можете быть напуганными, поэтому я здесь, чтобы защитить вас! – объявил он, вызывающе кивнув. - В таком случае, почему бы тебе лучше не забраться сюда? – сказал Чан, нежно улыбаясь сыну. Чанбин, не колеблясь ни секунды, прыгнул в кровать, запутавшись в одеялах, пытаясь подобраться как можно ближе к Чану. Минхо засмеялся, когда Чанбин пришёл, найдя его бедное оправдание очаровательным. - Думаешь, что нам следует ожидать других гостей вскоре? – со знанием дела спросил Минхо. - Я бы на всякий случай оставил дверь открытой, - усмехнулся Чан в ответ. Как оказалось, оставить дверь открытой было к лучшему. Кровать Чана вскоре ломилась от количества пришедших детей, которые утверждали, что не боятся, дрожа под одеялами. Только Чонин оказался искренним в своём заявлении, больше очарованный молниями, нежели напуганный ими; он просто пришёл, потому что не хотел оставаться один в гостиной. Чан громко вздохнул, отчасти потому, что был счастлив, но в основном потому, что ему было трудно дышать, потому что все дети обнимались на нём. - Что заставило тебя так задуматься? – спросил Минхо, нелепо вытягивая шею, чтобы посмотреть на Чана со своей позиции. - Просто счастлив быть здесь, с моей семьёй, - сказал Чан. Минхо закатил глаза и подумал, насколько богатым он мог бы стать, если бы получал пенни каждый раз, когда Чан говорил что-нибудь, заставляющее съёживаться. Хотя он должен признать, что был притворщиком, потому что отражал улыбку Чана. - Я тоже рад, что вы все здесь, - ответил он. Чан потянулся, чтобы поцеловать его, случайно задев несколько детей коленями в процессе. - Иу, - сказал Сынмин, морща нос. – Отвратительно. - Итак, - поддразнил Минхо, игнорируя Сынмина и глядя на Чана. – Что ты там говорил об отсутствии помех в этот раз? ° • * . ☆ .° . ° •* - У меня плохое предчувствие, - объявил Чан, ни к кому конкретно не обращаясь, прерываясь от своих дел. - Ох? - сказал Минхо, вытирая несколько зерен риса с подбородка Чонина. - Ты знаешь, почему? - Нет,- ответил Чан, его губы были плотно сжаты, а брови нахмурены. Он пару раз постучал ногой, прежде чем повернуться лицом к Минхо. - Ты можешь остаться на ночь? Минхо ухмыльнулся, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. - Это просто продуманный предлог, чтобы заставить нас побыть вместе подольше? – поддразнил он. - Нет, я действительно думаю, что тебе стоит остаться здесь сегодня,- умолял Чан, в его тоне проскальзывала тревога. Улыбка Минхо исчезла, и он вздохнул, вставая, чтобы обойти стол, туда, где стоял Чан. Он обхватил щеки Чана ладонями, проведя большими пальцами по его лицу, чтобы разгладить морщинки от его хмурого вида. - Ты знаешь, я бы с удовольствием остался здесь, любовь моя, но мы действительно не можем – мы пробыли здесь две ночи, и этого уже достаточно, чтобы люди заподозрили неладное, если мы останемся здесь ещё немного, боюсь, за твою голову назначат награду и пошлют охотника. - Но, что, если что-то случится, и меня не будет рядом, чтобы защитить тебя? Кроме того, я уже проходил через охотничьи вечеринки раньше, я могу сделать это снова! - возразил Чан, хотя и знал, что это проигранная битва. - Это было до того, как тебе пришлось присматривать за пятью маленькими людьми, Чанни. Кроме того, я не хочу, чтобы тебе пришлось испытать это снова. Пожалуйста, для нас обоих будет лучше, если мы вернёмся, только на сегодня, а затем мы с Чонином придём утром, а ты будешь чувствовать себя глупо из-за того, что волновался впустую, хорошо? Чан провёл напряжённой рукой по волосам, что он обычно делал каждый раз, когда собирался уступить желаниям одного из мальчиков, хотя не был рад этому. - Полагаю, ты прав, - фыркнул он. - Но при условии, что я провожу вас домой и ты дождёшься меня завтра! Просто в целях безопасности. - В целях безопасности, - согласился Минхо, нежно целуя кончик носа Чана. - Спасибо за заботу. - Конечно, - Чан улыбнулся в ответ, хотя в его глазах был беспокойный блеск. Это напугало Минхо, но он не позволит Чану узнать об этом, в ином случае он не отпустит их из своего поля зрения. Позже Минхо узнает, что всегда следует доверять инстинкту ведьмы. Остаток дня прошёл довольно спокойно. Они закончили обедать, чем, собственно, и занимались, когда Чан высказал свои опасения, и Чан закончил... Что бы он там ни делал. Минхо предположил, что он практиковался в каком-то заклинании, но что он знал наверняка, так это то, что оно включало в себя много трав и чайных чашек. Минхо иногда задавался вопросом, сможет ли он однажды полностью понять мир ведьм, но обычно он отвечал на собственный вопрос твёрдым «нет». Даже Чану иногда было не понять некоторых концепций, так что у Минхо действительно не было никакой надежды. Тем не менее, он старался изо всех сил и даже уговорил Чана научить его использовать некоторую магию, которую он смог бы постичь. Честно говоря, Минхо хотел научиться для того, чтобы делать себе чай, не вставая с места, но не говорил об этом Чану. К счастью, сегодня дети были очень вялыми и расслабленными, измученные ночами, которые они допоздна проводили за разговорами с Чонином. Минхо и Чан спорили над тем, пойти ли им и прогнать их спать, но решили, что будет намного лучше позволить им разговаривать всю ночь, чтобы потом заставить их вздремнуть в обмен на лишний час покоя и тишины. На этот раз не было розыгрышей или хитрых трюков - даже утренний чай Хёнджина не пал жертвой рук Сынмина. Минхо пытался рассмотреть это, как хороший знак, он правда пытался, но он не мог отделаться от чувства, что это было предчувствием того, что что-то скоро пойдёт не так. Возможно, дети тоже это чувствовали и не были настроены на шалости. Дорога домой была спокойной. Будучи ребёнком, Минхо ненавидел пешие прогулки, всегда страшась тех дней, когда родители отрывали его от его книг или деревянных игрушек, чтобы он мог, спотыкаясь, идти за ними, безумно скучая. Теперь, став старше, он начинал понимать, почему его родители так сильно наслаждались прогулками - чувство удовлетворения поселилось в его груди, когда он осознал, что его окружает, по-настоящему оценив сладкое пение птиц и нежный ветерок, впервые