Schlafzimmerblick

— Наверное, там только и научился толком штрафные бить, до этого было... что-то с чем-то. Флориан подавился — сделал вид — глотком кофе, притягивая гостиничную безупречно белую, толстостенную кружку поближе. Укрывая покрасневшие щёки и виновато изогнувшиеся губы. Сегодня он был повально недоволен своими ответами. Справедливости ради, он осознавал, что спешил, мало думал и гнался за "вау-эффектом". Сомнительного качества. Мысль и словарный запас полузащитника катастрофически не поспевали за языком. История успеха с пробиванием штрафных, на взгляд парня, скатилась в невнятные формулировки. — Вы сейчас ранние, — казалось, вовсе не заметил всех страшных провалов и глупостей, от души наваленных нервным и совсем не умевшим быть эффектным и вещать на публику Нойхаусом. — Я к тому, что то, что было нормально, ожидаемо не уметь мне и Суботичу, с вас гораздо строже спрашивается, — Хуммельс философски пожал плечами, поставив кружку. — Но ты-то с ним скоро всем нос утер, — непосредственно, в восторге вскинув кулаки, загорелся глазами Флориан. Матс собирался что-то сказать, чуть подавшись корпусом вперёд. Сиронизировать, может. Но... Он так привык — хотя и не устал наслаждаться, раз за разом, — к амплуа ходячей энциклопедии, что какие-то оттенки в том, как произнёс это полузащитник, заставили его прикусить язык. Нойхаус упомянул их с Невеном с таким чувством, знанием дела. Право, Хуммельс и не ожидал сейчас встретить подобную осведомленность у молодого игрока о не самый медийных героях, да ещё не по своей позиции. Случайная фраза, на которую паренёк совсем не ставил, сыграла магически: защитник осторожно погасил все свои шутливые порывы, с интересом прикусив губу и поглядев колко-оценивающе, но неизменно тепло, исподволь на юного собеседника. Который уже ничего не замечал, маринуя иррациональное смущение от более длинной, чем располагала ситуация, паузы Матса взглядом в гуще. Он проводил свои лучшие сборы в жизни, не выйдя ещё ни разу даже на замену в последние секунды матча. Ну вот просто... Развеселые настолько же, насколько упахательные, тренировки с гордым членством в "команде Матса". Душевные посиделки за игрой всей командой или в более узкой компании Йонаса, Гинтера или Кевина Траппа и, само собой, Матса Хуммельса за кофе в лобби. Пара счастливых и совершенно нежданных для молодого полузащитника вечеров, благосклонно оставленных игроком дортмундской Боруссии только для них, их странного — и для многих необъяснимого — дуэта, имевшего под собой больше оснований, чем давала предполагать лента в инстаграме. Наконец, Хуммельс дружелюбно усмехнулся, обняв загорелыми пальцами ручку кружки. — Посмотрел на YouTube выпуск с нами, — вероятно, это не должно было прозвучать так волшебно неуместно, потому что Нойхаус поднял дрогнувшие и тут же замершие в ожидании глаза. — Ты хорошо держался. А-фух. Полузащитник тайком выдохнул, выпустив воздух тонкой струйкой в чашку. Ему понадобилось время, чтобы сообразить, о каких "нас" говорил мужчина. — Это не придёт само, надо работать, — разряжая обстановку, пытаясь сменить вектор, как он решил по лицу Флориана, чересчур серьёзной темы, сладко улыбнулся Матс. Игрок Мёнхенгладбаха завороженно сглотнул, уставившись на его красивые зубы. — Однако, ты на верном пути, — и защитник потянулся, чтобы похлопать его по ладони. — Когда ты успел посмотреть? — ошарашенно негромко проговорил парень, чуть-чуть не одернув руку: дрогнули расслабленные пальцы. Матс Юлиан Хуммельс был — Флориану казался — тем самым взрослым парнем, о котором всем только рассказывают: рассудительный, с холодной головой, при этом яркий, интеллектуальный, успешный, ангажированный нон-стоп. Хуммельс, на скромный взгляд своего протеже, умел всё. А чего не умел, тому с огоньком и быстро учился. В общении с ним Нойхауса поражала и подкупала, до головокружения, честность и скромность одного из лучших защитников Бундеслиги и Чемпиона мира. Матс так просто, мимоходом признавал свои несовершенства, слабости, недоработанные моменты. При том сам полузащитник не знал, к чему прицепиться, хотя изучал Хуммельса вблизи эти последние два года... и с большим рвением, прилежно. Да, по отношению к старшему товарищу — теперь — по сборной Флориан испытывал то, что не нуждается в пояснении: защитника Боруссии он превозносил. — Я никуда не захожу, — с честно распахнутыми глазами добавил полузащитник. — Сил почти нет, да и желания. Мне всё кажется, что там, — парень превозмог себя, несколько смущаясь своей фразы, — я буду что-то упускать. Не хочу выпадать из сборов. — Вероятно, ты прав, — с энтузиазмом кивнул, поддержав и вызвав чуть более осмелевшую улыбку на оживившемся смуглом лице, Хуммельс. Хуммельс, который сам-то себе ни в чём не отказывал, находя всё новые способы для эвакуации жизненной энергии, какой-то врожденной, интеллигентой и очень искренней предприимчивости. Флориан это очень остро почувствовал в этом ободряющем кивке, и накатом ощутил свою обычность, какую-то подростковую, несмотря на возраст, зажатость и полное незнание, а как сделать наоборот. А выпуск "bromance" он, кстати, посмотрел тогда сразу же. Плюхнулся на кровать, вставил наушники и три раза на повторе, с обязательными десятиминутными паузами на обдумывание. Оказывается, Матс так смотрел пару раз на него — с любопытством, на полном серьёзе, с интересом, — когда Нойхаус переходил в мини-монолог и пытался изо всех сил солировать, думать над словами (особенно когда речь шла о Хуммельсе-игроке соперника) и звучать интересно. Прокручивание, какое-то систематичное и бесконтрольное, этого взгляда карих глаз, принятие факта, что оно было, заняло уйму времени. И всё же игрок Боруссии М ушёл спать неуставшим, если не сказать взбодрившимся, и до чертиков в предвкушении следующего дня. Как будто те взгляды ему пообещали что-то. Флориан вообще чувствовал какую-то своеобразную избранность вперемешку с тщательно сдерживаемым перед самим собой волнением, находясь в компании Матса. На сборах и турнире — всё чаще, даже остальные члены команды в улавливаемых им то тут, то там разговорах приписывали его "+1" в один список с Хофманном и Кевином, закадычными друзьями защитника Боруссии Д. Сердце Нойхауса по странному стечению обстоятельств начинало трепетать, а голова отчаянно тормозила развитие мысли, которую парнишка никогда и ни за что не додумывал до конца. — Матс, — полузащитник начал рассеянно катать пальцем по столу шарик Мальтезерс, которые Хуммельс, хоть и взял с собой, кажется, совершенно не любил. Потому что ел только Нойхаус. — Почему ты защитник? — парень слегка качнул головой, даже поднял глаза на мужчину. — Мне с моей позиции... непонятно. Я знаю и ценю роль обороны, но что ты находишь в этом? Многие другие на его месте прозвучали бы вызывающе, если не скучающе. Только Флориану плохо давалось скрывать свой интерес, плещущий через край, и озабочен поднятой проблемой молодой парень был, казалось, на полном серьёзе. — Хо-хо, — поднял тёмные брови мигом загоревшийся Матс, взглянув прямо и откровенно, чуть прищурившись. — Ты поражаешь меня порой, Фло, — и вот этого более чем хватило, чтобы кончики пальцев полузащитника слегка похолодели, а щёки зарделись. Всё неумело, бесстыдно. — Хорошо, — продолжил уже серьёзнее Хуммельс, — знаешь, всё просто. Заблокированный удар, пойманный в офсайд или лишенный пространства нападающий — это возбуждает меня, дарит ощущения, ни с чем не сравнимые. Флориан дождался конца речи и только тогда сглотнул остывший кофе. Парню в голову ударило, до легкого помутнения, осознание, каким откровенным, безыскусным был сейчас Хуммельс с ним. Сказал, как чувствовал, и игрок Мёнхенгладбаха пораженно, юношески восхищенно глядел в заблестевшие, почти чёрные глаза, на приоткрытые на полуфразе губы. Не может... Не может быть. Неужели Матс имел в виду не одно лишь игровое возбуждение, азарт? Нойхаус раньше уже замечал, что, говоря о Бундестим и порой о Боруссии, Хуммельс может выглядеть едва ли не влюбленным. Защитник смотрел сейчас с желанием. — Возбуждение? — вполголоса выдохнул Флориан. Опустил глаза на дно кружки, прячась там от потемневшего взгляда так чертовски притягательного в неярком освещении одноместного номера Хуммельса. Тот источал что-то настолько мужское, что смущало полузащитника до растерянности. Всегда. — Да, — коротко кивнул мужчина. — Действительно, очень похоже. Матс окинул товарища по сборной прикидочно, решив, что Нойхаус уже в том возрасте, когда и сам мог что-то подобное испытать. Атакующий игрок, тем более. Однако дальше углубляться не стал, оставив Флориана в покое сосредоточенно поджимать губы и рассматривать кофейную гущу. Дело шло к десяти, воздух успел остыть, и через открытый балкон задувал освежающий, почти прохладный ветер. Хуммельс любил прохладу настолько же, насколько с легкостью и хитрым, непреднамеренно обольщающим прищуром отдавался жаре. Нойхаусу было комфортно в носках по голому, не застеленному ковром полу. Матс сидел уже в шлепках на голые ноги. Полузащитник Боруссии М, хоть и был сегодня у Хуммельса "в гостях" только третий раз, быстро обвыкся с обстановкой. В его собственном номере, правда, всё стояло в зеркальном отражении, и парнишка даже предчувствовал, что по возвращении вечером будет немного неуютно привыкать обратно. — Тебе надо теперь осторожнее со мной, Флориан, — до того терпеливо, несколько озадаченно поглядывавший на замолкшего Нойхауса защитник не удержался, заулыбавшись радостно. — Ч-что? — захлопал глазами полузащитник, надеясь, что ослышался. Ему надо держать дистанцию или... или что? И, главное, почему? — Я и так тебя достаточно изучил, — сделал движение кистью Матс, — а Марко поделится твоими оставшимися секретами и фишками. Больше ни один твой дальний не пройдёт, — спокойно, совершенно не меняясь в голосе, обстоятельно продолжил давить мужчина. У Флориана всё встало на свои места. Розе. Хуммельс вёл к очередному "обмену" кадрами между двумя Боруссиями. — Ну, знаешь! — стеснительно рассмеявшись, провел рукой по шее Нойхаус. — Я... — Ты — больше, чем карточки Розе с показателями, — перебив, вдруг мягко улыбнулся защитник. — Даже если я выучу каждое твоё движение и сколько раз ты смотришь на ворота перед ударом, ты должен меня проходить. И ты можешь. — В моём возрасте ты становился Чемпионом мира на Маракане, — благоговейно проговорил игрок Боруссии М, большие тёпло-карие уставились едва ли не с упрёком, как будто это богохульство. — Звучит, будто я раза в два тебя старше, — всплеснул руками, в шутку журя и цокнув языком, Матс. С блестящими в свете бра, бесконечно счастливыми глазами. — Только на восемь лет, — пробормотал отчего-то, не подумав, Нойхаус, а щёки загорелись. — И у тебя есть год, — не услышал этот вздох Хуммельс, уже генерирующий следующую колкость, — если быть точным, — ухмыльнулся. Откинулся на спинку стула. Карта полузащитника Мёнхенгладбаха снова бита, но Матс до