Лорд Наоборот

— Мне обязательно надо её надевать? — с опаской спросил Мегхарни, глядя на Шляпу, в складках которой отчётливо угадывалось лицо. — Боюсь, что иначе она не будет работать. Радшив со вдохом пригласил Гарри садиться и водрузил артефакт себе на голову. Оба застыли, только Шляпа задумчиво шевелила складками-бровями. Геланор скучающе наблюдал за её мимикой, потом ему это надоело и он подошёл к окну. На улице тоже не было ничего интересного: иногда неуклюже брели прохожие, чуть не падая на обледеневших участках, да где-то гавкала собака. Геланор пожалел, что не взял с собой книгу. Впрочем, у Мегхарни наверняка должно было найтись что-то для чтения, пусть даже энциклопедии вымышленных пришельцев — или откуда там эти любители теорий заговора берут информацию? Он заглянул в соседнюю комнату и увидел там небольшой книжный шкаф. Энциклопедий про пришельцев не обнаружилось, зато были книги по квантовой физике. Геланор вытащил ту, что датировалась самым поздним годом, и уселся на диван. На этот раз Мегхарни гулял по жизни Поттера куда дольше, чем в прошлые разы. Раньше это не занимало более получаса, а теперь они сидели уже полтора часа. Шляпа корчила самые разные гримасы, а лицо Поттера покраснело от напряжения. Геланор прочитал глав десять, и теперь ему казалось, что он понял, почему спятил Мегхарни — от попыток разобраться в формулах ему самому уже начали мерещиться квантовые человечки. «Да, уровень по физике у меня совсем не тот, что надо, — с досадой подумал он. — А ведь именно в ней должен скрываться секрет магии». Он несколько раз повторил фамилию автора учебника, чтобы при случае купить такой же и взяться за изучение как следует. В этот момент Мегхарни как раз с резким вздохом стянул с головы Шляпу и схватился за поясницу. — Ох, старые кости… Сколько я так стоял? — Примерно два часа, — сообщил Дамблдор и заставил стул подлететь к Радшиву. — Как успехи? Успехи были налицо — в глазах Поттера стояли слезы. Он явно увидел что-то очень дурное. «В чем дело?» — спросил Геланор по мысленной связи. «Он чуть ли не по всему моему прошлому прошёлся! И я увидел ту ночь… когда погибли родители…» «Сочувствую. Ужасная, должно быть, картина». Он хотел спросить про Волан-де-Морта, однако Гарри казался таким расстроенным, что он решил подождать с этим. Поттер обессиленно упал на диван и откинулся на спинку, уставившись в потолок застывшим взглядом и явно прилагая все силы, чтобы не заплакать. Мегхарни тем временем покряхтел, сделал пару наклонов в стороны и жестом подозвал Геланора. Прежде, чем начать, Радшив поудобнее устроился на стуле и только потом вцепился в его виски крючковатыми пальцами. «Рождение», — прозвучал в голове далёкий голос то ли самого Мегхарни, то ли Шляпы. На этот раз переход оказался более плавным, но при этом таким же быстрым, как и раньше, как будто умения старика внезапно вышли на новый уровень. Геланор оказался в тесной полутёмной комнате. На кровати у стены лежала истощенная бледная девушка, с трудом дыша широко распахнутым ртом, а над ней склонились три женщины, одна из которых держала на руках свёрток из серой ткани. Внутри еле слышно пищал младенец. — Возьмёшь его? — тихо спросила женщина. Меропа — это не мог быть никто другой — не смогла даже поднять руку. — Это мальчик? — с усилием выговорила она. — Да, мальчик. — Том… назовите его Том Реддл… В честь отца… Марволло — в честь деда… Геланор отвернулся, не желая смотреть на несчастную мать Волан-де-Морта. «Это не то, — сказал Мегхарни. — Нужно попасть намного дальше в будущее». Неприятная картина растворилась во тьме. Через несколько секунд Геланор обнаружил, что стоит в своей комнате в доме Уокеров, а прошлый он, лет так восьми, что-то усердно пишет, склонившись над письменным столом. — Кошка родила! — завопили с улицы. — Моя кошка родила тройню! Смотрите все! Мелкий Геланор встал, раздражённо фыркнув, и захлопнул окно. «Что за хрень? — непонятно у кого спросил Мегхарни. — Я хотел твоё рождение, а не кошачье!» Темнота снова поглотила все окружение, и на этот раз новое видение возникло не сразу, как будто старик некоторое время целился, чтобы попасть в нужную точку. Теперь Геланор увидел незнакомое помещение, обставленное довольно ярко: повсюду пестрели разноцветные игрушки, а над стоящими в ряд кроватками висели погремушки и прочая детская чепуха. У одной из кроваток стояла молодая девушка. — Вот тебе и годик, — проворковала она, протягивая ребёнку игрушечного слоненка размером с ладонь. — С днем рождения! В следующую же