Дорога в Ад

На лето после первого класса я возлагал большие надежды. Мне очень хотелось провести свои первые летние каникулы интересно. Я уже нафантазировал, как мы куда-нибудь сходим с папой, поговорим о чём-нибудь, потому что мы с ним очень мало проводили времени вместе. Насколько я помню, летом у нас с деньгами всё наладилось, поэтому я думал, что папа сможет выделить время на прогулки со мной. Мне его не хватало. Я и вправду очень много вспоминаю и думаю о нём даже сейчас, спустя столько времени. Мне жаль, что уже ничего нельзя исправить и мы с ним никогда больше не сможем поговорить. Родители тогда проводили время на работе, занимались своими делами. Даже во время отдыха они со мной никуда не ходили. За мной следила бабушка, чтобы я никуда не делся. Во дворе друзей не нашёл, поэтому чаще всего сидел дома или гулял только с бабушкой. Не помню, чтобы мы с семьёй гуляли, да и вообще как-то проводили время вместе. Тем летом мне было настолько скучно, что я на полном серьёзе стал считать дни до окончания летних каникул. Я тогда и вправду соскучился по школе, так как дома было ужасно тоскливо. В основном смотрел много телека, пока уже совсем не уставал от него или пока бабушка не запрещала смотреть всякую ерунду. Сначала я обрадовался этому занятию, ведь оно означало, что я могу смотреть все передачи подряд и даже всякие фильмы для взрослых. Однако, спустя несколько недель на меня нахлынула ужасная скука. Все передачи мне надоели, мультики тоже, потому что некоторые из них я уже смотрел по второму кругу. В фильмах для взрослых (нет, не порнуха, не подумайте), я ничего не понимал. Всё это было будто каруселью, которая никак не могла остановиться и от которой уже начинало тошнить. У меня начинала болеть голова, глаза, и сильно хотелось спать. Конечно, я мог выйти гулять с бабушкой, но это было уныло. Ещё встретит какую-нибудь бабку во дворе и проговорит с ней сто лет. Ещё я любил смотреть в окно. Меня это завораживало. Нравилось наблюдать за людьми, придумывать их судьбы, увлечения, мысли. Но одновременно я и завидовал им, так как постоянно смотрел во двор, а там были одноклассники, которые во всю играли и веселились. Я представлял, как гуляю с ними, придумываю разные развлечения и меня все слушаются, потому что я самый главный и крутой. Мне нравилось себя представлять именно таким. Вот тогда моя жизнь была бы действительно весёлой. Но, к сожалению, с одноклассниками отношения не заладились, поэтому и друзей у меня не было, а значит, и гулять не с кем. Бабушка меня не хотела пускать во двор, боялась, что я могу что-то натворить или потеряться. Благодаря наблюдениям за людьми из окна я снова начал рисовать. Чаще всего свои фантазии, которые хотел воплотить в реальность. Я рисовал себя в компании друзей, наши совместные игры. Я придумал себе целую вымышленную компанию друзей, разрисовал, раскрасил их, придумал им имена. Меня это очень вдохновляло и успокаивало. Создавалось впечатление, что я не один. Хотя, конечно, когда выходил на улицу и видел компанию весёлых детей, становилось тоскливо. Я понимал, что вся эта весёлая жизнь, которую я себе придумал, всего лишь рисунки. Иногда я представлял нашу семью. Как мы сидим все вместе, пьём чай, собираем паззл или смотрим кино. Тогда мне было важно окунуться в свою собственную реальность, где всё было идеально и так, как я хотел. В один прекрасный день меня так замучила унылость всего происходящего, что я решил поговорить с родителями. Я дождался пока они наконец-то освободятся, обсудят все свои дела и будут свободны. Честно говоря, я очень боялся, потому что обычно затеи о чём-то поговорить ничем хорошим не заканчивались, так как никто не прислушивался к мнению ребёнка. Мама убирала посуду, папа читал