Дорога в Ад

Никто Я мало что хорошего могу вспомнить из своего детства, но особенно мне запомнилась моя мать. У неё всегда были идеально завитые светлые кудри, самые сладкие (отвратительные) духи и так много одежды, что шкаф ломился. Можно сказать, мама состояла из глупости, строгости, завышенной самооценки и модных тряпок. Ей было очень важно показать, какая она вся из себя идеальная, умная, разбирающаяся во многих вещах (по сути, ни в одной) и самый лучший психолог. Уж поверьте, она знала, как можно «замотивировать». Всем своим подругам старалась показать, какая у нас идеальная, благополучная семья, которой можно только позавидовать. Хотя, конечно, это было не так. Семья наша жила довольно средне, а потом — совсем бедно, но об этом немного позже. Тем не менее мама всегда умудрялась покупать себе вещи, даже если у нас ничего не было, выманивать деньги у отца, а потом жаловаться, что финансов нет. Как я уже говорил, ей было важно, что подумают о ней другие. Мы жили тогда вместе с бабушкой. Отношения у мамы с бабушкой с детства были не самые лучшие, а уж во взрослом возрасте стали ещё хуже. Бабушке всегда что-то не нравилось в матери. Она говорила, что та могла бы быть лучше, более удачно выйти замуж, родить более удачного ребёнка. Когда вырос, я уже немного понимал бабушку. Дело в том, что мамина сестра в то время лечилась в психушке за то, что чуть не прикончила своего парня. Ей поставили диагноз — шизофрения. Для бабушки это стало большим ударом, так как она возлагала надежды на двух дочерей. Она не хотела, чтобы вторая дочь ничего не добилась. Моё серое, унылое утро перед тем, как идти в садик, проходило очень «весело». Каждый раз приходилось вставать под крики мамы: «Вставай, проспишь садик». Мама бегала по дому, расплетала себе эти дурацкие бигуди. Честно говоря, не знаю, расплетают их или как. Ну, в общем, вы поняли. Мать делала себе кудряшки, красилась по сто лет, пыталась модно одеться, чтобы выйти из дома при параде и с улыбкой типа «у нас все хорошо». Ещё добавлялась бабушка ко всему этому веселью. Она тоже рано вставала, потому что мы мешали ей спать. Она была на пенсии. В общем-то, мы жили в её квартире, потому что собственной у нас к тому времени ещё не было. Думаю, всё уходило на мамины шмотки. Бабушка уже с утра начинала орать, что мама всё делала неправильно, старалась всё за неё переделать. Папа обычно не встревал. Он вообще, по большей части, всё время молчал, старался не вступать в конфликты и был добрым. Этим папа мне и нравился. Хотя мама часто попрекала его за это. Мне хотелось бы чаще общаться со своим отцом до того момента, как с ним случилось нечто ужасное… Жаль, конечно, что уже ничего не исправить. Я бы хотел с ним сходить куда-нибудь, пообщаться о разных вещах, которые меня волнуют, поиграть в футбол, но, к сожалению, папа вечно был занят и общался со мной в редких случаях. Если честно, не особо сейчас понимаю, зачем меня родили. Возможно, потому что так было нужно. Так вот. Кое-как вставал я в садик, пил чай, старался одеться сам, но, в конечном счёте, на это уходила куча времени, поэтому собирала меня всё равно мама. — Ну ты идиот совсем, что ли? Сам одеться не можешь? — спрашивала мама, докрашивая губы красной помадой. — Я сегодня вообще когда-нибудь на работу соберусь? Мама смотрела ещё раз в зеркало на свой макияж, поправляла причёску, оценивала свой внешний вид и только потом принималась за меня. Вообще, мама всегда считала, что ребёнок всё должен делать сам, его надо воспитывать самостоятельным. Если у ребёнка что-то не получается, значит, он сам придумал эти препятствия в своей голове. — Ну так, вообще-то, это твой ребёнок, поэтому ты должна его одевать и смотреть, что он там вообще делает, — говорила бабушка, наблюдая за всем этим. Седой пучок волос, всегда недовольное лицо, халат, купленный на рынке, и куча претензий к миру — вот из чего состояла моя бабушка. Она была уже тогда на пенсии, поэтому претензии являлись её работой. — Ну, вообще-то, он должен приучаться к самостоятельности с малых лет, а иначе будет всё время сидеть у меня на шее. Уж шнурки завязать легко. — Кто бы говорил про сидение на шее, — вздохнув сказала бабушка, уйдя к себе в комнату и тем самым не дав маме закончить разговор. Мама сделала