секунду игрушка полетела ей в лоб и сбила с лица очки, которые упали на кровать. — Нет! — она попыталась схватить их, но тут же бессильно опустила руки, когда раздался хруст. — Сломал, сволочь… «Опять не то! — судя по тону, Радшив уже начал злиться. — Ничего, попробуем ещё». Мегхарни продолжил пробовать. Геланор последовательно увидел свои ранние дни рождения, потом день рождения одинокого пятилетнего Реддла, который напевал песенку сам себе, потом опять свой. С каждым последующим видением у него все сильнее болела голова. — Давайте закругляться, — попросил он старика. «Да погоди ты, — раздражённо отозвался тот. — Раз не получается найти нужное рождение, попытаюсь нащупать точку во времени…» Геланор не особо понял, что там щупает Мегхарни, но это заняло примерно минуту — и он очутился в странном месте. Это было помещение со светлыми стенами, заставленное медицинским оборудованием. Посередине стоял стол, покрытый белой простыней, а над ним склонились несколько человек в халатах. Геланор не видел, что они там так старательно рассматривали. Он хотел подойти, как перед его носом распахнулась дверь, и он инстинктивно отскочил, забыв, что здесь ничто не может ему навредить. — Ну как? — взволнованно спросил вошедший человек. — Вроде бы заснул, — сказал ему другой, один из тех, что стоял возле стола. — Что там, едут? — Едут. Пиздец, а не смена… Только бы клиенты сейчас не нагрянули, я тогда сойду с ума окончательно… Человек — молодой парень — опустился на стул у входа и устало прислонился плечом к стене. Одна женщина отошла от стола, и Геланор увидел, что там на подстеленной пеленке лежит уродливый младенец. На секунду ему показалось, что это очередной осколок Волан-де-Морта, но потом он вспомнил, что все новорождённые младенцы так выглядят, и этот вполне нормальный — красный, а не болезненно-серый. «Если это я, то где же моя мать? Это не похоже на родильное отделение…» Нельзя было не заметить, что благодаря Шляпе радиус видимости увеличился раза в два, если не больше, и теперь окружение могло рассказать о многом. Геланор поморщился от усилившейся головной боли, но приказал себе терпеть и выглянул за дверь ожидая увидеть там больничную палату. Однако вместо коек с женщинами он увидел совсем другое. «Здесь ебаная собака. И вторая ебаная собака. И третья ебаная собака. Здесь куча ебаных собак в клетках…» Геланора рывком выбросило из видения обратно в реальность. Голова болела так сильно, как будто его со всей дури ударили топором, а он каким-то образом не умер. Но длилось это всего несколько секунд. Позади ругался обоженный Мегхарни, к которому уже подошёл Дамблдор со своей целебной мазью. Геланор с некоторым трудом перебрался на диван. Ему казалось, что из него выпили все силы. — Кажется, я родился в ветеринарной клинике. Аргумент в пользу тех, кто считает, что я сукин сын. — В ветеринарной? — удивлённо переспросил Поттер. — Ты видел свою мать? — Нет, только себя и врачей. Я заглянул в соседнюю комнату и увидел там животных в клетках. — А где же была твоя мать? — Откуда я знаю? Её там не было. В помещение вела только одна дверь, а за ней ночевали собаки. Может, она лежала в другом кабинете, я не знаю… Возможно, она умерла при родах и поэтому меня унесли подальше. Гарри вдруг резко выпрямился, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Вьен, все складывается! Это означает, что ты все-таки сын Волан-де-Морта! — Ну, папашу с букетом цветов я там не видел, — проворчал Геланор. — Ты родился в ноябре восемьдесят первого, так? — Ну да. В ночь на первое число, если быть точным. Так значилось в документах, пока мне не изменили дату рождения. — Твоя мать родила где-то в другом месте и подбросила тебя магглам! Подумай, — взволнованно говорил Поттер, — Волан-де-Морт исчез, его любовнице, наверняка Пожирательнице, одна дорога — в Азкабан. А что маги сделают с ребёнком ненавистного всем злодея? Она не могла позволить тебе расти среди волшебников, поэтому подбросила в маггловскую ветеринарную клинику! Все подтверждается! — Это всего лишь один из вариантов. Мы до сих пор не знаем наверняка. Звучало логично, но произошедшему могли быть и другие объяснения. Да и этой теории вполне можно было возразить. Если женщина настолько боялась за рожденного от Волан-де-Морта сына, что отдала его магглам, это означало, что личность отца известна некоторому кругу. Выходит, сам Волан-де-Морт не мог не знать об этом, а если так — почему он вёл себя таким образом, будто не подозревал о подобной возможности? — Ну не