газету. Ну и я подумал, что, раз они не разговаривали, то самое время напомнить о себе. — Тебе чего? — спросила мама. — Есть хочешь? — Нет, не хочу. Я просто хотел спросить кое-что. Я очень волновался, а под пристальным взглядом мамы вообще не мог думать и чуть не забыл, о чём хотел поговорить. В горле вмиг пересохло, и я опустил голову вниз. — Ну? Мама уже домыла посуду, поэтому стояла полностью свободная, разглядывая меня с недоумением и раздражением. Папа тоже отложил газету. И я понял, что теперь всё внимание точно обращено на меня, а значит, надо уже что-то говорить. Я стоял как идиот, молчал и теребил край своей футболки. — Ну-у, в общем… Разумеется, в моей голове речь звучала гораздо лучше и убедительнее. — В общем, я бы хотел, чтобы мы вместе куда-нибудь сходили. Ну, в кино, в парк. Развлечься всей семьёй. Мама и папа уставились на меня с полным непониманием. Поэтому я сразу замкнулся и больше не продолжал, поняв, что мою идею не приняли. — А что ты предлагаешь? У нас нет времени тебя развлекать, водить куда-то. Мы постоянно работаем, потом приходим, хотим отдохнуть и позаниматься своими делами. Я правильно же говорю? Правильно. И я тебе так скажу: у многих детей так. И ничего, они всё понимают. А ты просто избалован. Не ценишь, что одет, накормлен, у тебя крыша над головой, бабушка, которая за тобой следит постоянно. Знаете что? Особенность моей мамы заключалась в том, что если начать высказывать, что она где-то могла быть неправа, то начнётся долгий монолог о том, как она много всего для вас сделала. В детстве у меня не было столько мозгов, чтобы догадаться об этом. — Ну я не права, что ли? Если мама чувствовала, что нет реакции одобрения со стороны окружающих, то задавала вопрос и всем своим видом подталкивала человека к нужному ей ответу. В тот момент мама обращалась к папе. Как я уже говорил, папа был очень спокойным, совсем не конфликтным, поэтому сначала принял мою сторону. — Может, и правда сходить куда-нибудь с ним? А то ребёнок сидит дома, чахнет. Я с надеждой смотрел на папу, думал, что он точно сможет решить проблему.  — Не знаю, как я найду время. Просто у меня работа, домашние заботы. Я постоянно занята. Если хочешь, можешь ты с ним сходить. — Так это и твой сын тоже. Тут мама окончательно взорвалась, и начался скандал. Она очень легко могла вспылить и начать кричать, обвинять всех вокруг. — Я тебе ещё раз повторяю, что у меня дела!! Я работаю. У нас только наладилось всё с деньгами. Вот он сейчас подошёл ко мне, и, получается, я должна всё бросить и пойти его развлекать. Если хочешь, иди сам. А то всё постоянно на мне: и домашние дела, и работа. Мама продолжала кричать, говорить о своих заслугах и о том, что её никто не ценит. Я уже сто раз успел пожалеть о том, что вообще начал этот разговор. Лучше бы сидел у себя в комнате и не выходил. Я уже подумал, что от нашего разговора совсем не было толку, однако, спустя полчаса папа подошёл со мной поговорить. И хотя это выглядело довольно неловко, я был безумно рад, что папа проявил ко мне внимание. До этого мы общались только по бытовым вопросам. — Ты на маму не обижайся. Было видно, что слова папе давались очень тяжело, но он старался, поэтому я терпеливо ждал. — Она просто устаёт очень на работе, поэтому вся такая нервная. Ей некогда, понимаешь, из-за работы, но ты не обижайся на неё, потому что мама всё это делает ради нас. Мы тебя очень любим. И я предлагаю вместе куда-нибудь сходить на этих выходных. Можем пойти в парк, повеселиться там, потом поесть сахарной ваты. Папа только говорил об этом, а я уже представил во всех красках, как мы классно проведём время вместе. Я даже был рад, что мама с нами не пойдёт, ведь мы с папой наконец-то останемся вдвоём. Я тут же