Killing butterflies

      Второе свидание прошло в клубе через два дня. Мегуми срочно нужно было выспаться и справиться с докладом, его частью, которая всё же осталась на нём, а не на Маки. Цумики узнала о новом друге своего брата после того первого свидания, которое Мегуми завуалировал как милую, крепкую дружескую прогулку. Как бы сильно сестра не интересовалась личной жизнью брата, удавалось ей это весьма плохо. Мегуми своим личным сильно дорожил и не спешил делиться всем подряд со своей сестрой, только потому что она захотела того. Поэтому она несколько дней ходила обиженной на Мегуми, хоть тот даже и не догадывался. В тот вечер она не стала спрашивать, куда собирался Мегуми, когда стоило его ждать и стоило ли вообще; поел ли он перед этим, взял ли деньги и телефон, взял ли ключи и прочая бытовая ерунда. Она не смогла узнать обо всём этом — Мегуми испарился из виду прежде чем девушка успела закончить перебирать в голове навязчивые вопросы. Она помирится с ним после его прихода.       Сукуна почти не стал таить в тайне поездку в клуб. Мегуми узнал об этом почти за день до встречи. От всех вопросов он профессионально отмахивался, планировал сохранять ужасную интригу почти до самого конца, пока не сдался от пару фушигуровских «ну пожалуйста». Да, пришлось говорить это обиженным тоном и скрипя зубами от смущения, но зато Мегуми овладел нужной информацией и теперь знал куда они оба едут на ночь глядя.       Рёмен всю дорогу был сосредоточен и капельку смущен. «Ну пожалуйста» в исполнении Фушигуро Мегуми чуть не убило его самообладание и конкретно подкосило его стальной стержень. Кто знал, что Мегуми способен пойти и на такое. Он сам не догадывался, что способен опуститься настолько низко. А что касается до клуба, то брюнет был в заведениях явно не такого плана. Там не присутствовал строгий дресс-код, если вечеринка велась не в праздник, было кучу подростков и дешёвого пойла. Мегуми понял, что клубами подобные места было сложно назвать — всего навсего арендованные помещения для тусовок. Сукуна был здесь не в первый раз. — О чём разговаривали? — Мегуми перекрикивает музыку уже на входе. — Ничего особенного, старый приятель. — Старым приятелем оказался охранник клуба, габаритный мужчина с добрыми глазами и ужасной улыбкой. Он встретил Сукуну как родного, а Фушигуро поразил своим ужасным акцентом. Выглядел тот как коренной японец, но выяснилось позже, что Фушигуро ошибался на этот счет. — Часто здесь бываешь? — духота объяла сразу же. Фушигуро подсознательно ищет кондиционеры и с ужасом наблюдает их отсутствие. — Когда-то да. — Он потянул Мегуми к бару. И там у Рёмена оказался знакомый, вовлекший его в длинный разговор. В отличие от Сукуны, что не жаловал долго беседовать со здешними, брюнет был не прочь послушать чего-нибудь нового о розоволосом. Сукуна работал здесь официантом. Проработал недолго, три месяца, но встречали его как старого друга. Бармен даже предложил зайти тому к администратору, поздороваться, на что тот отнекался и заказал какую-то выпивку. Мегуми не особо скучал, пока они вели беседу, в здешней обстановке было куча всего, что можно было рассмотреть и исследовать. Например, эти огромные прожектора над танцполом, или стриптизерш на балконах напротив VIP-залов, как всегда закрытые от основного. Люди были разных сортов. Все яркие, открытые и до одури пьяные. Мегуми видел полуобнажённых парня с девушкой, которые прилипли друг к другу, пытались сожрать друг друга только дай им повода. Парочка еле дошла до женской уборной и Мегуми рад — он может спокойно выйти в туалет и не наткнуться на эту парочку в соседней кабинке. Его передернуло не по-детски настолько, что задел своим размашистым движением кого-то плечом. — Блять, чувак, я недавно купил эту футболку. Несчастным оказался молодой парень с огромной, светлой и, к тому же грязной косой. Он пролил на себя какой-то напиток и был не слишком этим разочарован — он был накурен к хуям: его красные глаза и незнакомый Мегуми до этого запах, который точно был не перегаром, намекнули на это состояние. Напитков, к слову, было два. — В первый раз здесь? — говорит, почти не закрывая рта, а Мегуми боится, что сейчас у того слюни польются. — Молчаливый какой… На, расслабься. Он пихает в руки оставшийся напиток и отсалютовал Фушигуро уже потом, когда ярковолосая, накуренная девушка потянула его обратно на танцпол за шиворот. В руках оказался дайкири. Мегуми принюхался к напитку и ошибочно ощутил нотки апельсина. Насладиться полностью не удалось даже приятным запахом — Сукуна шлепнул Мегуми по руке и бокал устремился на столешницу с умопомрачительной скоростью. — Ты что творишь? — парень потирает ушибленное место и озирается на разбитый бокал с разлитым коктейлем. — Не пей из чужих рук, даже когда я рядом. — Бармен уже готовит их заказ, Сукуна закончил разговор как раз к нужному моменту, когда в руках у Фушигуро откуда не возьмись оказался какой-то бокал. — Ты видел как он его наливал? Или как делал бармен? — кивает в сторону знакомого, который отрицательно мотает головой в ответ за Мегуми. — Вот именно. Не пей ничего из чужих рук, только из своих или моих, в зависимости в каком состоянии ты будешь после пару глотков. Фушигуро до глубины души возмущён и оскорблен: — Ты правда думаешь, что я мог выпить это? — Нет? — а по глазам читается прямое «да». — Я ведь не идиот. — Хочется всей интонацией передать свою обиду, но музыка заставляет только покрикивать, отчего кажется, словно Мегуми капризничает. Сукуна сдаётся и более не говорит и слова, дожидаясь их заказ, когда он нежданно кое-что вспомнил. — Погоди-погоди-погоди. — Мегуми поворачивается в ответ. Он был занят тщательным изучением бывшего коктейля. Бармен пока не торопился убирать со стола окрашенные осколки, вовлеченный в процесс маленького приготовления. — А мой кофе? Помнишь, я дал тебе кофе? В голове демоненок Мегуми злобно ойкнул. Да, он помнил этот душистый аромат крепкого напитка. Помнит, с какой тоской на душе выливал густую, насыщенную жижу в раковину мужского туалета. Ему ещё долго снился кофе, возмущённый данным происшествием. В каждом таком сне Мегуми вставал на колени и просил у кофе прощения, после чего просыпался с ощущением того, что с ним явно всё не так. Эти сны прекратились быстро и больше не смели появляться также как и другие. В последнее время Фушигуро засыпал как убитый. — Было жалко, но я вылил его. — Брюнет определённо ощущает себя виноватым. Вот только не понимает перед кем больше: перед Сукуной или оскверненным кофе. И для себя решает — кофе было жаль больше всего. — У тебя нет сердца, Фушигуро Мегуми. — Розоволосый упал лбом на стол. Болезненно, судя по звуку. Осколки на гладкой поверхности весело подпрыгнули, Мегуми сам немного вздрогнул и ничтожная капля стыда всё-таки появилась. — Знаю. — Но сочувствовать ему он совсем не собирается. Наоборот, кривит гадкую ухмылку, подражая тихому оскалу Рёмена, и получает в ответ воздушный поцелуй, наигранно-противный, посланный с намерением ответить парню такой же монетой.       Их индивидуальный заказ готов. Сукуна вслух подмечает, что такого нет в меню бара, так что считались они тут весьма дорогими гостями. Бармен одним движением смахнул осколки за стойку и также справляется с жидкостью, чем успокоил Фушигуро. Стол вновь был чист за мгновение ока. Мегуми принюхался к красному напитку — пахло малиной, он ощущал слабые винные нотки. Сукуна отпил бокал одним залпом. Такое по-видимому для него было пустяком, он съел предложенную барменом ягоду и стал ждать Мегуми, который и глотка сделать не успел. Парень вновь ощутил себя мальцом, каким не ощущал себя уже много лет. Он не промах в алкогольных делах, но из-за Рёмена парень выставляет себя полным тюфяком. Дабы не омрачить свою сомнительную честь, Мегуми сделал такой же залп. Алкоголь пошёл чертовски хорошо. Это было не пиво и даже не самодельный коктейль в исполнении Нобары. Хороший алкоголь, достаточно крепкий, чтобы вскружить голову, но недостаточно, чтобы вызвать звёздочки перед глазами. — Не хочешь станцевать? — месиво в центре клуба сложно было назвать танцами, но Сукуна в этом не особо разбирается, поэтому не вдаётся в подробности. — Я не умею. — Пару раз он все же танцевал для обычных видео. Друзья уговаривали его около пятнадцати минут ради двухминутного кривляния и несколько сотен просмотров — Кугисаки умела развлекать свою аудиторию, пользовалась своей обаятельностью и красавцами-друзьями. — Не поверишь, но я тоже. — Рёмен вскочил со стула и потянул Мегуми за собой. — Пошли! — Я. Не. Умею. — Процедил, вцепившись в столешницу ногтями. Бармен красноречиво присвистнул, пока протирал бокалы и наблюдал за смешной и нечестной борьбой. — Я. Тебя. Научу. — Подражая тону Фушигуро, парень по пальцу отцеплял упертого от стола, в попытке утянуть за собой в душную обстановку танцпола. — Смотри! — Сукуна делает на пробу пару плавных движений. Точно не танец, но вписывалось под общий настрой, — просто двигайся под ритм, любое телодвижение, которое попадёт в бит, будет считаться танцем. — И да, он прав. Даже размахивания рук получались недурно. Девушка рядом с ними так вообще просто скакала игривой овечкой, и смотрелось это вполне казисто. Никаких предсмертных конвульсий, резких движений и сумасшествия не было. Люди толкались, нет, подталкивали и раззадоривали друг друга. Такая какофония, беспорядок вкружили голову. Мегуми дезориентировался, на несколько секунд потерял Рёмена, пусть тот и не пытался скрыться. Сукуна слился с толпой, но из виду не пропадал. Он ничем не отличался от прыгающих фигур, но именно от него невозможно было оторвать этого паршивого взгляда. Было ли дело в обтягивающей белой майке, открывающей вид на обколотые рисунками предплечья, или в диком оскале, которым парень одаривал Мегуми каждую секунду? Кто знает. Он жестикулирует, как хищник манит к себе попрыгать в тесной толпе. Возле Мегуми образовалось свободное пространство — от скучающего парня держали дистанцию, как от чумы бубонной. Видимо, выделяются здесь именно те, кто просто стоит.       