Долгая история

      Половина третьего ночи, еле заметная луна лениво разливает мягкий свет из-за городского смога, в высотном здании дорогого района два молодых мужчины слишком медленно поднимаются в лифте к нужному этажу. За пять лет, которые они не общались, у них накопилось много интересных историй, но, ни в машине, ни у входа в здание, ни даже сейчас, стоя максимально возможно далеко друг от друга в лифте, они не могли придумать ни одной темы для разговора. Неловкость? Смущение? Нет, в воздухе витала совсем другая атмосфера. Всю дорогу, смотря, то на, до боли знакомые улицы и магазинчики, которые они проезжали по пути к не менее знакомому дому, то на игрушки, болтающиеся у зеркала в салоне автомобиля, Чонун изо всех сил сдерживал себя, чтобы не задать один вопрос. Хёкдже, по лицу хёна, понимал, о чём он думает, поэтому просто молчал, позволив ему самому разобраться в своих чувствах. Но хён будто провалился куда-то глубоко в себя, заставляя младшего немного беспокоиться и только после того как Чонун сам, уверенно подошёл к нужной квартире и ввёл код от замка, он застыл как вкопанный. Хёкдже облегчённо выдохнул, наконец увидев в этом уверенном, взрослом мужчине того неловкого и хрупкого хёна, который в слезах пришёл к нему пять лет назад, умоляя сказать, что он всё делает правильно. Заботливый друг подождал немного, потом осторожно обнял хёна со спины и тихо произнёс: - Не волнуйся, он приедет только завтра вечером, я могу разбудить тебя раньше. - Вы… - Нет, мы просто живём вместе, с тех пор, как ты уехал, он немного изменился. - Немного? – ироничный тон. - Ну, бегать по утрам и ходить в церковь он не перестал. - Ах да, я и забыл о его главных минусах, - засмеялись вместе. Хёкдже заметил, что Чонун всё ещё колеблется: - Хён, - развернул его за плечи к себе, - если ты передумал или хочешь поехать в дру… - Нет, я хочу тебя, - притянул друга за ремень ближе, слегка касаясь его губ своими, - и, мне неважно где. - Ты предлагаешь сделать это прямо тут, в коридоре? – ещё один поцелуй, - хён, - нежный поцелуй в щеку, в скулу, - черт, ну соседи же, хё-ён… - почти прорычал, ощущая лёгкий укус, цепляющий серёжку на ушке. - Пожалуйста, давай войдём в квартиру, и там можешь делать со мной всё, что захочешь. - Всё, что захочу? – хитрый взгляд, - значит, ты согласен быть снизу? - Открой уже эту долбаную дверь, - стоило Чонуну развернуться и повернуть ручку двери, как Хёкдже слегка толкнул его в прихожую, развернул лицом к себе и прижал спиной к стенке, срывая с него пиджак и рубашку и покрывая шею и плечи короткими поцелуями, Чонун немного удивился: - Так сильно скучал? - Нет, - горячий шёпот в ямочку на ключице, - но я знаю, что не смогу остановить тебя, если опять попытаешься убежать, - опустился на колени, оставив губами влажную дорожку на плоском животе. – Так что, сегодня, я собираюсь сделать всё то, что не смог сделать в ту ночь, когда ты убежал, - попытался расстегнуть шинку на штанах, но Чонун его остановил: - Ей! Мы же говорили, что это будем делать только с теми, кого любим. - Тогда считай это моим признанием.       Чонун удивлённо посмотрел в полные решимости глаза Хёкдже и просто не знал, что на это ответить, поэтому молча позволил ему убрать свои руки и расстегнуть ремень и ширинку на своих штанах. Музыкант задрожал всем телом, ощутив прикосновение чужих пальцев к своему члену, с непривычки он даже тихо простонал в кулак, который прикусил, чтобы не издавать смущающих звуков. От пары уверенных движений полуспящий орган превратился в напряжённый, горячий нерв, а его хозяин в обмякшее облачко, обессиленно цепляющееся за вешалку для одежды. Чонун сам себе удивлялся, но, похоже, сейчас, даже это для него было уже слишком: дыхание сбилось, бёдра начали двигаться в такт движениям руки, пальцы с силой выдирали из стены предмет гардероба, а голос разочаровано простонал, когда Хёкдже убрал руку и резко встал: - Хён, так не пойдёт, - отцепил его руку от погнувшейся вешалки, - давай продолжим в спальне?       