согласился на это. Я тогда чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле. Начал представлять, как мы проведём это время, и каждый последующий вариант становился круче предыдущего. Я долго не мог уснуть, думая об этом. Папа сдержал свое обещание, и на выходных мы пошли в парк. Вообще, конечно, мы весело провели время: гуляли, ели сахарную вату, кормили уточек. И даже несмотря на неловкость папы, я всё равно был рад. Быстро выяснилось, что нам не о чем говорить. Странно, я ведь столько всего хотел обсудить с папой: и мои рисунки, и летние каникулы, и даже то, что я смотрел по телеку. Да вообще всё. А как пришло время, понял, что разговор совсем не клеился и оказалось не очень уж много у нас тем для обсуждения. Я даже на мгновение расстроился, подумав, что это я виноват, не мог заинтересовать. В любом случае, это было хоть что-то. В конце вечера, конечно, стало грустно, что всё закончилось, и теперь неизвестно, когда мы снова сюда придём. Я ещё хотел попроситься с папой на рыбалку, но понял, что это уже слишком и вряд ли он меня с собой возьмёт. Вечером перед сном мне почему-то стало очень грустно. Я уже не помню почему. А может, я чувствовал или даже знал, что это была наша последняя интересная прогулка с отцом.

***

Спустя какое-то время, где-то ближе к середине июля, произошло очень интересное событие. Бабушке наконец-то надоело за мной следить и ещё выгуливать меня. Она сказала, что можно уже меня и во двор отпустить погулять. А если вдруг накосячу, то мне всыпят. Остальное я пропустил мимо ушей, потому что был безумно рад тому факту, что буду гулять один, без бабушки. Наконец-то свобода. Думал, может, найду себе какие-нибудь приключения. И в первый же день так и вышло. Я же говорил, что найду лучшего друга? Ну так вот. Бабушка пошла в гости к тёте Вале, сказала, что через часик придёт проведать меня. На всякий случай мне дали ключи. Ну и вообще, я мог гулять полдня. Главное, прийти поесть, если захочу, и не потерять ключи. Через час бабушка пришла меня проведать. Я все ещё сидел на лавке, потому что не нашёл себе занятия или друзей. Я стеснялся подойти и напроситься играть с ними. Мне казалось, что меня не примут. Ведь на физкультуре я не сильно блистал, не знал, как играть во все эти вышибалы и прочее. Да что уж говорить, я был лузером, который постоянно сидел на лавке. Бабушка лишь сказала, чтобы я нашёл себе какое-то занятие, а не сидел как пень. В общем, мне стало окончательно скучно, поэтому я решил уйти со двора. Просто шёл прямо в неизвестном направлении. Я подумал, что успею вернуться домой, и никто ни о чём не узнает. Мне нравилось идти неизвестно куда, как будто путешественник с каким-то важным секретом и тёмным прошлым. Было любопытно наблюдать за людьми. А ещё я пытался угадать, куда я смогу прийти, в какую точку. Ведь я уже прошёл свой двор и ещё один. Все дворы и старые дома казались мне одинаковыми, однако, всё равно в них было что-то особенное, что привлекало моё внимание. А может, тогда это было просто детское воображение. В итоге я вышел в какой-то двор рядом со школой, там было поле, на котором играли в мяч только два человека: мальчик и маленькая девочка. Создавалось впечатление, что им вообще никто не нужен, им и вдвоём хорошо. Я засмотрелся на них и, конечно же, вскоре был замечен. Я ожидал грубости, но мальчик оказался дружелюбным. Он предложил мне присоединиться. И, раз уж я здесь не называю реальных имён, пусть мой друг будет «А». Так вот. Мы играли в довольно простую игру — ассоциации. Вроде, в садике тоже такое было, если не путаю. Я ожидал какого-то подвоха, но ребята приняли меня как своего и не смеялись надо мной. К слову, та девочка оказалась младшей сестрой «А». Я вот даже не помню конкретно, о чём