знаю, потому что он психопат, лишённый всяких отцовствских чувств? — предположил Гарри. — Видит в тебе своего конкурента, вот и хочет избавиться. Может, тогда он думал, что вырастит себе послушного сыночка, а после возрождения понял, что ты способен его уничтожить. — А почему я смог взять Пророчество, если дотронуться до него могут только те, о ком в нем говорится? — Как конкретно было подписано Пророчество? — Инциалы прорицателя и записавшего, надпись «Тёмный Лорд и Гарри Поттер» с вопросительным знаком в скобках… Черт. Он знал о содержании Пророчества из прошлой жизни, но даже тогда оно было неоднозначным: под него подходили Гарри и Невилл. Но что, если в этой реальности содержание Пророчества изменилось? В мире появилась новая переменная — Геланор — и вполне возможно, что и в Пророчестве тоже. — Профессор! Вы можете показать нам, какое предсказание сделала Трелони? — Могу, — кивнул Дамблдор. Он закончил перевязывать обожженные ладони Мегхарни, очистил руки от мази и поднёс палочку к виску. За кончик палочки зацепилась серебристая субстанция, которую старик медленно вытянул из своей головы, но, вместо того, чтобы стряхнуть в какую-нибудь ёмкость, он сделал широкий взмах. Субстанция заклубилась в воздухе и превратилась в призрачную фигуру. — Плазмоид! — ахнул Мегхарни. Фигура заговорила глухим голосом, который совсем не был похож на обычный голос Трелони. — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… Мегхарни захрипел от ужаса и выставил перед собой горшок с дохлым кактусом. «Седьмой месяц, — подумал Геланор. — Июль. Мне никак не подходит. Все в точности, как было в той реальности. Хотя если считать по китайскому календарю, который начинается с февраля, то седьмой месяц — август. Но это не мой настоящий месяц рождения. И тринадцатое число — не исход. А когда был мой день рождения в прошлой жизни?» Как он ни старался, вспомнить эту деталь не получалось. Ещё и чокнутый старик, кидающий щепотки земли из горшка прямо в призрачную Трелони, не давал нормально сосредоточиться и отвлекал своими нелепыми движениями. Геланор посмотрел на Поттера и увидел, что тот уставился на него как-то слишком уж озабоченно. — Что не так? Пророчество явно говорит о тебе. Твои родители трижды бросали ему вызов, ты родился в конце июля. У тебя хренов шрам на лбу. — Вьен… — тихим голосом проговорил Гарри. — Ты заметил, что она не назвала имя Тёмного Лорда? Геланор перевел взгляд на Дамблдора. Тот молчал, как будто дело его не касалось. Призрачная Трелони растаяла, и серебристая субстанция опустилась обратно на палочку директора, тот поднёс её к виску, и воспоминание вернулось на место. — Ты носитель плазмоида! — завопил Мегхарни, тыча в Дамблдора пальцем. — Как ты прошёл проверку лампочкой? Директор коснулся палочкой лба Радшива, и выражение испуга сошло с лица сумасшедшего старика. Он облегчённо выдохнул и сел на стул, явно лишившись воспоминаний об увиденном. — Я — не Тёмный Лорд, — раздражённо сказал Геланор. — Твои родители не бросали мне вызов. Они были уже мертвы, когда я родился. — Может, они бросали вызов твоей беременной матери? — Всё равно. Я тебя как равного себе не отмечал! — Но можешь ещё отметить. — А вы что молчите? — Геланор повернулся к директору. Старик вздохнул и погладил белую бороду. — Прорицания — очень неопределённая область. У каждого слова может быть несколько значений, и я предпочитаю думать, что исход зависит от нас и не предопределен судьбой. — О, ну отлично, — фыркнул Геланор. — Мне всего лишь нужно не становиться Тёмным Лордом. Доволен, Гарри? Гарри, судя по взгляду, доволен не остался, но возражать не стал. Ему было, о чем подумать. Обратный путь на этот раз не занял много времени — выйдя на улицу, они сразу же трансгрессировали на Гриммо. Теперь им не было нужды полчаса брести от пределов антиаппарационного барьера, и времени для разговоров не осталось. Конечно, им ничто не помешало бы поговорить и на Гриммо, но Поттер тут же убежал к друзьям, чтобы обсудить новые теории. Было уже темно — всего у Мегхарни они проторчали чуть больше шести часов. Миссис Уизли подала ужин Геланору и поспешила с подносом наверх, чтобы накормить и Гарри. На кухне остался только домовик — все остальные уже поужинали. Колин, как оказалось, сегодня решил лечь пораньше, не дождавшись возвращения Геланора, и это было немного странно. Но Геланор подумал, что, наверное, в их с Гарри отсутствие игры на свежем воздухе продолжились, а такая активность здорово утомляла. «Ничего, завтра все обсудим», — подумал он.

