Одаренные

- Мы вроде договаривались, что ты скажешь это у меня на могиле, а не у больничной койки, - усмехается Арсений, устало приоткрывая глаза. Несмотря на то, что свет в палате выключен, а за окном снегопад, глаза все равно неприятно жжет от неожиданной яркости, они начинают слезиться, а сам Арсений только жмурится, стараясь привыкнуть к освещению. Паша едва сдерживается, чтобы не подойти к нему и не обнять, сдавить до хруста костей, хотя кости у Арсения и без того страданий натерпелись. Его голос хрипит и звучит слишком тихо, говорить ему явно сложно. Ещё бы, несколько месяцев проваляться в постели в вынужденной коме. - Ещё бы немного и говорить пришлось бы там, - Паша облегчённо вздыхает, садясь на стул рядом. - Ты конченый самоубийца, Арс. Директор запускает пальцы в свои волосы, проводя по ним рукой. Он безумно рад, что друг очнулся, хотя желание его придушить за то, что он сделал - только усилилось. А если подумать, был ли у них другой способ остановить Антона? Ответить на этот вопрос они никогда не смогут, только если не появится кто-то со способностью просматривать линии развития событий. - Все настолько плохо? - Арсений морщится и пытается сесть. - Лежи. Тебе ещё рано вставать. Позов ввёл тебя в искусственную кому на два месяца. - О... - Арсений поджимает губы, прекращая свои попытки. К его удивлению, боли у него нет, только неприятные ощущения, тело его словно не слушается, будто чужое. А ещё ему странно от того, что прошло два месяца, потому что он сам не может понять, сколько времени прошло для него. Ощущения странные, двоякие, с одной стороны ему кажется, что он успел только моргнуть, и вот он уже лежит в медкрыле, а не в объятиях Антона на площади, с другой стороны, будто он находился взаперти в тёмном месте тысячи миллионов лет, блуждал по беспросветной тьме, пытаясь найти источник чужих голосов, а его преследовал только колючий холод. - Как все прошло? - спрашивает Арсений, стараясь отвлечься от неприятных мыслей, от которых мурашки по коже медленным строем идут от ног до самого затылка. - Твой план сработал. Антон взял себя в руки и успокоился. Нам... все получилось странно, Арс. Мы думаем, это Антон. Когда ты отключился на площади, был взрыв и эпицентром взрыва был он. Ира не удержала барьер, но нас не задело, наоборот... - Боль пропала, - кивнул Арсений. - А где Антон? С ним все нормально? - Да. Но о нем позже. Арсений чуть хмурится, вопросительно уставившись на Пашу. Почему о нем позже? Ему, конечно, сказали, что с Антоном все нормально, но если нормально, то почему о нем позже? Это казалось слишком подозрительным, и Паша прекрасно видел это подозрение на лице Арсения, но старался игнорировать. Об Антоне он сейчас говорить не хотел. Не тогда, когда Арсений только очнулся. Ему нужно прийти в себя, набраться сил, а не тревожиться. Паша продолжил, пока Арсений не успел ничего спросить: - Боль пропала, раненым было легче помогать. Шастун помог перенести всех в школу. Этот взрыв ничего не разрушил, он будто обволакивал каким-то странным спокойствием и теплом. Как если бы я заставил успокоиться кого-то силой мысли, выключил страх и волнения. Так было после этого всплеска. А еще нам удалось договориться с правительством, школу не закроют, более того, нас попросили создать проекты по открытию школ в других городах. Конечно, на открытие подобных школ уйдёт не один год, и проекты ещё должны быть одобрены, но все оказалось слишком легко. То, что произошло - должно было напугать общество, и правительство должно было спустить на нас всех собак и отвернуться от нас, но никак не принять. Ненавистников все ещё хватает, но... мы полагаем, что это из-за всплеска сил Антона. Что этой волной он вложил что-то в головы другим людям из-за чего они начали воспринимать нас проще. Наверняка сказать нельзя, но это единственное логичное объяснение, которое мы можем найти. Больницы все ещё существуют, Стас в Москве обсуждает, как их можно реформировать и освободить детей. - Нас больше не ненавидят? - Громко сказано, конечно. Нас принимают, насколько это возможно. Все ещё опасаются и плюются нам в спины, но они готовы идти на диалог, и готовы начать принимать нас. - Можно считать, что это успех. Так а что с Антоном? - Живой, - Паша снова посмотрел в окно на снег. - Он научился контролировать свою скрытую возможность. Я не могу на него больше повлиять. Никто не может. - Он в школе? - Да. - Я думал, Стас попытается его запереть или обезвредить, что-то такое, - говорит Арсений, усмехаясь. Он поправляет простынь на груди, разглаживая складки. - У Стаса не получилось бы, даже если бы он хотел. Антон сильно винит