глубокий вдох и выдох. Будучи взрослым, я понимаю, что для неё это была больная тема, поэтому она не могла что-то ответить бабушке. Действительно, жили мы в бабушкиной квартире, благодаря бабушке мама поступила в экономический вуз, но зато мать умела преподнести себя так, закутав всё красивой обёрткой, что это она сама добилась всего. Кстати, по профессии мама так и не работала. — Ладно, иди сюда, — с большой неохотой соглашалась мама и завязывала мне шнурки. Пока она меня одевала, я смотрел на её светлые, аккуратно завитые волосы, сморщенный от недовольства лоб, руки с идеальным маникюром, пахнущие кремом. Мне нравилось изучать её, но любви к ней я уже тогда не испытывал. Мать меня пугала. Из дома мы уходили все молча: каждый по своим делам. Мама — на работу в парикмахерскую, папа — в офис, а бабушка оставалась дома, готовила еду. Ну, а я — в дурацкий садик. Мама быстро меня отводила в сад перед работой, небрежно чмокнув перед входом. Меня никогда не слушали. Я сто раз говорил, что не хочу ходить в этот дурацкий детский сад, потому что мне там не нравилось, а меня всё равно туда заставляли ходить. Каждое утро одно и то же. Каждое утро я надеялся, что этот день в садике будет лучше, но всё было по-старому. Я помню это здание с рисунками всяких цветочков, мишек, зайчиков. Несмотря на всё это «великолепие», сад не производил впечатление чего-то приятного. Всё равно здание было серым и скучным вместе с этой воспитательницей, которая глупо улыбалась. Коллектив мне не нравился, ибо со мной никто не хотел играть и дружить. Меня считали странным, не объясняя при этом причины. Просто не дружили, и всё. Я подходил, пытался общаться, но ничего не выходило. Даже сейчас я не могу назвать точной причины, почему со мной никто не хотел дружить. Может быть, потому я не такой, как все. Я отличаюсь от других. Такая причина мне нравится больше. Все как-то быстро нашли себе друзей, разбились по кучкам, играли друг с другом, а я, как всегда, был один, что дома, что в садике. Я физически начал ощущать своё одиночество. Я был каким-то не таким, странным. Меня не принимали в игру, потому что я не подходил им. Постоянно хотелось плакать, а плакать было нельзя, потому что я мальчик. Правда, однажды я заплакал, но стало только ещё хуже. Я помню, как подошёл к одной девочке, предложил ей поиграть в песочнице. На что она сказала: — Ты мне не нравишься. Девочка прищурила глаза, отчего они стали похожи на две щёлки. — Но почему? Честно, я был готов расплакаться на месте, так как не понимал, почему, что со мной не так. Почему именно я? На что девочка опрокинула на меня ведёрко с песком. Это быстро заметили другие дети. Разумеется, надо мной стали все ржать. Я повторял себе, что нельзя плакать, нет, всё что угодно, только не сейчас. В итоге, я заплакал. Я очень сильно хотел куда-нибудь спрятаться, чтобы меня не нашли и наконец-то оставили в покое, но понимал, что дома тоже не найду покоя, ведь там мама с бабушкой. Наверняка им это не понравится. Я говорил себе остановиться, пытался это сделать, но слёзы текли сами собой. Я захлёбывался собственными слезами и уже не пытался остановиться, настолько мне было плохо. Все тыкали в меня пальцами, продолжали смеяться уже не только из-за того, что вся голова и вся моя одежда были в песке, но и из-за моих слёз. Наконец-то это всё заметила воспиталка, которая, конечно, всыпала ребятам и поспешила быстро увести меня. На некоторое время я перестал считать её «дурацкой воспиталкой», потому что в сон час она меня успокоила, посидела, поговорила со мной. — Может быть, мы поговорим с твоей мамой и попробуем вместе что-то придумать? — Она дала мне стакан воды. — Нет ничего страшного, что ты заплакал. Это со всеми бывает. Я обязательно поговорю с ребятами. Я смотрел на её лицо, которое выражало искреннее сочувствие. Спасибо ей, конечно. Однако, в то время я не хотел, чтобы она рассказывала всё маме и пыталась поговорить с ребятами. Своими детскими мозгами понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я просто хотел, чтобы сон час не заканчивался, в садике была тишина, и были только я, вода и воспиталка. Мне просто хотелось побыть в тишине…