ласкающий его волосы. Когда он был с любимыми людьми, красота природы, казалось, увеличивалась в десять раз, делая каждый цвет ярче, каждое цветение растений прекраснее, чем до этого. Минхо хотел бы, чтобы их путешествие длилось вечно, но, поскольку всё хорошее должно заканчиваться, прекратилась и их прогулка. Безмятежность леса вскоре была нарушена громким смехом деревенских мужиков, идущих в паб, цветочно-сосновый аромат сменился дымом и редкими запахами свежеприготовленной домашней еды. - Тогда я оставлю вас здесь, - сказал Чан, когда они подошли к границе, нервно оглядываясь по сторонам, как будто он ждал, что на них набросится злобный зверь. - Возвращайся в целости и сохранности, Чанни, - ответил Минхо, ослабляя хватку на руке Чана, позволяя своей собственной упасть на бок. - Я приду завтра сюда первым делом? - Не могу дождаться, - подтвердил Минхо, улыбаясь в ответ. - Хорошо, - сказал Чан, заметно расслабляясь. Минхо был уверен, что он всё ещё нервничал, но, по крайней мере, не так сильно, как раньше. - Будь умницей, Инни. Чонин ахнул в манере, слишком похожей на Хёнджина, задрав нос к Чану. - Я всегда молодец, - заявил он очень буднично. Минхо не мог сказать, кого он пытался обмануть. - Ага, а я Санта Клаус, - усмехнулся Чан. В этот раз, когда Чонин ахнул, он был серьёзен. Ему только исполнилось пять, и он всё ещё был доверчив и не блестяще улавливал сарказм, о чём свидетельствовало то, как он смотрел на Чана со звёздочками в глазах. - Правда? Можно мне младшего братика на Рождество? Я больше не хочу быть самым младшим! Чан сделал усилие, чтобы произнести слова, но из него вышел только булькающий звук. Он посмотрел в поисках помощи на Минхо, который только рассмеялся и положил руку на плечо Чонину. - Только если ты будешь хорошим мальчиком! - солнечно сказал он, на что Чонин начал агрессивно хлопать в ладоши в знак ликования. Когда Минхо перевёл взгляд на Чана, то заметил, что ведьма была немного отстранена, его глаза остекленели, когда он уставился на пустоту перед собой. Минхо мог представить, что он думал «Терра, только не ещё один, пожалуйста, не снова». Минхо пришлось согласиться, что шести вполне достаточно. Минхо положил руку на щёку Чана, возвращая его в реальный мир, хихикая, когда Чан моргнул с очень глупым выражением лица. - Мы пойдём, тебе не следует оставлять детей одних и дальше, - сказал он, оглядываясь по сторонам. Они ещё не совсем вышли из-за деревьев, и на улице было довольно темно, так что вряд ли кто-нибудь их заметил. Минхо не видел, чтобы на них смотрели любопытные глаза, поэтому решил, что риск того стоит. Он притянул Чана к себе, подарив ему последний целомудренный поцелуй перед тем, как им нужно было уйти. - Я люблю тебя, - Минхо улыбнулся, отпуская Чана. - Я люблю тебя тоже, - ответил Чан, отражая его улыбку. - Увидимся. - Завтра, - Минхо кивнул, а затем они с Чонином покинули безопасное место среди деревьев и пошли к своему маленькому коттеджу. Чан наблюдал до тех пор, пока они полностью не исчезли из поля зрения, всё ещё не в состоянии успокоить свои нервы. Каждая его частичка протестовала, когда он уходил от деревни, но он знал, что ему необходимо вернуться к детям. ° • * . ☆ .° . ° •* Что-то действительно было не так. У Чана уже было такое чувство раньше. Он научился принимать его с долей сомнения – слишком часто Чан проводил день, беспокоясь из-за неприятного кручения в животе, чтобы потом обнаружить, что это небольшое беспокойство, которое легко могло быть устранено. В последний раз плохое предчувствие было связано с переломом руки у Чанбина. К счастью, кость не сдвинулась с места, так что всё, что потребовалось, - это регенеративное зелье, которое Чан держал в постоянном запасе, и ночная растирка, чтобы свести боль к минимуму. К утру Чанбин был здоров, как бык, и снова пускал стрелы по всем бедным, ничего не подозревающим деревьям, выстроившимся в их маленьком уголке леса. В конце концов Чан приобрёл способность определять, будет ли то, что он чувствует, довольно серьёзной проблемой или чем-то таким, о чём ему не нужно много думать. Чувство в тот день, когда Чанбин сломал руку, было довольно настойчивым, выделяющимся на переднем плане в его голове. Однако он никогда не испытывал ничего подобного. Чану казалось, что он чувствует каждый нерв в своём теле. Его пальцы сильно дрожали, когда он сжимал дымящуюся чашку, игнорируя, что она больно обжигала его руку. Это помогало хорошо отвлечься. Он чувствовал себя слишком плохо, чтобы пить это. Обычно приятные бабочки в животе мучили его, заставляя постоянно сидеть на краешке стула, готовым к тому, что что-то пойдёт не так. Час назад он попытался лечь спать, заставляя глаза оставаться закрытыми в слабой попытке погрузиться в царство сна, но после сорока пяти минут тревожных мыслей, проносящихся в его голове, как лесной пожар, он сдался. Надвигалась гроза, и он не думал, что это из-за погоды. Чан поймал себя на том, что снова жалеет, что не приложил больше усилий, чтобы заставить Минхо остаться. Он не мог сказать, сколько раз винил себя за то, что так легко сдался, повторяя себе одну и ту же мантру: Ты должен быть попытаться лучше, ты мог бы приложить больше усилий. Однако уже было слишком поздно. Минхо был в своей собственной постели ровно так же, как и дети Чана – в своих, точно так же, как и Чонин был в своей, как и Чан должен был. Он громко зевнул и подошёл к окну, чтобы вылить уже остывший травяной чай в свои растения в горшках. Пора было снова попытаться заставить своё тело заснуть. Вот тогда-то он и услышал крик. Ему потребовалась секунда, чтобы сопоставить голос с человеком – крик сопровождался шёпотом, сотнями шёпотов, которые доминировали над каждой мыслью Чана. Это сбивало с толку, ему снова потребовалась секунда, чтобы привыкнуть и прийти в себя. Когда он сделал это, осталась только одна мысль. Феликс. Чан был довольно строг в отношении запрета на бег по дому. Как бы он ни был склонен уступать всем просьбам своих мальчиков, он знал, что, если позволит им поиграть в догонялки в коридорах, обязательно произойдёт что-то ужасное. В этом случае правило полностью было