***
— Пойдём ужинать? — тишина. Девушка лежит к нему спиной, либо спит, либо просто не реагирует на оклик. — Пожалуйста. Это очень важно, Швейцария говорила, что регулярное питание необходимо. — Я не хочу есть. Голос слабый, безэмоциональный. Он вздыхает, подходит ближе. — Пожалуйста, тебе нужно съесть хоть немного. — поняв, что Америка серьёзно настроен её растормошить, Россия приподнялась на дрожащих руках, села. — Спасибо. Если тебе сейчас так плохо, я принесу еду сюда. РФ ела неохотно, не мигая смотрела перед собой, будто вообще не различая, что видит. Он едва смог скормить ей порцию. Как только вышел, девушка снова приняла прежнюю позу. Она чувствовала себя пустой внутри, не хотелось двигаться, не хотелось видеть ничего вокруг, мыслей тоже почти не было, только боль. Пульсирующая боль в груди, становящаяся то сильнее, то слабее. На следующий день парень зашёл только в обед, замер в дверях. Она продолжала лежать в той же позе. — Может, хочешь поесть сейчас?.. — качает головой. — Ты не ела ничего со вчера. Я беспокоюсь. — Я правда не хочу. — Подожди немного, я скоро вернусь. Прости, но тебе придётся поесть. Он заходил ещё несколько раз. Сначала она ещё пыталась спорить, но совсем быстро смирилась с тем, что он будет её кормить, даже если протестовать. Было заметно, что он встревожен, но славянка не заметила этого, стараясь вообще не смотреть в его сторону. Спать Штаты пошёл на диван, не осмелившись лечь с ней рядом.***
Дверь приоткрылась. Россия спиной почувствовала на себе взгляд, но не двинулась. Сейчас в своих же глазах она потеряла ценность своей жизни, даже ту небольшую цену, которая ещё оставалась. Беззащитная, забитая, ещё и беременная ребёнком, который не нужен никому, даже ей самой. Америка ещё пару дней за ней пробегает по привычке, прежде чем осознает, что вообще-то смысла в этом нету и наконец избавится от неё. — США?.. — М? — Можно ты отдашь меня кому угодно, кроме него, когда решишь от меня избавиться?.. — Не говори глупостей. — она почувствовала, как что-то опустилось на матрас рядом с ней, приоткрыла глаза. — Я никому тебя не отдам. Помолчали. Она снова сомкнула веки, чувствуя его присутствие, слыша дыхание где-то над головой. Рука осторожно провела по макушке, плечику, пригладила волосы. — Мне же можно прикасаться к тебе? — вдруг спросил он. — Что ты сама об этом думаешь? — Я не знаю… Хотелось сказать, что она хочет остаться совсем одна, чтобы никто не трогал, но… вместе с тем, в его руках было очень приятно. Парень умел делать прикосновения очень нежными, давал ту самую ласку, которой ей так сильно не хватало. Эти два противоречивых чувства боролись внутри, никак не получалось понять, чего же на самом деле она хочет. Он вдруг прикоснулся настойчивее, погладил двумя ладонями, осторожно приобнял сзади. — Я скоро уйду, сможешь побыть одна столько, сколько захочешь, но сейчас, пожалуйста, можно я побуду рядом? Молча кивает в ответ, слыша, как ускоряется ритм биения своего сердца. Снова хочется плакать, горько, навзрыд, но из неё вырывается только тихое поскуливание. Штаты уже не осторожничая прижимает её к себе, сгребает в охапку, целует лоб, щёку, скулу, шрам на шее. Она подрагивает в его руках, судорожно дышит. Щурится от поцелуев, отводит глаза. Он вдруг резко опускается, положив её спиной на матрас, чуть задрав майку целует её животик. Он быстро двигается в такт дыхания, девушка всё ещё не решается что-нибудь сказать, смотрит смущённо куда-то в сторону. — Ты нужна мне, слышишь? Даже такая, ты всё равно мне нужна. Замирает, поняв, что нарушил личные границы. Она отвернулась, чуть напрягла бёдра, вздохи шумные, сбивчивые. Штаты медленно отстраняется, отпускает. — Прости меня. Я действовал грубо и слишком нагло. Я не должен был трогать тебя так. — молчит, всё ещё смотря куда-то в стену. — Я виноват. Если ты хочешь остаться одна, то я пойду, может тебе так и в самом деле будет лучше. Первый глубокий вздох вырывается из груди Федерации. На глазах выступают слёзы, в полном молчании катятся по щекам. Она продолжает неподвижно лежать, но парень чувствует, как бессильно расслабляются напряжённые мышцы. Ещё вздох. Маленькие солёные капли попадают в уши, на волосы, на простыню. — Мне страшно… — шепчет девушка, судорожно сглатывает. — Мне страшно, я не знаю, что буду делать дальше… Мне страшно остаться одной, хотя я и думаю, что не достойна ничьей помощи… Я совсем одна с этой проблемой, я не знаю, что мне