Outskirts Of The Village

      Легкий ветер приближающихся холодов нежно ласкал разгоряченную после бешеного бега по коридорам замка кожу двух девушек, беспечно взиравших на бескрайние просторы за пределами деревни. Где-то там разворачивался целый мир вдали от жутких мутаций и кучки старомодных деревенщин, для которых мобильные телефоны были воплощением потусторонней силы.       Даниэла зябко поежилась от очередного налетевшего порыва ветра с оттенком первого снега. Казалось, еще немного и ее предел выдержки низких температур подойдет к опасной отметке. Она кинула озадаченный взгляд на сидевшую рядом девушку, которой холод был нипочем.       - Думаешь, этот мир правда принадлежит мужчинам? – спросила ведьма первое, что пришло ей в голову в этот момент, хотя вопрос мучил ее довольно долго.       - Что? – с издевательским смешком отозвалась собеседница, резко повернув голову к Даниэле. Их глаза встретились на секунду: мерцающий в свете утренних звезд янтарь и грозовое серо-фиолетовое небо над бушующими волнами шторма. Димитреску тут же отвела взгляд, словно устыдившись собственного вопроса. – С чего ты взяла?       - Они берут то, что хотят, и не спрашивают разрешения, - Даниэла, погрузившись в омут собственных мыслей, мечтательно вздохнула, уронив голову на прижатые к груди колени. – И разве это не женщины при одном только взгляде на альфа-самца сходят с ума?       - Ты говоришь странные вещи, - с подозрением протянула девушка. – У тебя кто-то появился? Кто-то из деревни?       - Нет, - тут же встрепенулась ведьма. – Конечно же нет! Ты с ума сошла? Я бы с этими отбросами даже целоваться не стала.       - А с кем бы стала? – как бы прощупывая почву, осторожно продолжила расспросы собеседница. – Ты же знаешь, я – могила, можешь рассказать, Даниэла.       - Ты-то могила, - горько усмехнулась девушка, - да вот только Белла любит вскрывать чужие ящики.       - От меня она никогда ничего не узнает, - пожала плечами собеседница, перекинув каштановую с вкраплениями белоснежных прядей косу через плечо.       Разговор превратился в паузу тишины, нарушаемую лишь потрескиванием старого замка, зимнего ветра и далеких всполохов в деревне у подножия. Даниэла словно бы оценивала верность собеседницы, прикидывая в уме, стоит ли ей доверять такие тайны. С другой стороны, она помнила как ее мать обнаружила в своем винном погребе ее, Даниэлы, мужчину. Он тогда наплел ей какую-то сказку про разбушевавшегося оборотня, забравшегося в замок… Насколько Альсина ему поверила до сих пор неизвестно.       - Гейзенберг, - прошептала Даниэла. – Мы встречались несколько раз в винном погребе, - она сглотнула. – По ночам я иногда бываю на его фабрике.       Глаза собеседницы расширились настолько, что векам стало больно, а брови, взлетевшие вверх, почти прорезали сетку складок на лбу.       - Знаешь, - через минуту шока и раздумий произнесла, наконец, девушка, когда Даниэла уже не рассчитывала услышать от нее хоть слово, - если рассматривать это с такой точки зрения, то, пожалуй, да, этот мир не только принадлежит мужчинам, но они его и хорошенько обрабатывают каждый день… или каждую ночь.       - Линда, ты можешь хоть сейчас не язвить? – раздраженно отозвалась Даниэла. – Я тебе рассказала свою тайну, единственную тайну потому, что если мама узнает, даже представить не могу, что сделает тогда со мной. А ты снова отпускаешь свои едкие реплики.       - Прости, - виновато отозвалась Линда. – Это просто реакция на неожиданную… новость. Я не скажу никому, не переживай. Но знаешь, - тут ее взгляд обратился на северо-восток, где стояла фабрика, поглощенная туманом приходящего утра, - лучше бы тебе с ним порвать. Ничем хорошим это не кончится.       - А я и не хочу, чтобы это кончалось, - возразила Даниэла, проследив за взглядом собеседницы. – Мне хорошо с ним.       Линда громко выдохнула, словно неразумному ребенку приходилось объяснять элементарные вещи, а терпение было на исходе. Разница была в том, что разговор был далеко не с ребенком и обсуждалась не украденная у соседа по парте конфетка.       - У вас есть что-то, кроме секса? – спросила Линда, пронзив ведьму взглядом серо-фиолетовых глаз.       - Иногда мы разговариваем, если время есть, - потупила взгляд Даниэла.       - Ничего у вас, в общем, нет, - заключила девушка. – Послушай, - она взяла лицо ведьмы в свои руки, - он не идиот и не стал бы рисковать ради простого секса, когда чуть ли не каждая в этой деревне готова ему тайком отдаться в амбаре, пока родители спят.       - Что ты имеешь в виду? – встретившись взглядом с собеседницей, спросила та.       - Подумай сама, Даниэла. Они с Альсиной явно друг друга недолюбливают, а ты ее дочь. Может быть цель Гейзенберга не ты, а уязвленное самолюбие твоей матери?       И в тот момент, когда на лице Линды стало проступать облегчение и нотки радости от того, что ведьма, возможно, поняла скрытые намерения мужчины, если они, конечно, в действительности были, Даниэла резко ожесточилась и оттолкнула от себя девушку как надоедливую муху.       - За дуру меня держишь? – вскочив на ноги и зашипев, словно дикая кошка, громким шепотом выплюнула дочь Димитреску.       - Что? – не понимая быстрой перемены девушки, переспросила Линда и медленно поднялась с парапета крыши, на котором они сидели.       - Цель Гейзенберга… - передразнила она собеседницу. – А в чем твоя цель, а? Ты случайно не хочешь заполучить его для себя? Зачем так стараешься убедить меня в том, что я ему не нужна? – она выкрикнула гортанный смех подобно хищной птице. – Конечно, он видный мужчина. Любовник тоже что надо. Но знаешь что, - она подлетела к девушке, рассыпавшись роем жужжащих мух, - можешь даже не мечтать. Он будет моим. А если посмеешь сказать что-то матери, я тебя выпотрошу, можешь мне поверить.       Ведьма вспыхнула огромным количеством летающих тварей и понеслась вниз, прямо с крыши парапета, стараясь избавиться от неприятного разговора в собственных мыслях. Быстрое падение распалило ее, дрожь прошла. Даниэла приземлилась у кованных ворот замка и, обернувшись, кинула взгляд вверх, где до сих пор стояла Линда. Ее тьма прожгла приближающийся снег и расстояние между девушками, откинув ту на несколько шагов назад.              - А я думала, ты пообещала ей хранить тайну, - послышался из-за двери мягкий голос, улыбка в который проникла быстрее солнечного луча в приоткрытое окно.       - Я сказала, что Белла от меня ничего не узнает, - Линда ступила в обволакивающее свечение множества ламп, под безопасные своды замка Димитреску, - но ты не она. И я тебе ничего не рассказывала.       Кассандра улыбнулась вслед удаляющейся девушке и посмотрела на приоткрытое окно, выходившее на сторону крыши парапета – ее любимое тайное место, о котором не подозревала ни одна из сестер.       Средняя сестра отличалась от остальных дикой любовью к безумному убийству не только тела, но и души. В ее голове зачастую витали мысли, прогнать которые можно было лишь оставшись наедине с собой. Сегодня это уединение было нарушено, но ведьма об этом не пожалела. Линда ни за что бы не выдала Даниэлу, так что разговор, ставший достоянием ее слуха, был крайне полезен.       Развернувшись на каблуках, Кассандра обратилась в рой громких по своей природе плотоядных мух и направилась прямиком к покоям Альсины Димитреску с новостями о глупости младшей сестры.              