Чёрное пятно

— Да что же такое, — раздалось бормотание. Намджун ощутил, как его тело слегка толкнули. Это заставило его в страхе вздрогнуть. Однако это были совсем не руки, а что-то тяжёлое — как будто бьют деревяшкой по спине. Не понимая, что происходит, Ким принял сидячее положение и заметил тяжесть в своих конечностях. Пахло бетоном — тем, чем обычно пахнет в подъездах. — Хён? А что ты тут делаешь, — Юнги приоткрыл скрипучую дверь. Перед Кимом появился мальчик с кошельком в руках и сетчатой сумкой. Намджун быстро понял, что заснул прямо перед входом в квартиру Юнги. — Ты куда? Школа вроде завтра, — сонно спросил Ким. Юнги залился смехом: — Бабуля попросила купить овощей для рагу, — мальчик закрыл за собой дверь. — Но ты так и не ответил, что делаешь под моей дверью. — Неважно, — отмахнулся Ким, поднимаясь со своего места. От воспоминаний о том, почему он тут оказался, становилось неловко за самого себя: по факту, ему приснился дурной сон, и он просто так потрепал себе нервы. Но, так или иначе, Юнги был в порядке — и это главное. Правда, Ким не знал, сколько проспал тут. — Ты готовился, чтобы тут поспать? — захихикал младший. — Что ты имеешь в виду? — Ты в пижаме. Намджун посмотрел себе под ноги: на нём были голубые спальные штаны и рубашка, которая шла в комплекте. — Хах. Видимо. Они стояли несколько минут в тишине. Она не была неловкой: Юнги слегка улыбался красноватыми губами, а Намджун пытался сопротивляться собственному желанию потрепать того по голове. — Мне правда нужно в магазин, — решил нарушить молчание младший. Эта фраза дошла до Намджуна не сразу. Реакция была заторможенной, потому что всё, что он сейчас делал — это любовался Мином. Ким не стеснялся даже заглядывать ему в глаза. Взгляд младшего как будто был направлен сквозь Кима. Он не ощущал, что на него смотрят. — Ты так быстро! Мы даже не поговорили! — Намджун засмеялся в панике. — Ты бы, эм, мог пойти со мной. Тут недалеко. — Да-да! — моментально воскликнул Ким, но понял, что это звучало резко и странно из его уст. — То есть… да, я не против, — тон голоса стал заметно спокойнее, хоть и намеренно. Юнги только хихикнул и повернулся в сторону лестницы. Намджун пошёл следом. На улице было что-то около двенадцати дня, как понял Ким. И — неожиданно — было солнечно и тепло. Это было непривычно, ведь всё, что видел Джун последние полгода — это серое небо по утрам. Но сейчас оно было чистое, и солнце приятно обволакивало кожу. Они пошли в совершенно противоположную сторону от продуктового. Намджун оглядывался по сторонам, ища ближайший магазин, но зданий становилось всё меньше и меньше. — По правде говоря, бабушка послала меня на рынок. Там овощи дешевле, — Юнги словно почувствовал насторожённость Кима. Намджун слабо закивал головой. — Тебе не неловко ходить по улице с парнем в пижаме? — Бабули и дедули на рынках одеваются ещё хуже. Не переживай, — усмехнулся Мин. — Нам сюда. Пара завернула за поворот. Послышались свойственные рынкам разговоры и реплики, призывающие купить что-либо. — Знаешь, я ведь ничего о тебе не знаю, и ты скорее всего обо мне тоже, — решил начать издалека Ким, пока Мин перебирал помидоры. — Ну, я знаю, что ты умный, потому что объяснил, как у меня идёт кровь из носа. Раньше я правда думал, что она из лёгких. — Хах, ну да, — улыбнулся Ким, почёсывая затылок. После слов Мина перед глазами всплыло лицо мальчика и дорожка крови из носа; от мыслей о том, что было бы, будь она правда из лёгких, по телу пробегали мерзкие мурашки. Намджун вспоминал Юнги месяц назад. Почему-то сейчас всё было по-другому — может быть, из-за погоды. Но тогда Юнги был очень бледным и с синими мешками под глазами — сейчас же он выглядел лучше и здоровее. Почему-то встречи с ним отдавали страхом и холодом, учитывая, что Намджун всё равно тянулся к Юнги. Теперь он испытывал тепло от компании младшего и трепещущее чувство в животе от его улыбки. — Когда у тебя день рождения? — Не помню. Скоро. Я родился весной, — мальчик не отрываясь ощупывал помидоры, проверяя их на качество. Намджун следовал по пятам, наблюдая за сосредоточенным лицом Мина. — Что значит не помнишь? — удивился он. Юнги закусил губу: — Я не помню, какое сегодня число. Но я точно помню, что там есть цифра пять. Нужно спросить у бабушки, — выдохнул младший. — Тебе исполнится семнадцать? — Шестнадцать. Ну да. Юнги не могло исполниться семнадцать. Хотя и на шестнадцать он с трудом тянул — возможно, потому, что Намджун был определённо выше Юнги. Чимин, например, был одного роста с Кимом. — Я не знал, что ты живёшь ещё и с бабушкой, — сказал Намджун, оглядываясь по