***

Ночью Геланор плохо спал, все время думая об увиденном. Вроде бы он узнал новую информацию, но, по сути, в ней не было ничего принципиально важного, что могло бы пролить свет на загадку его происхождения. Он родился в ветклинике… а может, и не там — ведь Мегхарни так и не смог попасть куда надо, «отфильтровывая» прошлое с помощью слова «рождение». Чтобы увидеть младенца-Геланора, ему пришлось искать определённый момент во времени, не используя слов, а значит, это мог быть и второй день после появления на свет или ещё позже. Личность матери оставалась загадкой. Она могла и правда умереть в соседнем кабинете или сразу же отказаться от него, даже не пожелав взять на руки. А может, Гарри был прав, и его подбросили на порог клиники. «Ну, это вряд ли Беллатриса, — подумал Геланор. — Если отец может не знать, что у него есть ребёнок, то для матери такое невозможно. А увидев меня, она сразу должна была понять, я ведь так похож на Волан-де-Морта… Хотя ей могли стереть память. Или она просто бессердечная тварь, которой плевать на своего же ребёнка». Он с досадой выругался и перевернулся на другой бок. Его вообще не должно волновать, что там чувствовала или не чувствовала Беллатриса, даже если она являлась его биологической матерью. Родить — ещё не значит стать родителем. «Она мне никто, — твёрдо сказал себе Геланор. — Пусть даже эта тварь окажется моей матерью, я все равно её убью. Если она не сдохла в Министерстве». Но что-то ему подсказывало, что разрубить малышку Ливи пополам даже среди Пожирателей был способен только один человек. Утром он встал в дурном настроении и поплелся вниз. На кухне уже сидели Гарри, Рон, Гермиона и Джинни. Мистер Уизли, судя по времени, ушел на работу, а Сириуса Молли наверняка прогнала подальше, чтобы не совращал бедного Поттера одним своим присутствием. Миссис Уизли поставила перед ним тарелку с дымящейся тыквенной кашей. — Зачем вы всегда сами занимаетесь готовкой и подаете на стол? — поинтересовался Геланор. — Есть же Кикимер. — Кикимер никогда не добавляет в еду самый важный ингредиент, — улыбнулась ему Молли. — Любовь. А мне очень нравится готовить. Считай, что это моё хобби. Геланор не понимал такое хобби, но не стал возражать. Он все же был уверен, что в голове этой бедной женщины что-то да не докрутили. Вот у него хобби — мир спасать, у Колина — фотография, у Гарри — квиддич, у Гермионы — вязание, у Рона — даже стыдно сказать что. А разве можно получать удовольствие от того, что прислуживаешь своей семье, как домовой эльф? — Что-то Колин долго, — вздохнул Геланор. — Он ещё не спускался? Джинни отрицательно помотала головой. — Уже довольно поздно, — сказала миссис Уизли. — Думаю, он скоро встанет. Над столом показались уши Кикимера, а затем и его глаза, полные ненависти ко всему сущему. — Грязнокровка больше никогда не встанет, — прошамкал домовик. — Он умирает. Геланор выронил ложку. — Что?! — Он умирает, — повторил эльф. Геланор вскочил, опрокинув стул, и бросился к лестнице. Он несколько раз споткнулся на ступеньках, совсем не глядя под ноги и думая только об одном: как скорее добраться до спальни Криви. За ним мчались перепуганные миссис Уизли, Джинни и Гарри с друзьями. Неужели Пророчество Трелони, произнесенное тогда в коридоре, сбудется вот так? — Колин! — Геланор распахнул дверь. Джинни едва не влетела в его спину. — Вы чего? — встревоженно спросил Криви, который сидел на кровати и, кажется, умирать не собирался. — Кикимер сказал, что ты… — Геланор едва переводил дыхание. — Что ты умираешь… Домовик прошмыгнул мимо его ног и разочарованно уставился на Колина. Торчащие уши поникли, даже нос обвис больше, чем обычно. — Грязнокровка плохо умирает. Если грязнокровка смертельно болен, пусть ляжет и молчит. Кикимер порадуется, наблюдая за ним. — Ты совсем тупой? — возмущенно вскричал Колин и тут же закашлялся. — Это всего лишь простуда, дебил безмозглый… Он замахал руками, когда Геланор приблизился к нему. — Не подходи, заразишься! — Плевать. Как ты себя чувствуешь? Геланор сел на кровать рядом с ним, обеспокоенно глядя в лицо. Щеки Колина порозовели — у него был жар, но насколько сильный, сложно было сказать. Геланор не умел определять на ощупь. — Горло