Лето детей СССР.

Утро… За окном давно разгорелась заря, а небеса окрасились в свою привычную безоблачную лазурь, пока золотое солнце восходило вверх, плавно плывя по горизонту… Воздух ещё не раскалён, а приятно прохладен, за счёт уходящего ночного холода и влажности, что скоро вовсе сойдёт на нет, оставив обжигающий сухой смог пыли, царапающий горло… Пусть это будет и потом. На сочно-зелёной траве, под кронами многолетних яблонь, в саду, огороженном дощатым серым забором, растянулись на старом коричневом пледе уже знакомые нам члены семьи СССР. Ближе всех к стволу яблони сидел ГДР, уже давно не сонный, даже переодетый в синюю лёгкую футболку, чуть прикрывающую чёрные спортивные шорты. По обе руки устроились, сидя на своих коленях, сёстры УССР и БССР, сегодня одевшись в голубой и зелёный сарафаны, распустив густые алые косы, заплетённые на ночь, что сейчас, пышными копнами волнистых волос, ложились по спинам до самой талии. Пусть лица и были немного кислые, ведь никому не нравиться просыпаться по требованию будильника-ГДР ни свет, ни заря. На другом конце пледа устроился РСФСР, сидя по-турецки, поглядывая на дрожащие от ветерка листья яблони, сонно моргая, даже не сменив белую футболку и шорты, и не пригладив волосы после сна. Пятым же вместо КССР, которого отправили отсыпаться после ночёвки в стогу сена, а следовательно и от пучков сушёной травы, дохлых мух и клещей в баню, сидел парнишка, лет двенадцати. Флаг мальчишки был полностью красный, с тончайшей синей полосочкой внизу лица, а мендалевидные глаза, напоминающие по цвету сушёные финики, были устремлены на свои же колени, пусть и прикрыты алыми волосами. Плечи мальчика опущены вниз, спина ссутулилась, под зелёной рубашонкой. — Ази, да не паникуй ты так. Найдём мы Кирю, Мола и Арми. — положил руку на его плечо РСФСР, заглянув под чёлку братишки, немного тряхнув его назад. — Ой, РСФСР, замолчи, сами вернуться, когда есть захотят. — фыркнула украинка, закатив глаза, — Куда денутся. На что русский только хмыкает, повернувшись к АзССР, склонившись к лицу братика, по которому прошлась волна мурашек, перебегая в виде дрожи на тело мальчика. — А вот правильно папа говорил, человека из деревни вытащить можно. — РСФСР чуть прищурился, посмотрев на украинку, — А вот деревню из человека нет. УССР моментально метнула грозный взгляд прекрасных голубых глаз на брата, в которых сейчас, словно в ночном небе, сверкнули молнии, лишь рассмешившие русского. — Так, соберитесь! — осадил смех РСФСР ГДР, от чего семейка подняла на него глаза. Немец тяжело вздохнул, утомлённо потерев переносицу. — Вернёмся к делу. Где могут быть наши трое сорванцов? — вопрошает старший, убрав руку от своего лица, опустив её на колени, окинув внимательным взглядом присутствующих, на чьих лицах отразился мыслительный процесс, — Есть идеи, товарищи? — Да в лесу они, нашли землянки партизанские и сидят там. — махнула рукой УССР, повернув голову в сторону забора, за отцовской яблоней, где начинался лес… Когда-то СССР ей рассказывал, что приходилось там жить людям, однако не долго. Впрочем, землянки так быстро не исчезают, за несколько десятилетий. — Ага, конечно. Эти трое отродясь в лесу не жили. — неожиданно фыркнула БССР, привлекая к себе внимание, и уже более спокойно продолжая, заметив взгляды семьи. — Я про то… Кхм… — зелёные глаза на миг метнулись в сторону ГДР, — Помните, там, километрах в шести торф-разработки шли? Присутствующие спокойно кивнули, однако старший брат нахмурился, понимая о чём речь. — Ты про немецкое кладбище? В ответ лишь дёрганый кивок и опущенный вниз взгляд девушки, и тут же речь РСФСР, в догонку идеи младшей сестры: — А может они через лес к станции пошли? — предположил русский, от