Охлаждающий препарат №3-5, заключительная версия

Ничего не получается. Альбедо для верности ещё раз заглядывает в толстый блокнот с рецептами зелий. Ну да, всё правильно: вмешивать в раствор порошок замороженного венчика туманного цветка по грамму на поворот палочки, нагревать, пока не появятся характерные для смесей такого типа пузыри. Цвет поменяется с желтоватого на парадоксальный фиолетовый. В конце концов, он сам разработал этот рецепт. «Охлаждающий препарат №3-5, заключительная версия». Он выливает — выковыривает — безнадёжно загустевшее иссиня-чёрное варево и промывает колбы. Благо, запасы туманных цветов в Ордо Фавониус практически неизбывны — хвала Семёрке и путешественнице. Альбедо, стиснув зубы, толчет в ступке очередной венчик — удивительно, но замороженный жжёт пальцы не так сильно, как свежий. Может, если что-то изменить… Вмешивать по полтора грамма, например… Цвет меняется с желтоватого на голубой — внутри Альбедо будто подпрыгивает резиновый мячик — и тут же, минуя фиолетовый, перетекает в кислотный красный. Стеклянная палочка в его пальцах едва не ломается пополам. О, Архонты. Альбедо пытается ещё раз. И ещё. И ещё парочку, и с каждой попыткой раздражение начинает разгораться в нём, ну, немного сильнее. На седьмой раз и седьмую поправку в рецепте зелье становится лососево-розовым и пахнет так, словно в лаборатории что-то умерло. Альбедо тянет воздух носом, едва сдерживает рвотный позыв и, сдавшись наконец, всё же отлипает от стола. Если кто и умер, то его эмоциональная стабильность. Семь раз, как минимум. Он потирает тяжелеющую переносицу, отворачиваясь от своих колб. Это невероятно: так простейший рецепт до абсурда ещё не умудрялся доводить никто, даже Тиммей, когда только-только стал его учеником. Альбедо уныло смотрит на объёмную стопку заказов на столе, ничуть не истончившуюся за вечер: всё какие-то порошки для лекарей из собора, зелья элементальной инфузии для рыцарей, да ещё эти охлаждающие и нагревающие препараты. Было бы проще простого, если бы не внезапно накатившее интеллектуальное бессилие. Что с ним сейчас-то не так? Абсолютный застой. Просто поразительно, думает он с досадой. Зелье за спиной упорно воняет трупами, будто ему назло. Что-то заставляет его отнять руку от лица. В глубине здания, в главном фойе вдруг хрипят гигантские напольные часы и гулко отбивают — удар, второй, третий. Они гудят ещё с полминуты, и — удручающе звенит тишина, только уже порядком оплавившиеся свечи потрескивают на стенах. Ладонь Альбедо, подрагивая, сползает на губы, а потом он с ужасом смотрит в окно — и из-за окна на него холодно глядит в ответ большая, круглая луна. О, Архонты, только и думает он. Сахарозу он отправил домой, когда часы били только девять. А сам едва ли продвинулся с этими заказами. Просто прекрасно. Альбедо выдыхает сквозь стиснутые зубы, пододвигая к себе стопку бумаг, и просматривает несколько листов. Одно и то же. Десять бутылей «охлаждающего препарата №3-5», заказчик: «Мондштадский купец». Двадцать бутылей… Пятнадцать… И почему, Бездна побери, всему Мондштадту срочно понадобилось охладиться в середине октября. По коридору эхом разносятся знакомые быстрые шаги, но Альбедо всё равно вздрагивает и едва не роняет на пол всю стопку заказов, когда запыхавшийся и отчего-то очень бодрый капитан Кайя возникает в его дверном проёме: — Господин главный алхимик? И сразу — Альбедо буквально слышит — с его лица стекает улыбка: — Ради Семерых, Альбедо, ты кого здесь убил? Альбедо поджимает губы и откладывает заказы на стол. Надо же, какое счастливое стечение обстоятельств. Разворачивается обратно к своим склянкам; в нос снова ударяет трупный запах «охлаждающего препарата №3-5». Он вздрагивает, хватает колбу и судорожно, словно обжёгшись, опрокидывает её в раковину. Альбедо