Хижина в лесу

      Он даже не стал ждать, когда время приблизится к десяти часам следующим вечером, прежде чем лечь спать. Он был в отвратительном настроении после того, как целый день терпел Драко. По-видимому, он все еще злился на то, что произошло прошлой ночью, и, видимо, раз в этой хижине были только они двое, он вылил весь свой гнев на Гарри.       Так что, весь день Гарри провел, ощущая гнев Драко, тот то молча на него смотрел, то огрызался, а затем просто игнорировал, он действительно просто хотел закончить все это, чтобы просто пойти и поспать на отвратительном диване. Вот как сильно он хотел уйти от Драко прямо сейчас, так сильно, что был готов пожертвовать своей спиной и спать на этой дрянной штуке, если это означало, что он мог получить несколько минут в одиночестве, не имея кого-то, кто готов бросать кинжалы ему в спину.       Он был почти уверен, что теперь знает, что разозлило Драко, и пытался извиниться перед ним, но каждый раз, когда он пытался, Драко просто вставал и вылетал из комнаты. К обеду Гарри бросил попытки.       Драко еще не было в спальне, когда он вошел, поэтому он быстро разделся и скользнул на свою сторону кровати, должно быть тот еще был в душе. Он был искренне удивлен, что у них все еще осталась горячая вода, учитывая, сколько времени он проводил в ней каждое утро и ночь. Гарри, должно быть, был сильно уставшим, потому что каким-то образом сумел заснуть, ожидая Драко. Он пошевелился, когда почувствовал, что другая сторона кровати опускается под тяжестью тела, а одеяла двигаются рядом с ним. — Ммм, Драко? — сонно пробормотал он, медленно открывая глаза на мягкий лунный свет, проникающий через окно. — Очевидно. Кто бы это еще мог быть? Ты правда думаешь, что Силли ляжет с тобой в постель? — рявкнул он.       Гарри вздрогнул при мысли об этом. — Уф, Мерлин, нет. — Он протер глаза перед тем, как поправить очки на носу, и перекатился на другой бок так, что теперь он оказался лицом к лицу с Драко, между ними уже активировался голубоватый свет. Теперь, когда он знал, что Драко не может сбежать от него, он подумал, что может попытаться извиниться в последний раз. — Драко, я… — Не надо. Я знаю, что ты собираешься сказать, и не хочу этого слышать. Я знаю, о чем хочу поговорить сегодня вечером. Я почти уверен, что это поможет.       Интерес Гарри вызвал очевидную нерешительность Драко, когда он заговорил. — Почему у меня такое чувство, что мне не понравится то, что ты собираешься предложить? — Потому что, тебе это действительно не понравится, — мягко ответил он. — Тогда почему ты хочешь об этом говорить? — Я думаю, нам нужно это. Я думаю, что есть вещи, о которых мы не говорим ни с кем, не только друг с другом. И я думаю, что это то, о чем нам больше всего нужно поговорить с кем-нибудь.       Это был самый вежливый разговор за весь день, и Гарри задумался, что же изменилось. Хотя, честно говоря, за последние 24 часа они практически не разговаривали. — Я также думаю, что это может помочь нам лучше понять друг друга. Мне нужно, чтобы ты понял, Гарри.       Гарри ничего не сказал на это, просто ждал, пока он продолжит. — Я думал, пока был в душе, — продолжил он. — Думал? Драко, ты должен помыться, когда принимаешь душ, может быть, подрочить, — Гарри улыбнулся, увидев, как уголок рта Драко дернулся вверх. — Хочу сообщить, что я всегда думаю в душе, — ответил он, возвращаясь к своей обычной аристократичной манере разговора, — это лучшее время для размышлений. В любом случае, если ты закончил быть болваном и думать о том, как я дрочу в душе, я хочу извиниться за свое сегодняшнее поведение. — Только сегодняшнее? И, кстати, почему ты извиняешься, а я — нет? — Он чувствовал себя безрассудным. — Только за сегодня, — пояснил он, игнорируя второй вопрос Гарри.       