My broken memories

Когда на землю опускаются вечерние сумерки, и все живое готовится ко сну, наступает самое красивое, самое романтичное и причудливое время. Закат. Величественные малиновые небеса, еще хранящие в себе отпечаток ушедшего безвозвратно дня, сливаются с далеким горизонтом, отражаясь на покрытой легкой рябью поверхности темной воды. Легкие, точно перья, высокие облака недвижно скользят вдаль, чтобы где-то далеко за морем обрушиться на землю холодным дождем или свежим утренним туманом. Мимо изредка проезжают громоздкие автомобили, гулко урча моторами, что рушит эту волшебную идиллию, что раз за разом, день за днем воссоздает природа. И каждый раз она другая, неповторимая. Красивая. Простая и понятная, до ужаса наивная, но прелестная и сладкая. Ее аромат витает в воздухе, практически неуловимый, умело скрывающийся среди прочих запахов города. Тсуне кажется, что она пахнет далекими луговыми цветами и свежеиспеченными булочками. Его одинокая фигурка уже около получаса неподвижно застыла в одной позе, опираясь о металлическое ограждение моста. Внизу едва слышно плескаются волны, разбиваясь о камень, а прохладный вечерний ветер с суши взъерошивает и без того непослушные волосы юноши. Тело его давно уже продрогло, вот только вряд ли он это осознает. Пальцы едва заметно подрагивают, но непонятно, от холода ли? А еще он улыбается. Как безумно, широко растянув губы. Так непохоже на обыкновенную его улыбку, сочившуюся невидимым, но ощутимым светом. Как и подобает Десятому Боссу Вонголы. Есть в той улыбке что-то дьявольское, нечеловеческое. Тсуна не хочет думать ни о чем. Просто стоять здесь и смотреть вниз, как волны, набегая на камни, разбиваются в желтоватую пену, которую тут же смывает водой. И так раз за разом, волна за волной. Это помогает ему отвлечься. Ему сейчас не хочется ни с кем говорить и, тем более, делиться своими переживаниями. Мать может быть и закроет на это глаза, улыбнувшись, да и Реборн лишь пристально посмотрит в глаза ученику. Но все равно… Это будет не сильно приятно. Тсуна хочет, чтобы ветер выветрил из его головы непрошенные мысли. Улыбаться, когда тебе обидно и больно, он, скорее всего, унаследовал от матери. Они ведь очень похожи. Оба наивны, но видят и слышат много, много отмечают и понимают. Тсуна вообще очень похож на свою мать. Наверное, даже их идеальные ароматы пахнут одинаково. Тсуна понимает, что не умеет признаваться. Ему страшно и некомфортно. А потом больно, потому что объект его признания с силой впечатал его в стенку тонфой. Хотя уже сейчас юноша понимает, что это справедливое наказание. Это правильно. Он даже надеется, что это поможет всему вернуться на круги своя. Он надеется всей душой и всей душой желает, но не может изгнать из головы навязчивые мысли и чувства. Ему обидно признавать, что он влюблен в своего хранителя. Улыбка на губах становится чуть шире. Это память услужливо подкидывает новую порцию воспоминаний. Тсуна не стыдится этого и не отвергает, но ему страшно. Он не понимает природы того, что терзает его сердце, он не понимает значения и причины. А еще он не понимает себя. Не понимает, поэтому и боится. Но вот последняя вспышка вечернего солнца на короткое мгновение озаряет темнеющий небосвод, и все вокруг погружается в ночной мрак. Юноша уже не видит волн под собой, но понимает, что больше стоять здесь не имеет никакого смысла. Темнота сгущается, а луна не дает нужного количества света. Будь на то его воля, он бы стоял здесь всю ночь, слушая умиротворяющие звуки ветра и воды, ночных птиц и редких машин. Он идет неспешно, не оглядываясь по сторонам. Улыбается. Да, ему больно, ему грустно и обидно, а неестественная улыбка испугает любого, повергнет в шок или же просто заставит обойти стороной юношу. Но так ему легче. Это и та особенная, его личная атмосфера — плеск волн, ветер и аромат цветов с булочками — во многом избавляют от ненужного и лишнего. Он спотыкается о бордюр, чуть пролетает вперед и только чудом удерживает себя на ногах, но не обращает на это особенного внимания и идет дальше. Улица перед глазами не значит ничего, и лишь какая-то дальняя часть мозга бьет тревогу. Тсуна поворачивает голову, чтобы увидеть, как прямо на него на большой скорости летит красный спортивный автомобиль. Он слышит оглушительный в стоящей тишине скрип колес об асфальт, слышит даже истошный вопль женщины за рулем машины. Тело пронизывает острая и резкая боль, как если бы его одновременно проткнули сотней тысяч мелких стальных иголок. А потом сознание отключается, погружая юношу в непроглядную темноту. *** Женщина зажимает рот рукой, в белом свете фар разглядев, как на черном асфальте растекается лужица липкой бордовой крови. Она не может выносить вида крови и обычно падает в обморок, но сейчас, когда адреналин в крови превышает все нормы, бормочет что-то и кричит. Муж отчаянно мечется взад-вперед около машины, находясь в шоке от случившегося. Но, взяв себя в руки, он все же вызывает карету скорой помощи. Вскоре жители соседних домов открывают окна, сонно зевая, и с живым любопытством выглядывают на полную разноцветных огней улицу. Им интересно знать причину, почему их сон был прерван воем сирены.