выдыхает сквозь зубы, глядя, как розовая жижа густо утекает в слив. — Просто… не лучший день, — смиренно признаёт он. — О, уже не день, — весело добивает его Кайя, скрещивая руки на груди. Убийственно безжалостный. Альбедо косится на него и промывает колбы, наверное, в тысячный раз за сегодня. Может, если снова последовать оригинальному рецепту, в этот раз всё получится… Нет, должно получиться, он же сам его разработал, в конце концов. Элементальный мёд Крио попрыгуний — два миллилитра на триста миллилитров тёплой воды, вмешивать в раствор порошок замороженного венчика туманного цветка — по грамму на поворот стеклянной палочки… Цвет парадоксально фиолетовый… На миг ему кажется, что всё вот-вот выйдет как надо. Жёлтый наконец холоднеет в лиловый, и сердце Альбедо на миг радостно замирает… но варево вновь неумолимо переливается в иссиня-чёрный и густеет. Палочка в побелевших от напряжения пальцах всё же с треском переламывается. — Господин главный алхимик, сэр, — снова зовёт всё это время следивший за ним Кайя, прислоняясь плечом к стене, и Альбедо резко оборачивается, — Разреши поинтересоваться, сколько ты уже не спишь? Альбедо — честно — на долю секунды хочется схватить его за шиворот, за этот его меховой воротник, и погнать из лаборатории взашей. Но вопрос его тормозит, как о каменную стену; он замирает, приоткрыв рот, с грязными колбами в руках. С Сахарозой они работали над гигантским проектом, практически не вылезая из-за стола в последние дни — и только сегодня… нет, уже вчера вечером он отправил её, едва держащуюся на ногах, домой отсыпаться. Альбедо растерянно отставляет колбы на стол. Зарывается пальцами в растрёпанные волосы. Голова идёт кругом и безнадёжно пустеет. — А… — он запинается и беспомощно смотрит на Кайю, — Какое сегодня число? На лице Кайи залегает тень серьёзного беспокойства. — Семнадцатое, — отвечает он, и у Альбедо округляются глаза. Семнадцатое. А начали они с Сахарозой… днём четырнадцатого. А значит, срок у заказов истекает… Послезавтра. — Нет, — бормочет Альбедо, снова бросаясь к столу и перемывая посуду, — Нет, нет-нет-нет, — руки предательски трясутся, и он едва не роняет колбу в раковину. Вся эта кипа бумаг… репутация ордена… Всё идёт крахом, ну что он за идиот такой, ну почему… На плечо вдруг ложится ладонь Кайи, заставив вздрогнуть, и он — когда успел подойти? — разворачивает Альбедо к себе лицом. — Альбедо, — говорит Кайя неожиданно таким спокойным тоном, что тот замирает, по ощущениям, врастая ногами в пол, — Уймись. Альбедо прижимает колбу к груди, немигающе глядя на Кайю. Сердце, загнанное и уставшее, глухо колотится о рёбра. Но он же должен… — Это подождёт до утра, — Кайя смотрит ему в глаза; осторожно, словно Альбедо — напуганный кот, разжимает его стиснутые пальцы и забирает колбу, — Сколько ты не спал? Альбедо теряется. Потом отходит на шаг назад, упираясь поясницей в край столешницы. Кайя высокий, выше на голову, единственный глаз хитро поблёскивает — и это… впечатляет. — Два… — Альбедо запинается, — Два с половиной дня, полагаю. Брови Кайи смешно ползут вверх. Но он смаргивает замешательство, отставляя колбу на стол рядом с Альбедо, и усмехается: — Значит так, господин главный алхимик. Альбедо нервно сглатывает. — Сейчас ты соберёшь всю эту дрянь, закроешь лабораторию, и я отвезу тебя домой, — Кайя отстраняется от него и окидывает оценивающим взглядом, — Спать. Альбедо очень хочется ему возразить. Если не выполнить все эти заказы в срок, то репутация ордена, а в частности его алхимиков, серьёзно пострадает, и удивительно, что капитан кавалерии, правая рука Магистрессы этого не понимает… Но то ли тон Кайи настолько успокаивающий, то ли мать-природа и её живодёрские законы — всем нужен отдых, Бездна побери — наконец одерживают над ним верх — Альбедо вдруг чувствует, как его ведёт в сторону от усталости. Он всё же пытается: — Мне ведь нужно… Но тут его как назло пошатывает так, что приходится опереться на стол. — Альбедо, — Кайя подхватывает его под локоть, нервно посмеиваясь, — Просто представь, как расстроится Джинн, если её главный алхимик вдруг отойдёт прямо на рабочем месте. И, надо сказать, это звучит убедительно. Альбедо пытается хотя бы немного прибрать лабораторию — подумать только, и это они с Сахарозой всего за два дня учинили такой бардак? — и Кайя честно делает вид, что помогает. Но через десять же минут ему надоедает перекладывать реактивы с места на место и собирать разбросанные по полу бумаги, и он хватает Альбедо за рукав, не позволяя дальше протирать стол. — В Бездну твою лабораторию, — коротко говорит он, наклоняясь над ним. Альбедо откладывает тряпку и придирчиво оглядывает заляпанную чем-то непонятным и липким столешницу. Снова порывается продолжить, но Кайя не отпускает его: — Ты сейчас отъедешь, Альбедо, умоляю. И Альбедо, вздохнув, с сожалением соглашается, потому что, ну, Кайя хоть и идиот, каких поискать, но всё-таки прав. Поэтому они просто гасят ещё не догоревшие свечи (Альбедо не дотягивается до самых верхних, и высоченному Кайе, который почему-то не дотягивается тоже, приходится его подсаживать) и, наконец, запирают дверь впервые за все эти дни. В коридоре штаба темно и — контрастом с душной, провонявшей тем трупным зельем, лабораторией — прохладно. Голова идёт кругом; Альбедо снова опасно пошатывается, и Кайя неожиданно подхватывает его уже не под локоть — за талию. — Осторожно, — говорит он, зажигая на ладони маленький бледный Крио огонёк. Становится светлее — но и холоднее тоже. Альбедо, едва переставляя ноги, сонно опирается на него, удивительно тёплого для носителя Крио глаза бога. Мать-природа жестока — она, несмотря на все усилия Рейндоттир, позволила ему иметь только человеческое тело, известное своими слабостью и исключительной непрактичностью. Как всё же хрупок человек: стоит поработать всего каких-то там два с половиной дня подряд, как он уже готов упасть и уснуть прямо тут, на жёстком и неудобном плиточном полу главного фойе штаба. Альбедо начинает размышлять о способах, которыми мог бы себя модифицировать — вшить ли себе под кожу энергетическую помпу с экстрактом заоблачного перца, например? — но, когда Кайя, наконец, сминает огонёк в ладони и отстраняется — талии становится неприятно холодно — на него вдруг снисходит неожиданное озарение: — Кайя? — М? — отзывается тот, толкая тяжёлую дверь. — Ты ведь тоже задержался. Кайя странно на него смотрит, будто пойманный врасплох; Альбедо замечает под его глазами залёгшие от усталости тени. — Джинн завалила бумажками, — шепчет он и сразу же расплывается зубастой улыбкой, приветствуя встрепенувшегося Атоса у главного входа, — О, доброе утро, Ати! Не пропустишь начальство? Альбедо устало облокачивается на дверь, посмеиваясь себе в рукав, пока Кайя расписывается в учётной книге за них обоих. Джинн завалила. Ну как же, остался бы он на работе только ради бумажек. Капитану Альбериху можно верить наполовину — если не на четверть. — Пойдём, — шепчет ему Кайя, закончив мучать перепуганного спросонья Атоса, и тянет за собой к стойлам. Атос, ошалело моргая, запоздало отдаёт им вслед честь. Осенняя ночь ясная и прохладная, и у него даже немного прочищается голова, пока они — Кайя всё ещё поддерживает его за локоть — обходят штаб. В стойло Альбедо заходить отказывается: ещё пять минут духоты, особенно конской — и он рухнет замертво. Поэтому он просто пламенно клянётся Кайе не уснуть, пока тот отойдёт за лошадью, и устало приваливается к стволу старого кедра. Луна, большая и круглая, уже идёт на закат, пуговицей прилепившись на небо сбоку. Альбедо