себя за то, что сделал. В особенности за то, что ты оказался здесь. Мы боялись, что тебя не удастся спасти, ты не восприимчив ни к одному анестетику. Позов придумал погрузить тебя в анабиоз. Как ты себя чувствуешь, кстати? - Будто меня пропустили через мясорубку, скормили кому-то, потом собрали экскременты, выделили оттуда мои частицы и собрали обратно, - Арсений поморщился. - Но боли нет как таковой. - Примерно так и произошло. У тебя разве что только сердце и мозг не были повреждены. Кости в трещинах, органы всмятку... жуть. Шансы на твоё спасение были настолько ничтожны, что их можно было бы округлить до нуля. Но Димка справился. Удивительно, такие эксперименты раньше проводились только на мышах, и погружение в анабиоз не длилось дольше нескольких часов, а тут почти два месяца. Ты довольно живучий, Арсений. - Это многое объясняет. - М? - Я помню холод, помню голоса, даже думал, что я умер и оказался где-то не здесь. Странное состояние, о котором вспоминать не хочется. Будто был во сне, но проснуться не мог. Значит, все в порядке? Все получилось? Я думал, тут будет группа поддержки, Ира с Эдом, Антон… - Порядком это сложно назвать, - Паша поджал губы. - Но сейчас не об этом. - Много погибших, - кивнул Арсений. - Слишком ты хорошо читаешь людей для человека без телепатических способностей. Да. Много погибших, еще больше пропавших без вести. Вряд ли мы когда-нибудь найдем их. Есть предположения, что Антон превратил их в молекулы. Ты и сам видел, что там происходило. - Антон, Антон, Антон… Так а где сам Антон? Что с ним? - не выдержал Арсений. - Он в изоляторе, - Паша устало посмотрел на друга, снова поджимая губы. Он не хотел об этом говорить, пытался оттянуть этот момент до последнего, но Арсений, кажется, был так же помешан на мальчишке, как и сам мальчишка на Арсении. Тянуло их друг другу необъяснимыми силами. Арсений снова предпринял попытку встать или хотя бы сесть, морщась от неприятных ощущений, боль тут же электрическим разрядом прокатилась по всему телу, но парень только сжал челюсть. Паша поднялся и пересел на край кровати, укладывая руки на плечи Арсения и прижимая его к кровати. - Тебе еще нельзя вставать. С ним все в порядке. Послушай, Арс… - Ты сказал, что вы не можете на него повлиять, но заперли его в изоляторе? - повысил голос Арсений. - Он сам себя запер. - Что? - Арсений удивленно приподнял брови, переставая сопротивляться. - Он сам себя запер, - повторил Паша. - После того, как мы вернулись в школу, он помог нам перенести раненых, а потом ушел, чтобы не мешаться под ногами. Никто не обратил внимания тогда… Мы нашли его только ночью, он нашел транквилизаторы и ввел себе дозу. Паша устало потер глаза, отпуская успокоившегося Арсения. Он не раз видел людей под действием транквилизаторов, но вид Антона тогда поверг в шок. Парень сидел куклой на койке, прислонившись к стене, взгляд пустой, на руке ослабший ремень, а в вене все еще торчал шприц. В чужой крови, в пыли и грязи, бледный, словно неживой. И он сделал это с собой самостоятельно. - Он считает себя чудовищем. Он хотел, чтобы мы вводили ему транквилизаторы на регулярной основе, как было в больнице. Мы отказались. Я пытался на него повлиять. Пока он был под действием транквилизаторов, я мог забраться ему в голову, но на его сознание в таком состоянии сложно было повлиять, а когда их действие закончилось я больше не мог ничего сделать. Он не подпускает к себе никого, Эдик ему носит еду и пытается с ним говорить, но Антон игнорирует все. Стас пытался создавать иллюзию, но наши способности на Антона не работает. Мы даже пытались создать иллюзию тебя, но Антон эту иллюзию не видел. Он неуязвим. Осознавая все потери, всех погибших, всех пропавших, сколько увечий он нанес своим друзьям, Эдику, Ире, тебе, Антон просто ушел в изолятор и закрылся там. Он сидит там уже два месяца. - Мне надо к нему. - Тебе надо прийти в себя, - Паша покачал головой. - Да и… Тихий стук в дверь заставил Пашу замолчать. Они оба посмотрели в сторону звука и Паша поднялся со своего места, снова осматривая друга. Выглядел Арсений ужасно. Исхудавший, с серым цветом лица, заросший, и даже его голубые глаза сейчас выглядели слишком тусклыми. - Я пойду. Это, наверное, твои дети, они от твоей палаты практически не отходили, все ждали, когда ты очнешься. Рад, что ты жив, - Паша чуть улыбнулся. Арсений только кивнул в ответ, а Паша направился к двери. Стоило ему ее открыть, как в палату кубарем ввалились Эд, Ира и Оксана. Паша только покачал головой, наблюдая, как подростки, словно дети малые, кидаются на Арсения с объятиями, заставляя того кряхтеть от боли сквозь улыбку.