Гарри только улыбнулся, когда услышал почти дразнящий тон в голосе Драко. — Я… у меня есть кое-что, над чем я должен работать. Иногда это сложно, и я не знаю, как справиться с определенными вещами, определенными… чувствами, поэтому я просто не обращаю внимания на всех, так легче. Я всегда так поступал. Я считаю, что это легче, чем столкнуться с каким-либо разочарованием. Гарри задумался, что это за чувства и имеют ли они к нему какое-то отношение. — Так не всегда бывает проще, Драко. Поверь, я делал это весь наш пятый год. Я закрылся от всех, и в конце концов это убило Сириуса.       Несмотря на то, что прошли годы, все еще было больно думать обо всем, что произошло на пятом курсе, о том, насколько он был безрассудным и о последствиях этого. — Я знаю. Я начинаю это понимать. Но это одна из причин, по которой я хочу поговорить о прошлом. Я хочу рассказать тебе о своем детстве, потому что мне нужно, чтобы ты понял несколько вещей, — тон Драко был серьезным, — мне нужно, чтобы ты знал, что есть причина, не отговорка, а причина, по которой я делал определенные вещи и вел себя определенным образом. — Это то, о чем ты хочешь поговорить? Хочешь рассказать мне о своем детстве?       Что ж, звучит не так уж плохо. — Да, — он сделал паузу и снова посмотрел на Гарри, — и я хочу, чтобы ты рассказал мне о своем. В животе Гарри как будто упал камень. — Нет. Абсолютно точно нет, я не могу. Это… я просто не могу, хорошо? — В его голосе была заметна мольба, и серые глаза Драко смягчились. — Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но я думаю, что тебе это нужно. Я не знаю, что случилось, но у меня сложилось впечатление, что твое детство не было сплошным солнечным светом и бабочками, как я всегда думал. Я не буду принуждать, я расскажу свою историю, а затем решишь, хочешь ли ты поделиться своей.       Гарри тяжело сглотнул, когда эмоции начали усиливаться внутри него. Он сделал все, что мог, чтобы запереть все и любые мысли о своем детстве, переживать это было не совсем в его повестке дня.       Рядом, он услышал, как Драко глубоко вздохнул, прежде чем он начал говорить мягким и ровным голосом. — Я предполагаю, что ты думал, что я избалованный мальчишка, который получил все, что хотел, когда мы были в Хогвартсе, да? — Гарри кивнул. — В значительной степени, да. Ты определенно произвел такое впечатление с первого раза, когда я тебя встретил.       Драко согласно пробормотал. — Ну, ты не ошибся. Но ты был также и не совсем прав. Да, у меня были материальные вещи, но эти вещи обычно давались в качестве поощрения и вознаграждения или как завуалированная взятка. Мои родители, в основном отец, начали «тренировать» меня с самого раннего возраста, внушая мне всю свою извращенную чистокровную чушь. Они внушили мне ненавидеть маглов и маглорожденных, смотреть свысока на всех, кто не был чистокровным, а также на предателей крови, таких как Уизли. — Семья Уизли не предатели крови, Малфой! Они хорошие люди! — Мерлин, он действительно думал, что тот уже преодолел свои глупые предрассудки. — Я, блин, это знаю! — Он практически закричал, прежде чем закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов. Через минуту он снова открыл глаза и посмотрел на Гарри. — Теперь я это знаю. Я просто пытаюсь рассказать тебе о том, как меня воспитали, о теперь такой очевидной лжи, в которую меня научили верить. — Мне жаль. Я просто… мне очень жаль. Продолжай. — Меня с самого раннего возраста учили ненавидеть. Мерлин, наверное, с того момента, как я родился. Каждый раз, когда я извергал из себя всю эту чистокровную мысль, каждый раз, когда я издевался над домовым эльфом или кем-то, кого они считали ниже нас, я был вознагражден. И каждый раз, когда я делал наоборот, меня наказывали. Я… — Драко выглядел так, будто он изо всех сил пытается продолжить, и Гарри хотелось, протянуть руку и успокоить его. — Однажды, когда мне было семь лет, моя эльфийка Циппи уронила чашку, пока подавала мне утренний чай. Я немедля упал на колени, чтобы помочь убрать, забыв, что отец был в комнате. Он видел, что я делаю, и в качестве наказания он убил Циппи прямо у меня на глазах, — он едва выдавил последние несколько слов.       