нарушено. Чан пронёсся через коттедж, почти наступив на игрушечный поезд, когда бежал, что могло бы привести к настолько плохому падению, что он был бы бесполезен на протяжении нескольких дней. Да, это правило было хорошей идеей с его стороны. Сейчас было не время гладить себя по головке, так как, войдя, он чуть не сорвал дверь Феликса с петель. Феликс свернулся калачиком в позе эмбриона, качаясь взад и вперёд, слёзы практически текли по его щекам, руки так сильно зажали уши, что Чан испугался, что он навредит себе. - Феликс? – сказал Чан, пытаясь оторвать маленькие руки Феликса от его головы. Феликс посмотрел на него налитыми кровью глазами: было ли это от недавнего пробуждения или от слёз, Чан не мог сказать. - Минхо в беде, - прошептал Феликс, новая волна слёз прокатилась по его лицу. – Деревья знают! Они могут видеть! Они собираются причинить ему вред! Его голос неуклонно повышался, в конце концов становясь неразборчивым из-за паники. Чану и не нужно было его понимать – он уже знал достаточно. Все цвета сошли с его лица, когда он произнёс эти слова, заставив и без того безжалостных бабочек кружиться в ужасе. - Ох, Терра… Я… Феликс, оставайся здесь, в безопасности, я должен пойти и помочь Минхо, ладно? Не волнуйся, мы скоро вернёмся. Я удостоверюсь, что он в порядке, - сказал Чан, хотя его попытка оставаться сильным для Феликса была сорвана дрожью в голосе и тем, как он и сам явно не верил в собственные слова. Тем не менее, Феликс кивнул, его крики немного стихли. - Быстро, - всё, что он успел сказать сквозь сопение, прежде чем Чан выбежал за дверь. Казалось, время остановилось, когда Чан мчался через лес, не обращая внимания на болезненные удары случайных веток и чертополоха, мешающих его пути. Он не мог уловить ничего, кроме топота своих ног и паники, бегущей по его венам. Обычно он проделывал пятнадцатиминутное путешествие за пять, но всё равно казалось, что время пролетело как в мгновение ока, так и за несколько лет. Его лёгкие горели, жаждая передышки, сладкого облегчения от кислорода, но Чан не мог подчиниться желаниям своего тела. Он должен был двигаться дальше, должен был добраться до Минхо, прежде чем произойдёт что-то действительно ужасное. Когда он приблизился к границе, где деревья встречались с деревней, он начал кое-что замечать. Небо было тёмным, ночные звёзды скрыты клубящимися облаками, лишёнными какого-либо цвета. Это выглядело удушающе, поглощая любой луч света, падающий на деревню, окутывая её пологом тьмы. Огонь. Чан почти почувствовал, как содержимое его желудка поднимается к горлу вместе с сердцем, когда он понял, что зловещий густой дым поднимается прямо из дома, в который несколько часов назад на его глазах вошли Минхо и Чонин. Когда он, наконец, вырвался из-за деревьев и остановился напротив горящего здания, его ноги гудели; единственное, что держало его в вертикальном положении, - это адреналин. Он прибыл как раз во время, когда часть крыши начала прогибаться, поддаваясь жару пламени, который разрушал всё, к чему прикасался. Чан, возможно, кричал, но не был уверен, потому что единственной мыслью, которая застряла в его голове, была мысль о местонахождении Минхо и Чонина. Он начал царапать обугленное дерево, игнорируя волдыри, которые почти сразу же появились на его ладонях. Где-то в процессе он понял, что определённо кричал, звал Минхо или Чонина, когда безрезультатно разбирал остатки их маленького коттеджа. Он чувствовал себя так, словно находился под водой, звуки вокруг были приглушены ещё до того, как доходили его ушей. Чувство беспомощности нарастало по мере того, как его движения становились более неистовыми, он пытался продолжать, несмотря на дым, проникающий в его лёгкие и пытающийся задушить его изнутри. - Чан! Он остановился, отбросив крошащуюся деревянную доску у своих ног, и внимательно прислушался к ночи. - Чан! Помоги! Несмотря на мутность всех звуков, доходящих до его ушей, Чан слышал этот крик ясно, как день. Чонин ещё не был мёртв, он был в беде. Чан без колебаний отказался от того, что делал до того, как услышал крик Чонина о помощи, быстро помолившись Матери Природе, чтобы Минхо был жив и находился в том же месте, что и он до того, как прервался из-за источника звука. Чёрные завитки заплясали в уголках его глаз, когда он двинулся дальше, изо всех сил стараясь заставить своё тело сотрудничать с разумом. Дым мешал его способностям, затуманивал его мысли и ограничивал поступление кислорода к остальной части тела. И всё же он не мог сдаться, не сейчас. Он боролся со своим сознанием, кашляя и отплёвываясь, чтобы очистить лёгкие от токсичного вещества. Вскоре Чан обнаружил, что его голова достаточно ясна, чтобы распознавать предательские крики и вопли, предупреждающие его о присутствии большой толпы людей, собравшейся там, куда он направлялся. Это было плохо, действительно плохо. При первом входе на то, что, как он помнил, было деревенской площадью, никто, казалось, не обратил на него никакого внимания. Чан резко вдохнул, оглядываясь по сторонам, понимая, как много изменилось с тех пор, как он в последний раз имел привилегию всё посещать. Быстрые визиты в деревню в длинном тёмном плаще не давали ему достаточно времени, чтобы поднять голову и осмотреться, но сейчас, когда он видел деревню во всей красе, он понял, как на самом деле многое поменялось. Вся краса деревни была не так уж велика, если быть честным. Коттедж Чана был намного красивее, чем все здания на площади вместе взятые, но в контрасте с тем, что он помнил, этого было достаточно, чтобы удивить его. Большинство домов приобрело второй этаж, и дома в центре, должно быть, принадлежали богачам, потому что были построены из более прочного материала. В какой-то момент они, видимо, воздвигли статую; в честь кого, Чан не мог сказать. Он бы попытался прочитать ржавую табличку, если бы его внимание не было приковано к кое-чему более важному. Его взгляд пробежал по толпе, пока он, наконец, не остановился на том, что искал – или, точнее сказать, на ком-то. За воющей толпой, выражения злобы и предательства написаны поверх их естества; за деревенскими мужчинами, носящими