***
Юная трава только-только пробивалась из-под земли и зеленила пейзаж. В низине, где рос мох, талый снег затопил почти всё, выглядывали только редкие островки, поэтому идти приходилось поверху. Там, у сосен, было посуше. Молодой сосняк был пронизан солнечными лучами насквозь, будто лыком, плотно связавшим всё вокруг. Идти было легко и воздушно, а дышалось легко. Хотелось вдохнуть весь этот чудный хвойный запах и запомнить навсегда. Щурясь от солнца, Женя углядела на стволах знакомые золотые смолки и обрадованно побежала к ним прямо по лужам. Пальцы потыкали в затвердевшую каплю, внутрь которой нырнуло солнце. Может, их Армину подарить? Красивые такие штучки. Чаона носилась вокруг и по сухим кочкам, и по лужам, и через поваленные стволы прыгала. Её белые лапы и брюхо забрызгало мутной водой, и те стали ровного серого оттенка. Порой она замирала, а уши поднимались торчком, словно слышали что-то особенное. А потом Чаона срывалась с места и убегала прочь, чтобы потом снова вернуться и ластиться к Эве. — Ну тихо, масенька, ты чего? Ай! Ну вот, теперь я вся чумазая, — хмыкнула Эва, пытаясь оттереть с куртки следы лап Чаоны. Та закружила около ног хозяйки, тыкаясь носом в сапоги. А потом снова встала на задние лапы и попыталась забросить передние Эве на плечи. — Ой, ну всё, гуляй! — усмехнулась та и подхватила с земли палку. Дав Чаоне с ней познакомиться, Эва зашвырнула палку далеко вперёд и воскликнула: — Ну что, отыщешь? Чаона резво развернулась и поскакала на поиски. — Ой, а я тоже хочу палки покидать! — заявила Женя, подбежав к Эве, и вытянула руки. — Можно, можно? — Да можно, конечно. Сейчас, она вернётся, и ты кинешь. В вышине вдруг кто-то зачирикал. Женя ахнула и запрокинула голову. Птиц она не увидела, но звонкие переливы слышала. Словно ноты скатывались по лесенке с маленькими ступеньками. — Природа просыпается, — довольно пробормотала Эва, оглядывая высокие деревья. Они неспешно зашагали дальше. На ходу Эва сорвала две длинные иголки и вдруг прикусила их зубами. Женя ойкнула. Эва скосила на неё взгляд и предложила: — Попробуй. — Сосну есть? — удивилась Женя. — Это вкусно. Вот, держи. Продолжая грызть иголки, Эва сорвала две новые и протянула Жене. Она ухватила их, немного подумала и сунула в рот. Оказалось почти так же, как на запах, только с кислым привкусом. Эва рассказала, что молодые иголки вкусные, можно хоть целый день бродить по лесу и срывать их. И на охоте славно, пока зверя не начал выслеживать, можешь сорвать несколько штук. После хвои становилось свежо. Чаона объявилась с довольной мордой, виляющим хвостом и палкой, зажатой в зубах. «Говорит, о как могу», — ухмыльнулась Эва и потрепала собаку по бокам приговаривая, что она умница. Женя затопталась вокруг, думая, как к Чаоне подступиться, а то она вечно скакала в стороны. Когда собака замерла, Женя протянула руку. Чаона уставилась на неё, задрала голову и стала кружить под ладонью. — Ой, — испугалась Женя, отдёрнув руку. — Чего она… — Так, ты не бойся её. Чаона просто любопытная, — заверила Эва и положила свою ладонь на Женину. — И энергии в ней много, вот она и носится туда-сюда. Она думает, что ты с ней сейчас играть будешь. Или позовёшь куда. А ты скажи ей «дай». И главное — не бойся. А то она будет думать, что что-то не так. Это как с лошадьми. — А, ну тогда всё понятно, — хмыкнула Женя. Раз как с лошадьми, то ничего сложного. Она раскрыла ладонь, которую Эва не выпускала из своей руки, побарабанила пальцами по концу палки и требовательно произнесла: — Дай! Чаона припала на передние лапы и вдруг выпрыгнула вверх, глядя на Женю совершенно искренне. Эва улыбнулась. — Давай ещё раз. Ты для неё