Ноги сами несли ее между домами по одному-единственному маршруту, пролегающему через статую и спускавшемуся вниз, на северо-запад. Местные оглядывались на едва знакомую проходимку в их деревне, которая, шествуя с пустыми глазами и в зеленом атласе, не замечала никого вокруг, иным приходилось даже отпрыгивать с дороги, чтобы девушка с туго завязанной косой не наткнулась на них в своем неудержимом блуждании.       Пробравшись сквозь заросли за деревней, Линда расстегнула юбку зеленого платья и бросила ее прямо посреди тропы, словно сам этот элемент одежды был ей ненавистен. Она задумалась о том, что говорила Даниэла, будто мир принадлежит мужчинам, и эта юбка показалась Линде совершенно неуместной, если она наравне хотела претендовать на все то, что могут позволить себе эти животные с довеском, болтающимся между ног.       - Я слышу тяжелые шаги твоего негодования, - послышался булькающий голос откуда-то спереди, - но меня напрягает отсутствие шелеста юбки.       Сразу за тропой лежало озеро, которому с такой извращенной любовью придал новый вид Моро. Линда выпала из своего транса и, заслышав знакомые нотки Сальваторе, безотчетно улыбнулась.       - Тебе надо быть поэтом, а не сидеть на этом болоте, - отозвалась она, опуская глаза и делая последние шаги подъема в небольшую горку.       - Это не болото, моя радость, - прокаркал медленно поднявшийся из воды человек, после мутаций больше похожий на смесь жабы, распухшего трупа и водяного из старых сказок. Левая сторона его рта дернулась вверх, показывая улыбку. – Это водохранилище.       Линда почувствовала запах гниющих водорослей, росших у самого берега и перемешанных с распространяющимся с удивительной скоростью мхом. Она представила как медленно входит в воду, как влага ласкает кожу подобно тончайшему шелку, обволакивающему тело. Взгляд провалился в томное блаженство, навеянное мыслями.       - Мне здесь нравится, - она прикрыла глаза, - я тебе уже говорила?       Ее кожа, обычно молочного цвета с оттенками бледности из-за регулярного отсутствия солнца, рядом с водохранилищем становилась сияющей, словно пурпурно-янтарное покрывало плотно окутывало девушку с головы до ног, делая ее похожей на создание из прекрасных сказок об удивительных фэйри.       - Думаю, где-нибудь на морском берегу тебе нравилось бы больше, - отозвался Моро, с плеском нырнув под воду, тут же отозвавшуюся рокотом потревоженной фауны. Его тело за несколько секунд преобразилось в рыбоподобное существо огромных размеров. – Но я рад, что ты зашла ко мне в гости.       Линда не в первый раз подумала о том, что Сальваторе больше похож на ребенка, который всего лишь жаждет одобрения и любви собственной «матери». А еще, и это заставляло девушку приходить сюда раз в несколько дней, хотя здешняя вода была для нее слишком грязной и после плавания приходилось целый вечер скрестись в ванной в замке, Моро был очень одинок. Отшельничество и покинутость сводили его с ума, медленно, но верно. Линда не могла так просто бросить его одного, раз уж их драгоценная Миранда не желала уделять своим «детям» хоть сколько-нибудь положенного времени.       - Когда-нибудь, завидев тебя, плескающуюся в водохранилище, рыбаки захотят отрезать себе кусочек, - услышала она приглушенный толщей воды голос Моро.       - Думаю, рыбаки не сунутся сюда, если им жизнь дорога, - улыбнулась в ответ девушка и, приблизившись к мостику, сняла туфли с укороченным каблуком и скинула тонкий корсет зеленого атласного платья. – Ты слишком грозный страж.       