Фушигуро не стеснялся танцевать или петь. Он не делал этого так часто, что просто напросто разучился видеть в этом маленькую радость и перестал любить это дело, воспринимать это как очередное развлечение. Мегуми, в частности, не любил выделяться в плохом свете, поэтому он подражает самому тихому танцору в поле зрения и просто двигается под музыку. — Да, вот так! — Рёмен подначивает парня. Он оказался рядом почти также быстро, как и пропал. — Я куплю тебе в баре всё, что угодно, если придумаешь чего-нибудь новое. — Музыка располагала для такого. Битов было предостаточно, хоть запрыгайся, хоть оторви конечности в бесконечных конвульсиях. Можно было даже показать пару движений из скудного арсенала. Но терять пол под ногами парень не спешил, боялся, что алкоголь сыграет злую шутку. И конечности он берег, других ему не выдадут. Столько движения, столько жизни, а в голову приходят только глупые тренды, которыми была забита личка в инстаграме и прочих соцсетях.       И только в этот момент трек показался брюнету знакомым. Мегуми вспоминает как эти строки играли в его наушниках, когда он возвращался домой после летней подработки. Вспоминает, как шевелил губами под каждое слово и как глупо подтанцовывал на дороге, ведь никто в десятом часу вечера его здесь не увидит. Губы машинально начали подпевать плывущим в голове строкам, а тело двигаться. Руки на уровне головы отщелкивали биты, кисти в такт взмахивались и Мегуми не понимал как совладать с этим ностальгическим чувством. Как заставить непослушный мозг напрячься, задуматься над тем, что тут вообще-то люди, они смотрят, возможно, обсуждают. Но любимый, всем известный, момент и Мегуми вскидывает голову в экстазе от опьяняющего чувства вольности, от образовавшегося удушья, когда танцуешь от всей души. Руки убирают взмокшую челку со лба, коленки подгибаются в лёгком прыжке и пол всё уходит из-под ног, возвращается, уходит, и так пока Мегуми перестал зацикливаться на удержании равновесия. Всё тело охватило движением. Глупый алкоголь, глупая ностальгия выбивали здравый, напускной рассудок и теперь оставалось лишь желание оттолкнуть от себя назойливую девчушку, что мешала вдоволь поднять над головой руки. Где-то под ребрами приятно кололо — парень умудрялся активно двигать тазом, сталкиваясь с чужими задницами. Чему тело особо было не радо — по бокам приходилось иголками, внутри всё сжималось и расжималось. Шея затекла от частых запрокидываний, но наблюдать в танце за прожекторами оказалось куда волшебнее, чем за людьми рядом, но шея ныла, приходилось запрокидывать шею в обратное положение, закрыв глаза. Видеть рядом с собой тела было худшим в этом моменте, Мегуми закрывался руками, размахивая ими перед собой, он распаляюще плыл всем телом, ноги в какой-то момент подвели и отказались слушаться, пританцовывая вместе с хозяином. И стоило только раскрепоститься, как трек резко заглухает, сменяясь другим. Брюнету требуется несколько секунд, чтобы унять возбуждение. Мегуми забылся на пару мгновений, но этого хватило, чтобы впечатлить одно лицо.       Сукуна перестал танцевать. Люди начали огибать его стороной, как поначалу Мегуми. Он не мог и двинуться. Мегуми танцевал. Завораживающе, чтобы вгрызаться взглядом только в него, просто и легко, чтобы не смущаться собственных движений и сексуально, чтобы вызвать гребаное вожделение каждого, кто осмелится поднять на него свой взор. Ненарочитые, томные движения вопреки резкому окружению смотрелись более гармоничнее. Или же Сукуна просто идиот, готовый каждый взмах его руки считать за само искусство и элегантность. Но эти сладкие телодвижения, эта шея манили, это тело манило ебучим магнитом. Это тело хотелось прижать, нет, этого парня хотелось прижать.       Связать.       Спрятать.       И никому не отдавать. Трек сменился, а парня всё штормило. Его не отпускало ещё секунд двадцать, и когда он полностью остановился перевести сбитое дыхание, Рёмен уже стоял за его спиной, чуть ли не дышал голодным зверем в самый затылок. — Ты слишком близко. — Никто бы другой не осмелился сделать такого, поэтому Мегуми ловит чужое запястье на своей талии. Его руки лежали невиданной тяжестью, но не мешали остальным движениям, только тихо касались через футболку, сжимали ткань кончиками пальцев. — Ты слишком красив. — Сукуна плавно спустился к бёдрам, а Мегуми бы поспорил. Он ужасно вспотел, от него несет малиной и алкоголем и он не мыл голову три дня. Сукуна слишком придурок, чтобы заметить такое, а Мегуми слишком придурок, чтобы не убрать крупные руки со своего тела. — Я ревную. — Идиот что ли? — руки никуда не исчезали, как бы Мегуми не вертелся, пытаясь повернуться лицом к парню. Такие горячие даже через ткань футболки, словно Рёмен лихорадил. — На тебя все смотрят. — Мегуми поднял голову к толпе. Никто, абсолютно никто, на них не смотрел, тем более на него. Таких парней, как он, здесь навалом, интереснее было смотреть на голых стриптизерш, чем на него. — Ты настолько красив, что затмеваешь всех в этой тухлой дыре. — Парень не перестает осыпать лестью. Уши загорелись от такой ереси. — Ты ведь не оставишь меня одного, если к тебе начнут лезть? Шёпот, пронзающий до костей, перебивал всю музыку. Интимный, жаркий. Сукуна опалял дыханием ухо, еле касался губами мочки и наслаждался тем, какой холодной была кожа, мягкая, блестящая от света прожекторов и усердных танцев. — Ты- Мегуми дрожит. Чертова дрожь не унимается, когда Рёмен перебивает и точно случайно цепляет губами мочку уха, когда проходится носом по виску и когда спускается, для того чтобы поцеловать шейную ямку. — Не бросишь? — он беспристрастно устраивает свой подбородок на плече, обнимает так тесно и крепко, что даже если бы Мегуми захотел бросить — не смог бы. — Нет, нет, не брошу. — Биение сердца ощущается в самой глотке. У Сукуны крепкие руки, крепкая и в то же время нежная хватка. А губы мягкие, чертовски мягкие и горячие. Он не хотел запоминать эти ощущения, но оно само, само блять втрескалось в память и не отпускало юнца. — Я же не ублюдок какой-то. Девушка, проходящая мимо, похихикала над ними. В голове Фушигуро обезьянка забила тревогу — плохое замечание. Мегуми приобнял Сукуну, сумел мимолетно ухватится за его кисти и ощупать их, те самые татуировки, которые каждый раз цепляют взгляд Мегуми. — Ты потрясающий, мне кажется, я не гожусь тебе даже в подмётки. — Сукуна утыкается лбом в плечо, все также бормочет, но его все также хорошо слышно. Этого жалобного, словно собачьего, скулежа под ухом ему тут не хватало. — Не неси херни. — Мегуми удалось пробить себе путь к Сукуне. Розоволосый разжимает хватку, когда холодная рука ложится на его, убирает объятия, чтобы взять Мегуми за руку, развернуть к себе лицом. Фушигуро весь блестит, он чувствует как бьет по вискам. Чувствует как Сукуна возвращает вторую руку на талию, пока другая переплетается с его. Как Рёмен прижимается к нему, разгоряченный своими фантазиями, как переплетает с ним пальцы, дышит загнанным хищником и тянется к шее. И он не выдерживает всех этих чувств. — Пойдем на улицу, здесь слишком шумно.       Они выбежали на улицу, спасаясь от духоты, столпотворения и громкой, навязчивой музыки. Пробежали дальше по тротуару, в противоположную сторону от их машины. Они добежали до парка и остановились тогда, когда легкие изо рта вываливались, стоило только его приоткрыть в отчаянном глотке воздуха. Зато теперь голова относительно чиста, разум цел, и на том спасибо. А щеки горят ярым пламенем от того, что бежали, и от понимания того, какие непристойности вытворяли в клубе.

