Долгая история

      Пятница. 23:40. Самый дорогой район в центре Сеула - Каннамгу. Вечно торопящиеся, спокойно идущие и с трудом подползающие к такси представители «золотой молодёжи», басы ночных клубов и огни неоновых вывесок оповещающих о выступлениях вчера вылезших из-под парты рокеров, раскиданные на лавочках бутылки из-под дорогих алкогольных напитков и среди всей этой «ночной жизни» единственной белой вороной оказался наш главный герой. Среднего роста молодой мужчина, на макушке чёрный берет с козырьком, который скрывает шоколадные глаза и выкрашенные в пепел волосы, изящный костюм от дорогой марки, слегка подчёркивает его узкие плечи и талию – на первый взгляд, идеальный набор для таких мест. В компании леди-боев или студенток, текущих от дистрофичных айдолов, ему бы прохода не было. Только вот те годы, когда такое ему было ещё интересно, этот парень провёл в погоне за своей единственной в жизни любовью – музыкой, ну и одним шлюховатым мужиком, которого он раньше в шутку называл «папиком».       Его бывший парень - высокий, атлетичный, смуглый красавчик и (как будто этого мало), богатенький сын преуспевающего бизнесмена, он сделал для него буквально всё – оплатил обучение в институте, больше чем он сам, верил в него и в его талант и даже помог издать его первый альбом. Одним словом – совершенство, но, все эти прекрасные качества, не отменяли того факта, что он был последней шлюхой. Он ухаживал за ним как за брошенным котёнком, носил на руках, дарил ему всё, что он только просил, но стоило «котёнку» на недельку улететь в Японию, где он проводил свой сольный концерт, как ещё до подъёма на трапп самолёта ему прилетало «письмо счастья» с фотографией чьей-то голой задницы и подписью: «Она так сильно напомнила мне о тебе, ты же меня простишь?». Конечно, он прощал, год, два, три…десять, ДЕСЯТЬ долбанных лет, он ждал, пока любовь всей его жизни наконец-то повзрослеет. Осознав, что этого никогда не произойдёт, он положил на стол перед ним несколько конвертов с деньгами, которые по его скрупулёзным подсчётам, должны были в два раза покрывать ту сумму, которая была «надарена» ему за всё это время, пообещал следующий альбом посвятить своему новому (несуществующему) самому верному и надёжному, и «вообще он трахается в сто раз лучше» мужику и гордо хлопнул дверью, начав жизнь с чистого листа в Японии.       Ещё один «последний» раз, провалившись в свои воспоминания, наш главный герой сам не заметил как подошёл к чёрному входу того места, в которое надеялся уже никогда не вернуться. Это был старенький джаз-клуб, в котором он когда-то подрабатывал вокалистом не надеясь даже и мечтать о большой сцене, тот самый клуб, в котором он встретил того, кто…в общем ту «бесчувственную сволочь», именно так он теперь решил его называть, пять лет уже прошло, всё таки, пора бы уже о ком-нибудь другом начать писать песни. Собственно и приехал он в Корею не по своему желанию, а по просьбе старенького владельца клуба, который полгода уговаривал его найти свободное окно в своём плотном графике и разок выступить в его клубе в память о старых днях. И вот, позволив покрыть поцелуйчиками свои щеки и губы расплакавшемуся от благодарности старичку, он, наконец-то, вырвался из его крепких обнимашек, извинился, за сильное опоздание, (он обещал приехать до открытия, чтобы отрепетировать), конечно, его даже не просили извиняться, ведь ещё до его появления довольно приличный по площади зал уже был забит до предела и фанаты готовы были ждать его, хоть до утра. Музыкант, под громкие крики, вышел из подсобки, поднялся на узенькую полукруглую платформу, поправил стойку микрофона, поставил к нему ближе свой старенький барный стул, с заклеенной пластырем со смайликом трещинкой, ещё раз попросил прощения теперь уже перед зрителями, и пошёл к музыкантам, обсуждать программу выступления. Уже через пару минут, снова согнувшись в извинениях, он подлетел обратно к микрофону и объявил, что первые две песни споёт акапельно. - Вы все знаете меня, как Йесона, - уже расслабившись, начал музыкант. – Я долгие годы писал для вас песни и выступал с песнями других авторов под этим именем. Но сегодня я хочу показать вам - Ким Чонуна, пугливого котёнка, о котором вы, возможно, никогда бы не узнали, если бы не это место – зал затих, испуганный котёнок, по привычке закрыл глаза и приблизился к микрофону: *Yesung – Here I am.       