делать, уже нельзя ничего исправить и мне остаётся только ждать, сама не знаю чего… — всхлип. Америка вдруг приближается, нежно прижимает её к себе. Неловко попытавшись отстраниться, она несколько секунд дёргается, потом вдруг обнимает в ответ. Голос дрожит, срывается. — Я не понимаю… Я не понимаю, почему ты ещё рядом со мной… Ты даёшь мне всё и не просишь ничего взамен… Разве я достойна этого? Разве моя жизнь стоит больше, чем траты на её поддержание? — Да. — он мягко разжимает её стиснутые до побеления пальчики, берёт её ладошки себе в руки, смотрит прямо в глаза, спокойно, с долей сочувствия, нежно-нежно. — У каждого должен быть кто-то, кто будет любить просто так, не за какие-то поступки. Я хочу быть таким для тебя. К тому же, ты совсем мало просишь, мне не сложно заботиться о тебе. — он говорил легко и уверенно, будто не было бессонных ночей возле её кровати, отказа от обычного образа жизни, постоянных поездок за продуктами, потрёпанных нервов от непонимания того, как помочь, как хоть немного облегчить страдания. Маленькие тёплые капельки слёз потекли по его шее, в которую девушка уткнулась лицом, просочились под ворот майки, защекотали кожу на груди. — Единственное, что мне от тебя будет нужно, что полностью восполнит все затраты, это твоё здоровье, сладкий сон и хороший аппетит. Я не прошу о полном доверии или любви, ты дашь мне это по собственному желанию, если вдруг почувствуешь, что хочешь этого и готова. И… пожалуйста, прости меня, если вдруг я сделал тебе больно когда-то. Я иногда бываю полным кретином. — Ничего… — качает головой, невольно вытирая слёзы о его майку. — Правда ничего… Ты помог мне, ты меня утешаешь, говоришь со мной, будто мы близкие друзья… Тебе всё равно, что я сплю на твоём месте, называю просто по имени, ем за одним столом одну еду, смотрю в глаза без разрешения, позволяю себе плакать… — Так и должно быть. То, что с тобой сделали — ужасно. — «И я слышал это из первых уст в мельчайших подробностях…». — Этого не должно было произойти, ты не должна была пережить подобное. Поэтому не говори так. Я не оказал тебе услугу, я предоставил тебе самый минимум уважения, который только может быть. Она всхлипнула пару раз, прежде чем вдруг притихнуть, только судорожные вздохи теперь выдавали то, что она плакала. Он с внезапной ясностью понял, насколько сильно хочет сейчас сблизиться. «Маленький дикий зверёк… Ты уже ешь с моих рук, но даже заснув рядом со мной всё ждёшь предательства. Я так и не смог окончательно тебя приручить» — невесело улыбается, вдруг ложится на матрас, придавливая девушку. Теперь она снизу, трёт влажные глаза кулачками, невольно выставив одну коленку, пытаясь защититься. Он наклоняется ниже, почти касаясь носом её носа. — «Маленькая, хрупкая и, наверное, такая сладкая… Я люблю её. Уже не только как подопечную, но и как девушку» — её глаза совсем близко. Влажно блестящие, немного испуганные. Она не знает, что он задумал, и от этого нервничает. — «Её любовь должна быть самым светлым и нежным чувством из всех, что я могу представить, сильно раненая когда-то она беззащитна в своей слабости и от того очень чувствительна. Я вижу это, я чувствую всеми фибрами души, даже сейчас, заплаканная и слегка напуганная моим поведением, она прекрасна в своей беспомощности. Я ни за что не должен сделать ей больно, тогда со временем она сможет довериться мне, перестать бояться». Он облизнул губы, невольно сглотнул. Чуть-чуть не касаясь её лица, чувствуя на себе учащённое, испуганное дыхание, отстранился, освобождая личное пространство. Нельзя, сейчас нельзя. Она не сможет ответить на признание, пока она не готова. Вдруг думает о том, что поступил как дурак, отодвигается окончательно, неуверенно ложась рядом, больше не нависая сверху. — Я идиот, правда? — спрашивает тихо. — Наверное напугал тебя. Такого больше не повторится. — Нет, всё хорошо… — она смотрит в потолок, всё ещё не совсем придя в себя. — На секунду мне показалось, что ты хочешь… Хотя нет… Ничего… Немного поколебавшись, поворачивается к нему, замерев на несколько секунд придвигается поближе, прикрывает глаза. — Ты говорила, что совсем одна, так?.. — вдруг спрашивает Америка, осторожно поглаживая её по голове. — Тебе, может, и правда так кажется, но я рядом с тобой. Это не временно и не условно, я правда хочу помочь. И я стараюсь делать всё возможное, чтобы облегчить твои страдания. Пожалуйста, прими мою поддержку, мою помощь. Ты больше не одна.