* * *

      На третье свидание инициативу взял сам Мегуми. Он предложил обычную прогулку. Его душе нужен был хороший покой, а после сцены в клубе он иной раз убедился, что подобное развлечение может плохо закончится. — Как Итадори? — весьма неожиданно интересуется Сукуна по середине ленивого разговора. Парни спорили об обыденных вещах. Хотя Сукуна больше нёс херни, чем спорил, а Мегуми бесился от этого, хоть и четко понимал, что тот того и добивался. Этот был не первый раз, когда Рёмен невзначай пытался спросить о брате. Но это первый раз, когда вопрос прозвучал прямо. Мегуми и раньше замечал эти смешные попытки вывести все разговоры к брату и порой наоборот препятствовал Рёмену, дабы просто прояснить для себя некоторые детали. Например, его мотивы, его отношение к Юджи, что оставались до сих пор неясны. Парень то ругался на брата, то скучающим голосом рассказывал о нём мелкие истории. — Он хорошо учится, достаточно хорошо, чтобы не вылететь или стать заядлым отличником. — Мегуми думает, что Итадори точно такой же обычный парень каких на свете пруд пруди, но всё же была в этом парне исчерпывающая добродетель, которую не видел у большинства людей. В том числе и у Сукуны. — Не занимается спортом, хотя все к этому располагает, любит много поесть, смотреть фильмы и часто зависает с нами в караоке. — Хоть и поет тот от души, но таланта к нему от этого не прибавится. Лучшего вокала чем у Годжо Мегуми не слышал даже у Кугисаки. — Он с детства мечтал стать… — Пожарным. — Весьма неудивительно для такого парня как Юджи. Сукуна понадеялся на то, что Юджи перестал быть полнейшим дураком, но Мегуми удивлён, а значит Рёмен попал в самое яблоко. Он не разочарован, просто немного расстроен тем фактом, что пятилетний Юджи остался таким же в двадцать три года. — Прости, что-то сглупил. — Рёмен казался хорошим старшим братом. Мегуми сделал такой вывод, невольно оперевшись на собственный опыт. Сукуна хорошо знал о Юджи, даже те вещи, о которых не задумывался сам Мегуми, он время от времени спрашивает о нём, точнее пытается, хоть и говорит об их искренней ненависти друг к другу. Не было похоже, что Сукуна хранил обиду на младшего брата. А Юджи, напротив, молчал, будто забыл о существовании своей копии. — Значит совсем не скучает. — На выдохе. Сукуна зачем-то задержал дыхание, надув щёки с удивительным усердием, отчего татуировки уродливо расплылись. — Вот и славно, мелкий ублюдок. Больше за тот вечер Сукуна не обронил ни слова о брате, хотя было видно, что сильно хотел. Хотел и даже пытался, но что-то наступало на горло в тот момент, когда вопрос почти вырвался и вместо желаемого, Рёмен выдавал тяжёлые вздохи да ойканья, будто спотыкался о невидимые камни на тротуаре. Фушигуро время от времени посмеивался и спотыкался вместе с ним.       Следующее прошло в библиотеке. Сукуна сумел прочухать бедственное положение брюнета по одним лишь мешкам под глазами. Должков у парня хоть отбавляй, а меньше не станется. В этом месяце он совсем расслабился, за что теперь расплачивается сполна. В жизни он не видел столько книг на один квадратный метр. Мегуми совсем не привык сидеть в подобных местах: все нужное он делал лишь дома, о существовании библиотек он узнал только когда ему понадобилась оттуда старая потрепанная книжка об истории Японии, которая не значилась в электронной библиотеке. Он уже давно не читал обычные книги, пользуясь ресурсами Интернета на всю катушку, и был знатно удивлен тому, что Сукуна оказался заядлым любителем не только книг, но и таких мест. — А чем будешь заниматься ты? — никакая мысль не приходит в пустую голову. О мотивации и речи не шло. Сукуна расположился на мягком пуфике, в самом углу маленькой читательной комнатки, и читал увлечённо какую-то литературу, пока Мегуми горбился над кучей скучной литературы и задачников. — Поучусь вместе с тобой. — Сукуна поправил очки. Тонкая оправа на носу и аккуратный вид с иголочки — словно перед ним сидел элегантный мужчина, почитывающий на досуге какую-нибудь ерунду, а не амбал со школьным образованием. У Рёмена почти идеальное зрение, но он скрупулёзно носит очки, пьет витамины для глаз и не сидит подолгу в телефоне. Сумел впитать в себя как удивительную прилежность, так и ярую дикость. — Механика? — сумел предположить Мегуми. Возможно, парень решил пострадать вместе с брюнетом за компанию. — Не угадал. — Толстенная корочка и закладка ровно на половине книге, розоволосый часто зависал в этой библиотеке в свободное время и успел оставить в книгах свои закладки, которые ещё не забрали другие любопытные посетители библиотеки. Милая дама за ресепшном встретила его как родного, а старик в соседнем зале поинтересовался его здоровьем и делами на работе. Сукуна в свою очередь вернул дедуле книгу и принял сигарету, которую позже смял, ведь не мог терпеть даже её запаха. — Почему просто не откажешься? — Мегуми наблюдал за последними мгновениями жизни никотиновой палочки. — У старика хуевая память, и сколько бы не говорил, что не курю — бесполезно. — Он шарился между полками и искал книгу, которую позже читал, пока Мегуми сидел за домашкой. — А каждый раз видеть его расстроенное лицо как-то печально. Сукуну он запомнил очень легко и догадываться не нужно по какой причине, хоть и никогда не звал его по имени. Он взял книгу по юриспруденции. Жевал свой большой палец и хмурился, зачитывая огромные абзацы и не торопился отвлекаться и отвлекать своим присутствием Мегуми. — Нравится? — Мегуми пытается перевести свое внимание на что-то другое уже второй раз, ибо желание решать противные задачи не прибавляется, а время тикает с ошеломляющей медлительностью. — Довольно занимательна вся эта тема. — Бормочет, почти не открывая рта. Книга в руках сумела отобрать всё внимание на себя и Мегуми признает тот факт, что ревнует. — Не хочешь выучиться? — Мегуми впервые сам хочет разговорить парня, и всё лишь бы отсрочить неминуемое и такое противное дело. В ответ розоволосый чуть не рассмеялся. — Денег на такую роскошь не хватит. — Денег хватало на хорошую жизнь и время от времени на аренду хороших автомобилей для души. — Да и без образования мне живётся куда лучше. Рёмен работает официантом в популярной кофейне Токио и подрабатывает в ночную смену в баре. Его день проходит по расписанию, можно сказать по часам. Но он на протяжении этих трёх недель всегда находил несколько свободных часов для Мегуми. — Ты ведь даже не пробовал. — Сразу после школы Рёмен ушел работать в надежде заработать на лучшую жизнь после смерти дедушки. Он уступил место Юджи, который учился на наследство семьи Итадори и отказывался брать деньги от двоюродного брата. — Пробовал пробный период под названием школа. — Он потёр переносицу, на ней остался след от ободка очков. — Не понравилось. Мегуми тихо прыснул. Более Рёмен не отвлекался на вопросы Мегуми, предоставляя ему шанс попытаться решить хотя бы одну задачу. Парень не может даже вчитаться в условие. Поэтому тут же пишет одногруппнику и просит его скинуть пару решений.

* * *

      Ураюме любезно сделала Рёмену чашку кофе, когда последние посетители разошлись по домам. Сегодня он заработал неплохую выручку и ждал в качестве похвалы символическую надбавку в конце месяца. Ураюме же предложила в качестве похвалы своё — низкорослая бариста угощает всех официантов кофе и поздравляет с успешным окончанием дня, желая всем прекрасных выходных. — Что делаешь? — на заднем фоне у Мегуми включён телевизор и шумит микроволновка. В последнее время он часто оставался наедине с домом и каждый раз звонил Рёмену. Разбавить нелюбимую тишину знакомым громким голосом. — Только что закрыл смену, котёнок. — Сукуна делает вид, что не замечает в свою сторону зоркого взгляда баристы. — А ты? — Готовлю. До этого гулял с друзьями, давно так не отдыхал. — Они опять зависали в караоке. Мегуми разговаривает тише обычного, можно предположить, что оторвался он от души. — Рад за тебя, а позвонил зачем? — Ураюме нарочито начала протирать стол, на котором устроился Сукуна, проигнорировав факт того, что сегодня была не её очередь. — Цумики на неделю идет к подруге на ночевку, у них совместный проект и скоро дедлайн. — А вот Мегуми вёл себя трусливо как минимум. Тянул резину, перемешивая рис, и всё думал сменить тему и забыть о глупом предложении, которое не хотело слетать с языка. — Тридцатого и тридцать первого я буду один, я подумал может… — Подожди-подожди. — От такого даже коленки подкосились, потому Сукуна грохнулся обратно на диван, когда попытался встать в безудержном приливе. Девушка занятая уже соседним столиком, озиралась полубоком и пропускала пятна на столе от невнимательности к делу. — Прежде чем я чуть не уссался к хренам собачьим, лишь уточню — а друзяшки что твои делают в эти дни? — Нобара будет с Маки-сэнпай, — да, подруга теперь утонула в новых отношениях с головой. Новость о том, что Кугисаки Нобара встречается с активисткой Маки Зенин разлетелась по универу быстрее, чем новость о Инумаки и Оккоцу. Итадори в тот момент словил долгую связь с космосом и не мог настроиться на нужную волну. Но поддержал. И был так счастлив за подругу. А подруга смущённо улыбалась, позже вечером рыдая в голосовые Мегуми. В их спонтанных отношениях с Маки не было ничего хорошего, Кугисаки всё ещё была подавлена и растеряна. Подруга вновь заняла большую часть времени и рассуждений Мегуми в такой неподходящий момент. Он запамятовал о том, что хотел сказать Сукуне. — А Итадори заскочит к старшему брату. Знал ли Сукуна о Чосо? Мегуми не подумал о такой очевидности и закусил губу от тревожности. — К Чосо? — на той линии удивленно переспросили. — Не думал, что он его найдёт.       