чего ГДР немного нагнулся вперёд. — А что, удобно. — РСФСР сложил руки на коленях, — Уехать к отцу, нажаловаться на нас и жить припеваючи пару недель в Москве. Пока папа во всём не разберётся. В саду воцарилась тишина… Предположения все высказали, и ГДР тихо простраивал какой-то свой план действий… А АзССР молчал, поглядывая на тот самый лес. *** Работа на даче кипела. В солнечный июньский день, с прохладным ветерком, который однако помогал только согнувшимся в три погибели на огороде старшим и дурачившимся у ворот самым младшим в семье — тройняшкам-прибалтам, что в основном учились вставать на ножки в тенёчке, то пиная друг друга, роняя на траву, то поддерживая под ручками. Остальным же, сидящим в душном доме, ветерок погоды не сделал, не смотря на настежь открытые окна и дверь. Устроивших ГССР и УССР-младшего из-за спора, что лучше сделать на обед, суп или макароны, мало волновала почти выкипевшая из кастрюли вода, а заодно и висевший над ними пар, который неспеша уходил в открытое окно, какие уж там солнышко и ветер! Ещё два ТССР активно работали руками, встав на мысочки, в попытке дотянуться до полок в детской, чтобы протереть пыль, в довершении к уборке на всём этаже. Однако, виновник этого рассказа сейчас сидел на чердаке дома, протирая колени длинных штанов из плотной оливковой ткани о высохшую траву, согнувшись над небольшой щёлкой между ящикам, держась рукой за один из них, второй пытаясь пролезть как можно дальше, то и дело кидая старенькую тряпочку подальше, в попытке собрать побольше смердящей тухлыми огурцами и уксусом жижи, отжимая её в небольшой эмалированный тазик синего цвета, тут же окуная ветошь в железное белое ведро, из-под какой-то краски, тут же начиная размазывать, в попытке отмыть, эту непонятную субстанцию по доскам. Наконец, с тяжёлым вздохом, мальчишка отклоняется от этой щёлочки, отвернув от неё голову, дабы вдохнуть нормального воздуха, без запаха кислоты и тухлятины, а заодно окидывая взглядом и весь остальной чердак, что, впрочем, провонял этими вскрывшимися огурцами и сычами, даже не смотря на открытые окна. Треугольный свод крыши был обшит досками, плотно приставшими друг к другу, медленно переходящие в такие же стены, правда заставленные до самого верха ящиками, к которым кто-то приставил коробки, придавленные большими мешками какого-то хлама, впрочем, кто-то даже ухитрился высоко-художественно положить на них кулёчки с семенами растений. Однако лицевая и задняя части чердака были не заняты всяким барахлом, по странной причине, а так же имели два небольших вентиляционо-световых окошка, через которые сейчас пытались проветрить это помещение. Взгляд АССР упал на ещё не протёртый пол, который нужно было хорошенько протереть и отдраить. — Эх… Не день, а вечная уборка… — устало вздохнул мальчишка, кинув в ведро тряпку, что с громким всплеском впечаталвст в одно, — Я так не успею потерянную часть папиной библиотеки посмотреть… — раздосадованно посмотрел Ази на большую коробку, откуда торчал корешок какой-то книги. В голове тут же промелькнула заманчивая идея… Всего одним глазком взнлянуть на хотя бы эту книжку, а потом тут же подмести здесь, ну и доубираться после обеда, конечно же. Бросив последний взгляд на веник и совок, что ждали АзССР у выхода с чердака, мальчик тихонько поднялся с колен, вытерев мокрые руки о штаны, подойдя к коробке, тут же схватив книгу, осторожно потянув на себя. Книжка поддалась легко, в следующий момент полностью покинув коробку, оказываясь в руках мальчишки, что без промедления открывая форзац книги, с удивлением обнаруживая там небольшой пожелтевший конверт, чудом не разрываясь на части от огромного количества листов бумаги, сложенной в несколько раз. Ловкие детские