сторонам. На удивление рынок не выглядел страшно, как он себе представлял. Тут было вполне уютно. В этот момент продавщица взяла помидоры, которые выбрал Юнги, и взвесила. — Спасибо, да, сейчас, — Мин открыл кошелёк и достал нужную сумму. Ему отдали помидоры, и они пошли к прилавку с сельдереем. — Хорошего дня! — пожелал младший. — Да, я теперь живу с бабушкой. — Почему? — Намджун увидел, как Юнги поджал губы. — Но если не хочешь рассказывать — не надо, — попытался он успокоить мальчика. Тот поднял взгляд на Кима и слабо улыбнулся: — Всё нормально. Мама умерла недавно. Бабушка единственная, кто у меня остался из родственников. — Поэтому ты месяц не ходил в школу? — Можно и так сказать. Первые пару дней я сидел в подъезде и ждал, пока мне откроют дверь. Я тогда пришёл со школы. Намджун в недоумении приоткрыл губы. — Кажется, я голодный. — Почему ты не поешь? — спросил Ким, садясь рядом. — Ох, моя матушка не открывает мне дверь. Мин продолжил рассказывать: — Ну, я сидел под дверью. Очень хотел кушать. Не знал, что мне делать. Поэтому я много спал — потому что только тогда я мог не слышать это урчание из желудка. А потом меня нашли соседи, — Юнги остановился рядом с прилавком с сельдереем. — Мама, она, — он взял в руки овощ, разглядывая его, — она повесилась, — Юнги замолчал. — И не сказала мне! Представляешь? Как я мог узнать об этом?.. Я был такой голодный и грязный, — жаловался младший так, как будто факт повешенья его матери совершенно не колебал его. Намджун пребывал в шоке — он не думал, что всё было так серьёзно. И, по правде говоря, ему было стыдно перед Юнги за то, что он тогда пошёл гулять с Чимином, а его оставил в таком положении и даже ничего не предпринял, чтобы помочь мальчику. Хотя он не знал в полной мере, что происходило с Юнни в тот момент. Но ещё больше настораживала манера того, как Юнги это рассказывал: казалось, что он особо не беспокоился из-за смерти мамы, а только обижался на то, что она ему не сказала об этом… — Потом приехала бабушка. И теперь мы живём вместе, — улыбнулся младший. — Теперь-то я кушаю хорошо. Мама не очень любила готовить, если так можно сказать, — Юнги бросил взгляд на лицо Намджуна, которые выражало полное недоумение. — Хотя, знаешь, я тут подумал: зачем отваривать рис, если он может свариться у нас в желудке! Там вроде бы тоже жарко, — произнёс Юнги, ожидая какого-то ответа, но ничего не последовало. Он надеялся перевести тему, так как знал, что люди обычно воспринимают слова о смерти совсем не с радостью. Младший повернул голову в сторону Кима: — О, я знаю этот взгляд. Я рассказал учительнице о своём отсутствии, а она сказала, что я всё выдумал! Но я никогда не вру… — Я верю тебе. Намджун этого не заметил, но когда он произнёс эти три слова, глаза Юнги заслезились. Совсем не потому, что он расстроился из-за то, что Намджун, возможно, вовсе и не верил, нагло соврав, хотя он почему-то исключал это. И совсем не потому, что его рассказам никто и никогда не верил, а его наблюдения и вопросы всегда считали глупыми. Всё было наоборот: Ким сказал это с особой нежностью, заботой и несвойственной для жизни Юнги добротой. Проще говоря, Намджун растрогал его. Но Ким был внимателен, хоть и не до конца, и заметил перемену в настроении мальчика. Он быстро забрал сельдерей, и они пошли за остальными овощами. Юнги старался скрыть своё лицо, чтобы покраснения около глаз поскорее спали и Намджун ничего не заметил. — Знаешь, у меня тоже недавно умер брат. — Правда? Как давно? — удивился Мин, отрываясь от исследования овощей на свежесть. — Я… — Ким запнулся. Он решил подумать немного — воспроизвести линию времени в своей голове — и пришёл к одному выводу. — Я не помню, — он схватился за виски, потирая их, — как я мог забыть?.. Может, полгода назад? Мне кажется, это слишком рано. Год назад? Даже если так, то это странно — не могло пройти столько времени. — Ты любишь разговаривать сам с собой, — подметил Юнги, забирая баклажаны. — Ох, да. Меня это успокаивает. — Я сам по себе не очень разговорчивый. Я так думал, пока не встретил тебя. В школе мне не доводится разговаривать даже с учителями. Я почти не отвечаю на уроках, потому что стесняюсь. Но с тобой у меня как будто развязывается язык. Хотя это может быть потому, что твоя пижама выглядит детской, — хихикнул тот. — Мой брат сказал бы мне то же самое. — Мы с ним похожи? — Юнги оторвал взгляд от овощей и посмотрел в глаза Намджуна, чтобы тот смог оценить их сходство. — Отчасти. Младший слабо угукнул и расплатился за овощи. — Всё. Я всё купил, — Мин поднял сетчатую сумку со своими покупками. Руки слегка