С первых нот фанаты узнали его дебютную песню, они хотели кричать, но боялись даже пошевелиться, чтобы не создать лишнего шума и, случайно, не отвлечь Чонуна. Его глубокий, нежный голос проникал в каждый уголок старенького клуба и заставлял зрителей, затаив дыхание, смотреть на него не отрываясь, боясь упустить даже лёгкое движение его руки. Так же как и пятнадцать лет назад, только тогда этот зал был пустой, и это были только его глаза. Голос Чонуна дрогнул, когда открыв глаза, среди всех этих десятков влюблённых фанатских взглядов он встретил на себе только один непроницаемый, холодный взгляд молодого мужчины, сидящего за барной стойкой. Он не узнал этого человека, но почему-то казалась, что они уже очень давно знакомы, и Чонун даже будто чем-то разозлил его или обидел когда-то очень давно. В любом случае, похоже, убивать его этот человек прямо сейчас не собирался, а может, он вообще, просто дни перепутал и думал, что сегодня другой артист выступает, поэтому теперь морщится от мысли, что деньги зря потратил. Но, если это так, то Чонун то тут причём? Старательно пытаясь не смотреть в его сторону, весь издёрганный, музыкант, соответствующе профессионалу, по-быстрому, без перерывов, закончил свой концерт, успешно забыл бутылку дорогущего вина, которую ему отложили в подарок, и вылетел через чёрный вход. Пройдя пару метров за угол клуба, он услышал шорох за своей спиной. Стараясь скрыть волнение, он произнёс: - Я сейчас дойду до конца улицы и вызову такси, скажите, если вас нужно куда-нибудь подбросить, - обернувшись, Чонун узнал в темноте худощавую фигуру того парня из бара. Незнакомец уверенно направился в его сторону, Чонун рефлекторно поднял руки, закрывая своё тело дорогой сумкой. – Что вы хотите сделать?! – почти перешёл на крик и сразу услышал до боли знакомый смех, - Хёкдже? - Сейчас меня даже мама так не называет, - вышел на свет. - Хёкдже-я, - чуть не сбил своего старого друга с ног, с разбегу обнимая его. - Эй-эй, спокойно, - принял устойчивое положение, - Не думай, что я тебя так просто прощу, весь вечер, понимаете ли, пытался тебе, как мог намекнуть… - Это ты называешь, намекнуть? – отпустил из объятий, разглядывая лицо, - да я думал, ты меня убить собирался, – оттащил ближе к свету фонаря, - тебя, кстати, вообще не узнать уже. - Ты бы себя видел, - завёл ладони под пиджак, ощупывая ребра и «случайно» спускаясь ладонями к бёдрам, - ты вообще ешь? - Раз в недельку где-то ну и по праздникам, – посмеялись. – Хочешь куда-нибудь сходить? - Я проверил, твои фанатки там все пути перекрыли, - «напомнил» о своих руках, слегка смяв в них задницу Чонуна, - так что нормально посидеть не получится. - Тогда, – притянул за ворот кожанки ближе к себе, перешёл на низкий шёпот, - что ты предлагаешь? - (ни на что не намекая) провёл кончиком носа вверх по шее за ухо, Хёкдже в шутку поморщился и таким же шёпотом произнёс: - Моя машина за этим поворотом.       Ли Хёкдже или Ынхёк, как он просит его называть сейчас, когда он стал известным в узких кругах танцором и шоу-мэном, раньше именно этот парень был единственным утешением для Чонуна. Пусть он и выбешивал его на протяжении всей их дружбы, пародируя его голос или доканывая его бессмысленными шутками но, когда это было действительно нужно, он всегда был рядом и готов был выслушать. Особенно, в своё время, их сблизил тот факт, что они оба были без памяти влюблены в своих шлюховатых друзей, которые, заметив, что они сдружились, догадались, даже зная об их чувствах, предложить им аналог «сфингер пати» - их возлюбленные крольчатничали друг с другом, а они должны были на это смотреть. Это случилось за месяц до побега в Японию, и было одной из двух последних капель, перевернувших чашу, как оказалось, не безграничного терпения Чонуна. Последняя капля была сразу после, когда Чонун и Хёкдже договорились переспать так, чтобы эти двое их спалили, и надеялись, что они будут их ревновать, но те просто, счастливые до ушей, запрыгнули к ним в кровать и присоединились к процессу. Это, конечно, был самый незабываемый и, если честно, просто крышесносный секс в их жизни, но не этого они тогда хотели. Именно после той ночи, Чонун решил, что теперь с него точно хватит. Кстати, так вышло что, до самого отъезда в Японию, каждый «вечер обиженных и оскорблённых» для этих двоих, по инициативе Чонуна, заканчивался маленькой, очевидно, ни кого не волнующей, но очень приятной местью.