одежду, которая говорит, что они по статусу выше всех присутствующих; за однообразными лицами городских стражников (двое из которых удерживали визжащего Чонина, и Чан посылал молчаливые благодарности Матери Природе за то, что он был в порядке) был Минхо, его глаза расширились от ужаса, когда они встретили с глазами Чана. Гнев опасно закипел в животе Чана, когда он увидел, в какое затруднительное положение попал Минхо. Его руки и ноги были связаны толстыми верёвками, без сомнения, до боли натирая запястья и перекрывая кровообращение в руках и ногах. Он был привязан к большому столбу, и если бы Чан вытянул шею, то увидел бы груды дров, сложенных под ним. Чан узнал обстановку. Он уже видел это однажды, десятилетия назад, когда их роли были изменены местами, когда жители деревни попытались захватить его. Когда жители деревни пытались убить его. Он подоспел вовремя, запоздало осознал Чан со вздохом облегчения. Глава деревни всё ещё говорил, объявляя приговор Минхо своим односельчанам. - …Настоящим объявляю Ли Минхо виновным в содомии и сговоре с ведьмами, преступлениях, караемых смертной казнью. Чан грустно улыбнулся, не сводя глаз с Минхо, который предупреждающе покачал головой. - Я люблю тебя, - одними губами произнёс Чан. Минхо продолжал качать головой, выражение его лица становилось всё более паникующим с каждой секундой, когда он начал бороться с верёвками сильнее, чем до этого, хотя его попытки были безрезультатны. Он знал Чана, он знал, что тот хотел сделать. Чан двинулся вперёд, давая знать о своём присутствии и проходя в центр площади. Возможно, в любой другой ситуации он бы рассмеялся над скоростью, с которой толпа замолчала. - Отпустите его, - произнёс Чан, его голос был намного громче, чем у обычного человека. – Его действия не были ему подвластны. - Что, - разочарованно крикнул Минхо, кровь начала стекать по рукам от попыток освободиться, - ты творишь? Чан не позволил своей улыбке исчезнуть, когда слёзы начали катиться по его щекам. Он надеялся, что Минхо мог прочитать его глаза, мог понять, насколько Чан любил его лишь через один взгляд. Это был последний раз, когда он мог сказать ему об этом. - Я заколдовал его – человек никогда не смог бы влюбиться в ведьму типа меня, конечно, поэтому я заставил его любить меня. Он здесь жертва, отпустите его. Возьмите меня. Он постарался вложить в свои слова каждую доступную ему унцию магии, заставляя жителей следовать его приказам. - Нет! – взвизгнул Минхо, хотя его уже развязывали. – Не делай этого, Чан, ты им нужен… Это всё я, клянусь… Эй! Отпусти меня, ублюдок! - Аккуратнее! – рявкнул Чан, когда охранники сбросили Минхо со столба, хотя он не пытался подойти и помочь ему подняться, так как почувствовал сильную хватку на обоих руках. – Ты будешь хорошим для них, моя любовь. - Нет… ты не можешь… Что насчет… - Отпустите и мальчика тоже, - прервал его Чан, перекрикивая Минхо, который издал ещё один рык разочарования. Чонин, не теряя времени, подошёл к отцу и громко всхлипнул, когда наконец оказался в его руках. Чан позволил отвести себя туда, где всего несколько мгновений назад стоял Минхо, стараясь изо всех сил заглушить душераздирающие вопли своей семьи. - Ты не можешь сделать это! – крикнул Минхо, его голос прозвучал хрипло. Чану очень хотелось подойти туда и вытереть его слёзы, но ему нужно было сделать это. Это был единственный способ обезопасить всех – это продолжалось слишком долго. - Задержите его! – проревел глава деревни, когда Минхо кинулся вперёд в слабой попытке сбить человека, который сейчас держал факел, с помощью которого должна была закончиться жизнь Чана. Он дико забился в руках стражников, и Чан почувствовал, как его сердце разбилось ещё сильнее. - Я люблю вас, Минхо, Чонин, никогда не забывайте об этом, пожалуйста. Я всегда буду любить вас, - сказал Чан им, его голос был полон эмоций. – Скажите другим, что я люблю их, что я сожалею…Я… Мужчина, держащий факел, теперь был прямо перед ним. У него было мрачное выражение лица, прищуренные глаза сверлили Чана с чистой ненавистью. Однако Чан не упустил побелевшие костяшки его пальцев, то, как дрожали его руки от страха, когда он схватился за деревянную рукоятку – единственное, что стояло между ним и… монстром перед ним. В ту долю секунды, за мгновение до смерти, Чана осенило. Он в самом деле был монстром. Эти люди – эти сотни людей – все они боялись его. Все они уставились на него с одинаковым отвращением во взглядах, но в то же время с проблеском страха, говорящим Чану об их оцепенении перед ним. Он почувствовал, как непрошенные слёзы скатываются по его лицу, когда он в последний раз посмотрел на Минхо и Чонина, пытаясь запечатлеть их лица в своей памяти. Они были невиновны. Они были людьми, невинными людьми, и они заслуживают прожить долгую и счастливую жизнь. Чан не заслужил их. Он был чудовищем, и он заслуживал эту участь. И поэтому он принял это. Принял, когда увидел, что у Минхо нет никаких шансов добраться до него вовремя, он принял это и закрыл глаза, поворачивая голову к небу и благодаря Матерь Природу за благословение в течении последних лет. - Прекратите! Это было похоже на Феликса. Чан улыбнулся, в последний раз подумав о своих мальчиках, желая, чтобы они выросли сильными и получили тот счастливый конец, о котором рассказывали их сказки. Он надеялся, что они не сильно расстроятся, надеялся, что они вспомнят его и улыбнутся. Чан вернулся в настоящее, когда услышал громкий звук прямо перед собой. Он не мог не подумать, что это было… странно. Не было слышно никаких других звуков, и Чан заметил, что потрескивание огня, встречающегося с дровами, никогда не было слышно. Если подумать об этом, то где же тепло? Несомненно, сейчас он должен был кричать от боли, извиваясь, чтобы освободиться от верёвок, которые привязывали его к месту кончины. Он уже был мёртв? Неужели он уже умер, был избавлен от мучений и страданий, неизбежных при сожжении заживо? В следующий момент в голове Чана зазвучали его собственные слова: Это было похоже на Феликса. Возможно, голос не был какой-то предсмертной галлюцинацией? Возможно, Феликс был здесь, и, возможно, ему