новый человек, она пока думает, как вести себя с тобой. Женя вспомнила Рейда, состроила строгое, как у него, лицо, и потребовала: — Да-ай! Дай палочку! Зафырчав, Чаона тыкнулась носом ей в колено. Потом она заклацала зубами, Женя ухватилась за край палки, и та легко выскользнула из пасти. — Вот! А теперь кидай! Женя на радостях замахнулась так широко, что даже плечо заболело, и швырнула палку в какие-то дебри. залившись лаем, Чаона умчалась искать драгоценность и вскоре скрылась за голым кустарником. Где-то вдалеке шумела река. Комал, как назвала её Эва. Судя по тому, что звук нарастал, шли они прямиком к реке. Под ногами стелилась прошлогодняя трава, светло-бурая. Она покрывала землю ровным слоем из-за того, что пролежала всю зиму под плотным снежным настилом. Сосны стали редеть, их сменили знакомые Жене деревья. На тонких ветках зеленели маленькие почки. Эва рассказывала, как года два назад они видели здесь следы лося, а потом показала на ямы, уходящие куда-то вбок под землю, и объяснила, что это барсучьи норы. Чаона исправно прибегала с зажатым в зубах трофеем и начинала тыкаться в ноги. Женя бегала за Чаоной, сражалась за палку, а потом закидывала её, с каждым разом получалось всё дальше. Выпутавшись из валежника, Чаона снова притащила палку, тявкнула и принялась подталкивать её всем телом в сторону густого бурелома, поросшего мхом. — Да-да, давай, затащи меня в чащу, — проворчала Эва, отмахиваясь от Чаоны, а потом стала трепать собаку по бокам. Шерсть тёплого белого цвета стала ровного бурого оттенка. — Помыться тебе надо, масенька, а то грязи в дом наносишь. Вот я тебя в озеро окуну! И она обхватила тело Чаоны, пропустив руки под брюхом, и затявкала в ответ. Чаона жалобно заскулила и прижала уши к макушке, а потом вдруг зарычала и стала кусать руку Эвы, словно палку. Эва принялась нападать на собачьи уши и целовать чёрный нос. Присев на корточки, Женя потыкала в траву-хохлатку с резными листьями, потом провела пальцем по таявшему инею. Весь лет наполняло влажное тепло, предвещающее неминуемое лето. Послышались птичьи голоса, но уже какие-то другие. Эва сказала, что то были зяблики, а теперь уже беседуют синицы. Немного посвистят одну ноту, вторую, снова одну, вторую и замолкнут, а потом по новой. И сразу ощущалась высота и глубина леса, весь этот природный объём чувствовался особенно хорошо, когда пели птицы. Казалось, будто солнце разговаривает ими. А потом с синицами заухали и вяхири — серые птицы с белым пятнышком на шее и рыжим клювом. — Красиво питюкают, — пробормотала Женя, вырывая мелкие травинки. Возни рядом больше не слышалось. Она удивлённо обернулась. Эва встала на ноги, да и Чаона присмирела, глядя в ту же сторону и навострив уши. — Так, мне надо кое-что проверить, — бросила Эва и потрепала Чаону по макушке. — Жень, вы тут пока побудьте, не уходите далеко. Если Комал слышишь, всё нормально, только его не переходи. А я сейчас. Она махнула рукой и зашагала прямиком к валежнику. Женя разглядела там еле видневшиеся тропки, по которым двинулась Эва. Она с лёгкостью перескакивала через поваленные деревья, огибала лужи, а потом скрылась с глаз, спрыгивая с камня на камень — крутую природную стену, ведущую в низину. Когда-то давно там скололись края, и теперь надо было ходить осторожно, чтобы вовремя заметить маленькую скалу, поросшую мхом. Та круто уходила вниз, и со слов Эвы можно было навернуться. Чаона жалобно тявкнула, потом обернулась вокруг себя и бросилась за мелкой мошкой. Женя побрела вдоль дорожки, разглядывая свисающие над головой ветви. Под ногами чавкала влажная земля, грязь липла к ботинкам, а редкие корочки льда приятно хрустели. Протянув