болит. Температура, кажется. Ничего страшного. Я просто сказал «Умираю, как хочу пить» и попросил этого кретина принести мне воды, а он, как всегда, понял по-своему… Геланор обнял Колина, чувствуя, как сам дрожит от испытанного страха. Да чтоб он ещё раз добровольно приехал в дом с ненормальным домовиком… — Ну что ты делаешь, я же заразный, — Криви попытался его оттолкнуть, но Геланор только крепче сжал объятия. — Я принесу зелья, — сказала миссис Уизли. — Как знала, что ваши игры в снегу до добра не доведут… — Нужен термометр. — Ох, кажется, у нас его нет, — нахмурилась Молли. — Да и зачем? Колин просто выпьет зелье и поправится. Геланор чуть не подскочил от возмущения. — Как это зачем? Если температура ниже тридцати восьми, то применяется Бодроперцовое, а если выше тридцати девяти, то оно противопоказано и температуру надо сбивать! — Мы всегда лечились Бодроперцовым при любой температуре. Как видишь, все живы, — возразила миссис Уизли. — Это называется систематическая ошибка выжившего! В вашем случае, результат был положительным, а те, кто умер, о своем опыте уже не расскажут. — Вьен, от Бордоперцового не умирают, — ласковым тоном сказала Гермиона, как будто утешала капризного ребёнка. — Худшее, что может случиться, если выпить его при высокой температуре — мигрень. — И что, это, по-твоему, ерунда? Рон что-то хотел сказать, но Грэйнджер вытолкнула его из комнаты, не дав и рта раскрыть. — Давайте я просто схожу в маггловскую аптеку, — предложила она. — Нам ведь подойдёт обычный термометр. Миссис Уизли сделала такое лицо, как будто Гермиона собралась на Эверест, и погрозила пальцем. — Нельзя выходить из дома одной! Что угодно может случиться! Я попрошу Сириуса сходить. Решив, что делать, толпа наконец-то убралась. Кикимера тоже утащили за уши, хотя тот сопротивлялся и шипел, что хочет видеть предсмертные страдания грязнокровки и плюнуть на остывающее тело. Геланор сам не знал, как смог сдержаться и не поджарить его на месте. Видимо, слишком сильно испугался за Колина и теперь на злость уже не было сил. — Все так переполошились из-за меня, — виновато пробормотал Криви. — Это все Кикимер. Башку бы ему отрубить и на стену повесить… Колин вздохнул и лёг, натянув одеяло до подбородка. — Тебе правда не стоит находиться рядом. Со мной все будет хорошо, а я не хочу, чтобы и ты заболел. — Не беспокойся, ко мне вирусы плохо липнут. А если я и заболею, то будем вместе смеяться над разочарованием Кикимера, который мечтает плюнуть на наши трупы. Геланор сел ближе к изоголовью и погладил Криви по голове. Его лоб был горячим, но насколько поднялась температура, определить было невозможно. — Как ты вообще умудрился простудиться? — Ну… Сириус наложил мне Согревающие чары только на мантию, а на брюки и рубашку — нет… С маниии ещё пуговица слетела, вот меня и продуло, видимо. От судьбы быть убитым Блэка спас только тот факт, что он уже вышел в аптеку. Ну как можно было настолько халтурно наложить простейшее заклинание? За неимением под рукой виновного Геланор решил отложить разборки на потом, а пока спустился на кухню и принёс Колину поесть, подогрев остывшую кашу чарами — все равно никто не видел, кроме вертевшегося под ногами домовика. — Только не вздумай кормить меня с ложечки, — предупредил его Криви, садясь на кровати. Проглотив первую ложку каши, он поморщился. Геланор достал палочку. — Наложу Обезболивающее заклинание. Горло пройдёт, но помни, что ничего холодного и слишком горячего тебе нельзя. — Пожалуйста, Гел, не превращайся в мою бабулю, — взмолился Колин. — Не беспокойся так, всё со мной хорошо. Лучше расскажи о вчерашнем сеансе. Чары он всё-таки позволил наложить без лишних возражений. Пока он ел, Геланор поведал обо всем, до чего добрался Мегхарни, и о Пророчестве про Тёмного Лорда и Гарри Поттера. Подытожил он все словами, что все эти толкования, предложенные Поттером — чушь собачья, и про Геланора в Пророчестве говориться никак не может, сколько значений словам ни придумывай. — Ну не знаю… — задумчиво протянул Колин. — В мире же много календарей, может, по какому-то из них октябрь — седьмой месяц. Ты мог родиться до двенадцати ночи тридцать первого числа, тогда получается исход месяца. Геланор покачал головой. — Я не Избранный. Это Гарри, сомнений нет. Но, тем не менее, я смог взять Пророчество… — А что, если в том зале и не было никаких защитных заклинаний? Может, их как раз сняли, чтобы обновить, или что-то в этом роде? — Думаю, сейчас ломать голову бессмысленно, — сказал Геланор, у которого уже путались мысли от избытка теорий. — Шляпа явно улучшила возможности Мегхарни, значит, дело должно пойти на лад. Просто подождём. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Теперь, когда Колин должен был оставаться в постели, возможности чем-то заняться стали ещё ограниченнее, чем раньше. Поцелуи казались не самой хорошей идеей, если Геланор и правда не хотел заразиться. — Можем почитать новые книги Манографф, — предложил он. Колин согласно кивнул.

***

— Блядь, — сказал Геланор, откладывая книгу. — Зачем мы это прочитали? Криви смотрел перед собой застывшим взглядом, изредка моргая. Казалось, что содержание романа нанесло непоправимый ущерб его психике. Геланор и сам хотел бы стереть себе память, но так как это не было бы рациональным решением, он уже почти всерьёз подумывал о том, чтобы слетать в Америку и убить писательницу, у которой окончательно съехала крыша. — Рожающие мужики… Рожающие мужики с месячными… Зачем? — Ну, если подумать… — неуверенно проговорил Колин. — Действие происходит в вымышленном мире. Там всякое может быть… — Нет, не может! — Геланор раздражённо хлопнул кулаком по книге. — Какой бы ни был мир, против законов биологии не попрешь. У всех видов, размножающихся половым путем, есть особь, которая производит сперматозоиды, и есть особь, которая производит яйцеклетку и обычно имеет все прилагающие неприятности вроде течки, беременности и родов. Эта особь называется самкой! У человека — женщиной. И если чья-то извращенная фантазия приделала ей член, то это женщина с членом, но никак не мужчина. — Но бывают же люди, которые родились женщинами, а чувствуют себя мужчинами, или наоборот, — возразил Криви. — Трансгендеры — это другое. Мы говорим о биологическом поле, а не психологическом. Ну не бывает нигде рожающих самцов с течкой. Это самки. Просто Манографф стала настолько мизогинна, что извернулась всеми силами, чтобы не назвать женщину женщиной. И член ей прирастила. Нахрена этому несчастному существу тестикулы, если оно не способно оплодотворять? — Ты прав, — согласился Колин, осторожно забирая книгу. — Но все-таки это фантастика. Там положено быть тому, что не может существовать. Ну вот такой вот вид. Все считают себя мужчинами, и есть самки-мужчины. По-своему интересная концепция. Геланор взмахом палочки приманил лист пергамента и заставил его неподвижно зависнуть в воздухе. — Решим примитивную задачу по генетике. Ген, который отвечает за развитие мужских половых признаков — а он, очевидно, есть у этой химеры, раз она, цитирую, «обладатель внушительного нижнего рога» — расположен на игрек-хромосоме. Следовательно, она производит гаметы икс и игрек. Мужская особь нашего ебанутого вида тоже производит эти гаметы, как и положено самцам. Он не слишком аккуратно набросал палочкой светящуюся надпись на пергаменте. Колин внимательно смотрел на появляющиеся буквы. — Скрещивая икс-игрек с икс-игрек, мы получаем: игрек-игрек — нежизнеспособная хрень, потому что генов на игрек-хромосоме кот наплакал и обязательно нужна икс, икс-игрек и икс-игрек, то есть мальчики, а кто из них будет истекать кровью из неподходящего места и рожать детей, определит, видимо, боженька. И четвёртое — что это у нас? Икс-икс. Самка. Девочка. И куда ей приткнуться в этом мире рожающих мужчин? Нарушается принцип Фишера, гласящий, что соотношение полов стремится к значению один к одному, нарушается вообще вся логика. Эта концепция не выдерживает критики, а значит, концепция — дерьмо. — Да, ты полностью прав, — сказал Криви, изучив всю схему. — Дурацкая концепция. Давай просто примем, что она дурацкая, и почитаем дальше? Геланор запоздало понял, что Колин, несмотря на все удивление от столь необычного способа размножения, не испытывал по поводу него отвращения и негодования. — О, ну ладно. Продолжим. Он мысленно засунул все свое возмущение в то место, из которого в этом романе появлялись дети, и снова взял книгу.

