Dark Matter [knife]

- Это совершенно недопустимо, Генри Картер. Хоть он и новичок, но такой же, как и мы - это не этично и аморально. Господи боже! – думает Джонсон, отчаянно цепляясь за каждое чопорное слово, сказанное кем-то другим, не Доктором. Держит себя в сознании, хотя единственное, чего требует измученное тело, провалиться обратно в темноту. - Брось, Салли, мы же коллеги. Ты-то должна понимать важность моих исследований… Дэнни различает шелест ткани, хрусткий, слишком громкий, словно шуршат накрахмаленные юбки. Знакомый звук – кто же ты такая, дама, которая звучит и слышится как эдакая Мэри Поппинс?.. Откровенно говоря, Джонсон был бы рад кому угодно, кто мог бы вытащить его отсюда. Тяжелый астматический вздох встает последним паззлом в мозаике и Дэнни наконец вспоминает ту, которая находится по другую сторону двери с Доктором - чертов садист хорошенько прожарил ему мозги и обколол какой-то дрянью, от которой Джонсон чувствует себя тупым, как кусок деревяшки. - Именно поэтому я и позвал тебя, Салли. Ты лучшая медсестра, из тех, кого я знаю. Единственная, мать твою – кривится Джонсон – единственная в этом богом забытом месте. - Вспомнил о Боге уже дважды за последние пять минут? Надо же, даже не подозревала о твоей набожности. Джонсон дергается. В голове затихающим эхом гуляет мягкая, и в то же время, такая едкая насмешка. Сущность. Она что, всегда была рядом, наблюдала и ничего не делала? Она что, всегда в его голове?.. - Конечно, я всегда рядом, Дэнни. Вы мне как дети. Даже с те, кто пытается бунтовать против меня. Огорчай своих детей так, чтобы они после обрадовали тебя, второе послание апостола… - Ты в курсе, что это попахивает богохульством? Голос у Джонсона слабый и вялый, не хватает остроты слова Джеда Ольсена, неприкрытой иронии в каждом слове, и Сущность откровенно смеется в ответ. - …апостола Павла к Коринфянам. Хочешь устроить религиозный диспут, Дэнни?.. Джонсон морщится и пытается сосредоточиться на чужом диалоге, игнорируя издевки паучьей суки, от которых внутри начинает закипать неконтролируемая злость. - …понадобится хороший уход, чтобы эксперимент завершился без ненужных жертв. - Если он новичок, это не означает, что он никому не нужен. - В том-то и дело, Салли, в том-то и дело! Он не нужен никому, даже Сущности. Иначе почему она не остановила меня? Это подарок, Салли, это – дар. За то, что я верно служил Ей все это время. - Богохульство, Генри Картер! Ты принимаешь дар Дьявола, не Бога. Подумай о своей душе. - Мы все давно в аду, миссис Смитсон, как бы иначе ты назвала это место?!. - Может быть, чистилище, мистер Картер?.. - Тогда подумай об искуплении, миссис Смитсон. Каждый день в этом месте, как бы оно не называлось, ты, находясь под властью дьявола, только усугубляешь свой грех. Но что, если я вырву дьявола из тебя и из других?.. Конец – думает Джонсон, едва улавливая течение диалога, но понимая, что долгое молчание Салли не сулит ничего хорошего. Как бы то ни было, Доктор переиграл медсестру на ее же поле. Чертовы религиозные вопросы, допускающие уйму различных толкований, чертовы демагогия и софистика, чертово переливание из пустого в порожнее… - Освободи меня. Помоги мне! – хрипит и воет на пределе, срывая связки, Джонсон, - Я один из вас, мать твою! Салли! Салли!.. Не смей бросать меня здесь!.. Когда Дэнни, наконец, выдыхается, тишина оглушает. - Можешь не помогать мне, Салли. Но тогда и не мешай. Дай мне закончить начатое, то, что я не успел сделать до того, как попал сюда. - Я расскажу остальным – наконец находит некий компромиссный вариант между ответственностью персональной и ответственностью обще-социальной Медсестра и озвучивает его с явным облегчением. - Я бы попросил тебя не делать этого, но запретить, разумеется, не могу. Не озвученное - всё равно он