***
Они не разговаривают почти неделю — Сергей просто не выходит из комнаты, в которую никак не попасть без его желания. Олег мог бы попросту приказать Марго открыть замок, у него есть права администратора, однако он не позволяет себе им воспользоваться. Они не разговаривают; Олег спит на диване в гостиной, чтобы не пропустить момент, когда Сергей выйдет — и он выходит, держась за окровавленный бок. Не он даже, а Птица, взъерошенный и крайне злой, несмотря на текущую между пальцев кровь. Олег оказывается рядом в два прыжка и садится на корточки, чтобы рассмотреть рану; Птица сдавленно шипит сквозь зубы, тяжело и шумно дыша, но руки отнимает, позволяя. — Ты не должен был оставлять его, — бормочет он, сглатывая. — Он решил, что надо убрать ребёнка. Любыми способами. Олег не отвечает. Рана неглубокая — скорее всего, Птица перехватил управление раньше, чем Сергей действительно воткнул в себя нож, но приходится наложить несколько маленьких швов. Птица стоически терпит, откинув голову, но Олег видит, как у него вздрагивает подбородок, когда игла входит в кожу. — А ты хочешь этого ребёнка? Сейчас Птица отличается от Сергея только цветом глаз. Без перьев, без когтей, просто другое сознание — и инстинкты не диктуют ему, как отвечать. Он смотрит на Олега долгим взглядом, не мигая; его ладонь машинально ложится чуть ниже пупка, поглаживая. — Не знаю, — ладонь движется вверх, обводя выпирающий живот. — У меня не было желания, но теперь… не знаю. Конечно не знает — тогда им двигал инстинкт, который оказался неожиданным для всех, хотя стоило бы ожидать чего-то ненормального в и без того ненормальной ситуации. А сейчас, когда Птица думает, как человек, пусть и слегка больной, всё кажется совсем иным. Олег выдыхает, следя за движением чужой руки, и морщится. — Если вы оба против, то можно договориться, — бормочет он сквозь сжатые зубы. — Я бы нашел, где… — Нет, — Птица оскаливается, его черты тут же заостряются, словно он прямо сейчас обернётся своей животной формой. — Он мой. Не ваш. Олег опускает взгляд и с облегчением выдыхает. Значит, решат сами. Только после этого вечера Птица больше не уходит. Обычно он правит несколько дней, может неделю, но сейчас остаётся дольше, чем на месяц. Олег знает, что тот не выпускает Сергея намеренно — им обоим снятся кошмары ночью, иногда Олег слышит, как они ругаются во сне сдавленным шепотом. И ничем не может помочь — на просьбы Птица не отзывается, а приказать ему невозможно. К исходу второго месяца Олег начинает опасаться, что Птица, и без того более сильный, подавит Сергея окончательно и останется один. Эта мысль вызывает внутри почти паническое чувство страха — Олег гладит чужие волосы едва ощутимо вздрагивающими пальцами и умоляет Серёжу вернуться. И он возвращается — к концу седьмого месяца, когда заканчиваются и просьбы, и угрозы, и мольбы. Олег просыпается от того, что слышит глухие рыдания у себя под боком; он поворачивается, прижимает дрожащего Сергея к себе, беспорядочно поглаживая по спине и бокам, шепчет какие-то успокаивающие глупости, пока тот плачет, уткнувшись в чужое плечо. — Я думал, он больше не даст мне быть с тобой. Я так скучал. Сергей, немного отошедший от потрясения, касается пальцами растяжек на раздавшемся животе, прослеживая их, и морщится. Олег поджимает губы и садится позади, накрывая чужие ладони своими, и целует Сергея в макушку. — Я бы нашёл способ, — негромко оправдывается Олег, касаясь губами за ухом. — Я бы договорился с ним. Просто… — Просто он не хотел, чтобы я навредил… этому, — Сергей обводит ладонью выпирающий живот и брезгливо морщится. — Но мы пришли к соглашению. Олег хмурится. Он поворачивает лицо Сергея к себе и смотрит в его покрасневшие глаза. — Это не только ему принадлежит. Это наше. Твоё и моё. — Я этого не хотел! — сорванно выкрикивает Сергей, и снова начинает плакать. — Даже он не хотел, просто случайность! Я боюсь, я не хочу, не хочу, не хочу! Олег плотно прижимает бьющееся в истерике тело к себе, убаюкивая, и гладит по плечам, стараясь успокоить хотя бы своим присутствием. Он виноват, виноват, виноват — но легче от этого не становится. — Прости, Серёж, — шепчет он. — Я обещаю, тебе не придётся возиться с ней, я всё сделаю сам, только потерпи и всё закончится. Сергей жмурится и всхлипывает в последний раз, прежде чем глубоко вздохнуть, успокаиваясь. Утыкается в плечо и, найдя в себе силы, продолжает. — Он обещал то же самое, — произносит устало. — И что мне не будет больно.***