Их двоюродный брат, которого видели оба от силы пять раз. Мамина сторона не любила светиться на семейных праздниках, отчего Чосо воспринимать как родню было сложновато. Но после смерти родителей, а позже и дедушки, старшая глава семейства взяла под ответственность юного Итадори и помогала тому некоторое время. Получается, и Сукуна был под его ответственностью. — Я ответил на твой вопрос, а теперь дай договорить. — Рёмен демонстративно захлопнул рот, уступив командование брюнету. — Придешь ко мне? Можно с ночёвкой. Последнее парень добавляет чисто случайно. Ночёвка с Рёменом входила в его планы, соврать не даст, но чтобы так прямо заявить об этом — скорее съест кило червей. И как же хорошо, что он не спорил с кем-то. Это вырвалось неспециально, неумышленно. Мегуми с чего-то решил, что если Сукуна подумает об отказе, то после такого заявления вряд ли сможет хотя бы отрицательно головой помотать. И прав. Сукуна молчал, что заставило понервничать, на миг Фушигуро подумал о своей чрезмерной настырности, которая однажды смутила розоволосого до глубины души. Мегуми боялся повторного случая, поэтому мёртвое молчание на той линии, воспринял близко к сердцу: — Сукуна? — даже дыхания не слышно. Словно человек на той линии или ушёл или умер. — Прости, я поддался моменту радости. — А Рёмен и правда ушел. Отбежал от стола, на котором оставил свой телефон, и с выдохом «пиздец» чуть не умер на соседнем столе. Вся кровь прилила к лицу, оставила на скулах багровые пятна, раскрасила уши в пунцовый. Сердце парня не вытворяло таких трюков со времён сдачи на права, от непривычки даже дыхание спёрло. Коллеги по работе заценили непривычную реакцию Сукуны, присвистнули везунчику и поулюлюкали хором, и слава богу, у самого Мегуми сердце в ушах отбивало зачетные биты, услышал бы эти похабные комментарии — умер бы на месте. Ураюме в тревожности сгрызла себе ноготь указательного пальца, наблюдая за тем, каким послушным и счастливым псом Рёмен бежит к телефону, отзываясь на фамилию. — Да, да и ещё раз да, котёнок, даже мог не спрашивать. — Голос дрожал от возбуждения, Рёмен шипел из-за улыбки до ушей. Мегуми замечает эти изменения в голосе и точно знает, что Сукуна сейчас выставляет себя полнейшим дураком. — Не веди себя как дурак. — Причитает низким голосом, сам улыбаясь. — С тобой по-другому не могу. — Сукуна тоже замечает эти изменения в голосе брюнета, когда тот скрывает дурацкую улыбку, или когда скрипит зубами от злобы, но всё равно вежливо просит не толкаться какого-нибудь шумного и грубого парня. Улавливает такие мелочи, но до сих пор не может запомнить имя его старшей сестры.       Они прощаются, когда менеджер шваброй разгоняет всех официантов по домам. За разговором Мегуми не уследил за мясом и теперь будет давиться обуглившейся корочкой. Сукуна не следил за временем, и не успел протереть положенные столики, которые любезно протёрла за ним Ураюме. — Это был ваш молодой человек, сэнпай? — Ураюме ждет его у выхода, несмотря на то, что Сукуна вечно задерживается в раздевалке. — Вечно хочешь всё знать, дорогуша. — Им идти в одну сторону. Как только девчушка просекла этот факт, никогда не упускала возможности пройтись до дома вместе с Сукуной. Она виновато извиняется, а парень понимает как сжирает эту дуру любопытство. Ведь пока не услышит, вряд ли отступит от своего. — Да, это был мой любимый. — Мегуми бы точно разозлился. Как он ненавидел это слово, видеть надо. Весь пунцовый, смердящий опасностью и скорой смертью. Стоило один раз назвать, в надежде растопить лёд вместо сердца, как тут же получил по рёбрам и печени. Незабываемое и крышесносное мгновение. Выученный новый урок. Воспоминания вызвали улыбку на лице и беспорядок, жуткий гнев в голове. — И как давно… — Достаточно для того, чтобы ты больше не задавала таких вопросов. — Пять минут и Ураюме отстанет от Сукуны и свернёт на другую сторону улицы, но Рёмен прощается раньше дозволенного и убегает домой, почуяв поток небывалой агрессии к любопытной, надоедливой девчонке.       А девчонка не может испытывать агрессию к сэнпаю и лишь жалеет, что не подошла к грозному парню ещё при их первой встрече. И откуда ей было знать, как светится его лицо от счастья?

* * *

      Мегуми не ждал. Он не готовил еды на вечер, не убирался в гостиной по пятнадцать раз и уж тем более не проходил мимо зеркала, чтобы убедиться, что волосы лежат как обычно, а новая водолазка подчёркивает плечи. Он просто занимался обычными делами, все время поглядывая на часы. Сукуна должен подойти к девяти. Сейчас без двадцати девять. И в дверь спокойно постучались. Фушигуро знает кто это, поэтому совсем не волнуется. Он бьётся коленом об стул только из-за своей невнимательности. Он по жизни невнимательный, а не только сейчас, из-за волнения, нет. Почти хромая на левую ногу Фушигуро открывает дверь, не веря тому, что увидел в глазке входной двери. — Что это за маскарад? — Мегуми встречает Сукуну. Похоже, вампира. Он спрятал свои татуировки за бледным гримом, нарисовал мешки под глазами и вылил на себя искусственную кровь. — Хэллоуин же, малыш. — Точно. На дворе был Хэллоуин, который Мегуми никогда не праздновал. Эта тема была для него далёкой и он не подозревал, что Рёмен подвержен подобному ребячеству. Как и Итадори, впрочем. — Это ты почему без боевого окраса? — задает вопрос, уже на пороге дома. Он купил к столу вино и сладости, всё, что Мегуми выпросил купить. Сукуна был впервые в гостях у брюнета и чувствовал мелкую дрожь предвкушения. Отдраенный до блеска пол, ни одной пылинки и готовая еда. Рёмен нутром ощущал весь кропотливый труд парня и даже обольстился такому радушному приёму. Радушие хозяина можно было увидеть в его тучном лице. Фушигуро в своём репертуаре не переставал хмурить бледное лицо, как по привычке, и не успевает отойти с презентом на кухню, как его под локоть хватает Сукуна. — Давай я тебя загримирую. — Он ловит лицо Мегуми, расценивая с чисто творческим интересом, пока тот морщится и отнекивается.       Борьба происходит долго и нудно, как попугаи, парни перебивали друг друга, одному это было в радость, а другому в горечь. Фушигуро сдаётся по двум причинам: Рёмен умеет уговаривать и Рёмен умеет правильно уговаривать. Он купил ему дорогого вина, он так красив в этом мёртвом гриме, сзади тормошится настоящий вампирский плащ и Сукуна нацепил накладные клыки, которые поправлял своим острым языком, пока скалился. Чудовищно хищно и привлекательно. — Если после этого появятся прыщи я задушу тебя. — Он одолжил у Цумики заколку с кошечкой и убрал ею чёлку. Он не знает как выглядел, но Сукуна пару минут не мог взгляда оторвать от его лица и все время просился сфоткать его. — Что ж, тогда сядь мне на лицо. — Сукуна роется в чужой косметичке. Фушигуро сказал, что сестра ею не пользуется, поэтому можно было смело делать с ней всё что вздумается. — Чёрт, извращенец. — Похабный комментарий вызвал румянец и боль в скулах — глупую ухмылку надо было спрятать. — А что? Задушишь своей задницей. — Он делает на тыльной стороне ладони пробные мазки засохшей подводкой. Как и ожидалось, от нее мало проку, но в косметичке парень заметил другие. — Черт, я резко захотел в ад. — После смерти он определённо попадёт в ад. А если умрет от задницы Мегуми, то готов попасться в руки Сатаны молодым.       Второй мазок оказался успешным. Для Мегуми не было и шанса взглянуть на свое лицо во время процесса, Сукуна умел держать интригу. Прошло минут пятнадцать, не менее, Рёмен орудовал одной подводкой и Фушигуро боялся предположить, что можно было нарисовать лишь ею на его лице. Сукуна старался. Видно было по его напряженному лицу и концентрации — порой он настолько увлекался процессом, что забывал о том, что рисовал на чужом лице, а не на холсте или бумаге. Он закончил, Мегуми не успел толком покимарить. Пару минут рассматривал свое творение и бил по рукам Фушигуро, который уже хотел стереть невиданное дерьмо с лица. Наконец, он подал зеркало, то и дело подразнивая тучную особу, за что получил щипок под ребра. — Ну и что ты сделал? — по скулам бежала чёрная линия, под глазами красовалась такая же. И на носу. Подбородке. Это были татуировки Рёмена. — Ты — Сукуна Рёмен. — Заключил парень, убирая косметичку в сторону. — Классно, я — идиот. — В его лице ничего особого не поменялось, но смотреть на себя и совершенно не узнавать персону в зеркале — ненормально. — Малыш, обидно. — Мегуми отмахнулся и встал. Смывать это он не стал, решив впервые поддержать дух Хэллоуина, пусть и в таком глупом виде. Тем более никто, кроме розоволосого, видеть его в этот день не собирается, соответственно, волноваться не о чем. Оба загримированные они перешли на кухню. Еда за это время остыть ещё не успела, но Мегуми отправляет тарелки по очереди в микроволновку и дуется, потому что кожа лица стягивается из-за засохшей подводки и чешется, а Сукуна капризничает, бьет Мегуми по рукам, каждый раз когда тот хотя бы чёлку поправит в опасной близости от лица. Рёмен удобно располагается на диване в зале, достаёт вино и отдельный пакет со всевозможными конфетами. Закупился он знатно и считает, что сумел переборщить с таким количеством, когда высыпанная гора достигает двадцати сантиметров в высоту. — Откуда столько конфет? — Мегуми оценил вино ещё на кухне и ужаснулся от такого количества сладкого яда. — Спиздил у детей, Хэллоуин же. — Почти ложь, но несколько конфет ему подложили дети в метро в качестве похвалы за костюм. — Спас детей от диабета, а о нас не позаботился. Мегуми театрально вздыхает, но берет яркую клубничную конфетку. Не то чтобы он любил сладкое, но он мог побаловать себя чем-нибудь приторным раз в месяц, а то и больше. Но вот Сукуна оказался заядлым сладкоежкой. Он успел закинуть в рот несколько конфет, толком не разобравшись во вкусах, и смешал кислые конфеты с карамелью. Он смешно засосал скулу, чуть ли умерев от кислинки — Мегуми вовремя подал пустую бумажку. Доесть этот адский микс он не сумел. Они успели отсидеть ноги, позабыть о нормальной еде и вине, а конфет с виду совсем не убавилось. Сукуна прилег, свесив голову с дивана и смотрел на Мегуми, который еле рот раскрывал и причмокивал, избавляясь от сладости во рту. Конфеты застряли меж зубов, прилипли к небу и щипали горло, Мегуми явно пересек месячную норму потребления сладостей, прыщей ему не избежать. — Ты пахнешь сладостями, котёнок. Сам Сукуна пах карамелькой. Гребаной карамельной конфетой, которую он недавно съел. Сладкий запах оседает на языке, Мегуми мог чувствовать липкое дыхание парня, он свисал с дивана всего в пару сантиметрах от Фушигуро. Желание почувствовать эту сладость на собственных губах стало осязаемо.       