***

— Блядь, зачем мы это прочитали? — спросил Геланор во второй раз. В глазах Колина стояли слезы. Он очень старался не показывать грусти из-за концовки, но получалось из рук вон плохо. Да и все содержание книги оказалось таким, что на развлечение никак не тянуло, если, конечно, читатель не был любителем трагедий. На этот раз Манографф затронула действительно неоднозначную тему, которую можно было бы неплохо обыграть, если бы писал кто-нибудь нормальный. Главным героем был волшебник, которого по умолчанию, если не подставлять имена, звали Джонни. Началось повествование с того, что Джонни покончил с собой после смерти мужа, но не умер, а встретил крылатого шестирукого ангела, и тот отправил его назад во времени. Герой проснулся в собственном теле на несколько лет раньше и принялся исправлять ошибки. А ошибка заключалась в том, что он втянул своего возлюбленного Марка в какие-то мафиозные разборки. По ходу сюжета Марк во всех подробностях родил сына через задницу, и какое-то время семья жила счастливо, кормила ребёнка мужской грудью и залечивала разрывы в том месте, через которое в этой книге делалось решительно всё, но при этом не забывала сношаться через каждые две страницы, совершенно не помня о недолеченной заднице и спохватываясь только под конец действа. «Счастливое» время подошло к концу, когда главный герой так и не смог избежать событий, которые в его прошлой жизни оказались роковыми. Тогда, в первый раз, мафиози схватили Марка с ребёнком (беднягу Марка они, согласно закону жанра, пустили по кругу, прежде чем начать шантажировать своего врага) и поставили Джонни перед выбором: либо он убивает возлюбленного, либо сына. Герой выбрал жизнь возлюбленного и ударил Авадой малыша. После этого Марк его не простил и подал на развод, некоторое время распавшаяся пара страдала по отдельности, а потом Марк покончил с собой. Узнав о его смерти, следом отправился и Джонни, но ему повезло — он получил второй шанс. Шанс-то ангел ему дал, а вот мозги забыл, в итоге история повторилась с поразительной точностью, и в этот раз герой скрепя сердце выбрал сына. Однако жить с этим все равно не смог и бросился в реку. Ему снова явился ангел с фейспалмом с участием всех шести рук и снова отправил его в прошлое, ничему героя не научившее. Придурочный Джонни опять заделал Марку ребёнка и опять угодил в ту же ловушку, где ему надо было выбирать из двух невозможных вариантов. На этот раз он не смог убить ни мужа, ни сына, и пустил Аваду себе же в висок. Ангел встретил его с улыбкой и сказал, что теперь он сделал правильный выбор, на чем история и закончилась. Геланор подумал, что если маги когда-нибудь решат воплотить это в театральной постановке, то он непременно ворвётся на сцену и перестреляет всех актёров до единого на потеху зрителям. — Ну вот что это за хрень? Почему Манографф не может хоть раз написать о нормальных, здоровых отношениях? Почему один — всегда жертва другого? Кому вообще захочется вписать свое имя на место Марка? Колин посмотрел на Геланора с удивлением. — Марка? Но ведь жертва здесь Джонни! — С чего бы ему быть жертвой? — не понял тот. — Это он заварил всю кашу с мафией, он убил сперва сына, потом мужа. Он во всем виноват. — Он не виноват! — с искренней обидой за тупоголового героя воскликнул Криви. — Это Марк — неблагодарная скотина. Он сидел у Джонни на шее, пока тот жизнью рисковал, чтобы удовлетворить все его желания! А когда Джонни его спас, Марк просто ушёл! — Джонни убил их сына, — напомнил Геланор на случай, если Колин забыл ключевой момент трагедии. — Именно! Он совершил просто невероятный поступок из любви к мужу! А этот придурок взял и ушёл. Господи, твой муж убивает родного сына ради тебя, как