Спустя несколько дней Олег думает, что Птица и правда умеет убеждать. Особенно когда Сергей, до этого брезгливо отворачивающийся от зеркала и надевающий безразмерные толстовки, пряча объёмный живот, подходит к нему и уверенно кладёт его руки чуть ниже пупка. Олег удивлённо приподнимает брови, ощутив пинок в ладонь, и улыбается. Совершенно новое, ни с чем не сравнимое чувство ворочается в груди — он не понимает его пока, но на сердце становится почему-то теплее. — Что? — он смотрит на Сергея, задумчиво покусывающего губу. — Что-то случилось? Сергей кивает. — Кажется, молоко пошло, — он задирает кофту, обнажая слегка увеличившуюся грудь; налитые соски торчат в разные стороны — Олег шумно выдыхает, стараясь не выглядеть слишком… увлечённым. — И я хочу секса. Сергей молчит несколько секунд и добавляет: — Постоянно. Он кладёт ладони Олегу на щеки и сжимает, глядя внимательно и слегка нервно. Олег смотрит в ответ, бездумно поглаживая почти упирающийся в него живот, и ждёт. — Тебе не противно? — сдавленно спрашивает Серёжа наконец, прикусив губу. — Ты хочешь?.. Он не успевает договорить, потому что Олег, потянувшись, целует его, мешая продолжению глупого вопроса. Сергей отвечает, прижавшись плотнее, но машинально сдерживается, чтобы не слишком придавить живот. Олег улыбается, чувствуя, как он в него упирается, и касается губами щеки и подбородка, оставляя на них маленькие поцелуи. — Я люблю тебя, — шепчет он, поглаживая Сергея по пояснице. — Ты знаешь, что люблю — и сейчас тоже, невыносимо. Олег спускается поцелуями ниже, вдоль бьющейся жилки на шее, прихватывает губами кожу на ключице и скользит ниже, чтобы обхватить губами затвердевший сосок. Молоко и правда есть, оставаясь сладостью на языке — Сергей охает, вцепившись ему в волосы. — Не… надо! Олег должен послушаться — разум подсказывает, что должен — но вместо этого он завороженно продолжает. Обводит языком, собирая проступающие капли, и втягивает в рот сильнее; Сергей охает, скулит на одной ноте и беспомощно царапает свободной рукой его плечо, то ли притягивая ближе, то ли пытаясь оттолкнуть. Ощущения берут верх, и он жестко притягивает Олега за волосы к себе. От этой растерянности в собственных чувствах, тот, помимо возбуждения, что волнами захватывает низ живота, чувствует тепло в груди, сменяющее наконец давящий обруч из страха и сомнений. Уже увереннее Олег охватывает раздавшуюся талию Разумовского и раскрывает рот шире, вбирая грудь полностью. Сережа захлебывается вдохом. — Олег, боже, да… Пожалуйста! Олег прикрывает глаза и всасывает сильнее, теперь сполна чувствуя вкус. Обводит языком, гладит. Еще несколько вбирающих движений. Он отодвигается и смотрит вверх, на раскрасневшегося и задыхающегося Сергея, еле стоящего на ногах, и не в силах перестать улыбаться. Тот, чуть обалдело, несильно шлепает его ладонью по лбу и хмурится, поджав губы. — Не соси, это не тебе, — возмущенно бормочет он. — Оставь ребёнку. — Ты весь мой, — отвечает Олег, улыбаясь шире. — А он ещё даже не родился. Он широко проводит по второму соску языком, слушая судорожные вздохи, и, сжалившись, встаёт на колени, чтобы взять в рот стоящий член. Сергей, всхлипнув, машет головой и оттаскивает Олега от себя за волосы. — Хочу нормально, не так, — он неловко отступает, прижав ладонь к животу. — Я хочу тебя. Олег смотрит снизу вверх, в который раз отмечая все перемены: округлые черты обычно скуластого лица, увеличившиеся соски — сама грудь очевидно наметилась, большой живот вместо подтянутых сухих мышц. Немного раздались бедра — это уже далеко не худощавые ноги-спагетти. И чувствует то, что говорил раньше — неважно, как Сергей выглядит, всё неважно, если он рядом. — Серёж, — он приподнимается и садится на край кровати. — Я тебя люблю. Видимо, что-то в лице Олега заставляет Сергея подойти ближе и прижать ладони к скулам. Его нижняя губа начинает дрожать, как будто он снова собирается плакать. — Я тебя тоже. Оказывается, заниматься сексом с кем-то беременным сложнее, чем кажется на первый взгляд. Олег откидывается на кровать, подчиняясь толкнувшей его руке, и заметно потяжелевший Сергей, сияющий от счастья, садится верхом. Тот довольно улыбается, обличая круглые щеки, и выгибается