***

После пробуждения Арсения прошло еще несколько недель. Как бы сильно он не хотел пойти к Антону, он не мог. Дима его просто не выпускал из палаты, заставляя есть и делать укрепляющие упражнения для ослабшего тела, и он избегал прямого взгляда, словно что-то знал. А может и правда что-то знал. Антон к себе все так же никого не подпускал, и сколько бы Эд не пытался привлечь его внимание, докричаться до него, сделать хоть что-то, Антон все игнорировал, все так же находясь в неведении. Арсений ковырялся ложкой в какой-то полезной каше, которую принес Дима. Может быть она и была полезной, вкусовые качества оставляли желать лучшего. Арсений только кривился, рассматривая слипшиеся крупинки на ложке, аппетита это у него не вызывало, скорее наоборот. - Я могу уже выйти отсюда? - буркнул он, посмотрев на Диму. Позов стоял спиной к нему, рассматривая снег за окном. Он только пожал плечами вместо ответа, а Арсений закатил глаза, отодвигая от себя тарелку. Он потянулся к яблоку, лежащему на тумбочке у кровати. Движения больше не доставляли дискомфорта и он был уверен, что отлеживаться дольше смысла нет. Но он не врач, а врач на него не смотрит, не вынудишь его сжалиться. Спасибо хоть ремнями к койке не привязал, хотя Дима хотел. - Я бы не советовал, - вздохнул Дима, все так же не поворачиваясь. - Доешь кашу. - Она мерзкая. - Ты тоже мерзкий бываешь, - фыркнул Дима. - Так меня никому есть и не надо, - Арсений закатил глаза, откусывая яблоко. - Ты сам говорил, что мне надо больше двигаться, а теперь держишь меня здесь и дальше медкрыла не выпускаешь. Я на воздух хочу. Дима вздохнул в очередной раз и снял очки, потирая уставшие глаза. Он задумчиво пожевал нижнюю губу и сел на стул, стоящий рядом с постелью Арсения. Он бросил взгляд на включенный телевизор, висящий на противоположной стене, там шел какой-то русский сериал про ментов, звук они предусмотрительно выключили, чтобы не захлебнуться чужим пафосом или тупостью. - Выглядит так, будто у нас сейчас состоится серьезный разговор, - Арсений склонил голову набок, пытаясь заглянуть другу в лицо, но Дима его попытки игнорировал. - Я боялся не справиться, Арс. И я не хочу, чтобы все мои старания сейчас пошли по пизде, потому что тебе хочется поняшиться с Шастуном. - Он несколько месяцев сидит в изоляторе, ни с кем не разговаривая. В полном одиночестве. Я хочу не поняшиться с ним, а просто убедиться, что он в порядке. - Это его выбор. Мы пытались ему помочь, он эту помощь не принимает. А тебе нужно восстановиться. Да и хрен его знает, как он отреагирует на тебя. Может еще больше крыша поедет. Арсений замер, так и не укусив яблоко, поднесенное к губам. Он нахмурился, прожигая взглядом профиль Димы. Тот выглядел уставшим, и взгляд Арсения ему был очевидно неприятен, но он его успешно игнорировал. Арсению это не нравилось, он только фыркнул, убирая поднос с колен и бросая недоеденное яблоко в миску невкусной каши. - Куда ты собрался? - спросил Дима. - Куда ты меня не пускаешь. - Тебя никто не выпустит. Я не рекомендую. - Да мне насрать на твои рекомендации. - Тебе было не насрать, когда ты меня умолял спасти твою жизнь. Которой тебя, к слову, чуть не лишил твой драгоценный Антон. - Я не умолял, - холодно отозвался Арсений. Потому что он действительно не умолял. Арсений прекрасно помнил момент, как очнулся в агонии, у него болело все тело и говорить было мукой. Он умирал, и все, что могли бы сделать в медкрыле тогда - облегчить его страдания. Но Арсений схватил Диму за руку и приказал ему найти способ спасти его, после чего снова вырубился. И Дима нашел. Арсений с легкостью спрыгнул с кровати и размял мышцы. Он