поднимает на неё взгляд: два дня не видел ничего, кроме документов, отчётов и бурлящих зелий, и кажется, будто последний раз на улицу выходил, ну, как минимум года три назад. Ночи как-то незаметно стали холоднее за это время; ветер пробегает по деревьям во дворе штаба, и Альбедо ёжится. Без поддержки… неожиданно неуютно. — Эй, ты там не уснул? Кайя, сияющий улыбкой, возвращается как по заказу, ведя за повод свою вороную кобылу; Альбедо отлипает от дерева, слабо взмахивает рукой, тащась навстречу. Был к тому близок, думает он. Кобыла — Деметра, но Кайя почему-то зовёт её Деми — узнав Альбедо, фыркает и тычется носом в грудь. Потом кладёт тяжёлую тёплую голову ему на плечо. Он улыбается, похлопывая её по сильной шее. Кайя стоит рядом и весь светится от гордости. — Готов? — спрашивает он, когда Альбедо подходит поздороваться и к нему. Кивок — и Кайя с какой-то неожиданной лёгкостью подхватывает его и усаживает в седло; Альбедо едва успевает поставить ногу в стремя. Деми высокая и крепкая — и брусчатка двора теперь слишком от него далеко. Кайя проверяет подпругу. А потом тяжело опирается ладонью на лошадиную поясницу: — Прости, девочка моя… И под Деметрино недовольное ржание ловко перемахивает через круп, усаживаясь за спиной Альбедо. — …Но у нас с тобой сегодня пассажир. От неожиданной близости сердце подпрыгивает к горлу. А Кайя вдруг наклоняется к его уху и жарко выдыхает: — Ну, господин главный алхимик, к тебе или ко мне? Альбедо вытягивается и — о, Архонты — чувствует, как щёки предательски розовеют. Но берёт себя в руки, насколько позволяет сонный туман в голове — скорее всего, он уснёт по дороге, и Кайе придётся тащить его до самой съёмной комнаты, а у того нет ключей, и он перебудит весь дом, всех соседок-старушек, и это будет просто катастрофа… Поэтому Альбедо прокашливается и ровно говорит: — К тебе. — Отлично, — самодовольно кивает Кайя, забирая у него поводья, и легко толкает Деметру по бокам. Они шагом выезжают за пределы штаба на молчаливую, освещённую газом улицу, и Альбедо, хоть и умеет держаться в седле, всё равно чувствует, как его заваливает назад. Поэтому он позволяет себе прислониться к груди Кайи — ну, насколько это возможно, чтобы было похоже, будто его просто заваливает. Кайя словно бы и не против — не отстраняется, наоборот — Альбедо затылком почти что ощущает его довольную ухмылку. Он позволяет себе не думать, как, наверное, неудобно сидеть позади седла. Мерное покачивание Деметры, ночная прохлада и цоканье копыт о брусчатку, наконец, начинают понемногу его усыплять. Но сквозь дрёму он вдруг вспоминает кое-что важное; сон схлынивает, и он выпрямляется в седле. — Кайя. — М? — снова отзывается тот. — Что тебе подсказало, что я недоспал? Может, в следующий такой раз удастся остаться на работе… немного подольше. Кайя прыскает себе в ладонь. Задел мои волосы, машинально отмечает Альбедо, когда поднял руку. — Ну ты только глянь, какой я хороший друг. Альбедо задумчиво молчит и прикусывает губу. Кайя вздыхает. — Ну, во-первых, — начинает он, — Не обижайся, но у тебя в лаборатории свинарник. — Всегда так, — ровно замечает Альбедо. Деметра мотает головой, будто соглашаясь. — Во-вторых… — продолжает Кайя, заставляя Деметру завернуть за угол, — Ты выглядел так, будто собирался вознестись на Селестию прямо оттуда. Сейчас лучше, кстати, — он легко щиплет Альбедо за краешек уха. Альбедо прочищает горло, прикрыв рот кулаком. Смущённо поджимает губы, разглядывая седло под собой. — И, ну… Ты ведь готовил охлаждающие зелья, так? Он напрягается. — Верно. — Может я и профан в твоей алхимии, но, по-моему, Пиро попрыгуньи на то и Пиро, что холода от них не дождёшься, — говорит Кайя весело, а Альбедо вдруг чувствует, что готов съесть себя заживо прямо у него на глазах. Ну конечно, думает