никому не нужен, Салли - повисает в воздухе, Джонсон чувствует всей кожей. Холодным касанием безысходности, потому что Доктор, разумеется, прав. И, разумеется, он найдет доводы и для других убийц, достаточно весомые, чтобы ему не помешали. Как не помешает Салли, чей крик затихает вдали, оставляя Дэнни наедине с шагами мистера Картера и ветром, гуляющим по коридору. - Продолжим, – не столько спрашивает, сколько озвучивает факт Генри. - Разумеется, мистер Картер! – нервно смеется Джонсон, - Восхитительный опыт, я Вам скажу, ор-га-зми-чес-кий. Столько удовольствия, что не знаю, как его пережить. Доктор коротко и озадаченно, но тут же снова берется за резиновую каппу, и Дэнни торопится, частит, пытаясь отстрочить неизбежный момент, когда ему заткнут рот и все начнется заново: - Она расскажет, будь уверен, и больше никто с тобой не заговорит и не придет сюда – больше ты никого не поймаешь, как меня, будь уверен! Или ты думаешь, что у тебя все получится с первого раза? А если нет, Док, что тогда? Что тогда ты будешь делать, чтобы завершить дело всей твоей жизни?.. Дэнни жмет и давит на ту больную мозоль, которая остановила Доктора, заставила слушать, а не продолжать форменное безумие, которое Генри Картер гордо именует – научный эксперимент. - Тебе понадобится еще материал, еще подопытные, чтобы ты мог закончить свою работу. Я приведу к тебе… Приведу к тебе тех, на ком ты сможешь экспериментировать. Я знаю, как это сделать! Как тебе такое предложение, Док? М-м, как тебе такая сделка?.. - Герман Картер, мистер Джонсон. - Разумеется, мистер Картер! Продолжишь со мной – и можешь получить труп, если что-то пойдет не так. И я уже никого к тебе не приведу. Рискнешь делом всей своей жизни?!. Доктор медлит и не двигается. - Валяй! Давай! – воодушевленно продолжает Джонсон, - 380 сюда, забудь про 220! Вжарь мне посильнее, я уже кайфую от всего этого!.. Ну а когда ты отработаешь свои гипотезы на тех, кого я тебе притащу, мы всегда сможем вернуться к нашему общему делу. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда. Что угодно, лишь бы сбежать прямо сейчас. Джед Олсен стискивал бы ручку до хруста, чуя победу. Дэнни Джонсон – рукоять ножа в адреналиновом предвкушении близости к цели. - Больше подопытных?.. Джед Олсен ощущает чужую жадность как собственную, как заглоченную наживку – теперь только вести аккуратно и вовремя подсечь. - Столько, сколько захочешь… Столько, сколько понадобится. Дэнни не сразу понимает, улавливает, почему такой живой и заинтересованный взгляд Доктора, направленный только на него, сосредоточенный только на нем, начинает тускнеть и проваливаться куда-то вглубь себя. Дэнни судорожно ищет правильные слова, чтобы не дать Доктору додуматься до чего-то своего, совсем невыгодного для самого Джонсона – и упускает драгоценные секунды, как песок, утекающий сквозь пальцы. - Герман? Ты слышишь меня?.. Что скажешь? Сделка? Мы договорились?.. - Она не даст мне делать с другими то, что я могу сделать с тобой сегодня, здесь и сейчас. Ты – подарок, мистер Джонсон. Но другие не будут таким щедрым подарком. Она заберет их, как забирает всегда после испытаний. Резиновая каппа втискивается сквозь плотно сжатые губы, царапает грубой резиной десна и после того, как Доктор терпеливо и технично жмет под скулы пальцами, заставляя разжать челюсти, и ставит резину между зубов аккуратно и четко. Нет – думает Дэнни. Нет. Нет. Нет. Не снова. Он не может сдохнуть здесь, словно он какой-то выживший, который должен не попадаться, чтобы остаться в живых. - Продолжим, - тускло сообщает Доктор. Через катетер, подключенный к вене, мерно, по капле, вливается в кровь неизвестное лекарство. Джонсон бьется затылком в мягкий валик под головой и заходится нечеловеческим воем после первого щелчка-клацанья красного рубильника.