Как и напряжение между ними. Мегуми знал, что Сукуна думал точно также. Он буквально озвучил их общую мысль, за которой скрывался нихуевый такой намёк на что-то дерзкое и вульгарное. Рёмен облизывает сладкие губы, они покалывают, словно просятся, поддакивают желаниям хозяина. Мегуми закусывает зудящую губу, подслащивает для грядущего действия. И только пусть он даст знак, Мегуми не против, пусть сам его поцелует — он не оттолкнёт. Но Сукуна тупит свой взгляд в пол и упёрто пытается игнорировать духоту. Сукуна прождал Мегуми несколько часов в магазине. Сумел растопить лёд между ними за какие-то два месяца. И затесался в жизнь брюнета как обыденная вещь. Он сумел добиться всего этого и так трусил сейчас. Мегуми нужен был хотя бы тяжёлый вдох, хотя бы взгляд, чтобы понять — я готов, я весь твой, съедай меня. А Мегуми тянется. Тянется с полузакрытыми глазами, наплевав на сигналы, и сердце в ушах колошматит, в голове полный бардак, куча сомнений и ругани. Он чувствует как дрожит нижняя губа и хочет закусить, но боится лишний раз дергать лицо и лишь томно тянется. Он дыханием ощущает близость Сукуны. Он чувствует его горячее дыхание. Сильнее жмурит глаза и быстрее тянется, чтобы всё это поскорее закончилось, ибо уши горят как в печи и щёки розовеют с каждой секундой все ярче, робче и робче. И когда он уже должен был встретить чужие губы, он встречает лишь чужое сопротивление. — Подожди, подожди, подожди, — у Сукуны Рёмена трепещал голос. Итак бархатистый голос дрожал, как листок на ветру. Он сглотнул так громко, Мегуми в шоке распахнул глаза и увидел выставленную перед собой ладонь, — прошу, буквально, пятнадцать минут, не теряй настрой. — Сукуна виновато улыбается, пока тихо цедит такую глупость. Он весь красный, и он бы сказал, что это просто кровь в голову прилила из-за его положения и подобную чушь, но кого он пытается обмануть. Мегуми в ужасе. Он в полном шоке и не может поверить собственным ушам.       Его продинамили. Жестоко и глупо продинамил человек, который всем своим видом и существованием намекал на разврат, на чертов секс, а то и больше. И этот человек закрывает ладонью пунцовое лицо и оглядывается на настенные часы, будто правда отсчитывает эти пятнадцать минут. — Что с тобой не так?! — больше всего розоволосый боялся такой реакции. Он надеялся, что Мегуми промолчит, как обычно с ним бывает, но видимо он облажался серьезно. — Какого хуя для того, чтобы поцеловать тебя мне нужно ждать пятнадцать минут? Он стягивает вампирскую тушку с дивана. Не щадит плащ, торчащие локоны и голову, которая забивает невидимые гвозди в полу, пока падает на него. Рёмен боится пискнуть, зашипеть от боли и стойко терпит, когда его как кота берут за шкирку. — Ты ебаный трус! Мегуми рывком потянул Сукуну на себя. Ткань плаща жалобно скрипнула, от жесткого напора.       Поцелуй был болезненный, как минимум. Они столкнулись зубами, носами и немного лбами, Фушигуро явно переборщил с напористостью. Но такая инициатива понравилась обоим. Возбудила молодую, неопытную кровь. Сукуна простонал в поцелуй, вцепившись в угольные волосы, также жестоко оттягивает их, облегчая животный напор. Нетерпеливыми мазками Мегуми прикусывает чужую губу, терпит чужой ответ и стонет, когда его губу оттягивают, углубляя поцелуй более нежно и умело. Острый язык проходится по зубам, по губам — Сукуна не торопится и целуется томно, подстраивает под нужный ритм Мегуми, который задыхается от волнения, отчего тяжело дышит в поцелуй, скулит, но не уходит. На ласки чужого языка отвечать просто невозможно, но Мегуми старается. Он отвечает, встречается с чужим языком и дергается от непривычных чувств. Ощущает смех Сукуны, как растягиваются во время поцелуя тонкие губы. От его сомнения и дух простыл, он больше не ждет никаких минут и более того сам придерживает неосознанно убегающего Фушигуро. Искусственная кровь на вкус как клубника. Фушигуро намерен стереть её с лица парня полностью. Рёмен и сам не против отдаться на съедение. Мегуми тяжело дышит и стонет через каждую секунду от того, что Сукуна проходится языком по губам, из-за того, что цепляет их клыками, прикусывает и посасывает. Он медленно переходит на щёки, линию челюсти и шею. И кусает как самый настоящий вампир, слышит громкий вдох и ломает накладные клыки о бледную кожу. След не останется, Сукуна только распаляет любопытство Мегуми к новым ощущениям. Он поднимается поцелуями к загривку, целует за ухом и цепляет зубами маленькую мочку. Это распаляет Фушигуро, как по плану. Он недовольно мычит, съедает свои мокрые губы и медленно отдергивает Рёмена от своей шеи — когда его дыхание пропадает, шею обдает холодными мурашками. Он решает повторить за Сукуной. Целует мокро, более смело, отдаваясь делу со всем юношеским энтузиазмом. Он проходится языком по единственному накладному клыку, кусает нижнюю губу и посасывает её, вызывает удушающий стон Сукуны и довольствуется вкусом клубники на языке. Переходит на острый подбородок, прикусывает кожу и спускается к шее. Мегуми мстит и кусается. Грубо засасывает кожу и прикусывает. Сукуна стонет и Мегуми ловит губами каждый звук в самой глотке, каждый сантиметр которой усердно вылизывает. Он прикусывает адамово яблоко, по губам проходится волна вибрации — Сукуна тяжело выдохнул, вцепился в плечи, проговаривая свою мантру из сплошного мата и похабных комментариев о шикарных умениях Фушигуро. — Нравится, котёнок? — брюнет передразнивает, заглядывает в чужие глаза, прикусывая холодный кончик носа. — Сейчас кончу. — И ни капли не врёт. В штанах от таких выкрутасов горит, а сердце выбивает грудную клетку и грозится выпрыгнуть через глотку. Мегуми ехидничает в ответ и приобнимает чужую шею. Губы горят от непривычных ранее ощущений, они пиздецки мокрые и Мегуми заглядывается на губы напротив. От искусственной крови и следа не осталось. Еле заметные капли остались на местах, где Мегуми не успел пройтись, и парень жалеет, что не довёл свое дело до конца. Сукуна летает в прострации уже достаточно долго, чтобы не замечать страстного изучения его шеи. Он наслаждается покалывающим послевкусием на губах и облизывается, собирая со своих губ влагу. Мегуми за всем этим тихо наблюдает и повторяет — сам облизывается и чувствует клубнику. — Я ждал полночи, — Рёмен проходится пальцем по припухшим губам брюнета и желает опять к ним прильнуть, — знаю, что глупо и очень по-детски, но раньше мать говорила, что чудеса совершенные в полночь остаются с тобой навсегда. Сукуна заводит руку за осиновую талию, прижимает теснее к себе юношеское тело и Мегуми прилипает к парню, утыкается носом к носу: — Хочешь чтобы мой поцелуй остался с тобой на всю жизнь? — Хочу быть с тобой всю жизнь. Розоволосый льнет ладонью к чужой щеке, поглаживает скулу и вдоль обводит свое нарисованное творение. Румяность не спадает с мягких щёк, Фушигуро тает от ласки и играется с жёсткими локонами на макушке. — Мегуми, я люблю тебя. Брюнет больно отдергивает волосы. Сукуна ойкает и смеётся, потому что Фушигуро выпучил в изумлении хмурый взгляд, а брови поползли наверх. Весь вид кричал вопрос «Серьезно?!». А Сукуна кивает и целует в нахмуренный лоб. — Слишком громкие слова. — Брюнет оттягивает чужой ворот, ведь губы, до сей поры желанные, теперь кололи. И слова были действительно громкими. Мегуми не верил. Такие слова пугают из этих скалистых уст. Никогда в этой жизни Фушигуро не слышал подобных слов, тем более от таких парней. От парней в целом. Он слышал от девушек много признаний, слышал от Цумики сестринские откровения, но всё это казалось таким пустым, что всерьёз ничего из этого воспринимать не хотелось. Девушки позже остывали к Мегуми, а сестра выросла и перестала смущать брата. А Сукуна смотрел со всем обожанием, пока разбрасывался этими пустыми словами. Ласково придерживал за талию и гладил скулу. Они только что целовались. До этого каждую неделю проводили вместе по несколько часов. Спорили, собачились и флиртовали. И Рёмен должно быть, не врал и не сомневался в пустых словах, что говорил. — Если скажешь хотя бы «я тоже» я поверю в Бога. — Парень утыкается в шею и опаляет её томным дыханием. Мурашки табуном по спине, Фушигуро передёргивает плечом, отталкивает причину своих переживаний, но причина прилипчива и только жмётся сильнее в ответ на сопротивление. — Ты мне нравишься. — Мегуми кладёт голову на чужое плечо. Глаза бы его не видели сейчас лицо этого парня. Он уверен — если не улыбается, то точно закатывает в облегчении глаза. — Так сойдет? Ответом послужил очередной поцелуй.