Оставшись голышом и распустив косу, Линда, долго не раздумывая, прыгнула в воду. Брызги, разлетающиеся в разные стороны, скрыли пену, в мгновение покрывшую Линду, а пар, поднявшийся над гладью, вскоре превратился в незначительное облачко тонкой дымки.       Вынырнув на поверхность, девушка вдохнула приближающуюся зиму. Водохранилище уже начало понемногу остывать. Моро низкие температуры были нипочем, но как ее собственная мутация перенесет охлажденную воду, она не знала.       Ее руки и торс покрывала россыпь мягких чешуек, серебром отливавших на солнце, грудь скрывали две утолщенные ракушки, сотканные из нежно-голубых водорослей, а вместо ног был мощный рыбий хвост, напоминавший свет звезд в безлунную ночь. Дети бы назвали Линду русалкой, если бы увидели. Только вместо ушей у девушки были раскинутые тонкими, прозрачными пластинками жабры, позволявшие не только спокойно дышать под водой, но и слышать звуки на расстоянии, недоступном человеческому уху.       Каштановые волосы с белоснежными вкраплениями вились за спиной, скрывая безобразный шрам между лопатками, через который Димитреску запускала Каду. Вместо безобразной мутации паразит вызвал скорее удивительные метаморфозы. Но область на теле, через которую проник Каду, почему-то так и не регенерировала, оставив напоминание об увечье.       Вынырнувший рядом с ней Моро, внимательно разглядывая девушку, примостившуюся недалеко от берега, поднял взгляд к небу и глубоко вдохнул, стараясь не закашляться.       - Кажется, Димитреску чем-то рассержена, - констатировал он, принимая облик более миниатюрный, чем огромная гротескная рыба. – Из замка аж дым пошел, окна на втором этаже выбило.       Линда исподлобья взглянула на юг, слыша за несколько километров те же самые звуки, что и Сальваторе. Она знала причину гнева Альсины. Наверное, именно поэтому девушка поспешила убраться подальше от замка, когда поняла, что Кассандра непременно расскажет матери о связи Даниэлы с Гейзенбергом. Сейчас там, скорее всего, творился настоящий ад, если таковой вообще существовал.       - Ей есть из-за чего сердиться, - невесело отозвалась Линда, кинув кислый взгляд на собеседника.       - Не хочешь поделиться сплетнями с другом? – улыбнулся Моро, потирая руки, словно маленький ребенок на проказе.       - Боюсь, Сальваторе, это уже не просто сплетни, - тяжело вздохнула девушка, подбираясь ближе к берегу, - но я обещала молчать, так что извини.       Она недовольно покосилась на зеленую ткань юбки, видневшуюся на тропе.       - Кажется, этим миром и правда правят мужчины, - горько произнесла Линда. Оглушительный звук крика Димитреску долетел до нее с необычайной отчетливостью, вызвав довольную усмешку. – Хотя, пожалуй, вот эта дамочка даст прикурить любому из них.       - Не хотел бы я сейчас с ней встретиться, - покачал головой Сальваторе, заковыляв в сторону своего лодочного домика, покрытого пылью, сыростью и прогорклыми тряпками.       - А вот мне придется, - окончательно выбравшись на берег, отозвалась девушка с лицом уже более довольным, чем минуту назад. – До встречи, Моро.       - Береги себя, русалочка, - ласково взглянув на Линду, грустно, словно вся тяжесть одинокого заключения лежала на его плечах, улыбнулось рыбоподобное существо. – Гейзенберг начал выпускать своих оборотней. Они иногда шныряют на тропах по ночам.       - Еще не ночь, - принимая человеческое обличье, сказала девушка. – Я успею в замок до сумерек.              Линда уверенным шагом продвигалась через опустевшую деревню. Готовился праздник зимней поры, который так любили местные, подливая кровь всех жителей в церемонную чашу, которую после относили к воротам замка Димитреску. Альсина придумала какую-то сказку про «нежную зиму», если на каждый праздник зимней поры ей будут приносить «живительную жидкость вечности». Линда уже представляла себе, как семья Димитреску смакует свежую кровь. Это был первый подобный праздник девушки в деревне – Линда приехала недавно, - и она не была уверена, что хочет знать про остальные.       