пальцы осторожно взяли конверт, развернув его лицевой частью к ребёнку, а книгу осторожно отложили на кулёк с семенами чего-то непонятного. Аккуратным тонким почерком, без лишних вензелей и закорючек, чёрными чернилами, было выведено: «После смерти Автономии». АзССР почувствовал, как его пробила лёгкая дрожь, пройдясь от ступней к голове, разнесясь с кровью в кончики пальцев рук, отдавшись там лёгким покалыванием, как колит пальчики мороз зимой, если гулять без перчаток. Автономия… Эта полу-мифическая личность частенько фигурировала в разговоре старших братьев и сестёр, и всегда вызывала подрагивание тонких губ РСФСР, вместе со стремительно появляющейся бледностью лица. Или же моментальное появление влаги на глазах КССР, что тут же отводил взгляд, или вовсе отворачивался. А всё потому, что для старших детей коммуниста эта личность являлась никем иным, как вторым родителем, мало того, горячо любимая всей семьёй, в том числе и СССР, и именно это послужило началом странного недо-бойкота со стороны всех остальных детей по отношению к РСФСР, УССР, БССР и частично КССР. ГДР большая часть младших бойкотировала по иным причинам. Тихо сглотнув небольшой ком плохих воспоминаний и понимая, что открывать этот конверт не лучшая идея, в горле, АзССР аккуратно запустил пальцы внутрь, ухватившись за краешек какой-то бумаги, плавно потянув его на себя, извлекая сложенный в три раза листик, текстом внутрь, пусть на обратной стороне бумаги мальчик заметил тёмные пятна от чернил. Отложив конверт к книге, АзССР развернул лист бумаги, получив обычный тетрадный листочек, с уже исчезнувшими клеточками, вдоль и поперёк исписанный тонким почерком СССР, где выведена каждая буковка, без лишних элементов. Пусть пара клякс всё равно была. Детские глаза моментально забегали с интересом по рукописи: «Снова ночь. Прошёл уже год, как её нет, а я всё ещё пытаюсь привыкнуть к её отсутствию… РСФСР часто плачет в соседней комнате, я просыпаюсь от этого, пусть раньше этого просто не могло быть… Я спал гораздо крепче, а сейчас, стоит провалиться в сон, как ты слишишь всё, что происходит вокруг. Как скрипит половица за дверью, как ГДР тихо крадётся по коридору, попить воды, УССР и БССР шевелятся на кроватях, или КССР начинает хныкать… Самый младший, АзССР, слишком часто заливается плачем. Я устал… У меня уже нет сил на него. Откуда только взялся и зачем? Даже сейчас он кричит в другой комнате…» — почерк съехал куда-то вниз, оставив за собой жирнющую полосу чернил, видную на другой стороне бумаги. АзССР тихонько прикрыл глаза, вновь сглотнув ком в горле, уже из обиды на отца, медленно складывая лист обратно, убирая в конверт, оставив его в своих руках, уставившись на него пустыми глазами. — Ази! Вернувшись к имени на конверте и странному положению дел в семье, ребёнок тихо выдохнул, предположив, что все записки-разговорники с собой как раз о младших детях, которым казалось, что любовью их обделили, немного. Правда ли это? Возможно. С одной стороны да, так как мальчонка не мог вспомнить и момента, когда хоть кого-то из младших оставляли за старшего, что немного обижало мелких, а так же отношение к их мнению, именно — не серьёзное. С другой стороны папа пытался сделать в семье всех равными. Одинаково всех обнимал, одинаково читал на ночь, если был не слишком занят работой, и давал одинаковое количество работ каждому. Хотя… Троим из семьи доставалось больше внимания — ГДР по причине его скорого обретения возможности самостоятельно управлять своей частью территории, пусть и под присмотром СССР, который занимался подготовкой восточного немца к правлению. РСФСР уделялось больше внимания по причине его положения — приемник всего, что останется после смерти СССР, а из