перехвата дыхания сладко сощурился, и Флориану уже всё равно. Парень безоружно улыбнулся в ответ, неприлично довольный одним тем только, что эта беседа была у них с Матсом. — Может, тебе пора уже? — защитник Дортмунда оглянулся на часы высоко под потолком позади себя. — Скажут, я тебя порчу со своим дурацким графиком. А я книжку один почитаю... — Хуммельс дотянулся до тумбочки сбоку от стола, за которым они сидели, подхватил темно-коричневую книгу и пропустил страницы через пальцы. К такому Флориан, уже расслабившийся и, прижав колени плотно друг к другу, вольготно себя почувствовавший под кондиционером, оказался не готов. Он только-только разговорился и собирался идти в ванную мыть кружку, чтобы сделать себе чай. Юный немец чуть обескуражено опустил взгляд на книгу в загорелых руках, наивно не понимая, как мог так пресловуто проиграть ей время Матса. Который накануне только досадовал за обедом, что взять взял, а приступить душа не лежит. Вероятно, Хуммельс уловил растерянность и смущение Нойхауса и решил подсластить пилюлю. — Давай ещё выпьем по кружечке, — подошёл к балкону и закрыл его, потому что с кондиционером выходил уже перебор, — и я отпущу тебя, Фло. И полузащитник ведь где-то глубоко даже догадался, что это обращение было, чтобы его утешить, но глаза засияли радостно искренне. — Дай, помою, — Матс почти перехватил сверху чашку Нойхауса. — Сам, — моментально пискнул, потянув на себя, паренек. Хуммельс широко разулыбался, но промолчал. Чудо. Насколько же неловко смотрелся, значит, Флориан? Защитник встал, направился в ванную, и парень поспешил за ним, но придержался рукой за спинку стула, коротко охнув. — Флориан? — мужчина обернулся через плечо, шоколадно-карие блеснули лёгким беспокойством. — Порядок, — убеждающе выставив вперёд руку, нахмурил тёмные брови полузащитник. — Ещё после ужина почувствовал, — поэтому с Йонасом в настольный теннис и не доиграли, — что-то сковывает... — При каких движениях? — Хуммельс переложил кружку в правую руку, а левой оперся о косяк двери в ванную. — Ну-у, — хлопнул глазами, озадачившись, Нойхаус, — при поворатах корпусом. Вот встал когда сейчас резко. Немного как тянет. — Понятно, — Матс поставил кружку с не вылитой в унитаз гущей обратно на стол. — Защемило. Может, нерв. Или позвонок выскочил. Давай вставлю. Игрок Боруссии М вгляделся в экономном, хоть и включенном повсеместно, освещении номера в лицо Хуммельса. Возможно, не стоило так выражаться, предлагать помощь так неожиданно. Но как же Флориана унесло: смуглые щёки покраснели, настороженно-беспомощные глаза не могли найти места. Парень как будто разом оказался в ситуации принятия решения, которое он хотел оттягивать как можно дольше. И прицепился к словам, до тошноты прокручивая и сам себя пуще пугая, думая совсем не о том значении. Что-что Матс только предложил ему? — Зачем, брось, — Нойхаусу почему-то предательски тяжело давалось не смотреть в глаза Хуммельсу, от этого становясь неубедительным, открытым и ведомым. — Не критично. Завтра перед тренировкой обращусь к врачам... — Зачем мучиться? — бойко в два слова пресек слабые аргументы защитник. И выгнул выжидающе, хотя всё так же терпеливо и уверенно бровь. Накануне отъезда в сборную Флориан был в его инстаграме и, сам не до конца осознавая свою мотивацию, заглянул в комментарии. Простое фото, портретное в фас, видимо, в каком-то кафе, и защитник Боруссии в непритязательном сером пуловере. Но кто-то оставил короткий комментарий: "томный взгляд. Это было до ужаса ёмко и точно. И сейчас опять. Отсвет бра в зрачках и взгляд из-под чёрных ресниц напролом. Хуммельс не делал ровным счётом ничего предосудительного, но это был соблазнительный — не смея заикнуться, что соблазняющий, — взгляд. Флориан понял с первых секунд, что должен отстоять зону комфорта в их взаимоотношениях и остаться в ней навсегда. Поддаться мало понятной панике и быть благодарным себе за это всю оставшуюся жизнь или хотя бы остаток турнира. И как же "глаза, зовущие в спальню" сбили его с пути отличника. Они и так в спальне. Новый прилив стыда у молодого полузащитника вызвал тот факт, что Хуммельс, очевидно, прочитал уже согласие в его глазах. — Вправлю спину. Ложись, — мужчина просто кивнул на кровать позади Нойхауса, сложив руки на груди. В мыслях Флориан вспоминал уже и маму, и бога, и даже пару раз чертыхнулся. — Спасибо, — деревянным голосом пролепетал парень, глядя почти себе под ноги. Он даже "да" не сказал, но уже выполнял приказы Матса. Как он этого добивается, и так легко?.. — Ф-футболку снимать? — Нойхаус ужаснулся тому, как внезапно не смог сразу найти голос для вопроса. Помялся, потянул ворот от себя. — А обычно ты как делаешь? — засмеялся защитник, но удержался от дальнейших острот: Флориан показался ему каким-то подуставшим. — Лучше бы да, — Матс отодвинул стул с пути, прошёл к постели, потянулся и кинул валявшуюся в центре подушку к изголовью. Нойхаус зажмурился, скрывшись за тканью, пока стягивал серую футболку Бундестим. На его полурастерянный взгляд Хуммельс бросил через плечо: — Повесь куда-то. Хоть на спинку стула. Внутри полузащитника всё разгоралось, но он понятливо кивнул. Плечи не должны быть такими узкими и острыми, руки и грудь — не на что заглядеться, как у школьника, и даже пресловутых кубиков не видно. Флориан очень нервничал, испытывая запоздалую досаду за свою физическую форму. Как будто Матс пристыдил бы его за неубедительный вид, неидеальную фигуру. Нет