дрожали — скорее всего потому, что там было много чего и, вероятно, было тяжело. — Ты крут, — Намджун ловко забрал сумку из его рук. — Ты первый, кто мне это говорит, — продолжал улыбаться Мин. Не было похоже, чтобы он возмущался тем, что Намджун понесёт всё за него. Вполне возможно, что он так планировал изначально. Они вышли из этого шумного места и направились обратно в сторону новостроек. Лицо Юнги слегка светилось на солнце, губы были красноватые. Он в целом выглядел так знакомо и по-особенному прекрасно. Его хотелось оберегать. Намджун не верил, что в мире есть люди, которые будут издеваться над Юнни. — Те старшеклассники, — начал издалека Ким, — они давно так обращаются с тобой? — Хулиганы? Если ты про тех со школы, то достаточно давно. — Они не говорили, в чем причина издевательств? Юнги остановился и повернулся в сторону Кима, заглядывая прямо в глаза. — Посмотри на меня. Внимательно посмотри. Я буквально выгляжу как баклуша для битья. Что со мной они только не делали. И Намджун правда посмотрел на Юнги, пытаясь найти хоть какой-то повод для такого обращения. Оглядывая его с ног до головы, он в первую очередь заметил синяки на коленках и тонкие руки. — Что они делали? — голос Джуна слегка задрожал. В конечностях начало холоднеть — скорее всего это был резкий вопрос. Они ещё не на такой ступени общения, когда можно рассказывать подобные вещи друг другу, и вполне возможно, что Юнги и вовсе неприятно говорить об этом. — Всякое, — промычал Юнги, явно задумываясь. — Ну, ты видел, что было в столовой. А до этого, месяц назад, они взяли меня за шкирку и закрыли в туалете, — Мин закусил губу, — и знаешь, хах, это правда неловко рассказывать. — Если не хочешь рассказывать, не рассказывай, — попытался заверить Ким, — но я хочу, чтобы ты знал: ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Глаза Юнги заискрились. Походу, он никогда не задумывался об этом. — Я никому не рассказывал об этом, — замялся младший. — Я не уверен, что это замечали другие люди или хотя бы учителя. Хотя нет: я точно пытался рассказать одному мальчику. Я сейчас не знаю, где он, и не помню, как его зовут, но он тогда сказал то же самое — «если не хочешь, не рассказывай, » — и я не хотел рассказывать, на самом деле. Но потом он сказал мне, что я мог бы и рассказать. Не значит ли это, что я должен рассказать всё, когда люди говорят этого не делать? Намджун почувствовал грусть в голосе Мина, но при этом он старался держать слабую улыбку. И ведь Юнги был абсолютно прав: Ким ожидал, что ему расскажут обо всем, что происходило, потому что ему это и вправду было интересно. — Тогда, месяц назад, они затащили меня в туалет, и я как-то упал так, что приземлился прямо на кафель. Они меня окружили, — жестами Юнги примерно показал, как это выглядело, — то есть, даже если бы я встал, меня бы повалили обратно или я просто не мог бы ничего сделать. И я просто вжался в угол, ожидая, чтобы это всё закончилось. Сердце Намджуна сжималось от картинок, которые выдавало воображение: то, как эти амбалы окружили этого маленького человечка, то, как Юнги вжимался в пол. Наверняка бы он уже плакал и прижимал к себе колени, чтобы стать незаметным или провалиться под землю. — Они смеялись надо мной, а потом один из них что-то шепнул другому на ухо, а этот передал другому. Я увидел их ухмылки. Внезапно Юнги остановился. Они уже подходили к домам. Намджун заметил, как его кулачки сжались. Он опустился на корточки и рвано вздохнул. На него явно накатывали слёзы. Намджун положил сумку на землю и сел рядом с Юнги. — Юнни? Всё хорошо? — он коснулся спины младшего, поглаживая, чтобы тот успокоился. — Нет! — воскликнул Мин. — Я должен рассказать, если я начал, — он выждал паузу, — я плохо видел из-за слёз, но ухмылки не мог не различить. Как-то неожиданно для себя я услышал копошащиеся звуки. Как потом оказалось, у одного парня ещё был ремень на брюках. Остальные расстегнули ширинки. Рука Джуна всё ещё была на спине младшего и успела вспотеть. Солнце напекало руку. Особенно плохо стало от последних слов Юнги. Он сжал свободную ладонь в кулак, готовясь услышать дальнейшие подробности. — А потом я почувствовал, как мой живот начинает намокать. Чем-то, — Намджун почувствовал, как Юнги задрожал, — чем-то горячим и горько пахнущим, — закончил он. Мин наконец повернул своё личико в сторону Намджуна. Он понял, что имел в виду младший. Это было бы очень стыдно озвучивать напрямую. Щёки и глаза Мина были красные от слёз. Уголки губ пытались улыбаться, но были опущены, и это явно не выглядело как чёртовая улыбка, которую постоянно из себя давил Мин.