Сердце Гарри разбивалось из-за человека, лежащего рядом с ним. Никто не должен видеть смерть таким маленьким. — Драко, это ужасно. — Он не знал, что еще он мог сказать, чтобы попытаться утешить его.       Драко проигнорировал его, продолжая говорить. — После этого я довольно быстро научился. Я пробовал все, что мог, чтобы доставить удовольствие отцу, заслужить его любовь или даже просто его одобрение. Что бы я ни делал, этого всегда было недостаточно. Он давал мне вещи, да, он давал мне все материальные предметы, которые я просил, но этого было недостаточно. Он всегда был холодным и отстраненным. Я не думаю, что когда-либо был для него человеком, я был ничем иным, как наследником, которого заставили продолжить «наследие» семьи Малфоев, — усмехнулся Драко, сказав последнее слово. — Любовь никогда не следует зарабатывать, особенно от родителей. — Гарри знал, что это было лицемерно, потому что в детстве у него были похожие мысли относительно Дурслей. Он думал, что если бы он просто постарается изо всех сил, если бы он мог просто быть нормальным, то, может быть, он хотя бы им понравился бы немного больше. — Думаю, сейчас я начинаю это понимать, — был единственный ответ Драко, прежде чем между ними воцарилась тишина, которую Гарри не хотел нарушать, полагая, что Драко нужно немного времени, прежде чем продолжить. — Мама всегда любила меня, я никогда не сомневался в этом. Теперь я задаюсь вопросом, был ли отец вообще способен проявлять любовь. Он определенно знал, как показать свое разочарование, свой гнев. Я видел это каждое лето, когда возвращался домой из Хогвартса, каждое лето, когда Грейнджер опережала меня в классе. Он был в ярости, что «грязнокровка» когда-либо могла быть лучшей ученицей, могла когда-либо победить чистокровного в чем угодно. Мама пыталась его остановить, но меня всегда за это наказывали. Все началось как легкие, но не самые безобидные проклятия, но к шестому году он использовал Круцио. — Он что?! — Гарри не мог вспомнить, когда в последний раз он чувствовал, как в нем нахлынула такая волна гнева, и ему очень хотелось протянуть руку через барьер.       Драко тихонько рассмеялся, но Гарри увидел, как в его блестящих серых глазах выступили слезы, когда он попытался их сморгнуть. — Это было не так плохо, как кажется, он держал его всего минуту или около того. В любом случае, это было не так плохо, как то, что Темный Лорд сделал со мной, особенно в конце войны. — Глаза Драко, казалось, потемнели, и Гарри не был уверен, что он хотел знать, какие воспоминания плывут в его голове прямо сейчас, этот разговор они смогут продолжить в другой раз, как он думал. — Не смей оправдывать это, Драко, — его голос был жестким. — Он применил к тебе Непростительное — к своему собственному сыну. Меня не волнует, что ты сделал, ты этого не заслужил. Ты заслуживал лучшего. Ты заслуживаешь лучшего. Драко просто смотрел на него, его глаза все еще слезились. Сотни эмоций, казалось, промелькнули на его лице, прежде чем он прошептал короткое. — Спасибо, — и выдохнул, при этом закрывая глаза. — Я не знал. Я всегда знал, что Люциус был придурком, но, полагаю, мне никогда не приходило в голову, что он навязал тебе свои убеждения. Я всегда считал, что ты действительно веришь в эти вещи. — В течение очень долгого времени я верил. В конце концов, он был моим отцом, я думал, что все, что он мне говорили, было правдой. Меня подкупили, чтобы поверить в то, что я выше из-за своей крови, из-за моего происхождения, из-за моего положения в волшебном обществе. На шестом курсе я начал понимать, насколько ошибался, но к тому времени было уже слишком поздно. Моя семья была слишком глубоко в этом повязана, и мне нужно было сделать все, что в моих силах, чтобы защитить свою маму.       