можно не понять, насколько ему тяжело? Насколько сильна его любовь, раз он смог это сделать? Они должны были пережить это вместе! — Невозможно пережить потерю человека, которого любишь больше всего на свете. — В том-то и проблема, разве ты не понимаешь? — Колин говорил так эмоционально, что Геланор подумал, что, может быть, зря наложил на него Обезболивающее заклинание — теперь он имел все шансы сорвать голос. — Для него этим человеком должен был быть Джонни! Но Марк его не любил. Во всяком случае, не любил достаточно. Геланор одновременно и понимал, и не понимал его логику. Поставить себя на место Джонни и сказать, что он делал не так, было легко, а вот психология Марка оставалась не очень-то ясной. Всё-таки у Геланора и Джонни было куда больше общего: оба переместились во времени, оба ввязались в большую игру, оба не рожали задницей. — Ну, на месте Марка, я бы остался с мужем, как ты и говоришь. Но у нормальных людей не так. Они всегда выбирают детей. Ты бы тоже выбрал своего сына, и это совершенно понятно. — Понятно, но не правильно! Я бы не выбрал сына. Никогда никого бы не выбрал, кроме тебя! Как бы сильно ни любил этого второго, ты всегда на первом месте. И если у нормальных людей не так, то пошли они нахрен! Колин откинул одеяло и обнял Геланора, крепко прижимая к себе. Тот утешающе погладил его по спине, надеясь, что Криви, прячущий лицо, сейчас не плачет. — Эй, это всего лишь книга. Не переживай так и говори потише, а то горло потом сильнее заболит. — Знаю, что просто книга. Но они же для того и нужны, чтобы мы что-то после них чувствовали? И, наверное, нам с тобой сложно представить, что чувствуют люди, имеющие детей. Я точно уверен в одном: любовь к мужу или жене должна быть сильнее всего. А ребенок — это плод любви, а не её цель. Конечно, он важен. Но любовь важнее. — Мудрые слова, — похвалил Геланор. Возразить было нечего. Может, эта точка зрения и не являлась объективно правильной, но он думал так же, как и Колин. — Учусь у лучших. — У Электы Мудрой? — У тебя, дурак. Геланор поудобнее обнял Криви и погладил его по щеке. Температура вроде бы немного спала, хотя ещё не дошла до нормы. Во всяком случае, можно было надеяться, что с помощью зелий Колин окончательно поправится дня за два, а не последует маггловской традиции болеть неделю. — В общем, мораль книги в том, что не надо заводить детей — они зло, — подытжил Геланор. — Полностью согласен, — кивнул Криви. — Мне кажется, люди их от скуки заводят. Лучше бы собаку. Собак Геланор не особо любил, но уже давно принял, что ради Колина надо будет притащить в дом этот гавкающий и бегающий пылесборник. Хорошо, что Криви тоже не хотел детей — Геланор даже представить не мог, как тяжело будет до конца жизни притворяться, что он любит ребёнка, орущего, капризричающего, требующего тонн внимания и чуть ли не полной самоотдачи. — О детях подумал? — хихикнул Колин. — У тебя всегда такое лицо, когда ты о них думаешь. Геланор поморщился и тряхнул головой, выбрасывая из мыслей образ красного сморщенного младенца, похожего на оживший сухофрукт. — Вспомнил новорождённого себя из видения. Мне все ещё сложно принять тот факт, что я не всегда был охуенно красивым. Слушай, сколько мы потратили на чтение? — он посмотрел на часы и обнаружил, что время уже перевалило за полдень. — Где до сих пор носит Сириуса с термометром? — Да, что-то долго он, — озабоченно нахмурился Криви. — Аптека же за углом. — Пойду узнаю, в чем дело. Геланор ожидал, что в такое время на кухне будет только вечно хлопочущая по хозяйству миссис Уизли, однако там собрались практически все. Кроме Блэка. — А где… — Кажется, Сириус пропал! — не дав закончить вопрос, перебил его испуганный Поттер.