***

— Она сказала мне, что наш сын немного странный, прикинь. У него проблемы в коллективе, с ним никто не играет, постоянно как бы… сам в себе. Замкнутый, в общем. Сегодня девчонка высыпала на него песок. Ну, я не знаю, как можно не отбиться от девчонки. А потом мне воспитательница их предъявляет, что наш сын — идиот. Мне стыдно, понимаешь? Стыдно. Я стояла, и мне было стыдно за то, что мой сын не может общаться. Блять, не может общаться. Кому сказать — не поверят. Я для чего его в садик-то вожу, чтобы он там пиздюлей получал. Меня уже давно уложили в кровать, но я не спал и слушал разговор мамы и бабушки за стенкой, на кухне. Мама говорила матные слова, значения которых я ещё не знал, но мне говорили их не употреблять. — Надо с этим что-то делать, значит. Надо ребёнком заниматься. Вдруг у него отставание в развитии. Будет как твоя сестра. Не дай Бог, конечно. Тьфу, тьфу, тьфу. Может, к психологу сводить, поговорить с ним или садик поменять. — Ага, щас прям. Буду я менять садик. Мне на работу вон сколько добираться, а ещё сначала его в садик отвести. Кстати, ты могла бы мне помочь отводить его. А то хорошо болтать тут, сидя на кухне. Ты им тоже, вообще-то, не занимаешься. — Так а я больная вся, на пенсии уже. Ты мать больную пожалей хоть немного. Я его хотя бы встречаю иногда. — Ой, прям такая больная вся. Иди ты. Как с бабками на лавке трещать, так ты первая. Короче, не знаю я, что делать. К детскому психологу — точно нет. Я вообще, знаешь, не доверяю им, потому что туда надо идти, когда уже… с мозгами проблемы. Это уж крайние меры. Всыпать ему просто надо хорошенько, и всё. Вообще, этим отец должен заниматься. Он же у нас мужик, отец всё-таки. А он всё время на работе, потом газету на диване читает да телек смотрит. Дальше про папу я уже не слушал, потому что не заметил, как уснул. А вообще, было чертовски обидно. Я тогда, наверное, впервые на всех разозлился. На маму, которая не хотела мне помочь, на тупых детей в саду, которые не хотели меня принимать. Ведь именно из-за них всё и началось. Всё из-за них. Тогда мне было всего пять лет. Ничего особо не изменилось: я продолжал ходить в садик, надо мной продолжали смеяться, мама продолжала мне читать нотации. К концу садика на меня уже забили и просто игнорировали. Понимаете, это один из законов жизни. Всё постоянно суетятся, пытаются что-то сделать и что-то исправить, но в конечном счёте все забивают огромный болт. Ещё в детстве я оставался с бабушкой на выходных. Во дворе не гулял, ну, или только с бабушкой. Просто там в основном были дети из садика, а я с ними не ладил. Родители уходили по своим друзьям, не брать же меня с собой. Бабушка не хотела за мной следить. Я сидел один в другой комнате, не зная, чем заняться, поэтому смотрел телек до тех пор, пока меня от него уже не начинало тошнить. И так сидел целый день. В какой-то момент я открыл для себя рисование. Мне понравилось, что засчёт него можно отвлечься и попасть в другой мир. В художку меня, правда, не отдали, потому что мама сказала, что не надо тратить деньги на всякую ерунду. Ещё бабушка могла взять меня с собой к своим подругам или долго болтать с ними по телефону. Вот это было действительно скучно, так как приходилось порой часами ждать, когда бабушка наконец-то обсудит все сплетни, а это, поверьте, занимало очень много времени. И только после этого можно было идти домой. Помню в младших классах я спросил маму: — Почему я никому не нужен? Вопрос этот возник у меня как-то случайно, всплыл в голове, и всё. Резкое осознание ситуации пришло. Я просто чувствовал себя всё время никому не нужным: ни в школе, ни в семье. На что мама мне ответила: — Хватит ерунду говорить. Ты нужен. Просто включи немного мозги и пойми, что у нас, у взрослых, куча всяких дел. Иногда бывает просто не до тебя. Поэтому не обижайся, а просто пойми это. Ну, я понимал. Вроде бы. Перед первым классом финансовое положение нашей семьи ухудшилось. Папу выгнали с работы, он постоянно находился в поисках новой, мама на него кричала. Она работала в парикмахерской, искать другую работу не собиралась. Я мечтал пойти в первый класс с классным портфелем и школьными принадлежностями. Я надеялся, что школа станет для меня другим, новым миром, отличающимся от того, что я вижу дома. Я много раз представлял, как буду самым крутым, вокруг меня будет компания друзей и всё