руки, она коснулась серёжек ольхи, схватила за них и дёрнула ради забавы. В воздухе поднялись желтоватые столпы пыльцы. Серёжки ей наскучили, и Женя решила снова поиграть с Чаоной. Вооружившись палкой, она с интересом оглянулась в попытке найти какие-нибудь сложные для собаки места. Как она будет искать палку на топях или среди бурелома? А если палка улетит повыше, на густые ветви, и там и останется? Любопытство подначивало Женю это проверить, что она и стала делать. Первым делом палка полетела в глубокую лужу. Комал шумел уже совсем рядом, и рядом с ботинками Женя то и дело замечала маленьких лягушек. Дно луж, перетекавших друг в друга, устилали прошлогодние листья, жухлые и тёмно-коричневые. На поверхности плавали пушистые ольховые и лещиновые серёжки. Чаона безо всякого смущения бросилась по лужам, из-под её лап летели тучи брызг. Потом палка оказалась около кустарника, побывала у поваленных деревьев и на вершине холма. Сил у Чаоны, казалось, нисколько не убывало. — Тебя бы Рейд хвалил, — завистливо пробормотала Женя, следя за белым пятном, мелькавшим среди деревьев. — И в полицию ты бы точно попала. Палка, вся мокрая и обгрызанная, снова вернулась в руки Жени, и она зашвырнула ту в заросли сухостоя. Чаона присела на месте, удивлённо гавкнула и скосила на неё взгляд. — Ой, ты боишься? — ахнула Женя. — Мне с тобой идти? Чаона закружила на месте, нетерпеливо поскуливая, потом рывком поднялась и закинула лапы Жене на плечи. Та от удивления и неожиданности покачнулась. Но такие внимание к себе Жене крайне понравилось. Она довольно захихикала, положила ладони сверху на лапы и зафырчала, прислонившись лбом к влажному носу Чаоны. Собака шумно дышала, свесив язык, потом мазнула им по Жениному лицу, толкнулась и вернулась на четыре лапы. А потом бросилась к сухостою. Ветки затрещали и стали ломаться. Жене вдруг стало стыдно, что она закинула палку туда. Чаоне, наверное, было больно. А она ведь такая весёлая, живая и дружелюбная… Женя переминулась с ноги на ногу, беспокойно кусая губы, потом махнула рукой. — Стой! Дай я тебе помогу! — закричала она и бросилась следом. Из сухостоя обе они выбирались напролом, отфыркиваясь от пыли и ломая всё, что только могли. Женя подумала, а не могут ли они играть наоборот, чтобы Чаона кидала палку, а она приносила, но потом решила, что вряд ли так выйдет. Солнце уже поднялось высоко. Уже стоял, наверное, полдень. Женя устроилась на бревне и подтянула к себе ноги, Чаона покрутилась, виляя хвостом, села рядышком и подняла уши торчком. Разглядывая её пасть, Женя поразилась, какая она длинная и какие внушительные у Чаоны клыки. На земле яркими пятнышками сидели медуницы и маленькие грибы с красными шляпками. Порой виднелись жёлтенькие цветы с острыми вытянутыми лепестками — это рос гусиный лук. И совсем уж крохи — белые капельки с золотыми серединками — ветреницы качались от редких дуновений. Женя запрокинула голову и безо всяких мыслей в голове уставилась на небо. Солнце скрыли за собой кучевые облака, неспешно проплывавшие мимо. Ноги вытянулись вперёд, прошуршав по прошлогодней траве, руки упёрлись в дерево. Время текло лениво, будто густой мёд с колотушки. А в кадетском спешно бежало, перекатываясь по круглой бочке дня, чтобы снова вернуться к началу, ещё и тянуло за собой всех кадетов. И такой радостной компанией они каждый день с головой ныряли в муштру. Казалось, что это не кончится никогда. Но сейчас спокойствие заполонило собой всё пространство от низины, затопленной зеленью мха, до прозрачных небесных высот, пронизанных птичьими трелями. Неожиданно в глубине леса раздался треск, а потом вдалеке, над макушками