Гарри действительно не мог его за это винить. Он не сомневался, что, оказавшись когда-либо в такой ситуации, он сделал бы то же самое, чтобы защитить тех, кого любил, от любого вреда или смерти. — Мне жаль. Мне действительно жаль.       Снова наступила тишина, они продолжали смотреть друг другу в глаза сквозь синий свет барьера между ними. В конце концов Драко попытался незаметно вытереть глаза, Гарри отвел взгляд, чтобы дать ему хоть немного уединения. Он снова поднял глаза, когда Драко заговорил. — Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом — о своем детстве, — но мне бы очень хотелось услышать.       Гарри вздохнул. Да, он действительно не хотел об этом говорить, но после того, что Драко только что сказал ему, он почувствовал, что должен. Кроме того, это могло отвлечь его от необходимости заново переживать свое дерьмовое детство. — Хорошо, — сказал он, когда дыхание, которое он задерживал, вырвалось из его груди. Драко выглядел удивленным. — Правда? — Да почему бы и нет. Дай мне минутку, ладно? — Драко кивнул ему, и Гарри перевернулся на спину и несколько минут думал, что именно он собирался сказать. Он так надолго зарыл все это глубоко в себе. — Никто ничего об этом не знает, — в конце концов начал он, — даже Рон и Гермиона не знают всего этого, я не люблю об этом говорить. Люди предполагают, ходят слухи, но на самом деле никто не знает всей истории. — Он был рад, что сейчас лежал на спине, поскольку не думал, что сможет смотреть на Драко, когда он будет что-либо говорить. — Я не знал, что я волшебник, до своего одиннадцатого дня рождения, Хагрид пришел, чтобы найти меня. Семья Дурслей мне никогда не рассказывала, а когда Хогвартс начал присылать мне письма, они скрывали их от меня.       Драко выглядел озадаченным, когда спросил. — Почему они скрывали это от тебя? — Они ненавидели меня. Они ненавидели то, кем я был, кем были мои родители. Думаю, если бы Хогвартс не присылал письма и не приходил Хагрид, чтобы найти меня, они бы мне никогда не сказали, и я бы всю свою жизнь не зная. Со мной всегда происходили странные вещи, но я просто подумал, что со мной что-то не так. — Что? Как они могли тебя ненавидеть? Как можно было ненавидеть нашего дорогого Избранного? — Обычно Гарри ненавидел, когда Драко его так называл, но ему казалось, что он просто пытается немного поднять настроение.       Гарри рассмеялся над этим. — О, поверь мне, я думаю, они делали это довольно легко. Я спал в чулане под лестницей, пока не вернулся после первого года в Хогвартсе, тогда мне разрешили воспользоваться второй спальней Дадли. — Ты хочешь сказать мне, что у твоего кузена было две спальни, пока они заставляли спать тебя под лестницей? — Он был явно потрясен этим. — Мммм. Я сказал тебе, что они меня ненавидели. Иногда они запирали меня там на несколько дней, позволяя выходить в туалет только один раз в день, хотя несколько раз они забывали даже это сделать. — Гарри сморщился от множества воспоминаний об этом, — Иногда они не разрешали мне есть, и мне приходилось пытаться украсть еду, пока они спали, в основном объедки из мусорного ведра, чтобы они ничего не заметили. Но даже это было довольно рискованно, если бы они поймали меня, я был бы наказан еще хуже. — Вот почему ты всегда выглядел таким худым, когда возвращался после летних каникул, — сказал Драко с ужасом, — они морили тебя голодом, они издевались над тобой.       Было странно думать об этом так, но он полагает, что Драко был прав. — Да, можно и так сказать.       Он чувствовал, как его эмоции начинают бурлить, и одинокая слеза скатилась по его щеке и упала на подушку. Он никогда раньше ни с кем не говорил об этом. — Это все? — Драко не выглядел так, как-будто он действительно хотел это слышать. — Нет. — Я не уверен, что действительно хочу знать больше, но… Что еще? — Голос Драко звучал так, словно он говорил сквозь стиснутые зубы. — Они много на меня кричали, иногда Дадли и его банда избивали меня, и несколько раз дядя Вернон бил меня тоже. Тетя Петуния заставляла меня делать почти всю работу по дому, всю стряпню и прочее, вот почему я умею готовить. Я выполнял всю работу во дворе, а если делал что-то плохо, то меня наказывали.       