этого следовала многолетняя подготовка… И УССР. Как запасной вариант, на случай смерти РСФСР. Всё же может случиться с шестнадцатилетним подростком. Например, выйдет из дома и кирпич на голову упадёт. Не досмотрел рабочие, вот и отвалился откуда-то. Или откроет дверь и застрелится случайно, а орудия убийства и нету рядышком, прохожий забрал. Обычный фактор случайности. — АЗССР!!! — раздалось на лестнице разозлённым голосом, заставив мальчишку вздрогнуть, обернувшись на пришедшего. На ковре из соломы и пыли, уперев руки в бока, стояла недовольная УССР, всё же соизволив собрать копну алых волос в косу, что покоилась на плече, сокрытом под голубой тканью сарафана, вместе с выбившимися прядками. Брови девушки сведённые к переносице, губы, обычно вполне нормальные, чуть пухловатые, сейчас вытянуты в тонкую нить, а скулы, усыпанные веснушками, что чуть подёргивались от раздражения, указывали на одно — украинка была готова прибить парнишку. — Ты почему есть не идёшь? Я тебя раза три звала! — бросила украинка, но лицо её тут же изменилось, стоило ей увидеть немного грустную физиономию братишки, что виновато опустил голову, сложив руки за спиной на пояснице. — Я не услышал… Прости, я сейчас прийду. — сглотнул мальчишка, когда девичья рука, правда вся в мозолях от работы и ожогах от готовки, легла на его щёку, приподняв лицо, чтобы сестра могла взглянуть на Ази. На лике девушки уже было не раздражение и злость, а вполне естественное беспокойство с сочувствием. — Ти що сумний такий? — А? — не понял почти ничего из слов сестры АзССР, лишь широко раскрыв глазки. Украинка тут же отвела взгляд, немного нахмурившись из-за своей ошибки, что, впрочем, было частым явлением среди детей СССР. — Тьфу ты, чёрт… Ты что такой грустный? — А, ты про это… Да так… Ничего. — но от взгляда голубых глаз не укрылся белый конверт в руках парнишки. В следующий момент слышится тяжёлый вздох от УССР, а её рука мягко забрала вещицу, уложив её куда-то на ящик, пока ладони легли мальчику на обе скулы, немного притягивая его к сестре, заставляя смотреть исключительно в её глаза. — Послушай меня очень внимательно. Всё, что лежит в этом конверте хорошо бы сжечь. Ты знаком с такой вещью, как: «Ошибки юности»? — её тон неожиданно стал куда более серьёзным, словно у школьного учителя, что объяснял новую тему, что малость выбило мальчишку из колеи, заставив отрицательно качнуть головой. — Ясно. Теперь запомни, это ошибки, которые делаются вследствии отсутствия жизненного опыта или неимения мозгов, чаще всего из-за второго. И вот это всё, — её взгляд упал на конверт, — Эти ошибки нашего отца. — А если это я?.. — неожиданно перебил старшую АзССР, от чего получил слабый шлепок по губам. — Нет, даже не думай так! Это ты так считаешь из-за этой дряни! — взгляд снова метнулся к конверту, — Выкинь эту чушь из головы и запомни, что отец любит всех нас одинаково. Не смотря ни на что. — АзССР уже открыл рот, чтобы перебить УССР, но во взгляде девушки мелькнула молния, от чего мальчик закрыл рот обратно, не решаясь играть с огнём. — Если ты сейчас вспомнишь ГДР, я тебе отвечу, что папа ценит всех за просто существование и способности каждого из нас. И не забывай, что пусть вы все и младшие, но тоже способный немного помогать и выполнять лёгкую работу. После чего девушка осторожно перенесла руки на плечики мальчика, опустив голову, смотря куда-то на пол, видимо вспоминая пыльных кроликов под кроватью. — Так что… Чучундрик, пошли обедать. — после чего, по скрипящей лестнице, двое покинули чердак. Кто знает, прислушался ли АзССР к словам старшей сестры? Если поздно ночью в доме скрипнула дверь, а калитка громко захлопнулась за спинами ещё двух беглецов, среди которых и был мальчишка.