он, потирая тяжёлую переносицу. Элементальный Пиро мёд. Мёд Пиро попрыгуний. Казалось же, что он что-то делает не так. Не Крио. — Эй, — Кайя снова наклоняется к его уху, — Если сейчас попросишь развернуть Деми обратно, чтобы дальше варить свои зелья, то я не послушаюсь, — Альбедо вздрагивает от его дыхания, и по спине вдруг ползут мурашки, — И всё равно увезу тебя спать. Альбедо замирает, чувствуя, как снова краснеет. Лишь бы Кайя не заметил. — Я… и не собирался, — отвечает он тихо. И — видит Селестия — он действительно об этом даже не думал. Мондштадт за эти пару дней, пока он не высовывал носа из лаборатории, будто впадает в спячку: деревья, ещё неделю назад пылавшие золотом и багрянцем, вдруг притухли и поредели; с главной площади убрали флаги, и вывески стали как-то тусклее. Только в окнах «Гёте», полностью снятом Фатуи, ещё горит свет, и Альбедо, сонно моргая, видит сквозь неприкрытые занавески их силуэты — все какие-то нескладные, карикатурные. Жуткие. Альбедо вздрагивает от воспоминаний с Драконьего хребта и ёжится. Деметра цокает копытами по брусчатке и плавно покачивает его в седле; он перебирает пальцами её мягкую гриву. И, как бы он ни желал оставаться в сознании… Постепенно его затягивает куда-то в муть, и выплывает он только когда чувствует, что преступно близко прислонился к груди Кайи. — Эй, — тихо говорит тот ему в макушку, — Не засыпай пока, как я тебя потом потащу? Альбедо сонно кивает и продолжает клевать носом, ощущая спиной тепло его тела. Мысли безнадёжно сминаются. Альбедо пытается их развязать: по ниточке, по крупинке — ухватывается за каждую, пытаясь обдумать как следует; но чем больше вытягивает, тем сильнее запутывается клубок. Поэтому он сдаётся и оставляет всё как есть — пусть себе жужжат. Он думает о невыносимом бардаке в лаборатории и как с утра ему предстоит всё это разгребать. Думает о пятидесяти бутылях «охлаждающего препарата №3-5» — и кому в середине октября понадобилось столько? Думает об их с Сахарозой проекте — и как она сейчас, наверное, сладко спит у себя дома. В кровати. А ещё он вдруг ловит себя на странной мысли, что ему, наверное, хотелось бы прижаться к Кайе ближе. Вероятно, просто потому, что на улице осенними ночами становится действительно холодно. Но он решает, что слишком сонный, чтобы думать эту мысль дальше. Поэтому он просто её отпускает, как и все остальные. В любом случае, это не кажется странным: всё всегда было на своих местах, кажется, с самой первой их встречи. И потому идёт дальше так, как и должно идти. Он проваливается в мягкую черноту и снова приоткрывает глаза только когда Деметра останавливается — его больше не покачивает в седле. Кайя слезает; спине становится неприятно холодно. А потом Альбедо понимает, что его стаскивают с лошади и — о нет — всё-таки поднимают на руки. — Семёрки ради, — бормочет он Кайе в рубашку, чувствуя себя каким-то слишком уж маленьким, — Мне не пять лет. Кайя только посмеивается, и смех гулко вибрирует в его груди. И Альбедо, вопреки любому своему негодованию, чувствует себя — нет, мать-природа действительно слишком жестока — ужасно уставшим, чтобы хоть что-то предпринять. Он окончательно засыпает ещё до того, как его голова касается подушки на диване. Последнее, что он думает: в Бездну «Охлаждающий препарат №3-5, заключительную версию». И потому Альбедо уже не чувствует ни ладони Кайи в своих волосах, ни то, как тот расплетает растрепавшиеся за несколько дней косы. Не слышит, как закрывается дверь, когда Кайя уходит возвращать Деметру обратно в стойло ордена, и как открывается, когда он через полчаса возвращается обратно. Но Альбедо кажется — произошло что-то хорошее. И потому он, обняв забытый — случайно или нет — Кайей плащ, засыпает глубоко и спокойно, впервые за два с половиной бессонных дня.