Шум за спиной она услышала слишком поздно, чье-то смрадное дыхание приблизилось со скоростью звука и теперь дышало в затылок. Линда сглотнула, почувствовав как ворох мурашек пронесся по спине, но шаг не сбавила. Она уже преодолела деревню, оставалась всего пара минут ходьбы и ворота замка вырастут прямо перед носом.       В этот момент девушка позавидовала всем, мутировавшим от паразита, которым Альсина заразила и ее: их сила была неоспорима, они могли уничтожить любого, кто бы посмел посягнуть на их жизнь. У Линды такой власти не было. Ее метаморфоза была бесполезна для защиты на суше, в воде ее русалочий хвост гнул железо мощными ударами и вышибал любые преграды, но когда девушка оставалась с ногами, толку не было вовсе.       Страх заставлял ее идти.       Страх мешал ей думать.       Страх не давал ей дышать.       Линда вспомнила про крохотный пистолет, спрятанный на лодыжке под платьем. Сделав вид, что запнулась, девушка пролетела вперед всего на шаг и, уже падая на землю, выхватила оружие, с которым приехала в Румынию, повидать кузину. Это была исключительно самозащита одинокой молодой девушки.       Упав на спину, Линда взвела курок и, почти не прицеливаясь, нажала на спусковой крючок, даже не видя в кого стреляет. Конечно, это было очень глупо и какая-то часть ее мозга вопила об этом. В конце концов, за спиной у девушки мог оказаться всего лишь человек, но этот запах…       В последний момент она увидела промелькнувшую в кусты мощную мохнатую фигуру. А потом прогремел выстрел, но вместо запаха пороха Линда услышала дым от сигары.       Ее пуля валялась недалеко от гильзы, с невообразимой легкостью откинутая мужчиной, что теперь придавил ее к земле своим телом. В голове девушки вспыхнул солнечный рассвет: этот запах она слышала в винном погребе замка.       Гейзенберг.       - Лапы убери! – почти прорычала она, извиваясь из стороны в сторону, словно змея, попавшая в ловушку. В лицо ему она не смотрела, взгляд ее серо-пурпурных глаз метался подобно зверю куда угодно, лишь бы подальше от него.       - А ты дикая, - с нескрываемой улыбкой произнес мужчина со сквозившим в голосе неприкрытым удовольствием. – Люблю таких.       Он словно бы издевался над ней. Приближал губы к ее шее, обдавал горячим дыханием, затем отступал и рука его скользила по ее талии, а потом глаза за окулярами черных солнцезащитных очков изучали ее лицо с перекатывавшимися по нему гримасами злобы и отвращения.       - Даже коготки не покажешь? – усмехнулся Гейзенберг, схватив Линду за лицо и заставив посмотреть на себя. При этом у него самого перехватило дыхание. Даниэла была красивее, безумнее, но этот взгляд грозового неба во время шторма сбил его с толку, привел в исступление. – Как твое имя? – спросил он леденящим кровь голосом.       - Оно не для ушей нацистского зверья, – выплюнула она ему в лицо сквозь стиснутые зубы. – Убери от меня свои поганые руки!       И здесь она перешла черту, вызвав у мужчины приступ если не ярости, то кромешного бешенства. Нацистское зверье, вот ведь сучка. Подкопала под него прежде, чем явиться, или уже на месте добыла информацию? А может жетон, болтающийся на шее со Второй мировой?       Он схватил девушку за горло и сжимал, пока та не начала задыхаться.       