Наощупь найдя нужную дверь в тёмном коридоре, они прошли в спальню хозяина квартиры. «Черт, здесь даже запах не изменился» - с болью подумал про себя Чонун, но Хёкдже не позволил ему опять провалиться в себя, снова накрыв его губы уже более горячим и грубым поцелуем. Не прекращая посасывать и кусать кончик языка и губы хёна, он завёл его вглубь комнаты, затем толкнул на кровать, покрыл поцелуями его грудь и торс, царапнул зубами нежную кожу внизу живота и в одно движение, стянул с него штаны вместе с ботинками. Слегка подразнив Чонуна мягкими прикосновениями коротких ногтей к коленкам, Хёкдже дождался, пока он перестанет истерично смеяться и, убедившись в том, что хён уже полностью расслабился, попытался остановить рукой одну из брыкающихся ножек, но это была плохая идея. Резкий толчок скинул его с кровати, объявив начало войны. В след за Хёкдже на пол полетела подушка, слегка промазав мимо цели, вооружившись ей, упавший, но не сдавшийся воин, попытался вернуться в кровать, но его уже поджидала новая атака. Под громкий смех, чуть не убив своего друга подушкой, Чонун таки смог обезоружить его и завалить на кровать. Кожанка, ботинки, футболка и штаны разлетелись в разные стороны, под лёгкий треск от ниток, с трудом, получилось стянуть с него боксеры, и вот, беззащитный, обнажённый Хёкдже лежит под ним, оглушая его звонким смехом и ослепляя своей детской улыбкой. Чонун вдруг засмеялся как ребёнок, приблизился и крепко обнял своего друга, впервые за долгое время, вспомнив, как это приятно, просто быть рядом с кем-то очень тёплым и родным: «Хёкдже-я, прости меня, если бы я тогда…». Хёкдже перестал смеяться и так же крепко обнял его в ответ: «Всё в порядке, только, пожалуйста, опять не исчезай». Чонун отпустил Хёкдже, слегка поднялся и посмотрел ему в глаза: - Кажется, кто-то всё-таки немного скучал? - Хёкдже поднялся на локтях, кусая хёна за ухо, - ай, ты чего? - Это тебе за глупые вопросы, - скорчив обиженную моську, упал обратно на кровать. - Понял, исправлюсь, - нежно чмокнул в сморщенный носик и спустился вниз, садясь между ног Хёкдже и поднимая рукой одну из его коленок. – Только не говори мне потом, что я опять не так понял твои намёки, - под тихий всхлип, провёл кончиком языка от коленки по внутренней стороне бедра, завершая пытку лёгким укусом у самого колечка мышц, Хёкдже опешил: - Хён, ты же сам гово… - Считай это моим ответом, на твоё признание. Под мурчащие стоны Чонун короткими точками начал вводить язык в дрожащее колечко мышц, поддерживая Хёкдже одной рукой под копчиком, а второй водя по его члену в ритм движений языка. Нежно и медленно он изводил его ласками, специально замедляясь в те секунды, когда чувствовал что младший уже на пределе, и только когда коленки жертвы уже обессиленно упали на его плечи, а стоны превратились в мольбы о помощи, Чонун остановился, выпрямился и, довольно облизнувшись, посмотрел на, покрытого испаринами, измученного Хёкдже: - Не подашь презерватив? - Да пошёл ты в задн…стой! – Чонун остановил головку члена у самого колечка мышц. – Я не в том смысле, - перевернулся под хёном, потянувшись к тумбочке у кровати, - я после твоего пятилетнего воздержания дня три потом сидеть не смогу, ой! – пятилетний недотрах дал о себе знать и Чонун резко поднялся на коленях и притянул за бедра Хёкдже ближе к себе, заставляя его подняться на колени спиной к нему: - Думаешь, презерватив тебе поможет? – младший с трудом дотянулся опять до тумбочки, достал презервативы и тюбик со смазкой и протянул их под своими ногами Чонуну: - Хён-ним -щи, пожалуйста, смазки побольше используйте.