ощущал себя намного слабее чем был когда-то, у него буквально кости торчали, он сильно исхудал и ослаб, но это не делало его беспомощным. Арсений быстро приходил в норму, но еще несколько недель он не собирается просто зализывать остатки ран. Антон должен знать, что с ним все хорошо. И если Антон не хочет слушать кого-то еще, он сам придет и скажет об этом. Ничего плохого ведь не случится. Арсений, не стесняясь присутствия Димы, переоделся в джинсы и худи, которые ему принес Эд. Он в этом обычно гулял по медкрылу, чтобы не ходить в пижаме, в которой обычно лежал в палате, или в спортивках, которые всегда отправлялись в стирку после упорных тренировок в том же медкрыле. - Спасибо, что спас меня, - Арсений поджал губы, поворачиваясь лицом к Диме. - Но сейчас, пусти меня. Дима только кивнул в ответ. Спорить ему не хотелось, он подпер голову рукой, продолжая смотреть в телевизор. Арсений спокойно выскользнул из палаты и, стараясь никому не попадаться на глаза, отправился в свою комнату за пальто. Несмотря на то, что был вечер, в школе было достаточно тихо, да и школьники по коридорам не бродили. Он не особо хотел с кем-то пересекаться и участвовать в разговорах. Он успешно забрал свое пальто и так же незаметно выскользнул на улицу, отправляясь в тот самый изолятор. В кармане мешалась пачка сигарет, Арсений задумчиво вытащил ее и повертел в руках. Курить было не лучшей идеей, да и ему не хотелось. Хотя никотин никак бы на него не повлиял, как и любое другое вещество, которое могло бы вызвать зависимость или как-то повлиять на его организм. В своих раздумьях он не сразу заметил в вечернем небе золотистое сияние, а когда заметил, даже замедлился. В небе плавали ледники, огромные золотистые глыбы, между которых медленно проплывали не менее огромные киты. Арсений чувствовал себя маленьким, крошечным, уязвимым, но это чувство не мешало ему завороженно рассматривать все вокруг. Там, выше, над ледниками и китами, парили планеты, целая солнечная система. Он даже удивленно замер на месте, скользя взглядом по всему золотистому великолепию. Это Антон, понял он. Очевидно, что он. Кто бы еще в школе мог сделать такое? В золотистом сиянии было ощутимо теплее и вокруг изолятора вовсю зеленела трава. Удивительно было вот так из зимы сразу окунуться в весну, приятную, теплую, пахнущую зеленью. Что еще умеет Антон? Как много всего в нем кроется? Один из китов, похоже китенок, нырнул вниз и начал виться вокруг Арсения, будто бы пытаясь с ним поиграть. Арсений только задумчиво поднял руку, пытаясь прикоснуться к огромному золотистому существу. Интересно, а знает ли Антон о его приближении? Послал ли он этого китенка, чтобы поздороваться с Арсением или все вокруг обладает своим собственным сознанием? Арсений добрался до двери и дернул ее на себя, заходя внутрь. Свет был выключен, но все освещалось золотыми потоками энергии. Пройдя несколько коридоров, он замер, заметив столик, на котором стоял поднос с нетронутой едой. А там, в самом конце комнаты, на полу сидел Антон, склонив голову. Над Антоном был золотистый купол, через который, как Арсений понял, никто не мог пройти, если только Антон того сам не захочет. Антон на его появление никак не отреагировал, пока Арсений не подошел вплотную к барьеру. Он осторожно притронулся к нему рукой, было впечатление, будто он уперся ладонью в стекло. - Антон? - позвал Арсений. У него голос был отчего-то хриплый, будто он переволновался. Антон поднял сначала глаза к фигуре в противоположной стороне комнаты, а потом откинул голову на стену, наблюдая. У него лицо никак не изменилось, ни единой эмоции не проскользнуло, но он