деревьев, взвились птицы. Они покружили над лесом тёмными силуэтами, громко перекликаясь, и полетели прочь. Женя вздрогнула и вскочила на ноги. — Чего это они? — прошептала она, посмотрев на Чаону. — Ты не знаешь? У вас такое часто бывает? Чаона не ответила, глядя всё так же беззаботно. Она учуяла что-то, отбежала к дереву и принялась раскапывать землю передними лапами. Женя встревоженно оглянулась. Стало не по себе. Вдруг здесь всё же водятся медведи? Или её найдут и съедят какие-нибудь другие хищники. Захотелось броситься назад к дому — прямо по вытоптанной тропинке, а там уже найти Марч или кого другого, и будет совсем не страшно. А потом Женя вспомнила про Эву. Она заложила руки за спину и беспокойно заходила по кругу, хмурясь и соображая, что делать. Эва, конечно, взрослая. Она и сильная, и быстрая, и умная, сама же должна справится, если что-то случилось. Но если нет? В душе забилась тревога. Женя состроила несчастное лицо, борясь с желанием поскорее убежать. Потом она остановилась, обхватила себя руками и ссутулилась. В вышине снова чирикнула синица. И умолкла. Женя решила для себя, что будет делать. А в голове закрутилась мысль, как найти Эву. У дерева всё так же слышался шорох земли, летящей в стороны из-под лап. — Чаона! — воскликнула Женя и попыталась свистнуть, как это делала Эва. Не получилось, она только пальцы обслюнявила. Женя потрясла рукой, вытерла её об штанину и снова позвала Чаону. Та вскинула голову и нехотя подбежала поближе. — Где Эва? — спросила Женя, хлопнув себя по коленям. — Эва где? Чаона запрыгала вокруг неё и едва не сбила с ног. — Нет-нет, не я. Где Эва? Э-эва! Найди Эву, она потерялась! Женя развела руками в стороны, потом махнула ими в направлении отвесной каменной стены и попыталась показать Эву. Но Чаоне это оказалось не нужно. Она привстала на задние лапы, сильно шлёпнула передними оземь, дёрнув ушами. И сорвалась с места. Ноги спотыкались о внезапные кочки и утопали в болотистых участках, но Женя честно старалась поспевать за Чаоной следом, лишь бы не затеряться в глуши и отыскать Эву. Казалось, что бежать не так и трудно. Женя даже не задыхалась и чувствовала, что тело за последний год словно полегчало. Чаона постоянно оглядывалась, возвращалась и нетерпеливо бегала рядом, вскидывая морду и тявкая, словно хотела что-то сказать. — Иду, иду, — бормотала Женя, вытаскивая ботинок из топкой грязи, надеясь, что это не болото. Отец водил её по лесу, прилегавшему к Джеффери, и там было пара болот. Он настрого запрещал к ним подходить, говоря, что в них затягивает так, что потом не выберешься. Вот Женя и боялась болот. Чаона заелозила лапами по жухлой прошлогодней траве и кинулась дальше. По камням она перебиралась ловко и в несколько прыжков оказалась внизу, а Жене пришлось хвататься за соседние булыжники, чтобы не упасть. Она с трудом сохраняла равновесие и осторожно переступала всё ниже и ниже, пока вновь не почувствовала под ногами упругую землю. Затем она побежала дальше, следуя за Чаоной. Лёгкие наполнялись вкусным воздухом, и если бы Женя не тревожилась из-за Эвы, это было бы приятным занятием. Ей подумалось, что это странно, — вроде и в кадетском бегала, и здесь, но утренняя пробежка была далеко не такая приятная. Продравшись через валежник, Женя перепрыгнула через узкий овражек, наугад пробежалась по старой траве, зная, что под ней могут быть скрыты провалы в земле, но ей повезло. Женя невольно ухмыльнулась. Чувствовать себя ловкой было лестно. В кадетском такое удовольствие выпадало ей нечасто. От веток пришлось выставить перед лицом руки, и по пальцам стало больно хлестать. Где-то справа вновь зашумели воды Комала. Далеко впереди