мы болтали тогда, наверное, о всякой детской ерунде. Суть не в этом, а в том, что мне было с ними интересно, они меня поняли и приняли. «А» был более активным и разговорчивым, чем я, но это даже и к лучшему, так как я не умел много говорить и постоянно стеснялся, поэтому он очень сильно упрощал мне задачу. Выяснилось, что они с сестрой жили рядом с этим двором вместе с родителями. А уж когда я узнал, что он осенью переводится в мою школу, то и вовсе был на седьмом небе от счастья. Вскоре нам надоело играть в мяч, и «А» предложил заняться чем-то более интересным, но уже для взрослых. Надо только отправить сестру домой. «А», хоть и был моим ровесником, но я считал, что он намного старше меня. Вообще, на протяжении всей нашей пусть и короткой, но настоящей дружбы, я, можно сказать, обожествлял его. Я даже забыл о предупреждении бабушки, чтобы я никуда далеко не уходил. Потом, конечно, вспомнил, но решил не думать об этом, пока не вернусь домой. Мне было весело и интересно, а это главное. Когда сестру «А» уже забрали домой, он предложил мне пойти на заброшку, сказал, что это и есть развлечение для настоящих взрослых. Смешно. Нам было лет по восемь, но мы уже считали себя взрослыми. Мне стало немного страшно, ведь на заброшках никогда не был, а по всяким фильмам ужасов знал, что там можно встретить нечисть и маньяков. Как назло, уже начинало темнеть. Тут я и вспомнил, что мне уже, скорее всего, пора домой и ещё меня наверняка ищет бабушка, а телефона у меня тогда не было. И вот я разрывался между двумя желаниями. С одной стороны, страшно, но очень хотелось пойти на заброшку, а с другой — боязнь получить пиздюлей дома. Разумеется, я выбрал первый вариант. Просто мне не хотелось перед новым другом показаться придурком, который всего боится и бежит к родителям. Из-за того, что он хорошо ко мне относился, я его сразу записал в лучшие друзья. У меня часто так бывало. Я сильно привязывался к людям. Заброшка находилась рядом, через дорогу. Это была старая психбольница. Наверное, с того случая у меня появился огромный интерес к заброшкам. Старое здание, за которым уже никто не следил, одновременно пугало и притягивало. Я переминался с ноги на ногу от страха, но в то же время любопытство и желание показаться взрослым были сильнее. К тому же «А» сказал, что он здесь был много раз. Нельзя было показывать, что я струсил. Здание показалось мне злым и отвратительным, так как я многое додумал в своей голове. Я боялся, что внутри кто-то есть, но, когда мы вошли, всё было тихо. Если честно, мне хотелось быстро всё посмотреть и выбежать, но я не мог. «А» происходящее веселило. Он всегда был очень любопытным, ему нравилось испытывать себя. Мы прошли немного дальше, впереди нас ждал огромный коридор, а по бокам были обшарпанные, грязные закрытые двери. «А» хотел открыть, но тут я его остановил. Это уже было слишком. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, ладони вспотели, и я чуть не взял друга за руку, но потом мне стало стыдно. Мы же всё-таки мальчики, а не девочки. В конце коридора была куча мусора. Мне всё время казалось, что сейчас кто-то выйдет из-за угла, и каждый звук меня пугал. А ещё я подумал, вдруг моя тётя живёт в такой же психушке. Конечно, я это уже нафантазировал. Было такое ощущение, что «А» вообще ничего не боялся, хотя он же там был много раз, ну или просто умело скрывал страх. В какой-то момент мне показалось, что к нам навстречу точно кто-то шёл. Тогда я уже решил, что больше точно здесь не выдержу и надо бежать. Мой друг заметил моё напряжение и быстро повёл меня к выходу. Мне казалось, что я шёл намного быстрее него, но расстояние до выхода не становилось меньше. У меня уже началась паника, что меня схватит какое-нибудь чудовище, и