задумался. Арсений. Живой. Антон сглотнул, дернув головой. Он посмотрел на свои руки, пытаясь что-то понять. А вдруг это он? Вдруг это он создал Арсения? Вдруг это его воображение разыгралось? Сколько раз за все это время он себе представлял, как придет Арсений, как они встретятся, о чем они будут говорить. Антон все это время только и занимался тем, что ненавидел и винил себя, а в свободное время эскапировал. Представлял, что все хорошо, что он никого не убил, что он не убил Арсения. Похоже, не убил. Или убил? Антон поморщился, проводя рукой по волосам. Его пытались обмануть уже. Приходил Паша, забирался ему в голову, копошился там, но добиться ничего не смог. Приходил Стас, который создавал свои иллюзии, подсылал к нему нереального Арсения, который говорил не как Арсений, и вел себя не как Арсений. Иллюзия была такой плохой, такой некачественной… А потом Антон и вовсе перестал ее видеть. Понимал, что Стас пытается сделать, но наблюдать за этим было бы даже смешно, если бы Антон не съедал себя изнутри виной. Вдруг это снова проделки Паши и Стаса? Вдруг они нашли какого-то мутанта, который может потягаться силами с Антоном? Вдруг… - Антош, - снова позвал Арсений, отвлекая парня от его мыслей. А вдруг это настоящий Арсений? Реальный. Живой. Его. Антон снова сглотнул. Он расслабился, даже не думая подниматься со своего места, и барьер, который он держал все это время тихо задрожал, будто рябь на воде, а после и вовсе пропал. - Я подойду? - спросил Арсений. Антон только кивнул. У него во рту внезапно пересохло, а сердце будто решило переехать повыше, к горлу. Живой. Арсений подошел к нему и сел рядом на пол, тоже облокачиваясь спиной на стену и откидывая голову назад. Антон выглядел непривычно. Волосы отросли и висели небрежными кудрями, закрывая золотистые глаза. С бородой он выглядел старше своего возраста, да и усталость его не красила. Волосы были еще слегка влажные, будто Антон незадолго до этого был в душе. Может и был. Арсения это радовало. Радовало, что Антон не просто изолировался и сидел овощем, пренебрегая гигиеной и своим состоянием. Антон на Арсения не решался посмотреть. Он не кинулся к нему в объятия. Было странно. Столько времени прошло. Вдруг между ними больше ничего нет? Вдруг Арсений его больше не любит? Антон поймет его. Антон его все-таки чуть не убил. Живой. Антон поджал губы, прикрывая глаза и сжимая руки в кулаки. Арсений живой. Это главное. Арсений тоже не спешил с близостью, он все рассматривал профиль Антона. Заметив его напряжение, он осторожно положил руку поверх кулака, поглаживая тыльную сторону ладони. Антон только едва заметно вздрогнул, но после разжал кулак и перевернул ладонь вверх, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Арсения. Комната так и была залита золотистым свечением, а под потолком вертелись созвездия и маленькие планеты. Арсений чуть прижался плечом к плечу Антона, продолжая поглаживать большим пальцем чужую ладонь и рассматривать потолок. - Красиво, - наконец произнес он. Кажется с его прихода уже пришло не меньше часа. - Я думал, что убил тебя, - сказал в ответ Антон, разглядывая их переплетенные руки. Арсений поджал губы. Почти. Почти убил. Но он не посмеет сказать об этом Антону. Да. Антон его почти убил. И Арсений бы умер, если бы не приказал Диме спасти себя. А еще Арсений видит, как Антону сложно, пусть тот и не говорит ничего. Антон знает, что сделал. Почти убил Арсения. Почти убил Эда, Иру, Оксану, остальных. Он убил людей на площади. Арсений никогда не посмеет произнести это вслух. - Я опасен для людей, я только причиняю боль и страдания, и все разрушаю, и… - Разве это похоже на