каким-то образом удалось остановить неизбежное? Для Чана был только один способ подтвердить свои догадки. Он приоткрыл один глаз, затем второй. Первое, что он увидел, - это горящий, но не распространившийся огонь. Он был заморожен, подвешен в своём собственном кармане времени, который не позволял ему двигаться дальше по пути разрушения. Подняв взгляд немного вверх, он заметил человека, который бросил факел; человека, который смотрел на него с таким отвращением; человека, который теперь лежал лицом вниз на земле со стрелой, глубоко вонзившейся ему в спину. Чан знал эти стрелы – он узнал их после дней, которые он проводил, строгая их в саду и вырезая острые наконечники и замысловатые узоры по бокам, потому что он дарил своему сыну только лучшее из лучшего. Своему сыну Чанбину, который стоял в нескольких метрах позади, сжимая руку Феликса. - Отпустите его! – крикнул Феликс, это было не похоже ни на что, что Чан когда-либо слышал раньше. Голос Феликса был неестественно глубоким для пятилетнего ребёнка – чёрт возьми, для взрослого мужчины было бы необычно иметь голос такой частоты. Вместо одного говорящего голоса – Чан мог поклясться – он слышал намного больше, каждый из голосов накладывался друг на друга, чтобы заставить его звучать на грани демонического. Все молча наблюдали, как стражники подошли к Чану, позволив верёвкам упасть к его ногам. То, как они двигались, казалось естественным, но что-то в их глазах подсказывало Чану, что они не контролировали свои действия. - Ребёнок тоже ведьма! Что вы делаете, дураки, хватайте их! - Нет! – снова завопил Феликс, выражение его лица исказилось. – Оставьте нас в покое! Сразу после его слов донёсся женский крик из толпы. Люди расступились вокруг неё, как красное море, каждый пытался увидеть хоть мельком то, что вызывало у неё ужас. Кровь неудержимо капала у неё из носа, пятная её бледные руки и окрашивая её чистое белое платье в поразительный малиновый цвет. Она смотрела на свои руки в тихом ужасе в течение нескольких долгих секунд, прежде чем её глаза закатились и она безвольно упала на землю. Ещё один вопль раздался откуда-то чуть дальше, потом ещё и ещё, и всё это время крики Феликса становились всё громче и громче. Чан знал, что магия, вызванная эмоциями, была опасна, но он никогда не видел раньше, чтобы она проявлялась в форме такой тёмной магии. Это было мощно, это было поразительно и страшно одновременно, и Чан знал, что должен это остановить. Магия пульсировала от Феликса; волны чистой энергии, которая только и знала, как сеять хаос во всём, что стояло на её пути. Несколько человек двинулись в сторону Чана, может быть, надеясь, что, если они снова схватят его, безумие прекратится. - Не трогайте моего отца! – закричал Феликс. Ветра вокруг него усиливались, швыряя крошечные камешки и песок в любого, кому не посчастливилось оказаться в нескольких метрах от него. Чан знал, что у него случился магический срыв – он сам со многим сталкивался, но разница была в том, что он всегда сохранял контроль. Феликс был слишком молод, чтобы хорошо понимать свою магию, его разум был слишком слаб, чтобы он мог влиять на свою магию и управлять ею, следуя своим желаниям. У Чана не было другого выбора, кроме как самому попасть под перекрёстный огонь. Он слез с платформы, приземлившись довольно неловко, прежде чем, пошатываясь, направиться к Феликсу. Это было сложно – Чан ещё не оправился от всего напряжения, которое давило на его тело, и количество энергии, исходящее от Феликса, было удушающим. Ему приходилось прикрывать глаза, когда он двигался, ветер был слишком резок, чтобы он мог что-либо видеть, не получив никаких острых предметов в глаза. - Феликс! – крикнул он, надеясь, что его голос не унесёт штормом. – Феликс, пожалуйста, это я! - Чан! Иди скорее! Он быстро повернулся и, спотыкаясь, направился на голос Чанбина, радуясь, что он всё ещё был в порядке. Магия Феликса, должно быть, пощадила его, возможно, потому что он стоял в центре всего этого, прямо рядом с Феликсом. Чан надеялся, что Минхо и Чонин справятся, но ему нужно было решать проблему по мере поступления. Чан почувствовал, как шторм немного усилился, когда он подошёл ближе и смог наконец снова открыть глаза. Чанбин уставился на Чана в панике, его глаза широко раскрылись и глаза наполнились слезами, пока он дрожал рядом с Феликсом, свернувшимся калачиком на земле. - Ты должен помочь ему, - сказал Чанбин Чану дрожащим голосом. – Он разбудил меня, потому что деревья волновались, и мы пришли найти тебя, но он не мог перестать плакать. Чан взял его крошечную ладонь, проведя большим пальцем по тыльной стороне ладони, надеясь, что это было успокаивающе. Чанбин сжал в ответ, как будто Чан мог исчезнуть, если он не будет цепляться за него так сильно, как только может. - Феликс? Ты меня слышишь? – сказал он, опускаясь на корточки до уровня Феликса. - Чан? – ответил Феликс, осторожно поднимая глаза. – Ты здесь. - Да, я тут, Ликси, - улыбнулся Чан в ответ. Он не осмеливался пока что трогать Феликса, пока тот всё ещё излучал слишком много магии. – Мне нужно, чтобы ты прекратил это сейчас. Очевидно, это было сказано неправильно. Лицо Феликса снова исказилось от страха, и он снова начал плакать, причитая так, что слова были скомканными. - Но они снова заберут тебя! - Нет, Феликс, всё в порядке – ты спас меня. Я здесь, видишь? Они не достанут меня. Чан протянул Феликсу руку, молча предлагая взять её. Он знал, что это было рискованно, но ему нужно было сделать хоть что-то. Феликс бросил нерешительный взгляд на протянутую Чаном руку. Было ясно, что он в замешательстве, изо всех сил пытаясь понять, что происходит. Медленно и осторожно Феликс потянулся вперёд, схватив руку Чана своими. Чан сразу же был ошеломлён количеством магии, проходящим через него – хотя, вместо того, чтобы причинять ему невыносимую боль, магия как будто обняла его, приняла и наполнила успокаивающим теплом. Он почувствовал, как кто-то потянул его за другую руку, и поругался на себя, осознавая, что он не отпустил руку Чанбина до того, как коснулся Феликса. К счастью, Чанбин просто хихикнул, удивлённо