же. Молодой игрок Боруссии М сам дважды бросил жадный взгляд украдкой, пускай от мысли и становилось всё более не по себе: он смотрит? рассматривает? А Хуммельс поправил волосы, тут же их растрепав одной рукой обратно, отошёл к телевизору и не задержался на теле полузащитника ни разу. Флориан растерялся от стыда за то, что он, ни с того ни с сего, жаждал этого взгляда и за то, что так его и не дождался. Он уже встал, как перед прыжком с вышки переминаясь в белых носках, перед кроватью, когда услышал улыбчивый, предовольный смешок за спиной: — Кровать не олимпийская. Смелее. Нойхаус в самом деле мало заходил в интернет на этих сборах, но благодаря некоторым сокомандникам узнавал новости внешнего мира утром, допивая свой кофе, свежими. Конечно, парнишке повезло доедать свой пудинг за завтраком, когда Йозуа и Кевин Фолланд вдруг — вовсе не снижая громкость — взялись обсуждать "антисекс" кровати, которые планировали ввести на Олимпиаде. Парни на полном серьёзе, как будто подняли вопрос, волнующий все кампо, с видом экспертов топили задумку, азартно перечисляя известные им альтернативные картонным койкам места. Звучало так занимательно и смущающе, что Нойеру пришлось осадить их, сделав замечание. Флориан оперся вытянутыми руками о матрас, аккуратно укладываясь на постели Матса. Повернул голову набок, медленно задаваясь двумя вопросами: причинами своей реакции и почему он продолжал позволять вещам происходить. Что-то смущало, но парнишка со стеклянными от напряжения глазами просто ждал мужчину. — Попросил как-то массажиста знакомого рассказать, что как делать, объяснить азы, — вытаскивая из-под уха Нойхауса подушку, заговорил защитник. — В Баварии ещё, — мужчина вызывающе невозмутимо ухмыльнулся. По привычке готовый к любым подколам. Игроку Мёнхенгладбаха, однако, и в голову не пришло бы спрашивать Матса, умеет ли он делать массаж. В представлении Флориана, — которое было практически справедливо, — едва ли было что-то значимое, что защитник Дортмунда не умел бы. Старший товарищ по сборной и Бундеслиге всегда знал, что, когда и как делать и говорить, за словом в карман не лез и на всё про всё имел твёрдую точку зрения. Было так естественно, что Хуммельс не только поддерживал свое тело в превосходной форме, но и знал, как вернуть чужое в нормальное функциональное состояние. — Вау, — выдохнул. Невпопад, искренне. — Кремом смажем, чтобы легче шло. Справа от Нойхауса приземлился коричневый пластиковый бутылек. Неизвестная фирма, крем для усиления загара. Кажется, Трапп пользовался таким. Полузащитник Боруссии М зажмурил веки с усилием, прогоняя непрошеные мысли от слов Матса. Почему он переживает о таком, если в комнате с двумя парнями контекст не должен работать? — Больно? — немного удивлённо раздался голос Хуммельса над ухом. Мужчина только подошёл к кровати сбоку. — Да нет, — поторопился объясниться Флориан, — глаза пересохли, — боже, он же у Матса как на ладони. — Сейчас попробую помочь, — парень услышал стук скинутых шлёпок о пол. Загорелое колено продавило постель слева от Нойхауса. Чуть задравшиеся чёрные форменные шорты, лёгкий скрип матраса. Защитник Боруссии оперся руками по обе стороны от головы парнишки, нависнув, и перекинул другую ногу через его бёдра. Оказавшись на Флориане, Матс сполз чуть ниже поясницы. — Опусти лучше по швам, — Хуммельс похлопал полузащитника по предплечьям. Парень послушно медленно вытянул руки вдоль тела, прижимая ладони к прохладному одеялу. Наверное, что он к прикосновениям Матса оказался совсем не готов, сработало сродни анастезии. Защитник стал разогревать мыщцы, надавливая холодными от крема пальцами. Руки Хуммельса были повсюду — у шеи, на плечах, предплечьях, лопатках, пояснице. Везде и сразу, без времени привыкнуть к этим самым рукам. Нойхаус потерял дар речи от такой смелости. Первые минуты он изнывал от желания двинуться, хоть чуть-чуть поменять позу. Только бы не ощущать Хуммельса так. А пальцы на ногах то и дело поджимались. — Ты что-то чувствуешь? — вдруг настолько громко, насколько парнишка не осмеливался даже в мыслях, спросил Матс. — На кровати мягко слишком, но не хочется тебя на пол... Да-да-да, Йозуа с Кевином тогда тоже про пол говорили, только холодно и твёрдо, но это — пустяки, если негде больше. Нойхаус одернул себя: это была странная новость, спортивного в ней было мало, а теперь прокручивать её в голове было неуместно. Нет. Совершенно. Никакой. Связи. — Может, сильнее? — мужчина остановился, надавив ладонями на загорелые лопатки. — Мне всё кажется, ты такой худенький, Флориан, — давление ослабло, договорив за Хуммельса "и я боюсь тебя сломать". — Нет, ты сильно делаешь, — постарался развеять сомнения Матса. На чьи руки действительно отзывались мыщцы, при этом всё ощущалось в пределах комфорта. — То есть, достаточно сильно. Не больно и не слабо. Мне нравится, — уголки губ честно взлетели. Флориан глядел на сокомандника через плечо. Если смотреть снизу, натренированная грудь Хуммельса казалась немного шире, идеальный перевернутый треугольник торса. Под самым кондиционером поддувало, Нойхаус даже настыл, но от бёдер Матса было тепло. Полузащитник ощутил прилив стыда: настолько же тело мужчины согревало, насколько мысль об этом была неприемлема. — Ты хорошо себя чувствуешь? — на всякий случай, ещё раз формально уточнил игрок Дортмунда. — Скоро приступим. Флориан прохлопал всё сказанное, рассеянно от напряженности кивнув. При каждом продольном касании тыльной