тут наконец-то я вышел. — Ты прям испугался, — сказал «А». — Никогда не был на заброшках? — Не был, — коротко ответил я. Признаться в этом было сложно, но врать не имело смысла, потому что по моей реакции «А» легко обо всём догадался. — Я часто тут бываю. Можем в следующий раз пойти, если не испугаешься. Второй раз уже не так страшно. И, хоть я испугался, что-то меня влекло. Да и с новым другом хотелось провести время. Мы договорились, что обязательно встретимся ещё. Напоследок «А» сказал, что со мной интересно. Мне ещё никто такого не говорил, поэтому я очень обрадовался… Хотя потом пришло осознание того, что надо домой и мне точно всыпят. В квартире стояла гробовая тишина. Я даже мог слышать звук настенных часов. Мне стало страшно, потому что в нашей квартире никогда ещё не было настолько тихо. На кухне сидела заплаканная мама, которая смотрела в одну точку, не двигаясь. Впервые видел её такой. Остальные тоже молчали. Наконец-то меня заметили. Правда посмотрели так, как будто не узнали меня. При этом на лице смешались и радость, и отчаяние, и гнев. Тишина продолжалась недолго. В конце концов, мама спросила: — Ты охуел, что ли? Ты вообще где был? Голос был максимально тихим, и это пугало больше всего, потому что, если мама говорила тихим голосом, значит, жди беды. Не успел я и слова произнести, как мама стала наносить мне удары кухонным полотенцем везде, где только можно, и кричала: — Сука! Мразь! Ты, блять, вообще где был?! Знаешь, сколько мы тебя искали?! Тварь ты. Удары были везде: и по спине, и по рукам, и по ногам. Затем мама отбросила полотенце и схватила меня за ухо. Я как мог пытался увернуться и не заплакать от обиды и боли. Когда она взяла меня за ухо, я уже завизжал от боли и стал умолять, чтобы она меня отпустила. Я не заметил, как начал плакать, и слёзы капали на пол. Увидев это, за меня вступились бабушка с папой, сказав, что уже хватит. Тогда я и убежал быстро в другую комнату. — Стой, мразь! Стой, я сказала! Куда ты побежал? Ты совсем, что ли, оборзел?! Я закрыл дверь в комнату, спрятался за диваном, понимая, что это спасёт меня на очень короткое время, а шаги мамы становились всё ближе. Я очень боялся, что мама может снова ударить или сделать ещё что похуже. Меня очень пугали крики и ругань, поэтому и впоследствии старался всё скрывать и много раз подумать, прежде чем что-то сказать. Мама резко распахнула дверь, чуть ли не выбила её, и вытащила меня за ворот футболки. — Иди сюда. Разговаривать с тобой будем. — Ну не надо уж так с ним. Ну, может, хватит, — причитала бабушка. Меня привели кое-как на кухню, посадили на стул и стали спрашивать, где я был. Но сначала, конечно, добавили, что я урод, раз так поступил со всеми. — Ты вообще че молчишь? Поговори с сыном. Мама быстро перешла на папу, начав кричать на него. Папа только разводил руками, мол, ну а что можно поделать. Я сидел, напуганный, не зная, что можно говорить, а что нет. Я был готов и сто раз извиниться и согласиться со всем, что они говорили, лишь бы меня не били полотенцем и не орали. У меня уже в ушах звенело от маминого крика. — Ладно, ну и где ты был? Ты понимаешь, что мы уже в милицию хотели звонить? Мама продолжала на меня давить. Хорошо, что бабушка снова вступилась. — Ну хватит уже. Пусть скажет что-нибудь. Все уставились на меня, и я понял, что надо хотя бы что-то сказать. — Ну, в общем, я пошёл гулять. Ну, в смысле, сначала сидел просто на лавочке, а потом решил пойти куда-нибудь после того, как пришла бабушка, потому что мне уже скучно стало. Рассказывал я сбивчиво, не очень связно из-за боязни случайно сказать что-то не то. За это можно было и получить. — Я ходил по дворам. Ну, там не очень далеко. — Что ещё за дворы? — спросила мама. — Ну, я не