назад, откидывая волосы. На спине и боках образуются трогательные складочки, и Олег нежно гладит, сводя ладони к покачивающемуся животу. Плотнее прижимает, ведет ниже к бедрам и легонько щипает налитые ягодицы, а затем и вовсю сминает, откровенно кайфуя от новоприобретенных форм. Сережа не препятствует и подбадривающе постанывает, поощряя ласку. Олег видит, как он двигает рукой за своей спиной, растягивая себя, и хочет помочь — но Сергей надавливает ему на грудь, мешая встать. И то, как неторопливо всё происходит, ощущается как изощренная пытка. Когда пальцы Сергея, скользкие от смазки, обхватывают член, направляя в себя, Олег прикладывает все усилия, чтобы удержаться и не толкнуться внутрь жестко и сразу, как они оба любят; судя по сосредоточенному лицу Серёжи, тот тоже старается не опуститься слишком резко. У них вообще редко бывает так нежно и аккуратно. Сергей покачивает бедрами, закусив губу и прислушиваясь к себе; его член, прижатый к животу, оставляет на коже слюдяные капли, выплескивающиеся с каждым новым толчком. Олег тянется, обхватывает его ладонью и начинает двигать рукой в ритме, который Сергей выбрал. И после пяти месяцев воздержания — Птица не хотел ничего, занятый своими ощущениями изменяющегося тела, а Олег не хотел, потому что ждал Серёжу обратно — ощущения острее и ярче. То, как сжимаются гладкие стенки, обхватывая член. То, как Сергей всхлипывает на каждое движение, откинув голову. То, как он сжимает пальцами соски, не задумавшись, машинально и слишком эротично — Олег шумно выдыхает и вцепляется в одеяло свободной рукой, чтобы не спустить в эту же секунду. Он толкается чуть жестче, следя за реакцией; Сергей вскрикивает и смотрит на него с секундным удивлением, прежде чем кончить, забрызгав себе живот и руку Олегу. Олег стонет, чувствуя сокращающиеся мышцы. Он облизывает испачканные пальцы, чуть двигая бедрами, слушая жалобные всхлипы вздрагивающего в оргазме Серёжи, и кончает следом — так, что перед глазами остается лишь слепящая белая пелена с радужными бликами. — Кажется, мы трахались всего пару минут. Сергей осторожно встаёт, придерживая живот рукой, и морщится. Олег смотрит на сперму, стекающую по полным бедрам, и тянется следом, чувствуя готовность ко второму, а может и еще к паре раз, но Серёжа уворачивается от его рук и улыбается на жадный взгляд. — Потерпи!***
Примерно это же Олег говорит, когда Птица приходит — целиком, в полноценном своем обличии — с искаженным мукой лицом. Он останавливается на пороге спальни, дрожа и постанывая; когда начинается новая схватка, он сгибается и скулит, и Олег впервые видит его настолько беспомощным и испуганным. — Всё хорошо, Серёж, — бормочет он, подкладывая подушки Птице под голову. — Скоро всё будет хорошо, только потерпи немного. Синяки от чужой хватки расцветают на коже синим. Олег морщится, когда чувствует, что максимально близок к перелому, но не отнимает руку. Он вспоминает всё, что усвоил, пока они с полевым медиком принимали роды у какой-то деревенской девушки, что решила крайне не вовремя дать новую жизнь рядом с их заставой. Но тогда ему было плевать — сейчас же он холодеет от мысли, что что-то пойдет не так и… Что будет, если что-то пойдёт не так, он думать не хочет. Но их, видимо, оберегает какой-то безумный птичий божок. Олег смотрит на крошечную девочку, лежащую у него на руках — красную и сморщенную, вопящую на дивный новый мир, и не может вздохнуть. Птица, измученный и совершенно выдохшийся, смотрит за ними из-под полуопущенных век. Олег касается маленького носика и губок — ребёнок тут же пытается схватить палец губами — ведёт по мягкой пухлой щеке и глупо улыбается. Когда он поднимает лицо, он видит, как Птица улыбается в ответ — просто и спокойно. Кажется, впервые за долгое время.***
— Как назовём? Сергей рассматривает младенца, что упоенно сосет его, довольно причмокивая, и поводит плечом. Птица сдержал обещание и вся боль досталась только ему, скрытая от памяти Серёжи, поэтому он нянчится с ребёнком почти с удовольствием. Олег целует его в висок и трогает маленький сжатый кулачок, тут же получая легкий тычок в ответ. — Я хотел, — задумчиво начинает Сергей, — Мне нравится имя Лера. Валерия. Красивое. Олег смотрит на крохотное существо, одетое в комбинезон и голубую шапочку, а затем улыбается шире. — Валера, значит? Всегда любил Кипелова.