стороны ладони вдоль тонкого позвоночника полузащитник вспоминал руки Матса. Приятно загорелые, с едва заметными волосками и, главное, венами, особенно бросающимися в глаза на бицепсе и внутренней стороне предплечья. От совмещения этой неконтролируемой визуализации и горячих бёдер Хуммельса на своих у Нойхауса скручивало живот, бёдра напрягались почти инстинктивно. Чего раньше с ним никогда не было. Парнишка закусил губу, дурея уже от страха и чувства вины за каждую мысль в сторону защитника сегодня, за каждый порыв тела. А Матс... Такой спокойный, профессионально хладнокровный, дисциплинированно ровный. Как часто, берясь за новую деятельность, озабочен лишь результатом. Флориан отказывался верить, что он один мается и удерживается за здравый смысл, пытается остаться в рамках. — Так притих. Ты уснул там, Фло? — пятерня Хуммельса шутливо, почти ласково вмазалась в русый затылок. — Нет! — всполошился и всерьёз стал оправдываться полузащитник. — Может, да, немного... От массажа меня развозит. И ты очень хорош, — Нойхаус не успел даже покраснеть от того, что выдал, придав своим словам слишком большое значение. — Спасибо, — неиронично хмыкнул Матс, улыбнулся как кот. Потому что игрок Мёнхенгладбаха говорил правду. Защитник и сам ощущал, что справляется на "единицу" от Кикера. — В моём следующем контракте будет обязательный пункт со ставкой массажиста в Боруссии. Это безумие... —... скрывать такие руки, — на одном дыхании закончил Флориан. Счастливо улыбнулся в простынь. — Снял с языка, — похвалил, заставив Нойхауса окончательно растаять, и тепло рассмеялся защитник. — Все кости вправлю, пускай мне только попробуют потом сломаться, — парень уловил, как бодрый голос стал чуть, самую малость, но задумчивее. Матса искренне волновала медицина Дортмунда. Игроку вражеской Боруссии хотелось только верить, что своё здоровье один из лучших защитников Бундеслиги доверит кому-то на стороне. Так можно. Значит, Матс Хуммельс имеет полное право и должен им воспользоваться. Нойхаус догадывался, что это после турнира защитник и запланировал: налево и наверняка. — Флориан, — сильные руки исчезли с лопаток обидно легко, — теперь на каждое моё движение выдыхай. Кондиционер, воспользовавшись выразительной паузой, заработал громче. Всё самообладание Нойхауса, изнывающего от неправильной желанности ситуации, строилось на контроле дыхания. Ему было очень, даже слишком приятно всё, что делал с ним, для него Матс. Тяжесть и дурманящий жар мужского тела заставляли парнишку сильнее вжиматься в кровать. Когда защитник удобнее устраивался сверху, прижимая колени и ненароком скользя своими бёдрами по его, игрок Мёнхенгладбаха готов был сдаться от беспомощности. И Нойхаус вспомнил кофе сегодня вечером, вчера утром и два года назад в Дюссельдорфе. Если бы сейчас с ним был не Матс Хуммельс, ничего бы не было — ни разлада с телом, ни спонтанных жарких мыслей. В этом Флориан искренне, как и всегда, признался самому себе теперь, в самый неподходящий момент. — Я думал, ты уже заканчиваешь, — решил подменить все эмоции растерянностью полузащитник. — Это... Вполне похоже на полноценный массаж, — Флориан смущённо попытался отшутиться. — Мне... Я замёрз. Игрок Боруссии М выпалил спасительно, неожиданно осознав, что это правда. Взволнованный, с тихой гордостью ловящий каждое слово Хуммельса, парень только сейчас ощутил крупные мурашки на продрогшей спине. Ужасно было бы простыть летом в непроглядную жару под кондиционером и так подвести напарников и Лёва. — О, — поднял брови защитник, в самом деле не подумавший о кондиционере, — хорошо, что сказал. Матс потянулся через Нойхауса к правой тумбочке у кровати, на которой лежал пульт. Футболка слегка задралась, и тёплый живот прижался к спине Флориана. На мгновение стало так хорошо, невыносимо уютно, что у парня выступили слёзы. Шум разгоняемого воздуха затих совсем. — Теперь расслабься, — мужчина ещё раз осторожно и плавно поправил нежно-загорелые руки полузащитника в положении "по швам". — С каждым движением выдыхай через рот. Флориан попытался убедить себя, что готов к любым движениям. Предательски хотелось единовременно, чтобы это прекратилось и чтобы за этим последовало что-то ещё. Что именно, парнишка не знал сам, спотыкался об эту мысль. Но чувствовал, будто на грани того, чтобы получить свою мечту в руки. Матс положил ладони в самом низу поясницы. Кожа на них не была грубой, однако разрыв с мягкой и обласканной во время массажа кожей Флориана был ощутим. — Вдох, — скомандовал Хуммельс, — выдох. Он начал подниматься вверх по спине Нойхауса резкими надавливающими движениями, как бы проскальзывая ладонями чуть вперёд. Парнишка слышал свои урывистые, ритмичные в унисон с действиями защитника выдохи как со стороны, под водой. Был настолько же смущен ими, насколько прилежен в следовании указаниям Матса. Хуммельс касался его прямо и просто, без неоговоренных запретов, без сомнений, сильно. Это лучшая дыхательная гимнастика, о которой Флориан только мог мечтать, маясь от стыдных озарений, любопытства и подавляемого счастья. Парень чувствовал себя самозванцем. Не он, точно, должен был бы и мог лежать на простынях Хуммельса. Какой-то невообразимой ошибкой со стороны Матса было заинтересоваться им, что-то найти и продолжать предлагать свою компанию, выражать симпатию снова и снова. Может, Флориан и выдающееся молодое дарование, но как человек он мало что мог дать защитнику Боруссии. Мало знает, мало умеет вне