уставившись на свои руки, несмотря на то, что ничего особого не было видно. - Это щекотно! – воскликнул он, слегка поёживаясь от смеха. Чанбин был прав, оно щекоталось. - Видишь? – сказал Чан, его глаза превратились в маленькие полумесяцы, когда он улыбнулся Феликсу. – Я здесь, с тобой. Феликс кивнул, слёзы начали утихать. - Ты здесь, - нежно повторил он. - Ты сможешь остановить магию сейчас, Ликси? – спросил Чан, пытаясь сформулировать вопрос более мягко, чем до этого, чтобы не усугубить ситуацию. - Я не знаю, как, - признался Феликс, сильнее сжимая руку Чана. - Всё в порядке – это произошло, потому что ты был расстроен, да? – спросил Чан, пытаясь подтолкнуть Феликса к пониманию того, как контролировать свою магию. - Испуган, - тихо признал он. - Ну, больше нет причин бояться, не так ли? Я прямо здесь, с тобой, - Чан сжал руку Феликса в доказательство своих слов. - Причин нет – ты здесь, - снова повторил он, слегка прикрыв веки. Он нахмурился, слегка высунув язык в сторону, как делал всегда, когда сосредотачивался. Ветер вокруг них начал терять скорость, стихая до чуть менее сильного порыва. - Вот и всё, Ликси, ты проделал прекрасную работу. Мы все в безопасности, видишь? Ты можешь отпустить. Наконец, магическая вспышка Феликса прекратилась. Сам Феликс, очевидно, был истощён потраченной энергией и рухнул в объятия Чана, быстро заснув. Последовала ошеломительная тишина, прерываемая только звуком падающих на землю обломков. Чан поднялся и тут же был почти сбит с ног прямо на землю, когда Минхо вбежал в него на полной скорости, рыдая ему в плечо. - Ты засранец! – всхлипнул он, ударяя Чана в грудь. - Минхо, нам нужно идти. - Ты собирался оставить меня одного… - Минхо! – снова зашипел Чан, заметив деревенских мужчин, которые медленно приближались к ним. Он знал, что следующего раза может и не быть, им не повезёт так сильно, если их схватят снова. К счастью, Минхо вскоре взял себя в руки, когда заметил компанию, хотя всё ещё слегка шмыгал носом. - Хорошо, - прошептал он дрожащим голосом. – Жди сигнала, а потом побежим – Чонин со мной. Чан едва заметно кивнул Минхо, стараясь, чтобы их план не стал очевиден для всех остальных. - В пять часов открытие, - прошептал он в ответ. Чан уловил тихий шёпот среди жителей деревни. Он знал, что у них мало времени. Он встретился взглядом с Минхо, надеясь, что это было достаточно убедительно, что предполагать, что они не поняли, что их окружили. Им нужен был элемент неожиданности. Короткое прикосновение к запястью, и они побежали – Минхо подхватил Чонина на руки со скоростью, которая Чану не казалась возможной, сам он потащил Чанбина за собой и вцепился в Феликса, который мирно спал, обняв его за плечи. К счастью, никто не был готов к тому, что они воспользуются проходом, а это означало, что они смогут проскользнуть без проблем. Чан знал, что за ними охотятся по пятам, но как только они доберутся до леса, станет легче. Чанбин хорошо справлялся с тем, чтобы не отставать – Чан беспокоился, что ему будет трудно бежать в их темпе, но с помощью хватки Чана на его руке, он сумел бежать достаточно быстро, чтобы оторваться от людей позади. Чан благодарил Терру за то, что все его дети были очень энергичными, Чанбину было бы намного труднее, не проводи он время за игрой в догонялки со своими братьями. Ноги Чана начали гореть от напряжения. Если раньше он думал, что устал, то теперь он был по-настоящему измотан, двигаясь исключительно на адреналине. У него болела голова, а его лёгкие вздымались в агонии, угрожая выдохнуться в любую секунду, но теперь они были почти у леса, они были очень близко. Он почувствовал острую боль в груди, когда они пробегали мимо развалин дома Минхо. Пламя давно погасло, но угли ещё тлели, густой запах горелого дерева пропитывал воздух. Чан не мог видеть лицо Минхо, но он представлял, что это было сродни разбитому сердцу. Он знал, что Минхо гораздо больше нравится их маленький коттедж в лесу, но он определённо не был готов потерять всё, принадлежащее ему, за одну ужасную ночь. И всё же они не могли остановиться сейчас. Как только они доберутся до линии деревьев, они будут в большей безопасности, Чан знал, - не полностью, но в большей. Деревья были друзьями Чана; как бы мало он с ними не общался, они знали, что он заботится о них и помогает им, когда они просят, поэтому они сделают то же самое и для него. Ему нужно было только добраться туда первым. Он мог сказать, что Чанбин начал уставать после того, как пробежал половину деревни. Это было не слишком много, но для восьмилетнего дистанция была всё ещё довольно большая. Чонин смотрел на их преследователей, которые кричали всевозможные вульгарные вещи, крепко вцепившись в шею Минхо, почти задушив беднягу. Чан надеялся, что мальчики не запомнят ни одного слова, но он знал, что это маловероятно, поскольку они оба обладали памятью, словно губка, и впитывали нецензурную брань, будто это был их кислород. Чан искусно избегал фразы по типу чёрт и сукин сын, даже говоря, что фалафель было печально известным плохим словом, используемым в неправильном контексте, но он опасался, что его удаче придёт конец и скоро Чанбин научит всех своих братьев оскорблять своих отцов новоприобретённым красочным словарным запасом. К счастью для Чана и Минхо деревья быстро приближались, так что им не придётся беспокоиться о том, что в их сторону будут брошены новые оскорбления, которые потенциально могут запятнать их детей. Чан увидел, как они покачнулись; когда он приблизился, их шёпот сообщил ему, что они готовы помочь. Они образовали проход прямо перед ними, просто ожидая, когда они войдут, чтобы они могли вернуться на место и прервать любые дальнейшие попытки их захвата. Они были очень близки. Чан чувствовал, как забилось его сердце, когда они подошли ближе, он уже чувствовал сладкий цветочный аромат, доходящий до его чувств, - дразнящий, манящий его сладким обещанием победы. Они сделали это. Чан выкрикнул, когда они миновали первые пару деревьев; все они остались верны своим словам и окружили его самого и его семью своей защитой. Он услышал крики замешательства и возмущения от деревенских