Под темнеющим небосводом разума Линда высвободила одну руку и вцепилась пальцами в запястье, преграждавшее ей путь к кислороду, скорее инстинктивно, чем осознанно. Карл кинул взгляд на полупрозрачные чешуйки, спускавшиеся от женского запястья дальше по руке. Он не видел прежде такой мутации. Пелена бешенства спала, и мужчина ослабил хватку. Девушка чуть дернула плечами, немного сдвинувшись в сторону, чтобы камень, на который она упала, оказался под лопаткой, а не на месте шрама.       Когда Линда снова подняла на Гейзенберга глаза, в них не было отвращения и ненависти, в них отражалось спокойствие, она словно нашла внутри себя тихий источник и почерпнула из него толику самообладания. Больше злить этого нахала ей не хотелось.       - Госпожа будет меня искать, если я не вернусь до сумерек, - тихо произнесла она, зная, что мужчина точно расслышит каждое слово – их лица находились в сантиметре друг от друга. – Позволь мне уйти.       - Что у тебя за мутация? – внезапно спросил он негромко, за черными окулярами очков глаза пристально впились в лицо Линды.       Она чуть усмехнулась, покачав головой.       - Так не пойдет. По вопросу за раз, мистер Гейзенберг.       - Так я мистер Гейзенберг, - уголок его губ чуть дернулся вверх, - или нацистское зверье?       - Это ты мне скажи, - она вцепилась в него серым пурпуром, словно цепями приковалась к стене.       - Всего понемногу, пожалуй, - пожал он плечами.       Женщина вправе использовать любые доступные средства для достижения цели. Так говорила Димитреску. И Линде бы этот урок сейчас очень помог: построить глазки, подсластить голос, чуть повернуться, чтобы корсет немного оголил грудь, немного податься вверх, словно неудобно лежать, задев бедром мужской пах.       Очередной громовой возглас в замке вывел девушку из оцепенения. Она резко задрала голову, стараясь посмотреть наверх, и по инерции все ее тело подтянулось следом. Нехотя она все же задела Гейзенберга бедром и тут же почувствовала, как все его тело напряглось, вытянулось по струне, на долю секунды он перестал дышать. После чего мужчина мгновенно встал и помог Линде подняться следом.       Отряхнув дорожную грязь, девушке показалось, что она приняла приличный вид, только вот смотреть на это было уже некому. Гейзенберг, повернувшись к ней спиной, медленно уходил прочь, в противоположную сторону.       - Постой, - окликнула его Линда, сама не зная зачем, словно голос на секунду перестал ей подчиняться и потребовал чего-то, что сама девушка ни за что бы не сделала. Но мужчина остановился и чуть повернул голову в сторону оклика. – Ты ее любишь?       - Кого?       - Даниэлу, - уже тише произнесла девушка. – Знаешь, она ведь сильно рискует ради тебя.       Гейзенберг резко повернулся и всего за пару шагов преодолел расстояние, которое их разделяло. Он снова оказался так близко, что Линда могла чувствовать его дыхание на своей коже.       - Как тебя зовут? – снова повторил мужчина свой вопрос.       - Линда, - ответила она, решив, что не сказав ему ничего, ничего и не добьется. – Ты любишь ее?       - Нет, Линда, - бесстрастно произнес Гейзенберг, - я ее не люблю.       - Тогда зачем?.. – чуть наморщив лоб, словно в воздух спросила девушка.       - Секс, - коротко ответил он и, развернувшись, направился дальше куда шел.       Она понятия не имела, что заставило ее так подумать, но Линде вдруг выстрелила мысль о том, почему Даниэла была готова рискнуть всем, лишь бы провести с этим мужчиной еще одну ночь.       Из замка послышался грохот разбивающегося камня. Линда поспешила в обитель безопасных стен Димитреску, вернув крохотный пистоль на прежнее место, но перед тем, как скрыться за воротами, она обернулась. Карл Гейзенберг стоял все на той же изборожденной кустами тропе и смотрел на нее, с сигарой в левой руке.