послышался лай Чаоны, а потом и знакомый голос. — Эва! — обрадовалась Женя и кинулась вперёд ещё быстрее, совсем уже не чувствуя ног. — Эва-а! Чужие руки поймали её и стиснули в объятиях. — Чего ж вы сюда прибежали? — с укоризной спросила она, пока Женя болтала её из стороны в сторону, крепко обхватив за пояс. — Я же сказала подождать там. Что, Чаона убежала, пришлось за ней идти? — Не-не, это я её попросила тебя найти. Там просто что-то случилось! — воскликнула Женя, сделав дикие глаза. — Что-то страшное, и мы подумали, что. Птицы улетели… Я подумала, что медведь. Эва нахмурилась, потом ахнула. — Не медведь это вовсе, не бойся. Просто на охоту вышли. Вон там, да? — спросила она, вскинув руку. Женя покивала. — Да-да, там как раз на уток ходят. — Но я думала, что тебя съели, — просопела Женя ей в плечо. — Ну уж прям съели, — фыркнула Эва, легонько потыкав её в руки. — Кабы нас ели, мы бы тут не жили. Женя пробубнила в тёплую кофту, что рада, что никого не съели, потом подняла на Эву взгляд и спросила: — А чего ты делала? — Да силки проверяла. А то дикие звери приноровились, теперь тащат нашу добычу себе. — Пускай Чаона скажет им не таскать, — пробормотала Женя, следя взглядом за светлыми волосами Эвы. Ветер подхватывал лёгкие прядки и заставлял их приподниматься над плечами. С распущенными Эве очень даже шло. — Уж она-то скажет, — усмехнулась Эва. — Ладно, пойдём-ка к дому.***
Когда неделя стала подходить к концу, Женя немного расстроилась. Хотелось побыть здесь подольше. Конечно, и к друзьям вернуться неплохо, но Жене стало казаться, что без них тоже ничего так. Эва иногда пропадала почти на день, и Женя оставалась с девочками или Яном. Те познакомили её со своими соседями, сводили к Комалу, откуда жители брали воду, и к здешним озёра, где водилась рыба. Мэй показала, как хранили пушных зверьков, — их тельца подвешивали на верёвке и убирали в помещение. Женя заворожённо глазела на гладкие шкуры, поблёскивавшие в свете из-за двери. А когда ей стало интересно, с чем охотники имеют дело, девочки показали заготовки для силок, несколько ножей, спрятанных в ножны, — их Марч с Эйприл носили при себе — и лук. Жене даже довелось подержать его в руках. Она благоговейно положила ладонь на деревянный кибит и провела пальцем по тетиве. Будто живое существо в руках. Ян всё порывался отвести Женю на запад, где были скалы, и показать то, что девочки по его словам знать не могли. «Потому что это моё секретное место», — серьёзно уверял он, а потом деловито хватался за Женину руку и вёл её по запутанным тропинкам к заводи, где скалы нависали над берегом, будто крыша. — Это моя пещера, — гордо заявил Ян, похлопав по камню. — Красиво, да? Женя согласилась и бросилась обследовать её. Лазать по камням, стоявшим тут за долгие годы до её рождения, было жутко интересно. Несколько раз Женя наведывалась к лисятам, и ей даже разрешили покормить их. Зверёныши скалились, словно хотели укусить, но потроха быстро их задабривали. Чаона подбегала к клетке и с деловым видом ходила перед ней, а хвост колечком покачивался из стороны в сторону. Когда её никто не брал с собой, Женя вызывалась погулять с Чаоной и уже смело шагала по лесу, пока рядом топали четыре лапы. Она даже немного привыкла к жизни в Эрдене. И было невероятно приятно чувствовать себя здесь не чужой. День стоял солнечный. Эва устроилась под деревом и делала что-то, перебирая пальцами длинные полоски. Выглядела она очень красивой: волосы были перекинуты через плечо, брови были сведены вместе, лицо казалось сосредоточенным. Эва была закутана в свой любимый платок, а длинная юбка закрывала её ноги вместе с ботинками. Женя с