* * *

      Вторая попытка разговорить Юджи о брате провалилась как и первая. Но несчастное положение сдвинулось с мёртвой точки. Они тогда сидели в универе и ждали совместную пару. Повод начать эту тему не возникал, а поднимать её с неба было излишне опасно и удручающе. Мегуми часами ломал голову и не знал как аккуратно подступиться к Итадори. И зря ломал, ведь повод сам не заставил себя долго ждать и появился в лице двух близняшек. Знакомая преподавательница шла под ручку с двумя девочками, похожими друг на друга как капли воды, оттого более очаровательные. — Смотри, близняшки. — Итадори посмотрел в нужную сторону. Две маленькие девочки, совсем ещё маленькие, неразлучно ходили под ручку и даже шаг их был в унисон. — Впервые видишь что-ли? — Юджи поразила эта деталь и сам он не мог оторвать взгляда от ножек, которые без особого старания двигались в унисон, пока не исчезли за дверцами лифта. — Нет, просто стало любопытно. — Итадори обратно уткнулся в тетрадь, а Мегуми все не мог решиться. Вот ведь, идеальный шанс! — Они так похожи, даже одеваются одинаково, разве это не плохо? — Не знаю, — Итадори не отвлекался, один раз пожал плечами в ответ, продолжая решать задачу, под, как он думал, наставлением друга. Но друг не следил за ходом решения и всё крутил в голове следующие реплики, ждал момента и внимательно следил за выражением лица Итадори. — Ты бы хотел иметь себе близнеца? — было страшно ждать ответа. Страшно оттого, что любопытство разорвёт все преграды, и Мегуми нарушит слово данное Рёмену. — М-м-м, нет. — Итадори перестал писать. — Почему? У тебя был бы родной брат, — вести данный диалог было некомфортно с самого начала, — возможно, сейчас ты был не один. — Думаю, я бы все равно остался один как ни крути. — Итадори верил в судьбу. Он считал каждую встречу в своей жизни судьбоносной, все происшествия — уроками жизни и прочей чепухой, в которую неохотно верил Мегуми. Порой легче было свалить череду неудач на чёрную полосу, нежели поискать проблемы, но Итадори и таким человеком не казался. Всего понемногу. — И уж лучше быть одиноким одному, чем подвергать этому ещё кого-то. — Мегуми не устанет удивляться доброте своего друга. Чарующая простота и тёплая доброта порой это все, что нужно было Мегуми в какой-нибудь ужасный день. — А ты хотел бы? — У меня ведь даже сестра не кровная. — Конкретного ответа дать конечно не получится. Иметь полное отражение себя под одной крышей. Фушигуро и не знает, как реагировать. — Как думаешь, они даже мыслят одинаково? — Не-а, не думаю. — Итадори чиркает на полях мордочки, забив на задачу на которую забил сам Мегуми. — Почему это? — стойкая уверенность не проскользнула мимо острых ушей. — Дедушка всегда говорил, что мы- Парень в изумлении осекся. Собственные слова повергли его в ступор. Парень замолчал. Нахмурил в неясности брови и пытался понять, что же он ляпнул такое, отчего сердце в пятки ушло и губы задрожали. А потом Юджи побелел. На лице вырисовался страх. Дикий, животный страх и полное осознание ситуации. Прошло не более трёх секунд, но Мегуми успел. Успел заметить прикушенную губу, испуганные глаза и мелкую дрожь в районе кадыка. Итадори тяжело сглотнул, словно проглотил ком тех слов, что он еще не успел сказать. — Итадори? Ты весь побелел. — Оставлять это незамеченным Фушигуро совсем не собирался. Итадори не среагировал на свое имя и включился обратно лишь когда Мегуми встряхнул его плечо. Глаза бегали по всему угодно, но только не по Мегуми. Фушигуро знает этот взгляд. Итадори думает. Думает, как выкрутиться, что сказать в оправдание такой странной осечки. — Прости. — Фушигуро начинает первым. Помогает другу выбраться из этой ситуации. — Не стоило говорить о семье. Юджи дурак. Он облегчённо прикрывает глаза и чешет затылок. — Нет, нет, все путём.       На этом их разговор закончился. Мегуми благополучно выставил себя дураком, не слышащий этого дрогнувшего «мы». Это не выходило из головы очень долгое время и вот настигло вновь под вечер глядя. Особенно запомнилась реакция самого Итадори. Эти испуганно-дикие глаза и бледность. Неожиданная картина, странная и совершенно вычурная. Реакция не нормальна, она слишком бурная и больная. Мегуми второй час сидит и не может понять причину такого поведения. Что могло произойти между двумя братьями? Непрерывный стук впервые за вечер отвлёк его от мыслей. Нетерпеливый и пугающий гость долбился в дверь, если не с желанием выбить, то точно дать понять, что долго ждать не намерен. Требуется секунд пять, чтобы Мегуми успел добежать до двери и обеспокоенно поинтересоваться: кто же пришел? — Привет, Мегуми. — Хриплый голос около глазка. Сукуна. — Как дела? — Ты что здесь делаешь? — на улице игрался мелкий дождь, но Рёмен словно под ливень попал, промок с головы до ног. — Не поверишь, но я тут случайно, — верить этому точно без расспросов не собирается, время близилось к ужину, а Сукуна говорил, что его ждет вечерняя смена, — ты бы не мог впустить меня ненадолго? Мне надо умыться. — Он показывает на кофту, по которой словно прошлись сплошной грязью. — Окей, но что за маскарад опять? — парень опять был в маске, с натянутом до глаз капюшоном. — Ты увидел знакомого? — Почти, сладкий, — Сукуна проходит за порог и чмокает через маску бледный лоб. Мегуми подставляется под странный поцелуй, позволяет гостю пройти и предлагает тому тапочки. Сукуна торопливо их берёт и выпровожает Мегуми из собственной прихожей, — можешь заварить нам чай? Безусловно может. И сделает, но потом будет долго расспрашивать Сукуну, потому что тот выглядел ужасно уставшим и явно чем-то обеспокоенным. Голова от прошлых раздумий болела, Фушигуро без лишних напоминаний выпил таблетку. Чайник успел вскипеть, Мегуми сделал все в лучших традициях и даже подготовил перекус, а Сукуна не торопился выходить из ванной. Решил капитально застираться?       В ванне у них было много барахла. Комната была маленькой, совершенно неподходящая для жизни двоих людей, несмотря на двухэтажное здание. Застройщики знатно поскупились над этим помещением, отдав предпочтение просторной гостиной и коморке. Поэтому когда из ванны послышался грохот Мегуми особо не испугался. Он часто задевал шампуни Цумики, ронял корзину для вещей и сбрасывал с полки тазики. Судя по звукам упали шампуни. А потом ещё и ещё. Последующие грохоты Мегуми слушал, приближаясь к ванне. Он успел допустить мысль, что Сукуна был пьян. Только вдрызг пьяный человек способен на ровном месте создавать столько переполоха. — Что ты здесь делаешь? — ещё один минус их ванной это отсутствие замков. Любой другой гость постеснялся бы, но Мегуми привык к данной проблеме и на конфузные ситуации никогда не попадал. Когда Мегуми открывал дверь, почувствовал, как от нее откатилась какая-то баночка. Первое, что бросилось в глаза — бесчисленное количество вещей разбросанных на полу. Второе — Сукуна, расположившийся на бортике ванной, отмывавший прямо на себе свою кофту. И третье — кровь на руках и побитое лицо. — Ох, твою мать, твою мать! — вся ванна была в крови. Вся чертова ванна окрасилась в красный как в самых стремных хоррорах. — Что за хуйня?! — Тише, ты, тише. — Сукуна присвистывал. Криво ухмылялся, пытаясь удержаться на скользкой поверхности и умилялся обеспокоенности Мегуми. — Что это за херня! — парня словно отбили для фарша. По открытому торсу красовалось огромное количество самых страшных гематом, на скуле ещё одна уже проявлялась. Мегуми не знал куда деть свои дрожащие руки. Он стоял на пороге и даже не знал куда ему двинуться; каплями по полу протягивался путь к Сукуне, маленький погром и самое страшное — Мегуми не понимал, откуда кровь. — Что с тобой случилось, ты весь в крови! Он нашел в себе силы обойти весь этот кошмар и приблизиться к Сукуне. Тот был бледнее, чем казался до этого, Фушигуро запаниковал — Сколько крови мог потерять этот ублюдок? — Нарвался на карманников, делов-то. — Розоволосый тянется к крану и одним лёгким, неаккуратным движением сумел выписать себе приговор. Он соскользнул с бортика на кафель. Очередной грохот, брюнет попытался поймать парня, но, о ужас, подскользнулся на густой капле крови и упал на колено вместе с Сукуной, почти в синхрон. Падение было не страшным для обоих, но Сукуна порвал себе губу в попытке сдержать крик, и чуть не потерял сознание от боли. Он приподнял левую ногу, дрожь ненормальными волнами прокатилась по телу, в особенности по конечностям. Рёмен зарычал побитым зверьком, не в силах удерживать ногу на весу, он с осторожностью оперелся на кафельный пол, согнув ногу в колене. Мегуми изрядно отупел от паники, он не понимал, что причинило Рёмену такую адскую боль, но догадался посмотреть на ногу, которую парень придерживал в воздухе, пока пытался поставить её на пол.       