Эскония.Перерождение

С той страшной ночи Софа так и не смогла выйти из дома. Зато, проснувшись следующим утром, она заставила себя встать и переодеться в домашнюю одежду — всё те же шорты и футболку, в которых она была, когда они последний раз виделись с мамой. Осознание этого заставило её снова раздеться и начать рыться в комоде, ища другую одежду, одежду, в которой они не ели с мамой, не сидели на диване, не обнимались… Все эти мысли медленно её пожирали — и она начала выбрасывать всю одежду на пол. Она выворотила весь комод, но так и не смогла ничего найти, поэтому просто завернулась в одеяло и направилась на кухню. Она не хотела есть, да и как она вообще могла хотеть есть после всего этого. Вся её комната была уничтожена, вещи валялись на полу, стол был перевёрнут, книги выброшены из шкафа. В гостиной дела были не лучше… Столик около кресел был снесён, шкафы также разорены, а весь пол усеян книгами — она ведь их так любила. Цветы, которые её маме так нравились, она скинула с подоконника — их горшки разбиты, а на полу рассыпана земля. Фотографии были разбиты и лежали в осколках стекла, картина, которую Софа нарисовала с мамой, когда была маленькая, была выброшена на балкон. Пробравшись через весь этот бардак, она увидела, что её кроссовки всё ещё лежали рядом с зеркалом в прихожей. Она кинула их в своё отражение. Не желая об этом думать, она наконец зашла на кухню, но тут же пожалела об этом. На столе всё ещё стояла чашка её мамы, которую та не стала мыть перед уходом и просила не мыть Софу. — Слушай, не мой чашку. Как вернусь, сама вымою, — сказала мама, собирая вещи в больницу. — Это ещё зачем? — смотрела на неё Софа с удивлением. Её мама всегда ненавидела грязную посуду и заставляла Софу её мыть сразу после еды. — Ну, я буду знать, что должна буду вернуться и вымыть её, — весело ответила её мама. — Договорились, — смеясь, ответила Софа. Эти воспоминания моментально всплыли в голове и обратились в страшный гнев на своё бессилие. Она схватила чашку и швырнула её в стену. Осколки посыпались на пол, но Софе было всё равно. Она взяла свою чашку, налила заварку, залила в чашку кипяток, который почему-то ещё не до конца остыл со вчерашнего дня, и, смотря в окно на так знакомую улицу за ним, на бегущих куда-то людей, сделала первый глоток. В заварнике был заварен любимый чай её мамы. Чувствуя этот так знакомый вкус, слёзы снова подступили и начали течь из её глаз. Нет, она не ревела, как раньше, она просто сидела и смотрела в окно опустошенным взглядом, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Допив чай, она поднялась, поставила чашку на стол и вернулась в гостиную. Надела наушники и включила тот самый альбом, который есть у всех — его включают только когда так плохо, что хочется вырвать из груди всё, что есть. Поставила громкость на максимум, который могли выдержать её уши, завернулась в одеяло и просто смотрела на квартиру, на вещи. Она пыталась собрать мысли в кучу, но они всё время разбегались. Она даже не знала, сколько так просидела. — Она что, не дома? — начинал злиться парень лет двадцати, стоя у подъезда её дома. Он был тем, кого она точно не ждала… Достав дубликат ключей, он открыл входную дверь дома, поднялся на лестничную клетку третьего этажа и сунул ключ в замок. Вчера у девушки хватило сил только на то, чтобы повернуть ключ в двери только один раз — она даже не стала её полностью закрывать. Софа всё ещё сидела на диване, а из-за наушников не слышала, как парень открыл дверь, не слышала, как он зашёл в гостиную. Она была без сил. Заметила она его только когда он подошёл и сел перед ней на пол, беря её за руку. — Ты…? — выпалила Софа, отключаясь то ли от удивления, то ли от усталости. Парень аккуратно поднял её и отнёс в комнату, попутно оглядывая весь этот бардак. То, что она отключилась, а не начала орать на него, было на руку. Он знал, что не выдержал бы её гнева, а ей было за что его винить. Когда он убедился, что она в порядке и спит у себя, он вышел из её комнаты и закрыл дверь. Как всегда бывает на новом месте, долго поспать ему не удалось. Он достал свои вещи из чемодана, попутно повесил куртку Софы, которая до этого момента валялась на полу. После он наконец посмотрел на часы: девять утра. Софа всегда вставала в это время, пока они общались… Она проснулась в своей комнате, завёрнутая в одеяло и не понимающая, реальностью ли было то, что она вчера увидела, вернее, кого, или это игры её сознания, в здравости которого она больше не была уверена. Она наконец нашла одежду, которую покупала уже без мамы и никогда при ней не одевала, поднялась, надела её и… Она стояла у двери комнаты. Со вчера всё казалось чуть реальнее, но всё ещё не совсем. Она наконец открыла дверь, увидев его в гостиной, когда он пытался убирать всё то, что она устроила. Он тут же заметил её. Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, что сказать и нужно ли вообще что-то говорить. — Нам надо поговорить, — наконец выдавил он. — Никит, ты тоже приехал сообщить о том, что скоро умрёшь? — как-то холодно и с небольшой усмешкой сказала Софа. Это был её брат. Он исчез на три года, и вот сейчас он стоял перед Софой в её квартире и говорил ей, что им нужно поговорить. — Нет, Соф, пожалуйста, послушай… — начал он. — Ладно, прости, — сказала она, проходя и садясь на диван. — Нам и правда есть о чём поговорить, так что я тебя слушаю. — Соф, прости меня, что я тогда пропал… Не думаю, что ты сможешь, но всё же я прошу тебя. Мне тогда предложили неплохую работу в столице, сказали, что оплатят учёбу, и я просто не мог быть рядом из-за… Чёрт, ты мне не поверишь… — начал он, чуть смеясь. — Из-за Сефилии? — спросила Софа, глядя ему прямо в голубые, огромные глаза. — Если ты всё знаешь, то это значит, что ты…? — спросил Никита, сжимая кулаки с невероятной силой. — Нет. Она не займёт моё тело, просто передаст свою память и силу. Дальше, что делать, решать мне, — сказала Софа холодно. — Чёрт, я такой идиот… Прошу, прости меня, я… Я знал, что твоя мама… И я не смог не приехать. Ты ведь так её любила и я… Прости, но я здесь не просто так, я помогу с… похоронами… Я прошу тебя уехать со мной хотя бы на две недели отдохнуть. Тебе надо вернуться в норму, если есть вообще такое понятие как норма. Но я терял свою маму и знаю, каково это. Прошу… Позволь помочь… — говорил он, запинаясь и ожидая её реакцию, как вердикта судьи. — Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Я… я не смогу прийти на похороны… Но ты прав. Оставаться тут я больше не могу, мне нужно выбраться, пока мои чувства не устаканятся, поэтому… — говорила Софа, чувствуя, как слёзы снова текут по щекам. — Тогда давай сделаем так. Сейчас мы с тобой всё уберем, вымоем и наведём порядок, чтобы тут можно было провести несколько дней. Затем я свяжусь с твоим отцом, мы организуем её похороны втайне от всех, только для своих. Можешь не приходить, если не хочешь. Твой отец поможет со счетами и ты получишь свои деньги, затем мы соберем вещи и уедем до середины июля, вернешься уже в конце. Всем скажем, что родители забрали тебя на дачу, друзьям можешь ничего не говорить, хотя, нет, лучше скажи, что уехала на дачу, а потом… Потом посмотрим… Тебе нужно что-то покупать? — спросил Никита. — Ладно, сделаем как ты говоришь, только у меня одна просьба. Можно мы выкинем всю мою домашнюю одежду и купим новую? — спросила она. — Как скажешь. Ты как, морально готова всё это убирать? Если не хочешь, я могу сам… — начал было он, но она решила иначе. — Нет, хочу сама собрать все её вещи и убрать всё, — ответила она, поднимаясь. Так решение о их последующих действиях и было принято. Они съездили и купили новые цветочные горшки, фоторамки, новую одежду… Вернули цветы на их законные места на подоконники, расставили книги обратно в шкафы, собрали осколки. Одежда, которую Софа хотела заменить, была сложена в мешки и впоследствии выкинута, новая одежда аккуратно разложена в комоде. Всю мамину одежду и все её вещи Софа аккуратно сложила в чемодан мамы, с которым она всегда ездила, последний раз вдохнула запах её духов, погружаясь в воспомнания, и сделала единственное, что она могла сделать, чтобы больше не думать об этом. — Ты можешь отвести меня куда-нибудь далеко, чтобы мы сожгли её вещи? Иначе я не смогу… — тихо сказала Софа. — Хорошо, но ты уверена? — спросил Никита. — Да, — тихо ответила она. — Хорошо. Тогда я пока уберу чемодан в машину, а когда будем уезжать, сожжём его. Так они жили до числа, когда были похороны. Софа не смогла на них пойти, вместо этого она встретилась со всеми: с Димочкой, с Егором. Им она сказала, что уезжает. Она виделась и с Лерой… Он не понял, что с ней что-то не так. Она наврала, что пришлось убежать по работе. Они гуляли, держались за руки и она притворялась, что всё хорошо. С ним ей было легче. Завтра у него был день рождения…