футбола, скромный и тихий, совсем не бойкий и языкастый, редко шутит. У Нойхауса голова шла кругом от того, что всё это уже два года влекло, а не отталкивало его чемпиона мира. Из общей гостиной донеслось негромкое треньканье гитары, смолкло. Ещё аккорд, и Нойхаус насторожился, косо глянув из-под руки Хуммельса в сторону двери. — Ну вот тут прохрустнуло, — Матс мягко провел одними подушечками пальцев перпендикулярно пояснице. — Слышал? — Я думал, будет больно, — радостно откликнулся полузащитник, попробовал задрать голову. — Такое прямо агрессивное движение. — Потому что на мягком, — озадаченно прошёлся пятерней по затылку Матс. — Матрас, конечно, довольно жёсткий, и всё же не то, — придирчиво наморщил нос. Огляделся, как будто не оставил идеи перенести всё это дело на пол. В дверь от души постучали дважды. Игрок Дортмунда, не слезая с Флориана, откинулся назад, опершись на ладони, и выглянул в проход. — Открыто, — уверенно крикнул в том же направлении. Нойхаус охнул. Он, вероятно, не дал бы себе оказаться в таком положении, знай наперёд, что Матс Хуммельс без комплексов и не запер дверь. Хотя бы иногда слушать здравый смысл, а не его, могло бы оказаться хорошим советом. — Полежи, — Матс вспомнил про него, убедительно придержал за плечи и перелез через, пройдя к двери. Флориан, собиравшийся тут же вскочить и натянуть футболку, отчего-то послушался. Слова Хуммельса всегда звучали, как лучший вариант. У него всё было учтено, под контролем, и со стороны полузащитника Мёнхенгладбаха не ставилось под сомнение. Вмиг расслабившись, отдав ситуацию в руки Матса, парень оперся о подбородок и стал вертеть пульт от кондиционера. Ночной гость зашёл, только когда защитник Бундестим сам открыл ему. — Хей, Матс, — игрок Боруссии М легко узнал Кевина Фолланда, — я тут у тебя после ужина бутсы оставил. — Видел. Неужели к Каю босиком вечером бегал? — дружески поддел бывшего капитана Байера, намекая на их леверкузенское братство. — Ну а что? — деланно дерзко хохотнул Фолланд. — Кай и без бутс примет. Монегаск оперся рукой о косяк входной двери и заметил в глубине комнаты длинные ноги и пятки в белых носках, свисавшие с кровати. Пока Хуммельс обаятельно, как он умеет, улыбался ему, Кевин заглянул тому за плечо. Худые, гладкие и смугловатые скрещенные голени. Нападающий слегка поджал губы. — Привет, Флориан, — бодро позвал громким голосом Фолланд. Нойхаус зажмурился, весь красный и застанный врасплох, и глубоко выдохнул в подушку. — К-кевин, — сам закатил глаза, сгорая от преступных интонаций в голосе, — привет. Матс спокойно обернулся назад, будто перепроверил присутствие полузащитника и развернулся к Кевину. — Что это ты устроил? — мужчина кивнул за дверь, скопировав позу гостя. — Присвоил гитару у Мюллера ненадолго, — тихо-счастливо разулыбался монегаск. — Так захотелось что-то, прямо страсть. Не удержался, сел сыграть. Думал, никого пока нет. Так тихо... было, — карие глаза остро блеснули в тёмной прихожей. — Тоже не услышали, как ты вернулся, — медовая, воздушная улыбка преобразила мужественное лицо Матса. — Доделаю Фло массаж и погоню спать. Чувствую, что дурно на него влияю, — искристо подмигнул Хуммельс. — Естественно, — воскликнул Фолланд, — устроил ему спа-салон и ещё удивляется. Несмотря на широкую улыбку, в глазах нападающего затаилось сомнение и какой-то вопрос. — Хахах, — Кевин покачал головой, прикрыв вдруг рот ладонью, — нет. Вот чёрт. Прости, я, пожалуй, пойду. — И тебе спокойной ночи, — вскинул брови, снисходительно улыбаясь, Хуммельс. Нападающий развернулся, уже дёрнув за ручку двери. — Массаж? — недоверчиво, полушутливо прищурился. — Утром ведь уже осмотр, к медикам можно обратиться. — Да, — с энтузиазмом, чуть приподняв брови, кивнул Матс. Взъерошил беспорядочные, спутанные кудри надо лбом. — Но я предложил помочь. Продолжать смотреть в широко раскрытые карие было безнадежно. Их обладателя ни обвести, ни смутить. А ещё сам Фолланд растерял запал, полностью вняв Хуммельсу, да и не особо понимая природу своей тревоги. Оглянулся ещё раз бегло. Загорелые икры немного зябко проскользили по белым простыням. — Удачи вам тут тогда, — неловко пробормотал, прикрывая дверь. Которую на этот раз защитник закрыл. К Нойхаусу он вернулся, потягиваясь, и игрок Мёнхенгладбаха ухватил краем глаза подтянутый смуглый пресс, мелькнувший под футболкой. Как-то подло и жадно, поражаясь сам себе. Матс молча скинул шлепки и плюхнулся, слегка продавив кровать, рядом с полузащитником. Мужчина игриво подпёр щеку кулаком, уложив другую руку вдоль бедра. Парнишка почувствовал, как радостно участилось сердцебиение, когда Хуммельс оказался так рядом, а любоваться стало можно в открытую. — На Олимпиаде эта кровать бы уже накренилась, — расцвел счастливым румянцем Флориан, не к месту вспомнив "секс-барьеры" Игр. — Да? — протянул громко, тут же отреагировав, Хуммельс. — Мне казалось, я в свои годы ещё как-то держусь на достойном уровне, — с невозмутимым выражением изогнутых губ, был совершенно несерьёзен защитник. Парня всегда вводило в ступор, неприятно смущало, когда Матс вот так мимолетом шутил про возраст. Этих лет становилось как будто сразу слишком много между ними. А Флориан... Флориан и без того скромничал и по-мальчишески смотрел в рот, радостный. Ему вовсе не было комфортно, что Хуммельс держал дистанцию, думая, что для молодого таланта Боруссии М в нём что-то чужеродно. Несмотря на постоянное волнение и смущающие бесконечные