любопытством понаблюдала за тем, что она делала, потом соскочила с крыльца и зашагала к Эве. Та подняла голову, а руки, державшие что-то, замерли. Оказалось, что она плела. Её отец и Марч занимались дублением, и основном кожа шла на тёплую одежду, обувь и ремни, но были и остатки. И Эва из них делала красивые вещицы — кольца и браслеты. — Ой, а я тоже хочу… — пробормотала Женя, с интересом разглядывая красивые переплетения, и провела пальцем по рельефному краю. — Правда? — ухмыльнулась Эва, сжимая в зубах кожаную полоску. — Ну, могу сделать. — О, спасибо! Эва покивала, повернув кольцо к себе другой стороной, и взглянула на него. Женя притихла и стала наблюдать за работой. Иногда ей становилось скучно, и она принималась ходить вокруг дерева, собирать медуницы и считать птиц, перелетающих с ветки на ветку. А потом пошёл дождь, и пришлось спрятаться в доме. Сёстры Эвы забрались на чердак, и временами было слышно их приглушённый смех. Ян возился с отцом, мастеря новый манок, а мать Эвы затачивала ножи. В очаге плясал огонь, а за окном ветер гнул деревья и хлестал ливень. В доме же шквал почти не слышался, мягкие тени скользили по стенам, а на окнах отражались языки пламени. Игра контрастов была уютна и дарила спокойствие. — У вас каждый день мясо? — полюбопытствовала Женя, катая по столу пару сосновых иголок. — Как повезёт. Но не всё, что мы ловим, мы сразу едим. Что-то на продажу, что-то на обмен. Ну, понимаешь же, — сказала Эва, нахмурившись, — одежда, лекарства, фрукты с овощами. Это тоже нужно. — У-у, ясно… А звери как? Много их у вас в лесу? Я никого не видела. Только ёжика. Эва улыбнулась. — Понятное дело. Прячутся они. А некоторые сейчас спят. Она подняла голову, заглянула в очаг и подкинула ещё одно полено. Огонь жадно накинулся на него и затрещал с новой силой. — А Саша говорила, что когда к ним пришли беженцы, у них животных и мяса стало меньше, — задумчиво протянула Женя. — Что люди из-за Марии всё съели. У вас тоже? — А, тогда-то?.. В сорок пятом? Ну, знаешь… Зимой тогдашней мы думали, что олени всё, перевелись. Да и зайцев с утками тоже перестреляли. Ели белок, — тихо ответила Эва, переплетая кожаные полоски. — Бывало, что и мышей. Правда, они заразу переносят, тогда много кто от тифа и холеры умер. Женя прикусила губу, наблюдая за искорками в печи. — А вам было не жалко делиться с чужими? — Чужими? — Ну, теми, кто за Стеной Мария жил. Эва перестала плести и опустила руки на стол. Потом наконец заговорила: — Они не чужие, Жень. Просто жили немножко дальше, чем мы. Я думаю, если бы всё было наоборот, и… И за Марией жили мы, они бы нас тоже приняли. Женя шумно вздохнула и кивнула. Если бы ей с папой выдалось жить в Шиганшине, а потом пришлось бы бежать оттуда, Рихард и Аннет взяли бы их к себе? Ей вдруг стало интересно, и Женя окунулась в размышления. Наверное Эван с Квиласи были бы к ней добры, уж точно разрешили бы поселиться в комнате и показали бы ей самые интересные места, где можно играть. Потом вспомнилось про Агату и Юджина. А как бы было с ними? Кто бы взял их? Может, нашлись бы добрые люди, готовые приютить пару ребят. А может, и нет. А если бы они вообще не сумели выбраться? А если бы и Женя с отцом осталась там, у титанов?.. Разом перед ней разворачивалось столько вариантов, что Женя испугалась. Это всё затягивало, как трясина, и рисовало пугающие картины. Будто отдельную жизнь показали. А ей хватало той, которую она уже жила. Женя навела пальцы на очаг, и те осветились красным. Она ойкнула и отдёрнула руку. — Эва, а можно спросить? — Ну давай. Про что? — У вас денег не хватает, да? Эва задумалась и качнула головой. — Ну как не хватает… Иногда