знаю. Я не был раньше там или разве что только с бабушкой. Я подумал, что там не очень далеко. Ну, в общем, я познакомился с одним мальчиком. Мы в мяч играли. Просто в мяч, ничего такого. Про заброшку, конечно же, я не сказал. Хотя мне было страшно подумать, что родители могут об этом узнать. Я думал тогда, а вдруг они мысли мои прочитают. Я молился, чтобы они скорее поверили в мою версию и отпустили меня. Я старался не трястись, но моё поведение как назло выдавало испуг. Мама пыталась уличить меня во лжи, сказала, что я чего-то не договариваю. Правда, бабушка с папой переубедили, сказали, что я так себя веду от испуга. Поэтому я наконец-то мог спокойно выдохнуть. Со мной ещё немного поговорили, спросили, а что за мальчик, откуда он, я всё врал и отрицал как мог. Сказал, что не знаю, откуда этот мальчик, из какого подъезда и как его зовут. Наврал, что ничего не запомнил. Мне, правда, сказали, что я дурак, раз ничего не запомнил.  — Ой, всё, иди отсюда спать. Мама уже устала орать и выяснять отношения, поэтому просто отправила меня спать. Вот и поговорили. Я ещё долго не мог уснуть после этого разговора и даже забыл про своего нового друга из-за страха, обиды и злости на маму, бабушку и папу, но особенно — на маму. Дура. Лучше бы у меня была другая мать. Хотя и на папу я сильно обижался, потому что он не старался меня защитить и не встревал в разговор. Я снова начал ненавидеть всю свою семью, потому что знал, что у моих одноклассников, у «А» наверняка другие семьи. Ещё боялся того, что меня ждёт на следующее утро. Я боялся, что мама снова может на меня сорваться. И, только когда уже начал провалиться в сон, вспомнил о своём новом знакомстве. Я надеялся, что мы станем друзьями… Утром во время завтрака никто не с кем не общался. Хотя и раньше такое было, но в тот момент чувствовалось напряжение. Спустя несколько минут мама первая решила начать разговор, сказав, что мне за такое поведение вообще надо объявить бойкот, потому что я уже совсем отбился от рук. Знал бы я, как часто мама будет произносить эту фразу и в детском, и в подростковом возрасте. Её любимая фраза. Хорошо, что бабушка сказала, что это уже радикальные меры и не надо так жёстко обходиться с ребёнком. Я сначала обрадовался, а потом понял, что лучше бы мне объявили бойкот. Знаете почему? А потому что мне снова пришлось ходить всё время с бабушкой. Я ужасно расстроился и разозлился. Я мечтал снова встретиться со своим новым другом, пойти на эту заброшку, которая буквально манила меня. Пугала ещё, но всё равно хотелось туда пойти. Вообще, в моем воображении мы уже давно стали лучшими друзьями и всё делали вместе. Конечно, в будущем мы и стали друзьями, особенно в школе. Короче, в то время это было настоящее унижение — ходить всё время с бабушкой, особенно мимо одноклассников. Я и так был лохом без друзей, а тут ещё и с бабкой ходил. Я однажды так разозлился на неё, что сильно ущипнул её, ещё и сумку вырвал. Понятное дело, что это было от бессилия, я очень хотел нагадить бабушке, потому что она дура. За что она дала мне подзатыльник. Зато через какое-то время бабушка наконец-то сказала маме, что я ей надоел, сил уже не было за мной следить. Правда, там уже и лето подошло к концу, поэтому больше мне с «А» увидеться не удалось. В какой-то момент мне вообще начало казаться, что вся наша встреча мне приснилась, ничего этого не было. Я скучал, думал о нём постоянно, потому что с ним было очень интересно. Но в новом учебном году всё немного изменилось. Изменения были как хорошие, так и плохие. И да, раз уж мы с вами немного сблизились, давайте я буду обращаться к вам на «ты». Любой подумает, что я обращаюсь конкретно к нему. Мне кажется, это здорово. Может быть, хоть кто-то поймёт мою историю.