Его чуть не вывернуло на месте. — Блять, блять, блять! — Фушигуро приполз к Рёмену вплотную, вцепившись тому в плечи всеми своими силами. — У тебя заточка из ноги торчит! Задняя сторона бедра, на которую грохнулся Сукуна была повреждена больше всего. Из неё торчал острый предмет, по которому стекали новые капли крови. — Надо звонить в скорую! — глаза пробежались по ванной комнате в поисках телефона. — Нет, пожалуйста, не надо. — Сукуна вцепился окровавленной рукой в Мегуми, преграждая тому все попытки уйти за телефоном. — Не надо никакой скорой, слышишь? Я сам всё сделаю, мне просто нужно было обеззаразить. Он лжёт. Ни о какой обработке речи и не шло, Сукуна, возможно, пытался бы самостоятельно выдернуть инородный предмет с ноги и продолжать делать вид, что всё в порядке, как ни в чем не бывало. Больной ублюдок чуть ли не рыдал, задыхаясь от боли, и утверждал, что скорая ему не нужна. — Тебе в больницу надо! — Мегуми придерживает парня за колено, не дает ноге соскользнуть, лишний раз не задевая рану. — Мне ничего не нужно, просто будь рядом, ладно? — даже голос дрожал. Такой жалобный, Мегуми хочет больше не слышать такого Сукуну. — Принеси мне иголку и нитки. Сукуна сделал пару вдохов, сжимая дрожащие руки в кулак до побеления кровавых костяшек. — Ты идиот? Ты сам решил это сделать? — Блять, Мегуми, принеси ёбаные нитки и иголку! — все старания на смарку, никакая дыхательная гимнастика в итоге не помогла. Мегуми не понравилось с каким раздражением Сукуна прошипел приказ и в злобе отпустил чужую ногу, которая держалась лишь на его помощи. Нога опасно соскользнула, Сукуна вскрикнул от неожиданности, а Мегуми ядом цедит оскорбление: — Уёбок. И выходит из ванной с кучей раздражения, злобы и тревожности. Он оставляет на паркете легкие кровавые следы, когда ходит туда-сюда и тяжело дышит, успокаияваясь. «Иголка и нитка, иголка и нитка, иголка и нитка». Из головы всё вылетело к херам. Если его сейчас спросят его имя, он боится, что не ответит. Он не может вспомнить, где находятся швейные принадлежности Цумики, но ещё способен понять, что такое Сукуне не поможет. Только не обычные нитки и иголка. Фушигуро не хочет возвращаться с пустыми руками и его озаряет. Отец.       Он знает, что у того в комнате есть всё что сейчас ему необходимо. Мегуми возвращается к Сукуне спустя пару минут: Сукуна выглядел куда бодрее, спокойней, а рядом с ним лежала чёртова заточка. — Это специальные, медицинские. — Он продвигается к нему на карачках, огибая с опаской окровавленную заточку. — Это рассасывающиеся нити. Сукуна был приятно удивлён такому раскладу событий. Теперь должно было стать легче, с профессиональным оборудованием так уж точно. Он вытер руки полотенцем, но Мегуми успел обругать того за это и достать антисептик. Он обработал ему руки, заметив кучу ссадин на костяшках, аккуратно прошёлся по ране, подмечая тяжесть ранения. — Ты хоть умеешь это делать? — рана глубокая. Она все ещё кровоточила, пульсировала под пальцами, Мегуми разорвал плотную ткань брюк в этом месте и теперь видел опухлость около неё, засохшую тонкой плёнкой кровь и саму рану. Яркая кровь сочилась густыми каплями из дыры. Ровные до ужаса края рваной кожи, будто работа профессионала.Он залил её перекисью, не желая больше держать на ней свой взгляд. Сукуна чуть не умер в конвульсиях. — Нет, — шипит сквозь зубы так сильно, что присвистывает, — нет конечно, всё иногда бывает в первый раз. Он распаковывает новенькую пачку с иголкой и нитками. Мегуми отбирает их, пока его решимость ещё не улетучилась. Рёмен дрожал всем телом, он долго не мог подцепить край упаковки. Мегуми сомневался в его дееспособности. — Что ты делаешь? — Помогаю, не видишь? — он обеззараживает иголку и вспоминает. Вспоминает, как Цумики зашивала руку отца. Рыдала и дрожала, наровилась порвать кожу, задеть вены на кисти, но Тоджи не шелохнулся. Не корчился от боли, а только успокаивал Цумики, извиняясь перед ней. На следующий день она не смогла пойти в школу из-за плохого состояния, Мегуми всю ночь слышал рыдания восьмилетней девочки. — Заткнись и сиди смирно. — Он не будет плакать или что-то в этом духе. Ему не восемь, он взрослый парень, повидавший крови, но такое делал он впервые.       Мегуми дрожал. Каждое свое движение расценивал как лишнее. Здесь он слишком сильно оттянул, здесь глубоко ввёл иглу, тут шов неправильный и вообще он начал неправильно, что безусловно было правдой. А Сукуна молчал. Тяжело дышал через нос, пару раз вздрогнул, когда Мегуми затягивал стежки, а так молчал, как миленький, и даже не отпускал глупых шуток в неподходящие моменты. — Не больно? — он хотел закончить, мест для дальнейших действий не осталось, рана была маленькой, но от этого не менее серьёзной. Она была глубокой, сантиметра три, если не все пять. Краснота не проходила, а воспаление только ухудшалось. Заточка, по словам Сукуны, была тупой, отчего становится только хуже. — Я татуировки больнее набивал чем это. — Он хихикает, но не поворачивается лицом. — Всё в порядке, даже щекотно когда нить вдевается. Мегуми собрал стекающую кровь руками. Она не переставала стекать уже с зашитой раны. Вид неаккуратного шова настораживает. Мегуми перевязывает бинтами бедро, вспоминает уроки первой помощи на которых любил рассматривать слайды с подробными картинками и жалеет, что слушал очень невнимательно. Кто знал, что такое может пригодится слишком рано? Сукуна все ещё выглядел мертвенно-бледным и парень не знал, что ему сделать. Рёмен потерял достаточно крови в его ванной, сколько еще он потерял по пути сюда — неизвестно.       Брюнет пытается вспомнить что-то полезное из своей жизни, чтобы помочь парню, еле передвигающегося по комнате. Он с бараньей тупостью помогает Мегуми прибраться в комнате. Толку от него ровно столько же, сколько от Тоджи в отцовский делах, поэтому Мегуми выпроваживает раненого на кухню под руку, ибо Сукуна как бы не хотел казаться утомленным, еле передвигал ногами.       Комната провоняла Сукуной. Провоняла его свежей плотью и густой кровью. Сам Мегуми пропах этим дурным запахом, руки запачканные кровью были истерзаны мылом и горячей водой. Пол был отодран до не былого блеска, точно также как и бортик ванной. Идеальная чистота, которую эта комната ещё не видела, но Фушигуро всё кажется, что здесь грязно. Будто вся эта кровь впиталась в кафель, залилась под каждую щель и впиталсь в дом. Мегуми прикончил баллончик с освежителем воздуха, а кровь с него не уходила. Он спустился к Сукуне спустя полчаса, вымотанный своими собственными паранойными мыслями. Брюнет приготовил гостю чистую одежду, вновь вскипятил чай и разогрел перекус. Сукуна ни к чему на столе не притронулся, он старался держать голову, старался не провалиться в сон от усталости. — Прости, за такой переполох. — Выдал Сукуна. — Прощу, если пойдёшь в больницу. — Он не оставлял мысли наплевать на желание Сукуны и вызвать скорую, но Рёмен выглядел испуганным из-за этого, больше чем из-за ранения. И это волновало. Это разрывало мозг Мегуми изнутри, он все никак не мог успокоить поток мыслей и перестать подрагивать. — Тогда надо найти другой способ. — Он болезненно ухмыляется, старается изо всех сил. И получает пощёчину. — Ты самый крутой здесь что-ли? — если бы не нынешнее состояние Сукуны, он использовал кулак. — Отказываться от помощи врачей, совсем ебанулся. — Тупость выходила за все границы нормального и если дело было в шоковом состоянии Рёмена, то не нашлось ничего лучше чем хорошая пощёчина. — Как только узнают, как получил ранение поведут в полицию, — совсем не соизволил потереть горящую щеку, а глаза наполнились утерянной бодростью. — Мне этой мозгоёбли ещё не хватало на душу. — Ну да, лучше уж ходить с порванной ногой, — Мегуми сильно сомневался в своих навыках оказания медицинской помощи, он боялся последствий такой раны, — а вдруг ещё заражение? — он прокручивает в голове каждый этап своих действий. Он не забыл обеззаразить руки, инструменты и ногу, но Мегуми совсем не знает, что тот делал с раной до его прихода. — Отлично, инвалид на всю жизнь, охрененно. — Картина сама собой нарисовалась: сидячий на кресле-каталке Сукуна, с ампутированной ногой и нежеланием продолжать такую жизнь. — Я с тобой нянчиться не буду, сброшу с лестницы, тупорылый ты засранец. Мегуми тычет указательным пальцем по лбу, подчерикиваясь под каждым своим словом, слышит ойканья и ставит последний щелбан. — Всё в порядке, — голова трещит и тут такая неприятность в виде раздраженного Мегуми, — не валяюсь же в припадке. — Ты температуришь. — Он положил ладонь к горячему лбу и уверен — температура не ниже тридцати восьми. — Скорее всего простыл. — Рука была такой холодной. Кажется, в этом мире Рёмену нужна была лишь она и её обладатель. — Я отключился на улице, не знаю сколько лежал без сознания.       