Слезы текли по его лицу теперь, он даже не пытался их остановить, и ему приходилось изо всех сил сдерживать дрожь в голосе, когда он говорил. — Где они живут? — Гнев в голосе Драко можно было потрогать. — Нет, не нужно, — торопливо ответил он, покачивая головой, — Я этого не скажу. Кроме того, я даже не уверен, что знаю, где они сейчас. Во время войны они были увезены в подполье, и с тех пор я не предпринимал никаких усилий, чтобы навестить их. Они могут быть где угодно. — Теперь становилось все труднее говорить ровным голосом, и он был благодарен за то, что Драко ничего об этом не сказал. Он не был уверен, что выдержит издевки прямо сейчас. — Они заслуживают того, чтобы заплатить за все, что сделали с тобой. — Драко, казалось, немного расслабился, и Гарри почувствовал облегчение. — Нет. Я не хочу расплаты. Честно говоря, я буду счастлив, просто никогда больше не видеть их. — И это было правдой. Он не был уверен, что будет делать, если снова столкнется с ними.       Следующая часть, вероятно, была той, которую он больше всего хотел, чтобы Драко понял, Гарри нуждался в его понимании. — Уизли теперь моя семья. Они были первыми людьми, которые, как я помню, когда-либо принимали меня, несмотря ни на что. Ну, они и Хагрид. Они практически усыновили меня, Молли для меня как мать. Я думаю, что она действительно хотела, чтобы я женился на Джинни, чтобы я мог официально стать частью семьи, но теперь она понимает, что этого не произойдет, и она согласна с этим, — он сделал паузу, — они моя семья. — Вот почему ты так злишься на меня каждый раз, когда я их оскорбляю. — Он не сформулировал это как вопрос, и Гарри знал, что теперь понял. Он услышал, как дыхание Драко прервалось. — Никто больше не будет так обращаться с тобой, я клянусь Мерлином, я не позволю никому коснуться даже одного волоса из гнезда, которое ты называешь волосами.       Гарри повернул голову, чтобы посмотреть на Драко, и обнаружил, что пронзительные серые глаза уже смотрят на него. Все связные мысли покинули его в тот момент, когда эмоции захлестнули его, и все, что он мог сделать, это заикаясь произнести: — О-обещаешь? — Да. Обещаю.       Гарри понимал, что он имел в виду именно это, и не осмеливался думать о том, что это могло значить прямо сейчас для них. Барьер наконец исчез, и Драко тут же протянул руку, чтобы схватить Гарри за трясущееся плечо. Гарри наконец позволил себе сломаться и свернулся клубочком, когда Драко притянул его к себе и крепко обнял. Гарри вдохнул успокаивающий его аромат, он никогда не мог точно определить, что это было, что-то цитрусовое, в этом он был почти уверен. — Тише-тише, все в порядке, все в порядке, — прошептал Драко, прижавшись мягкими губами к уху, проводя рукой по его растрепанным волосам. — Прости, Гарри. — За что? — он сумел сдержать рыдание. — Думаю, за то, что был таким придурком, когда сам имел дело с этим дома.       Он фыркнул и попытался придвинуться ближе, обвился вокруг и обнял Драко за талию, прежде чем ответить приглушенно. — Ты не виноват, Драко.       Они лежали так вместе долгое время, а Гарри позволял своим долго сдерживаемым слезам падать быстро и свободно, Драко успокаивающе растирал его спину и обнимал его, шепча утешительные слова ему на ухо и время от времени покрывая легкими поцелуями его подбородок. Так они и заснули.       Гарри просыпался несколько раз за ночь и обнаруживал, что Драко все еще прижимает его к себе, как будто никогда не отпустит, как будто он защищает его. Той ночью ему не снились кошмары, и он никогда не чувствовал себя в такой безопасности.