Лорд Наоборот

Геланор Вьен никогда особо не задумывался о солнечных вспышках. Конечно, он знал, что они существуют и иногда могут создавать непредсказуемые помехи, но, пожалуй, только для магических приборов, основанных на множестве линз. А в Маховике Времени линзы отсутствовали. Он не задумывался и о чёрных дырах, хотя, само собой, ему было в общих чертах известно, что они могут случайно возникнуть в адронных коллайдерах и скрутить материю вместе со временем в такой бараний рог, что сам Эйнштейн ногу сломит. Но адронных коллайдеров в Маховике Времени тоже не было. Ещё в нём не было миниатюрных секвенаторов, инкубаторов для клонирования, искусственного интеллекта и прочей маггловской чепухи, которая могла послужить причиной случившегося. До Большого Чёрт-знает-чего Геланор Вьен наивно полагал, что Маховик, на первый взгляд устроенный довольно просто, не способен создавать ни бараньих рогов, ни клонов, ни чего-либо подобного. Но потом всё-таки случилось Большое Чёрт-знает-что. Казалось бы, всё достаточно несложно: нужно лишь повернуть винтик каких-то пару тысяч раз, перенестись в прошлое под мантией-невидимкой (может быть, повторить, пока не попадёшь в нужный час) и тихонько подсмотреть, как последний обладатель крестражей эти крестражи делает. На всё про всё — пять минут, а затем Маховик возвращает носителя, не давая больше оставаться в далёком прошлом. Худшее, что может произойти — смерть того, кто им воспользовался. Геланор, Мордред побери, даже не обладал магией — ему «посчастливилось» родиться сквибом. Впрочем, это не мешало ему трудиться во вполне себе магических областях, где не требовалось размахивать палочкой, спасибо семье, обладающей множеством редких трактатов и артефактов. На его счету к семнадцати годам уже была выпущенная книга по магозоологии, а именно — «Фестралы: на крыльях смерти», кроме того, последний год он старательно описывал тёмные искусства, но не какие-то там Круциатусы и Империусы, а редкие, сложные чары, о которых сохранились лишь частичные урывки. «Ты идиот?» — мрачно спросил престарелый дедушка, когда Геланор сообщил ему о своём намерении отправиться в прошлое, чтобы собрать утерянную информацию. «Делай что хочешь, но смотри, чтобы твоя вторая книга окупилась!» — без энтузиазма махнул рукой отец, вручая ему усовершенствованный, который теперь называли «дальним», Маховик Времени. Отца можно было понять. Когда в семье девять детей, какая разница, одним больше или одним меньше, тем более если этот один — сквиб? Но вот чего он не ожидал, так это того, что неудавшийся отпрыск сломает время. Геланор не знал, осталась ли среднеуважаемая семейка Вьенов жить в своей реальности на тихой окраине Парижа или же испарилась этому британскому недовластелину непонятно чего, Волан-де-Морту, под нос вместе со всем остальным миром (Геланор сам придумал это выражение и очень его любил: это звучало весьма забавно, ведь у Темного Лорда нос отсутствовал, что означало полное и бесповоротное исчезновение испаряемого). Он запомнил лишь вспышку фиолетового цвета, после того, как перенёсся, а затем услышал если не жуткий взрыв, то звук скручивающейся в бараний рог вселенной. Когда он открыл глаза, мир вокруг был расплывчатым и бесцветным. Почему-то откуда-то с потолка над ним нависло что-то, похожее на человеческое лицо. — Не дышит, что ли? — спросил незнакомый голос. — Мертворождённый? — Да фиг поймёшь, — пробормотал ещё один, появляясь в изрядно сузившемся поле зрения. — Зови дока, пусть сам разберётся. Яркая больничная лампа на потолке замигала, а вместе с этим пришло осознание случившегося. Акушеры. Палата. Роддом. Маленькие морщинистые ручонки. — А-а-а-а-а-а-а-а! — заорал Геланор, подумав о том, что ближайшие два года ему придётся провести в детской коляске.

***

В чём была причина сбоя достаточно безобидного (ладно, усовершенствованный ввиду своей «дальности» был немного обиднее) в космических масштабах Маховика, оставалось неизвестным. Во-первых, сам он бесследно исчез. Во-вторых, Геланор оказался не в том времени, откуда отправился, и не в том, куда нацелился, а в 1981 году. В начале ноября грёбанного тысяча девятьсот восемьдесят первого года! Ровно на день позже знаменательных событий в Годриковой впадине. «Даже здесь умудрился опоздать», — мысленно проворчал он, а затем младенческий мозг, не выдерживающий нагрузки взрослого разума, перешёл в режим сохранения энергии. Последующие несколько лет Геланор помнил очень расплывчато, как будто находился где-то на границе сна и яви, но никак не мог проснуться. В памяти от этого периода осталась лишь милая плюшевая поняшка Кью-Кью и постоянные детские вопли. Но уже к трёхлетнему возрасту знания о прошлой жизни в общих чертах вернулись к Геланору и он стал прилагать все усилия, чтобы восстановить картину. Для начала, он принялся учиться читать и считать — оказалось, что глупое тело даже этому надо обучать. На протяжении нескольких месяцев он радовал и изумлял всех нянечек в детском доме, в котором он оказался. То ли его здешние «родители» умерли, то ли их вовсе не существовало (хотя воспоминания о роддоме говорили, что, как минимум, мать у него была), но это не слишком волновало Геланора. Теперь его занимало нечто большее: вернув своё сознание, он понял, что обладает магическими способностями. Ему было три года, когда данное магглами неприятное имя «Эдвард Тейлор» волшебным образом заменилось во всех документах на его настоящее. Ему было четыре с половиной, когда милая маггловская семья усыновила этого не по возрасту развитого мальчишку, умеющего уже не только читать, но и решать уравнения с «иксами». Это было как кататься на велосипеде — требовалось лишь освежить знания, чтобы вновь в совершенстве овладеть имеющимися ранее навыками. Ему было пять, когда он понял, что выглядит не совсем так, как выглядел в своём первом детстве. А вернее, совсем не так: его волосы быстро темнели и явно стремились стать чёрными, а не привычно русыми, глаза же, напротив, никак не хотели приобретать карий цвет и оставались светлыми, лишь теряя голубой оттенок и приобретая больше серого. Ещё через год Геланор окончательно осознал, что нынешный он не имеет ничего общего с прошлым, за исключением воспоминаний, которые уже успели стать отдалёнными, похожими на сюжет прочитанной книги.