Всё произошло очень быстро. Сукуна и не подозревал, что в один из таких дней он наткнется на гандонов. Сколько бы раз не проходил через этот квартал, проблем никогда не возникало. Но раз на раз не приходится. Особо не церемонились. Сукуне казалось, что они были безоружны. А чего четверым боятся одного? Смешно. Но Рёмен в отличие от Юджи ходил на дзюдо и любил единоборства какое-то время. Драться с теми, кто не имел малейшего понятия о борьбе было легче всего. Пока у одного не появилась заточка. Холодное оружие воткнулось в ногу, выбило из колеи и Сукуну отормошили ударом об стену. Когда он проснулся, лежал под дождём, нога ныла и пульсировала. Сумка с вещами пропала также как и телефон и обиднее всего был факт проигрыша таким придуркам. Позор если не на всю жизнь, так наполовину точно. — Что? — ушам поверить было сложно. Такой спокойный Сукуна заявлял, что побитый пролежал неизвестно сколько на улице. Эдакий Рэмбо современной Японии. — Давай пойдём к врачу, пожалуйста. Мегуми опустился на колени, чтобы взглянуть в лицо напротив. А лицо не хотело показываться, ладони закрывали, давили на глаза, пытаясь унять головную боль. Ныла щека, которой тоже досталось. Брюнет тянется к чужим рукам, тихонько гладит кровавые костяшки, стянутые корочкой. Сукуна еле чувствует это поглаживание, еле слышит Мегуми, но чувствует, как парень сидит перед ним, поглаживает раненное бедро и пытается заглянуть под розовую, спадающую чёлку. — Ты мой врач, малыш. — Рука брюнета оказалась в плену чужой. Она расцелована колючими, сухими губами. Мегуми совершенно не устраивает такой ответ. Он хотел, хотел по-хорошему, но Сукуна не способен на такое и это выбешивает. — Идиот. — Мегуми выдергивает свою руку из чужой хватки. — Господи, с кем я связался? Он встаёт и уходит от Рёмена. Глупое поведение напрочь отбило желание сострадать этому существу, и он должен сказать спасибо, что Мегуми имеет каплю человечности и не выкидывает его за порог дома во время, уже разбушевавшегося, ливня. — Малыш. — Почти скулёж. Исчезла и холодная рука, и нежные поглаживания и сам Мегуми отдалился, устроившись на мягком диване. Он вздохнул и тяжело приземлился, как после двенадцатичасового рабочего дня. Рёмен понимает. Прекрасно понимает, что ведет себя странно и глупо. Но ему нельзя. Нельзя. — Заткнись. Таких придурков нужно ещё поискать на свете, а Мегуми посчастливилось столкнуться с ним совершенно случайно. Он называл его первым бараном на районе, но сейчас вёл себя так по-бараньи именно он. Мегуми понимает, что если Сукуну волнует факт причастности полиции, то на руку он сам нечист и он даже тому не удивляется. Еда в который раз остывала на столе. Мегуми не уверен, что в глотку хоть кусок влезет после всего случившегося, но мучить продукты — кощунство. Вставать с дивана, когда он так хорошо на нём расположился — не меньшее кощунство.       Рёмен хромает к дивану. Его шаг очень тяжёлый, Мегуми ощущал телом шаркающие по паркету приближающиеся шаги и зачем-то закрыл глаза. Не пытался сделать вид, что спит, но увидеть Сукуну сейчас — значит проиграть самому себе. Рёмен присаживает рядом, точнее падает, почти задевая самого брюнета, и вздыхает от боли. Нога реагировала на каждое неаккуратное движение хозяина и вгоняла того в панику. На болезненные стоны Мегуми реагирует моментально. Всё же проиграл. Он присаживается и подтягивает Сукуну устроиться поудобнее, но как оказалось, сидеть на чем-либо кроме стула он был не в состоянии. Мягкая поверхность дивана вызывала дискомфорт, ему никак не удавалось прямо сесть и приходилось наваливаться на правый бок, облакачиваясь на руку, чтобы не упасть и лечь. Идея полностью провальная, Сукуне захотелось обратно на стул, но вот появилась ещё проблема — встать было ещё сложнее. Мегуми придерживал Сукуну за талию и наблюдал за его бессмысленными попытками устроиться на званном диване. Не вмешивался, потому что считал, что сделает только хуже. А Рёмен всё никак не усаживался. Пыхтел от боли, не мог нормально упереться на руку из-за банальной слабости и пытался прилечь на спинку, но для этого нужно было полностью сесть на диван, из-за чего пришлось бы потревожить шов. Розоволосый сто тысяч раз успел проклясть этот день, эту ногу и этот диван. Себя — за немощность, за идиотизм и ещё сотню раз за просто так. Правая сторона лица вся ныла и горела, левая щипала от пощечины Мегуми, нога будто в любой момент могла оторваться. Рёмен ярко ощущал всё, что происходило с ногой. Как растягивался шов при неудачном шаге, как штаны терлись об опухлость и только причиняли дискомфорт и как она пульсировала от кончиков пальцев до самой ягодицы. Сукуна был готов избавиться от левой нижней части своего тела. Был готов проклянуть все на свете и просто грохнуться на пол. Паршивое состояние добивал и Мегуми, который видел его таким. Сукуна крутой парень. По крайней мере хотел таким казаться. А сейчас он не мог даже сесть на диван и вызывал у самого себя тошноту. Сукуна упёрся на руку и попробовал опереться на правую часть тела, полностью облегчая задачу для левого бедра. Рука подкосилась. Он не мог самостоятельно держать свое тело. Он грохнулся на диван, прилег на правый бок и застонал от бессилия. Левая нога свисала с края, Рёмен будто алкашня дворовая улёгся и без сил прикрыл глаза. Мегуми не простит себе того, что позволил чувству жалости проявиться именно сейчас. Он пододвигается вплотную к макушке и приподнимает тяжёлую голову. Сукуна послушно старается помочь Мегуми, но шея быстро устает и голова падает уже на чужие бедра. Фушигуро поправляет тушку парня, аккуратно устраивает левую ногу на подлокотник дивана, и теперь Рёмен лежал прямо на диване, а нога не приносила дискомфорта. В какой раз Фушигуро проявляет излишнее милосердие по отношению к этому парню, но по-другому поступить он никак не может. Сукуна благодарно прижимается ближе к парню и, не зная куда деть руки, цепляется одной за ноги брюнета и замечает - икры напряжены, и в том нет вины хозяина. На это сказались нервы. — Ну и шумиху я тут навёл, твоя сестра вся распереживалась. — Сукуна фыркает лисой в чужое бедро и приобнимает парня свободной рукой за талию, как подушку. — О чём ты? — Мегуми расчесывает запутанные жесткие волосы, поправляет некоторые пряди за ухо. Замечает, что самый кончик порван как у уличного кота. — Говорю, зашугал я твою сестру. — Розоволосый готов провалится в сладкую негу и говорит уже неразборчиво, зевая. — Её нет дома, — у Цумики всегда куча дел. Каждая неделя начинается с новых заданий, которые она старалась всегда выполнять. — Я бы не впустил тебя домой, будь она тут. Вполне логичное замечание, но Рёмен хмурится на эти слова и приоткрывает глаза. Мегуми подмечает, что у того лопнули сосуды, один глаз был залит кровью с той стороны, где парню досталось больше всего. — Кто же тогда на втором этаже? — он стреляет глазами по потолку, и глаза такого трюка не заценили. Голова тут же закружилась и давление в глазах подскочило, Сукуна уже пересчитал звездочки. — Никого, Рёмен. — Фушигуро проверяет температуру, потому что тот уже бредил. Лоб такой же горячий. — Чёрт, ты похоже сильно головой ударился. — Похоже. Фушигуро ощупывает лёгкими движениями голову, натыкается на шишки в районе загривка и на самой макушке. Сукуна каждое движение по этим шишкам сопровождал недовольным хмыканьем — было больно. Лишь левая сторона была нетронутой. — Заночуешь у меня. — Брюнет просто констатировал факт, а обеспокоенный голос выдал это за приказ. — А сестра не собирается возвращаться домой? — совсем тихо. Парню пришлось наклониться к розоволосому, чтобы услышать его мурчание. — Завтра выходные, спит она обычно до обеда, так что проснемся рано утром, сойдёт? — Фушигуро гладит костяшками опухшую скулу и представляет на месте парня огромного уличного кота. Что оказалось не сложно. — Вполне. — Потому что он подставляется под успокаивающую ласку и мурчит рысцой весь сонный и вымотанный.       К ночи у Рёмена вновь поднялась температура. Лекарства, что давал ему Мегуми не помогали. Он лихорадил и бредил, никак не мог выкинуть из головы мысль, что из ноги кровоточит, что швы разошлись и вообще Мегуми нужно ещё раз пройтись иголкой. Его всего мутило и некоторые полчаса он не расставался с унитазом. Следующие часы прошли в адских болях — синяки всплыли на лице и ныли, мешая спать обоим. Лежать в одной позе было невыносимо, когда каждый миллиметр тела горел. Облегчал ситуацию только Мегуми, который менял охлаждающий компресс, приносил воды с новыми таблетки и успокаивал поглаживаниями, покрывал горячее лицо влажным полотенцем и не спал вместе с Рёменом. Только к утру он успокоился, съел все нервы брюнету и спал уже второй час как убитый. Мегуми пытался не засыпать — на дворе близилось раннее утро, им придется скоро вставать, чтобы не попасться на глаза старшей сестры. Но бессонная ночь, полная стресса и переживаниями особенно остро сказались на молодом организме. Поэтому Мегуми уснул, стоило прикрыть на пару минут глаза.       Проснулся он от того, что Цумики тыкала в него чем-то заостренным и мокрым. Обескураженная сестра держала в руке черный зонт и никак не могла разглядеть лицо человека, который лежал под одеялом Мегуми, уткнувшись тому в грудь и запрокинув перевязанную ногу на бедро брата.