мужчин, а также несколько болезненных тресков, которые наводили на мысль, что некоторые из них врезались лицами в деревья, которые разрушили им выбранный путь. Теперь у Чана было достаточно времени, чтобы замедлиться и поднять Чанбина свободной рукой. Бежать с двумя детьми на руках было намного труднее, чем он ожидал, особенно потому, что лук Чанбина неприятно впивался в предплечье, но теперь ему нужно было преодолеть небольшое расстояние. Феликс начал шевелиться, когда они пролетали через деревья, возможно, потому что шёпот деревьев был очень громким. Наконец листва начала становиться более знакомой. Чан знал, что они быстро приближаются к безопасности, его защитный пузырь ждал всего в нескольких сотнях метров. Последний отрезок их путешествия был больше эйфорическим, чем страшным – Чан знал, что из-за расстояния между ними и деревенскими мужчинами, не было никакой вероятности, что они догонят их, и он даже немного смеялся каждый раз, когда слышал грохот и мычания, которые означали, что деревья снова мешали им. В конце концов звук шагов, грохочущих по земле, затих, пока не остались слышны только Чан и Минхо, невероятно запыхавшиеся, но живые и вместе. Чан никогда ещё не был так благодарен за то, что почувствовал успокаивающий порыв Вселенной, складывающейся вокруг них, запечатывающей их в месте, которое они называли домом. Чан не колебался ни секунды, опустив своих детей на землю и начал рассекать поляну, повторяя одни и те же фразы каждый раз, когда достигал угла. - Что ты делаешь? – спросил Минхо, согнувшись вдвое в попытке вернуть кислород в лёгкие. Он сильно закашлял, затем упал на землю и растянулся на траве, слегка посмеявшись от облегчения. - Я усиливаю защитное заклинание, - ответил Чан, немного лучше справляясь с восстановлением дыхания. Закончив, он рухнул рядом с Минхо, уставившись на ночное небо. Чонин и Чанбин расположились рядом со своими отцами, обоих всё ещё потряхивало от событий этой ночи. Чан был удивлён, что они ещё не уснули, хотя по судя по тому, как Чанбин всё меньше и меньше шевелился, это должно было скоро измениться. Всё болело, решил он. Теперь адреналин угасал, он начал чувствовать всеми конечностями, каждой частичкой своего тела, что был разбит и начала вспыхивать тупая боль и пульсация. Его грудь горела огнём, вместе с ногами и руками, и он знал, что должен двигаться, только если он не хочет спать на улице и добавить болезненный спазм в спине к постоянно растущему списку травм. - Ты идиот, - невесело рассмеялся Минхо, но его смех превратился в рыдания. – Ты идиот! – повторил он, переворачиваясь, чтобы снова и снова ударить Чана в грудь. В этот раз было больно, но Чан знал, что, вероятно, заслужил это. - Ты собирался умереть – ты собирался умереть и оставить меня в одиночку заботиться о шести детях! Ф- Минхо сделал паузу, запрокинув голову назад, чтобы проверить что-то. Чонин невинно похлопал большими, водянистыми глазами. Минхо снова опустил голову на землю. - Чан, иди ты за фалафелем. Поверить не могу. - Прости, - начал Чан, беря Минхо за руку и переплетая их пальцы. – Я просто… Ты заслуживаешь жить больше, чем я… Я здесь уже десятилетия, я уже пожил, ты заслуживаешь своей собственной жизни тоже. - Заслуживаю? – спросил Минхо. – Я не заслуживаю ничего больше тебя, Чан. Ты принял этих брошенных детей по доброте душевной, ты одеваешь их, купаешь, предоставляешь крышу над головой и ты – ты пытался кормить их, ты любишь их – если кто-то что-то и заслуживает, то это ты. Кроме того, я злюсь не по этой причине. - Не по этой? – недоверчиво спросил Чан. - Нет, ты… ты простофиля! Я не могу дать детям ту же защиту, которую предлагаешь ты – что, если такие же люди придут за нами, а тебя нет, и я не могу спасти их, потому что я не умею использовать магию – плюс, я не могу самостоятельно вырастить ведьму, Чан, я не знаю, чего ожидать! Я не могу платить за еду, потому что ты наколдовываешь все деньги, я не смогу лечить их, когда они поранятся, я не могу развести огонь из ниоткуда, чтобы держать их в тепле – я бесполезен сам по себе, Чан! Если что-то такое случится снова, если дойдёт до такого, ты должен жить! Он прошипел последнюю часть Чану, стараясь, чтобы его слова не дошли до Чонина. Из его глаз выкатились несколько случайных слёз, но он решительно вытер их, твёрдо решив оставаться злым. Чан практически мог слышать, как крутятся шестерёнки в его собственной голове; Минхо был прав. Чан приютил своих детей не потому, что должен был, а потому, что не мог их оставить с такими безразличными и эгоистичными людьми. Он решил любить и защищать их, он решил согреть и накормить их, и он был единственным человеком, который действительно мог обеспечить им хорошую жизнь. Очевидно, с большой помощью Минхо. Может быть, он действительно не был монстром. Ну и что с того, что жители деревни боялись его – они не знали его, их мнение было основано на искаженных слухах и сказках. Если Минхо верил, что он хороший человек, если его дети верят, что он хороший, что ещё ему нужно? - Прости, - сказал Чан Минхо сдавленным шёпотом. – Мне очень, очень жаль. - Ох, моя любовь, - прошептал Минхо, позволяя себе отпустить гнев, услышав душераздирающие извинения Чана. – Всё в порядке – мы оба здесь, мы в безопасности, Чанни, мы дома. - Я люблю тебя, - сказал Чан, лаская лицо Минхо рукой. Минхо одарил его слезливой улыбкой в ответ. - Я тоже тебя люблю, - сказал он, прежде чем наклониться за поцелуем. Он был довольно грязным, честно говоря – их слёзы перемешались, и они оба пропахли дымом, но это стоило того, чтобы снова оказаться в объятиях друг друга, дома. Они оторвались друг от друга, прижавшись лбами, и просто лежали в тишине, наслаждаясь спокойствием, наконец находясь в безопасности. - Мы должны отнести их в постель, - сказал Минхо через некоторое время, вызвав раздражённый стон у Чана. - Но мне хорошо. - Ладно, оставайся здесь, посмотрим, не всё равно ли мне, - фыркнул Минхо, вставая на дрожащие ноги и отряхиваясь. – Но тебе не будет хорошо, когда ты завтра проснёшься, окоченев от сна на земле всю ночь. Чан бросил на Минхо уставший взгляд, но, не задумываясь, встал. Не