мысли, всё ли он делает так, ни к кому ещё Нойхауса так не тянуло, как к защитнику другой Боруссии. С Матсом ему было комфортно. Очень. — Интересно, — Флориан взмахнул ресницами, взглянул снизу вверх, а Хуммельс поудобнее оперся о руку. Уже настроился слушать, и парня это так подкупило, что он прочертил пальцем линию на простыне и медленно проговорил. — Интересно, как ощущается вкус кофе на губах? Яркой гримасы удивления Матса хватило, чтобы полузащитник пошёл на попятную. — При поцелуе, то есть, — Нойхаус опустил глаза, заспешил, — я имею в виду... Он горчит или нет. Я после кофе никогда не целовался. И тут Нойхаус понял, что сказал лишнего. Прозвучало по-дурацки, даже опасно. О чём он думал?! Кошмар, пожалуйста, пусть Матс просто забудет это прямо сейчас. Или сочтёт Флориана (чего ужасно не хотелось, но и так лучше) совсем ребёнком с вопросами из разряда "почему небо голубое?". — Я когда только ни целовался, — без снисходительного прищура, глядя прямо в глаза блестящими карими, заговорил защитник, — но не задумывался об этом. Откуда у тебя берутся такие вопросы, Фло? Когда Хуммельс называл его так, это звучало неизменно тепло. Интимно и дорого для Флориана, что их взаимоотношения уже могли им такое позволить. Мужчина продолжал ждать терпеливо, улыбнулся, показав белые зубы, как бы поощряя его продолжать. — Просто люблю кофе, — скромно усмехнулся парнишка. Нет, ни за что бы он не смог продолжить эту тему. — А ещё кое-кому, кажется, не терпится целоваться, — подмигнул парню, поиграв бровями, Матс. И это всё своим, казавшимся Флориану объективно таким по-особенному приятным, звучным, но бойким голосом. Он уже не был уверен, от свежести ли в ночной тишине номера пробирало до дрожи. — Ничего, подожди, вот закончится турнир, — защитник Бундестим встал на колени на кровати. Нойхаус импульсивно вскинул вверх округлившиеся глаза. "Зачем мучиться?". Так Матс и сказал в начале вечера. И один раз уже помог. Постель снова прогнулась, пока Хуммельс поочерёдно спускался ногами на пол. Задержавшийся на растрепанных, оттого ещё более соблазнительных, кудрях взгляд дал Флориану понять, что сегодня вечером он что-то нарушил. Сегодня парень из Мёнхенгладбаха думал об одном Хуммельсе; краснел, каялся и опять краснел. Таял под его пальцами, стеснялся раздеваться, будто впервой, затаив дыхание ждал ухода Кевина. Чуть не попросил Матса прямо о его кофейном поцелуе. Флориан дослушал собственные мысли и попытался переспросить сам себя. Поце... луй? Как, с чего он вообще мог хотеть от Матса такого? Он просто устал после тренировок и забил себе голову ерундой, слишком много думая о Хуммельсе, то и дело оказываясь в его обществе в сборной. Защитник был всем хорош, интересно и цепляюще уверенно говорил, умел примерно всё, и Нойхаусу хотелось быть с ним, стать ближе. Сдружиться. Было почти неизбежно влюбиться... в личность Хуммельса. Мужчина встал у стола, немного озадаченно посмотрел на развалившегося на его постели полузащитника. Кого и как долго Флориан смог бы обманывать? Матс того не хотел, но его взгляд манил темнотой, соблазнял из-под приопущенных век. Нойхаус мгновение глядел снизу вверх, но уже до онемения в пальцах захотелось провести ими по тёмной щетине. Прикоснуться к холодному кофе на тонких персиковых губах. Вместо этого разумный мальчик Флориан вскочил, уселся на корточки на постели и начал быстро натягивать футболку. Глаза просто и трусливо избегали защитника. — Прошло? — почти горячие пальцы коснулись не прикрытой ещё поясницы. — Ещё бы, — вот так, не глядя на него, Нойхаус сохранял контроль над собой лучше, — ты такой же классный, как ребята-массажисты в Мёнхенгладбахе. Я, конечно, завтра всё же обращусь к врачам, — предугадывая реакцию Матса и размышляя в том же ключе, поправил себя Флориан. Если Матс сейчас не перестанет его касаться, он не сможет сдвинуться с места. Полузащитник так чертовски хотел продолжить его ощущать. — Прошу, — Хуммельс мило протянул ему руку, помогая слезть со своей кровати, — Флориан. Парнишка поравнялся с ним. Голова закружилась оттого, насколько же Матс был высокий, широкоплечий. И рядом. — Такой уставший, — по-доброму рассмеялся, иначе истрактовав замешательство на лице Нойхауса и прикушенную в растерянности губу защитник. Приобнял за плечо, похлопав по груди, и проводил в прихожую. Даже не завязав шнурки, а запихав по краям, игрок Боруссии М понуро выпрямился. Испуганный, запутавшийся и вконец этим вечером потерявший голову от Матса Хуммельса. — Читать будешь? — несмотря на смешанные чувства от вечера, лицо Нойхауса осветила искренняя улыбка. Защитник деланно наморщил нос, легкомысленно отмахнувшись. — Лягу уже. Никогда бы не подумал, что усыпляет не только получать массаж, но и делать его. Флориан рассмеялся, смутившись и отведя взгляд. Мелькнула завиральная мысль, что они могли так и уснуть с Хуммельсом, не разойдясь по номерам. Конечно, о таком паренёк и не думал мечтать. — А утром хочу перед завтраком заглянуть в зал, размяться дополнительно, — Матс прислонился бедром к стене. — Хочешь — присоединяйся. — Позаниматься с ребятами? — радостно пробормотал полузащитник, пытаясь скрыть, что счастлив вовсе не их уже сложившейся тёплой компании. — Хоффи и Кевина, — мужчина сложил руки на груди, глядя прямо в глаза, — я не звал. Идея пришла спонтанно, — пожал плечами, — только сейчас. Парней не обещаю, но я буду точно. Так что, если встанешь... — Буду точно тоже, — торопливо уверил Нойхаус, засияв