да, бывает трудно. Но сейчас уже лучше, чем пару лет назад. — А почему у вас так много человек в семье? — тихо спросила Женя, сомневаясь, что вопрос хороший. Немного подумав, она добавила: — Ведь чем больше людей, тем больше еды нужно. Почему… Женя умолкла, спрятала взгляд и уронила голову на скрещенные на столе руки. Её терзали смутные сомнения, что Эва может обидеться. Но та лишь улыбнулась. — Много? У нас ещё два деда и бабушка, живут, правда, не с нами. Говорят, что печка у нас не такая, да Мэй с Яном постоянно шумят. — А, ты их же недавно навещала? — Да-да. Ворчат всё так же. Но они хорошие. Так вот, насчёт людей… Понимаешь, до падения Марии всё было очень даже здорово. Я не говорю, что сейчас плохо, но тогда отец спокойно мог выручить за оленя с десяток золотых, а там уже на ярмарке закупиться на целую неделю. Когда я была маленькой, мама думала, что детей у неё больше не будет. Дом у нас тогда был поменьше, всё остальное позже достроили. Зимой было хорошо, дров приходилось заготавливать больше, а папа и мама не со всем справлялись. Но потом дела пошли хорошо. Родилась Марч… — Ты была ей рада? — прошептала Женя, заглянув Эве в глаза. — Конечно. Не помню, но вроде я очень хотела, чтобы у меня была сестра. Или брат. — Здорово, — вздохнула Женя. — Я бы тоже хотела. Она пожевала губу, замерла и ойкнула. — Хотя у меня есть! — спешно исправилась она. — Брат у меня есть. Эван. — О, так вы родственники? — удивилась Эва. — Ого, я и не знала. Не похожи так… — Ну, он не родной, — пролепетала Женя, глупо улыбаясь, — но Эван мой брат. Он просто… У него папа умер, — тихо добавила она. — А мой его усыновил. А потом и он умер. Губы скривились сами собой, и она почувствовала, как во рту стало горько. Беззвучно заскулив, Женя зажмурилась и прижалась макушкой к покатому плечу Эвы. Её погладили по голове. — Но всё равно мы останемся братом и сестрой, — упрямо пробормотала она, сдвинув брови, потом запрокинула голову и заглянула Эве в лицо. — Мы же можем? — Да можете, конечно! Женя успокоенно засопела, наблюдая, как пальцы Эвы ловко сплетают меж собой. Кожаные полоски ныряли друг под друга, закручивались и разбегались в стороны. Огонь в печи успокоился и затих, а по окну стучали тяжёлые капли. — Всё, готово, — сказала Эва и положила на стол три кольца. Женя заворожённо уставилась на них и принялась надевать на пальцы. Одно на большой палец правой руки, два других — средний и мизинец на левой. — Увешалась, — довольно заявила она и хлопнула ладонями по столу. — Всё, я довольна. — Ну славно, — улыбнулась Эва, потрепав её по голове. — Довольна это хорошо. Ой, поздно уже. Давай-ка к девочкам пойдём, а то спать пора. Невероятно счастливая, Женя бросилась за Эвой и до самого сна не переставала разглядывать колечки.***
В последний день, когда вечером нужно было уезжать, Женю удивило оживление на улице. Мэй вбежала на кухню и протараторила что-то про кадетство. Потеряв всякое понимание, что происходит, Женя вытерла помытые тарелки полотенцем, сложила их в стопку и вышла из дома. Заметив Эву с довольной ухмылкой, она озадачилась, а потом увидела, кто стоял за ней. — О, Женя! — обрадованно воскликнула Хильда и замахала рукой, привстав на носки. — Привет! В груди что-то вспыхнуло, словно маленькое солнце. Женя сама не поняла, как радостно завопила и бросилась обнимать Хильду. В новый мир, к которому она привыкла за неделю, ворвалась частичка старого, яркая и любимая. Хильда звонко хихикнула, когда Женя схватила её в охапку и оторвала от земли. — Сейчас полетим! — визгнула Хильда, стоило им покачнуться. Женя ойкнула и поставила её на место, потом взволнованно помотала головой, не зная, что