хотелось бы признавать, что у него хрустнуло ещё больше костей, и Минхо посмеялся над ним. - Похоже, твои суставы тоже поблагодарят меня позже, старикан, - поддразнил он. Чан закатил глаза, хотя не подразумевалось никакой насмешки, а потом поднял немного сопящего Чанбина. - Боже, он такой милый, - фыркнул Чан, нежно поцеловав нос Чанбина, который в ответ особенно громко захрапел. – Я вспомнил первый раз, когда держал его вот так. - Ты такой папа, - посмеялся Минхо, хотя смотрел на Чонина с таким же лицом. Чан изо всех сил пытался поднять Феликса, руки протестовали против лишнего веса, хотя в конце концов ему это удалось. Чудо, что он не разбудил никого из них с той скоростью, с которой укладывал их в кровать, его отчаянное желание забраться в свою собственную дало ему дополнительный заряд энергии. Когда он добрался до своей спальни, Минхо уже лежал на кровати в позе звёздочки, занимая гораздо больше места, чем нужно было. Чан вместо того, чтобы предложить Минхо подвинуться, упал сверху на своего парня, и Минхо издал хрип удивления. - Ты слишком тяжёлый, нахера ты это сделал? - Язык, - усмехнулся Чан вместо ответа. - Перестань, не удивлюсь, если Чанбин и Чонин уже рассказали всё, что слышали, даже если быстро уснули. Эти дети такие пронырливые. Чан вздохнул, зная, что Минхо, вероятно, был прав. - Тогда тебе нужно больше практики в поправлении речи, - самодовольно сказал он. - Отвали, - ответил Минхо невнятным голосом, так как он уже засыпал. Чан был готов сделать то же самое. - Спокойной ночи, любовь моя, - прошептал он. - Спокойной, - прошептал Минхо в ответ. Они оба заснули с улыбками на лицах, несмотря на всё пережитое. ° • * . ☆ .° . ° •* Прошло несколько дней, когда кое-что произошло с Чаном. Минхо и Чонин быстро переехали, хотя особо ничего и не поменялось, потому что они уже жили здесь на протяжении нескольких месяцев. Им нечего было перевозить в коттедж Чана, учитывая, что всё их имущество было либо уничтожено во время пожара, либо оставлено в деревне. Таким образом, всё, что потребовалось, - это простой вопрос «Ты остаёшься здесь, верно?», за которым последовал простой ответ «Очевидно», чтобы сделать всё официально. Чан горячо извинился за события той ночи, несмотря на то, что он ни в чём не был виноват. Минхо говорил ему об этом бесчисленное количество раз, но Чан всё ещё чувствовал вину за то, что не сделал большего. Минхо предположил, что ему придётся повторять это до тех пор, пока Чан сам не поверит в это. Кроме того, пара была права – они даже не успели сесть за стол для завтрака на следующее утро, как услышали радостное «Блять!», доносящееся из гостиной, которое их дети повторили следом в таком же радостном тоне. Они посмотрели на друг друга и тяжело вздохнули, даже не потрудившись прочитать им лекцию в столь раннее время. Помимо очевидной проблемы с ругательствами, всё шло гладко, но была одна крошечная вещь, крутившаяся в голове Чана. - Ты знаешь… Я не имел в виду ничего из того, что сказал деревенскому старосте той ночью, ладно? Минхо взглянул на Чана, нахмурив брови, прежде чем вернуться к тушёному мясу, которое он готовил. - О чём ты? - Ну, когда я сказал, что заколдовал тебя на любовь ко мне и всё такое, ты знаешь, что это была ложь, правда? - Ох, - сказал Минхо, затем махнул рукой в направлении Чана. – Не беспокойся об этом, я знаю, на что похож эффект от заклинания, и понимаю, что это было моей инициативой, - Чан чуть не выронил свою кружку. - Тебя… тебя заколдовывали раньше? Кто? – воскликнул он, с тревогой уставившись на Минхо. Минхо остановился, оглядываясь назад. - О.. ну, на днях Феликс попросил печенье, пока я готовил ужин, и я просто дал их ему. Я никогда не делал это. Мне казалось, что я как бы… отделился от тела, поэтому я узнаю, если ты меня заколдуешь, - сказал он так, будто оказаться заколдованным шестилетним ребёнком было обычным делом. Чан уставился на него. - Он заставил тебя дать ему печенье? – повторил он, в отчаянии массируя виски. - Эм, ага. Я всё собирался с ним поговорить об этом, но каждый раз, когда я пытался, я смотрел на него и думал: кто я такой, чтобы помешать этому маленькому солнечному шарику раскрыть гениальный криминальный потенциал, поэтому я сдался, - Чан бросил на него недоверчивый взгляд. - Ты… ладно. Ты поощряешь нашего сына в становлении криминальным авторитетом. Минхо сунул в рот ломтик моркови, противно хрустя в густой тишине. - Не поощряю, скорее… просто позволяю событиям развиваться. И, хэй, если он будет получать вещи бесплатно, он хотя бы не создаст новую проблему инфляции по всей стране и не разрушит экономику, как кое-кто, кого я знаю, - упрекнул он. - Туше, - раздражённо прошептал Чан, не зная, как ещё ответить. – Туше. Как видите, жизнь Чана сейчас была чередой хаоса и неудач, и он долгое время провёл, думая, как его дети оказались в такой сомнительной ситуации, или почему он просыпался каждое утро, а его кухня была полностью переустроена, или даже как его тарелка для завтрака могла ускользать от него каждый раз, когда он уже почти взял её (позже он осознал, что это была работа Феликса, и тогда он удивлялся, как долго не мог сложить два и два). К счастью, у него был замечательный парень, который помогал ему справляться с ежедневным хаосом, даже если этот парень часто был частью проблемы. Ему всё ещё нравилось сворачиваться калачиком у камина и читать своей семье, и, кроме того, ему нравилось сворачиваться калачиком и отправляться в страну снов каждую ночь рядом с Минхо. Поначалу в лесу было одиноко. Теперь, однако, лес был полон жизни, до краёв наполненный цветущими растениями, пышной зеленью и животными, которые просто любили здороваться с ним каждое утро. Деревья разговаривали с ним чаще, хотя он так и не нашёл в себе тягу к социальному взаимодействию, и теперь были не только он, его магия и его скромный маленький домик; были он, его магия, его скромный маленький дом и его шесть прекрасных мальчиков, и его прекрасный парень – его семья, причина, по которой его сердце всё ещё бьётся. Поначалу в лесу было одиноко, но теперь Чан не был одинок. И вот, он наконец-то был счастлив.