боль, страдания и разрушения? - Арсений осторожно взял Антона за подбородок, поднимая его голову и заставляя смотреть вверх. - Ты понимаешь, о чем я, - фырчит Антон в ответ, дергая головой. Но руку Арсения сжимает сильнее, будто боится, что тот уйдет, исчезнет, растворится в воздухе. - Я понимаю. Но ты не прав. Ты овладел этой силой и только тебе решать, в какое русло ее направить и как ее применять. Ты всегда пытался спасать, Антон. У тебя всегда была цель только помочь и спасти. - Но я не смог это контролировать, я… - Чш… - Арсений притянул Антона к себе, обнимая. - Я чуть не убил всех, я чуть не убил тебя. Я думал, что ты… Антон уткнулся носом в грудь Арсения, сжимая в руках чужое пальто. Он всхлипнул, не в силах сдержать эмоции, слезы предательски покатились по щекам, а Антон только сильнее спрятал лицо в чужой груди. Арсений перетащил его к себе на руки, обнимая. Он вплел пальцы в кудрявые волосы, медленно перебирая влажные прядки. - Я жив, со мной все хорошо, - пробормотал Арсений. - Я тебя так же люблю как и до этого, и ни в чем не обвиняю, Антош. Антон только сильнее содрогнулся в теплых объятиях. Он впервые за все время дал волю эмоциям, впервые позволил себе расплакаться. Копить всю вину и переживания внутри казалось правильным. Никому ведь не нужны его раскаяния, ведь так? Но вот Арсений сидит рядом и позволяет Антону просто быть человеком. Не пытается его починить как Паша, не пытается его обмануть, как Стас. Не лезет ему в душу и не смотрит с жалостью как друзья. - Хочешь сбежим? - тихо спрашивает Арсений. Антон его слышит, но успокоиться все еще не может, он не отвечает ничего, продолжая прижиматься к Арсеньевской груди. Арсений смотрит вниз, но видит только кудрявую макушку. Оставляет на ней мягкий поцелуй и утыкается носом в волосы. Комната начинает медленно затухать, золотистое сияние угасает, растворяясь в воздухе. - Поедем в Воронеж, как ты хотел. Познакомишь меня с мамой. Заберем ее с собой. Или останемся там. Паша говорил, что в других городах тоже будут открывать школы. Мы можем остаться в Воронеже и открыть школу, и помогать детям там. Или переедем куда-нибудь далеко, где нас никто не знает. Просто сбежим. Антон это все слушает, постепенно успокаиваясь. Голос у Арсения тихий, приятный, у него в объятиях тепло. Антон и забыл уже, каково это, и планирует не отпускать Арсения ближайшие миллион лет. А потом еще парочку, чтобы наверняка. - Маму забрать надо, - бормочет Антон в мокрый свитер и шмыгает носом. - Значит, едем в Воронеж? - Арсений слегка улыбается. - И никому не скажем? - Если захочешь. Просто сбежим. Вдвоем. И никому не скажем. - Эду сказать надо, - виновато говорит Антон, чуть отлипая. В комнате теперь практически ничего не видно, только слабые лампочки у входа едва горят синеватым. Антон снова шмыгает носом, осматриваясь по сторонам, и чуть взмахивает рукой, отчего вокруг них начинают снова плясать золотистые огоньки, освещая их двоих теплым светом. Арсений чуть улыбается наблюдая за этим. Антон сам не светится больше, у него глаза привычного зеленого цвета. - Скажем, значит, - кивает Арсений. - Я скучал, Арс, - Антон неуверенно прижимается к его груди снова, стискивая в объятиях. - Боялся больше никогда тебя не увидеть. - Все обошлось. Я рядом. И никуда от тебя не денусь. - Обещаешь? Арсений улыбается, снова вплетая пальцы в кудрявые волосы. Нравятся ему эти кудряшки, он от них точно никуда не денется. Антон расслабляется в объятиях, находит руку Арсения и переплетает с ним пальцы. - Обещаю, Антош, - Арсений снова целует его в макушку. Антош верит, потому что это Арсений, а Арсений всегда сдерживает свои обещания.