голым энтузиазмом и сжав кулаки у груди. Взбодрившийся, будто уже утро. Если не лукавить, парня немало воодушевило обещанное отсутствие Кевина Траппа. Так же безупречно отрабатывавшего на всех тренажёрах, как и на фотографиях с Хуммельсом. Флориан и вратарь Айнтрахта ладили, но... Это исключение определённо дарило полузащитнику бóльшую надежду и уверенность в завтрашнем дне. Малодушно. Однако Трапп зависал возле Матса на упражнениях, хохотал за кофе в обед и проявлялся на его видео в соцсетях, вызывая у Нойхауса неуютное чувство растерянности перед такой дружбой. Ему тоже хотелось. И при этом было страшно: легче наблюдать, как за видео-уроками, как другой парень успешен, непосредственен в общении с Хуммельсом, так запросто соприкасаясь с ним локтями сидя лицом к лицу на диване в лобби. — За полчаса до завтрака подходи, — Хуммельс вышел с ним из кампо на воздух. Нойхаус исполнительно кивнул. Постарался ухватиться за мысль, что надо бы не забыть один-два будильника поставить, потому что выходило крайне рано, конечно. — Могу позвонить, разбудить, — предложил защитник иронично. Или не совсем. — Да нет, — мысленно обрушился на себя Флориан за самый занудный и чопорный ответ, какой только можно было придумать. — Будильников наставлю... — Хоффи рассказывал, ты спишь как сурок, — всезнающе усмехнулся защитник. — Особенно на новом месте. — Ой, — парнишка в порыве прикрыл зардевшееся лицо ладонями, — черт, я... Полузащитнику стало даже чуть обидно, что Йонас так презентовал его Матсу. Да, у него бывали огромные трудности с тем чтобы проснуться на выезде. Но он тщательно контролировал себя и ни разу не проспал, не опоздал даже. Флориан не беспечный, он старается утвердиться среди товарищей и дорожит репутацией... — Я зайду за тобой. Пальцы Хуммельса неожиданно оказались у него перед глазами. Мужчина отвесил ему едва ощутимый, игривый щелбан. Нойхаус распахнул глаза изумленно, но доверчиво. — Какая у тебя комната? — Матс сморгнул немного устало. Ветер прошёлся в по-андалузски ярких, к вечеру уже спутанных кудрях. — Направо, — Флориан сглотнул. Взгляд с нежностью замер на тёмных бровях и складке между ними на молочно-шоколадной коже. Защитник Боруссии с начала турнира тренировался и играл с травмой, и сегодня выглядел более вымотанным, чем обычно. На краткосрочных турнирах только и успеваешь, что восстанавливаться, а сегодня была активная вкатывающая тренировка. Он Хуммельса сейчас так отвлекает, занимая никогда не лишнее время, практически мешает восстановлению, пришло внезапно в голову Нойхаусу. — Извини, — обожающе выдохнул парень, — я так задержал тебя. Любые следы усталости изгладились на лице Матса, едва он улыбнулся. Лучисто, завлекающе, как только он и умел. — Отличный вечер, Фло, — мужчина протянул кулак, полузащитник ответил на жест. Костяшки их пальцев соприкоснулись. — Я сам, честно говоря, потерял счёт времени, — сам себе удивляясь, вскинул брови и шкодливо прошёлся по волосам на затылке Хуммельс. Нойхаус прикусил губу, скрыв польщенную улыбку. Тут же перевёл взгляд на защитника. Матс стоял с приподнятым подбородком, на ступеньку выше, — статный, совсем недосягаемый, как полубог с Олимпа. Нет: какое же счастье, что Он Олимпийским Играм не достался... Спасибо Лёву за это. В этот момент Флориан почувствовал, что, видимо, Хуммельс ждал его ухода. А он всё тянул да тянул и извинялся. — Ну, пока, — парень скованно помахал рукой, — спокойной ночи, — развернулся и торопливо пошёл к своему кампо. Услышать мягкое "до завтра, Флориан" вслед было сродни нежному касанию. Полузащитник зажмурился обрадованно, будто выиграл большой приз. Едва зайдя в номер, Нойхаус сел за столик, перед которым стоял тонкий экран телевизора, и уронил голову на руки. Ему пора что-то сделать. Именно. Молодой игрок остро почувствовал, что настал его черёд проявить инициативу. До этих пор Матс сам предлагал те редкие встречи в Мёнхенгладбахе и Дюссельдорфе — а в Дортмунде им увидеться вне игры ещё ни разу не удалось. Флориан брал только то, что дают, и поэтому получил за два года так обидно мало. Ему так легко с Хуммельсом и так страшно за себя в его обществе. Сегодняшний вечер, к сожалению, расставил всё по местам. Точнее, заставил Нойхауса взглянуть в глаза своим проблемам. Их море. Матс. Хуммельс. Матс Хуммельс. Защитник и вице-капитан Боруссии Д. Защитник Бундестим. Чемпион мира с Германией. Он потрясающий, и Флориан сам виноват, что не даёт тому посмотреть на себя широко распахнутыми глазами. Меньше покровительства, больше близости. Звучит изумительно просто. Но разве не игрок Мёнхенгладбаха то и дело смущается и страдает при нём, с малодушной готовностью отходя на второй план? С каким восхищением Нойхаус глядел на парней, непринуждённо кравших его минутки с Матсом. У Кевина и Хоффи было неоспоримое преимущество перед ним — они дружили с защитником, так легко, хотя иногда казалось, что излишне ревностно, завладевая его вниманием. Его же влюбленность в фигуру Хуммельса перешла все мыслимые границы. — О, боже, — простонал в стол, подтягивая ладони к раскрасневшемуся лицу, Флориан. Он должен взять себя в руки и осмелиться завтра пригласить Матса куда-нибудь на кофе после первого же противостояния сезона. Но даже эта фиксация на завтрашней цели была неискренняя, преувеличенно важная. Защитник Бундестим, скорее всего, встретит идею радостью и энтузиазмом. Проблем в общении с Хуммельсом у Нойхауса нет. Проблема в том, что он влюбился.