такое. В итоге, меня отправили в школу с каким-то дешёвым рюкзаком уже не первой свежести, так как мама его купила у своей знакомой, у которой сын с этим рюкзаком лет десять назад ходил. Даже школьную форму у кого-то купили, и она была мне немного великовата. Я считал форму противной, но мама придерживалась другого мнения: — Ну ничего, подрастёшь немного, и как раз будет. Зато на всю начальную школьную хватит. В комплект входил дурацкий жилет в зелёную болотную клеточку, штаны на размер больше и туфли, которые были похожи на туфли деда. Короче, в школу я пошёл как самый настоящий лох. Ещё и советские карандаши мне сунули. Я чувствовал себя ущербным, когда увидел остальных детей в нарядных рубашках, блузках и костюмах, а я первого сентября стоял как идиот с мамой и бабушкой. Папа, как всегда, не смог прийти, ушёл на очередное собеседование. На меня уже тогда все смотрели как на диковинку, некоторые стали шептаться между собой и тыкать пальцем. Я снова был готов заплакать, чувствовал этот комок в горле. Кстати, мама с бабушкой принарядились, надушились, сделали себе классные причёски. Ну, а я был ребёнком, поэтому мне не нужно было быть красивым. А я тоже хотел тогда быть красивым, чтобы впечатлить всех. Хотелось почувствовать запах новой одежды для школы. Я немного снова погрузился в себя, расстроился, поэтому всю линейку простоял с мамой и бабушкой. Я всё хотел подойти к ребятам, поговорить с ними, но ничего не мог поделать со своей застенчивостью. Я словно приклеился к своему месту и не мог ничего сделать. А мама только ухудшала ситуацию подталкиваниями и советами. Я так разнервничался, что снова чуть не заплакал. У меня опять появилось то самое ощущение, когда хотелось спрятаться, чтобы тебя никто не нашёл. Вообще, очень хотелось уйти оттуда. Я развернулся и уже был готов уйти, но мама меня остановила и стала кричать из-за того, что я странно себя вёл. Дальше нам показали класс, в котором будем учиться, поговорили немного с родителями. Я понимал, что не могу отлипнуть от мамы и вообще мне было очень страшно. Я хотел домой и с завистью смотрел на детей, некоторые из которых уже общались между собой. Я боялся ходить в школу, так как у меня были проблемы с общением. Я не знал, с чего начать. Поэтому сидел за последней партой, иногда рисовал на переменах. Однако, каких-то великих талантов у меня не было. Читал я средне, некоторые буквы иногда не проговаривал или слишком торопился, писал криво, каких-то математических или творческих способностей не проявлял. Мне было трудно наладить с кем-то контакт, потому что всё время молчал, рисовал у себя в альбоме. В основном различных монстров. Они меня пугали и завораживали одновременно. Я сидел за последней партой со своим соседом. С ним мы общего языка не нашли. Даже уже не помню, почему. Однако, мне не нравилось ходить в школу. Да, меня никто не обижал, в отличие от садика, но чувствовал я себя очень одиноко, будто между мной и одноклассниками образовалась невидимая стена. Я не мог общаться или играть с ними, потому что очень стеснялся и переживал. В конце концов, дошло до того, что я просто сидел за своей партой один. Я мечтал о том, чтобы найти себе лучшего друга, такого же, как и я, который будет во всём меня понимать. Несмотря на трудности в учёбе, мне нравилось читать, рисовать. Я хотел намного лучше читать, чем умел тогда. С помощью чтения и рисования мог уйти от скучной реальности и погрузиться в более интересный и красочный мир, потому что мне было везде одиноко: и в школе, и дома. Было стрёмно оставаться с учительницей в классе или сидеть одному на перемене в школьном коридоре. Хотя класснуха пыталась меня приучить к общению, советовать мне что-то, но в общем-то ей было всё равно. Всем на меня всё равно. В школе я это понял окончательно. Мама пока не давила на меня, так как ей было некогда. Вообще, всей семье тогда было не до меня. Мама устроилась на вторую работу, папа проходил собеседования, а бабушка занималась своими делами: жаловалась на жизнь подругам и смотрела сериалы по телеку. Так что всё было очень скучно, не так, как я ожидал, когда пойду в школу. Вы можете подумать, что всё так и продолжалось, но тем летом кое-что изменилось… Моя мечта сбылась — у меня появился мой первый лучший друг.