сказать. Появление Хильды было одновременно и неожиданным, и крайне приятным. Будто за Женей пришёл старый друг. Хотя разлука их была всего ничего. — Ой, ну ты и сильная, — фыркнула Хильда и ухмыльнулась. — Прямо как братец Стефан. — Братец, значит? — осведомилась Эва, уставив руки в бока. В одной ладони у неё было зажато письмо. Хильда смешно наморщила нос и кивнула на него. — Ой, а что, это моё, да? — Да-да, — ответила Эва, — как ты и написала, почти вместе с тобой приехало. С почтой у нас тут не очень. Хильда понимающе покивала. На плече у неё висел солдатский рюкзак, а у ног стояла сумка. Видимо, с вещами. — А чего ты здесь? — удивилась Женя. Хильда улыбнулась. — Мне всё равно по дороге. Так что возвращаюсь я с вами! Мы так с Эвой договорились. И вот я здесь! — Ой, давай! — оживилась Женя и взбудораженно оглянулась на Эву. — Можно я всё покажу? Ой, а можно с Чаоной и Яном познакомлю? — Можно-можно, — кивнула Эва и похлопала девочек по плечам. — Давай вещи в дом занесём. Хильде Чаона понравилась. Впрочем, как и Хильда Чаоне. Хильда быстро перезнакомилась с девочками и им тоже понравилась. Погулять удалось вместе с Яном, и он отвёл Хильду с Женей к скалам. Хильда заявила, что это похоже на место, где её дом. «Я ведь живу в горах», — весело сказала она, балансируя на острых каменных краях. Ей тоже показали лисят. А потом, за час до того, как надо было выезжать, Женя упросила Эву на ещё одну прогулку — недолгую, но чтобы с Хильдой и Чаоной. Хильде игра с палкой очень понравилась, и она всякий раз восторженно ахала, когда Чаона притаскивала ту обратно. — У нас собак почти не было, — сказала Хильда, с интересом разглядывая собачью морду. Чаона попыталась облизать ей лицо. — Только козлы везде скачут. После того, как палка безнадёжно затерялась в каких-то дебрях, Чаона стала безобразить. Эва взяла на себя смелость утихомирить её и стала возиться с собакой, хлопая её по бокам и лапам, а Чаона пыталась успеть раньше и куснуть её за руки. Кусалась она не больно — Женя узнала на себе. Так, немного сожмёт зубы, потрясёт мордой и отпустит. Это было даже приятно. Когда Чаона попыталась вскарабкаться на неё, Эва притворно ахнула и пригрозила пальцем, а потом принялась аккуратно хлопать её по морде, клацая зубами. Чаона стала крутиться между её ног, колыхая подол юбки. Хильда умильно за ними наблюдала, приговаривая, какая прелесть эти собаки. Женя покосилась на неё и нерешительно покрутила кольцо на пальце. Хильда улыбалась здорово — так красиво и задорно, будто искрящийся снег. — Ой, а давай кое-что сделаем? — спросила Женя и ухватила её за руку. — Эва делала, но, мне кажется, она бы тоже хотела тебе подарить. Вот. Она стащила со своего мизинца кольцо и протянула его Хильде. — Красивое, правда? — Ага, — пробормотала та, разглядывая его. Женя вложила кольцо в ладонь Хильды и улыбнулось. — У меня есть такое, пускай и у тебя будет. Мы ведь друзья? — Друзья, конечно! Опустив взгляд, Женя улыбнулась. Хильда надела колечко на тонкий безымянный палец левой руки. На изящной светлой ладошке оно смотрелось даже красивее, чем на Жениной руке. — Славно! — воскликнула Хильда, раскрыв ладонь перед собой, потом ласково посмотрела на Женю, склонила голову и улыбнулась ей. — Красивые. Я скажу Эве. Это здорово ты придумала, Женька. Мне нравится! Она довольно захихикала и потрепала Женю по макушке. А та, ловя тёплые лучи закатного солнца, чувствовала себя очень счастливой. — Чаона! — ахнула Хильда, когда собака скачками бросилась обратно и стала льнуть к ней. — Ой, какая хорошая. Она запустила пальцы в густую шерсть и стала трепать Чаону по шее и холке. Кажется, они поладили очень хорошо.